Внимание! 19 страница

Плевать. Он даже не пошевелился. Почти целый день прошел с тех пор, как он впервые вошел в подземелье. Огорошив воина словами: «Ложь, наконец-то мы снова вместе», Скарлет пошипела в его адрес несколько ругательств и сказала: «Теперь я знаю, что это ты, можешь проваливать», после чего улеглась обратно на койку, спиной к нему, и принялась что-то напевать под нос, игнорируя повелителя, будто ей не было до него никакого дела. На рассвете девушка провалилась в такой глубокий сон, что Гидеон не смог до нее ни достучаться, ни докричаться, и проснулась всего пару минут назад, когда солнце снова село.

Скарлет вдруг резко села, испуганно ахнув, с безумным взглядом озираясь по сторонам. Когда она заметила Гидеона, то успокоилась, но на смену страху пришла злость и возмущение – ни то, ни другое воин объяснить не мог, – и пленница рухнула обратно на матрас.

- Знаешь, а я ведь не могу просидеть здесь весь день, - заметил повелитель.

Наверное, Торин, наблюдавший за происходившим с помощью установленных здесь камер, пожалел друга, раз уже давным-давно принес ему стул. Теперь этот стул стоял возле самой камеры, а на нем сидел Гидеон, вытянув свои длинные ноги так, что лодыжки цеплялись за прутья решетки.

- Убирайся.

Вновь слышать ее голос после долгого молчания – все равно, что найти озерцо с кислотой и уже плавающими в нем ловцами. То есть просто бальзам на душу. Аж мурашки по коже. Хвала богам, он никогда не сможет признаться в этом вслух. Как не-у-доб-но.

- Ну что, теперь не обращаешь на меня внимания? – проворчала Скарлет.

«Так ей и надо, сама меня игнорировала! »

- Ага. Не обращаю.

Каждая клеточка его тела отзывалась на малейшее движение пленницы, так что хоть Гидеон и жаждал воздать Скарлет по заслугам, он не мог причинить ей вред.

«Ну и дела».

А ведь как заведено? Мужчины правят в мире, а женщинам положено быть благодарными за уделенное им внимание. Мужчины отдают приказы – женщины должны им подчиняться.

Ладно, ладно. Может, раньше Гидеону было плевать на эти принципы – но уж, блин, точно не теперь! Тем более, что Ложь был точно пластилин в ее руках – тихий, чуть слышно мурлычущий и довольный тем, что находится рядом с прекрасной пленницей.

Снова повисло молчание – и воин точно знал, что так она его наказывает. Еще бы знать, за что. Ведь не он ее здесь запер. Конечно, повелитель не стал выпускать красавицу, но, ради богов, это же только говорит в пользу его здравого рассудка! Пленница же не преминула бы сбежать.

Скарлет…

…действительно красивое имя. И подходит ей. Подходит изгибам ее соблазнительных губ, непринужденности, с которой она устроила ему нагоняй, тайне, окружавшей все, что касалось личности незнакомки…

…устало провела рукой по лицу.

- Уйди, ладно? Я уже все тебе сказала.

«Ну наконец-то. Заговорила. Я готов торчать тут вечно, лишь бы рядом с ней. Но это же законченный бред! »

- Меня зовут не Гидеон.

Вот так легко и просто. Оставалось надеяться, что пленница ответит любезностью на любезность и тоже начнет что-то о себе рассказывать. Например, поведает откуда она его знает. Или расскажет откуда он знает ее, но при этом не помнит.

- Ну и что? - только и произнесла в ответ Скарлет.

Она уже знала его имя? Но как? Вряд ли упрямая красавица расскажет, поэтому Гидеон и спрашивать не стал.

- Я много про тебя знаю. Например, ты не умеешь входить в сны других людей.

- Точно.

Не просто и ни разу не легко.

- Я бы жутко разозлился, если бы ты оставила моих друзей в покое.

- Ну что ж, договорились. Стану доставать их ночи напролет, лишь бы ты был счастлив.

Гидеон возвел глаза к потолку, моля богов ниспослать ему терпения.

- Пожалуйста, так и сделай. – «Проклятье! » Воин редко переживал, что ему приходится говорить лишь неправду, но прямо сейчас этот факт его чертовски бесил.

- Или предпочтешь, чтобы я сосредоточилась на тебе одном?

- Нет. – «Да».

Мирный сон друзей – это здорово, но Гидеон вовсе не поэтому хотел, чтобы Скарлет держалась от них подальше. Он хотел ее только себе – всю ее. Даже необычные способности красотки. И он только сейчас это понял.

Все равно бессмыслица. Гидеон никогда не был ревнивцем. Более того, из-за чего ему ревновать незнакомку?

- Прости, - в ее голосе не слышалось ни капли сожаления, - не могу этого обещать.

- Они не думают накачать тебя наркотиками.

- А какими? Викодином можно?

Значит, ей нравятся человеческие наркотики? Гидеон не мог винить пленницу. Он сам ими баловался раз… или двадцать. Особенного воздействия людские медикаменты на воина не имели, но все лучше, чем ничего.

- Откуда ты узнала, что я так люблю пауков?

- Фу, а ты болтливый. Если отвечу, заткнешься? Почту молчание за знак согласия. Откуда я знаю про твою любовь к паукам? Потому что я проникаю в разум человека и просто вижу его страхи. Вот и все. А теперь заткнись раз и навсегда.

«Не врет». Его демон мгновенно распознавал правду точно одинокого ловца в ряду повелителей. Обычно Ложь ненавидел истину, испытывал к ней отвращение, хотя сам Гидеон ею наслаждался. Сегодня же демон пребывал в счастливом блаженстве – и неважно, что вылетало из прелестного ротика девушки.

- Так откуда ты не узнала мое имя?

- Вижу, переговоры не твой конек. – Скарлет хлопнула ладонью по стене, подняв облако пыли. – Ну что? Будешь доставать меня, пока я не выложу тебе все, что знаю?

Гидеон не желал признаваться, что ему просто нравится быть с ней, поэтому поднял свои перевязанные руки и помахал ими.

- Да, я сейчас так много бы смог. Например, сражаться вместе с друзьями.

- Настоящего воина раны не остановили бы.

Эй!

- Ага, ведь настоящему воину так нравится путаться под ногами у своих и тем самым помогать врагам.

- Истинный боец всегда нашел бы способ протянуть другу руку помощи. – Неожиданно, Скарлет хмыкнула: - Ой, я сказала «руку помощи». А ведь рук-то у тебя и нет.

«Ой, как смешно! »

- Не будь у меня всех пальцев, я бы точно показал тебе, куда идти.

- Собака лает да не кусает. Похоже, ты угодил в эту жалкую категорию.

«Да в чем дело-то? » - хотел спросить Гидеон, но на языке вертелось что-то вроде «Ты что, не злишься на меня? », а воину не хотелось слышать в ответ: «Дурацкий вопрос. Конечно, злюсь». Потом он бы сказал: «Так мне совершенно не интересно из-за чего». А она бы ответила: «Отлично, потому что я не собираюсь тебе рассказывать».

Они уже несколько раз обменивались такими любезностями. Гидеона грызли разочарование, растерянность, любопытство, отчаянная жажда понять, в чем дело – и каждая эмоция подталкивала воина все ближе и ближе к грани. Грани, которая вечно вынуждала повелителя говорить то, о чем он потом жалел, и совершать поступки, в которых он впоследствии раскаивался.

- Да, а как ты потерял руки? – Вопрос прозвучал неохотно, словно пленнице самой не нравилось собственное любопытство.

Ее интерес польстил самолюбию Гидеона и смягчил его отчаяние.

- Руки? Мне их не отрезали во время пытки.

- Ты раскололся?

- Разумеется. – В голосе воина прозвучала гордость за себя. Он не раскололся. Не выдал ни единого секрета.

- Ну я так и подумала.

Гидеон стиснул зубы.

«Она же знала – правда, непонятно откуда - что я одержим Ложью. Знала, все это время. Знает, что я не могу сказать правду – и все равно продолжает делать вид, будто принимает все мои слова за чистую монету! Но зачем? Просто позлить? Потому что сама на меня злится? » А почему злится – повелитель по-прежнему не понимал.

- Ловцы постарались? – спросила Скарлет.

- Нет.

- Кстати, как успехи? Ну, в войне с ними?

Так, значит, она и про это в курсе – хотя Гидеон ни разу не слышал о каком-либо участии пленницы в сражениях. Но откуда она узнала… хотя, она много знает из того, о чем ей знать не положено.

- Проигрываем. – Выигрывают, но всего на шаг впереди. Два артефакта против одного. Освободили всех этих детей-полукровок, для появления на свет которых ловцы использовали жуткие методы. Обнаружили логово врага в Буде. Не то чтобы воин собирался рассказывать обо всем этом Скарлет. – Раз уж ты, похоже, не знакома со мной, интересно, не явилась ли ты сюда ко мне?

- Еще чего! – фыркнула пленница. – Слушай, я попросила твоих друзей оставить меня в покое. Я знала, что вы меня ищете. Хотела вас остановить. Вот и все.

Нет. Неправда. Это не может быть правдой. Вот только Гидеон не мог сказать наверняка. Ложь по-прежнему отказывался помогать хозяину.

- Откуда ты меня не знаешь? Почему я чувствую, будто не знаю тебя, если мы встречались раньше?

Скарлет стрельнула в сторону воина взглядом и сощурила глаза, вновь наполнившиеся яростью.

- Ты меня не помнишь? – Ладно. Ярость – это еще мягко сказано. Гнев – более подходящее слово. – Вообще ничего не помнишь?

- Не… - «Ложь, только ложь». Черт, ему следовало бы помнить правило. – Да.

Но Гидеон никак не мог раньше встречаться с пленницей. Такую женщину он бы не забыл. Прекрасная, дикая – настоящая хищница. Резкая, жесткая – но в то же время удивительно ранимая.

Да, воин спал с кучей красоток. В основном, это были связи на одну ночь. Дамы не спешили возвращаться к парню, без конца твердившему им, что они уродливые дуры. Или парню, молчавшему как рыба. И нет, Гидеон не помнил их лиц – но Скарлет он и правда не смог бы забыть.

- Мы были любовниками, - произнес воин, пытаясь разговорить пленницу, - вот в чем дело.

Точно не в этом.

- Ха! – Скарлет оглядела его с головы до ног. – Не уверена, что ты вообще в моем вкусе, так что нет, любовниками мы не были.

- Наверное, я не совсем тебя понял. – Да прекрасно он все понял! Пленнице, видите ли, не нравилась его внешность. Гидеон сжал кулаки. – К твоему сведению, я обалденно уродлив.

Что-то, похожее на самодовольство, мелькнуло в глазах Скарлет:

- Ну да. Именно это я и сказала.

Повелитель провел языком по зубам. «Черт, да я красавчик! » Ну да, его внешность слегка нестандартна. Синие волосы, пирсинг. Татуировки – но куда ему до Аэрона! Вот уж кто разрисован с головы до пят. Гидеон, по крайней мере, умел держать под контролем свою страсть к татушкам и набил себе лишь те, которые значили для него что-то важное.

Черные очи, которые воин видел каждый раз, стоило ему закрыть глаза. Кроваво-красные… губы… Повелитель резко сел и уставился на Скарлет. Скарлет, у которой были черные глаза. И алые губы.

- Что? – проворчала та. – Я знаю, что в отличие от тебя я красотка, но прекрати пялиться. Ради всех богов, прояви хоть немного уважения.

Сколько Гидеон себя помнил, его всегда преследовали какие-то образы. Черные глаза, алые губы, даже надпись, являвшаяся ему лишь глубокой ночью: «Разлука – значит смерть». А ниже – узор из ярко-красных цветов.

Во сне воин видел эту надпись вместе с узором, изображенными на пояснице некоей женщины. Каждый раз, когда Гидеон вспоминал этот образ, его сердце ускоряло ритм, поэтому повелитель вытатуировал слова – да, вместе с цветами – на собственной пояснице. Может, рисунок выглядел по-девчачьи, и из-за него многие подшучивали над воином – тому было все равно.

- Не показывай мне свою поясницу, - обратился он к пленнице напряженным голосом.

Скарлет застыла; она даже затаила дыхание.

- Не просто «нет», а «нет, черт возьми! »

- Я не готов тебя умолять. – Он должен увидеть, должен узнать. – Я точно не видел тебя раньше. И не знаю, что у тебя там татуировка с цветами. – Есть, точно есть.

- Ошибаешься. Ничего у меня нет.

Врет.

- Не доказывай.

- А я и не должна.

«Ар-р! Ну что за невозможная женщина! » Гидеон резко встал. Должно быть, он просидел слишком долго: мускулы протестующее заныли, а ноги подкосились.

- Что? Раз не добился своего, так можно уйти? Отлично. Иди, дуйся в углу, как ребенок.

Сначала она хотела, чтобы он ушел, а теперь бесится, решив, что тюремщик решил последовать ее совету. Женщины…

С перебинтованными запястьями сложно ухватить край футболки, но, спустя несколько мучительных минут, Гидеон справился с задачей. Он поднял ткань и повернулся, показывая Скарлет спину. Сперва никакой реакции не последовало. Затем воин услышал резкий вдох, шелест одежды и шорох шагов.

Теплые пальцы коснулись его кожи, и повелителю пришлось закусить губу, чтобы сдержать стон наслаждения. Руки пленницы были мозолистыми – возможно, из-за необходимости пользоваться оружием? – и восхитительно царапали поясницу Гидеона, пока Скарлет бережно обводила каждую букву, каждый лепесток.

Она могла прятать кинжал, могла заколоть воина, пока он отвлекся, но Гидеону было совершенно все равно. Скарлет его касалась. И ее прикосновения возбуждали его больше… больше чем полноценный секс с другой женщиной.

- «Разлука – значит смерть», - срывающимся голосом прошептала пленница. – Ты знаешь, что это значит?

- Да. Не рассказывай мне.

«Пожалуйста, ради всех богов, пожалуйста».

- Я… я… - Скарлет бессильно уронила руку.

Она сделала один шаг назад, другой, увеличивая расстояние между собой и повелителем.

Гидеон резко повернулся. На миг забыв о решетке, потянулся к пленнице. Ударившись ранеными руками о прутья, скривился. Скарлет вновь напустила на себя безразличный вид и упорхнула подальше в камеру.

- Не рассказывай, - приказал повелитель.

- Я же сказала тебе уйти, Гидеон.

Гидеон. Впервые она назвала его по имени – и поразила до глубины души. Ощущение вихрем разнеслось по всему телу, огнем обожгло каждый орган – особенно бешено бьющее сердце повелителя. Потому что… потому что… пусть Скарлет впервые произнесла его имя в беседе, но Гидеон уже слышал его из ее уст.

И вот теперь воин знал, знал наверняка, вспомнил, как она произносила его имя. Где-то, когда-то. Выкрикивала в порыве страсти, шептала, умоляя о чем-то. Рычала в ярости. Оно же срывалось с ее губ вместе с горькими рыданиями.

Воин точно с ней встречался.

- Дьявол, - выругался он, желая взамен произнести ее имя.

Должно быть, Скарлет услышала бурю эмоций в его голосе, потому что на этот раз воздержалась от язвительных комментариев.

- Просто уйди, Гидеон, уйди, как я тебя и просила с самого начала. Пожалуйста.

Пожалуйста. Вряд ли она часто использовала это слово. Но в голосе Скарлет звучали слезы, а она не производила впечатления женщины, обожающей плакать перед мужчиной. Как бы плохо ей ни было.

Вот только… он уже видел ее слезы раньше. Точно. Она плакала. А Гидеон обнимал ее. Но когда? Где?

Разве что когда он жил на небесах. Раз она одержима демоном из ларца Пандоры, значит, некогда Скарлет была узницей в Тартаре. Гидеон не запирал ее там. Но, может, он увидел красавицу, когда доставлял в божественную тюрьму новых пленников? И заговорил с ней тогда?

Как они могли встречаться, а он даже не помнит об этом?

Мог ли кто-то стереть ему память? Боги на такое способны. Когда дело заходит о жестокости – они на все способны. Но тогда возникает вопрос: с чего бы кому-то взбрело в голову украсть воспоминания Гидеона? В чем прок от такого поступка? Чему бы это помешало?

- У тебя нет мужчины? – Голос воина звучал так грубо и хрипло, словно тот только что перенес жесточайшую ангину.

Возможно, ревнивый муж захотел оставить Гидеона не у дел.

- Нет, - прошептала Скарлет так печально, что у повелителя у самого слезы на глаза навернулись. Так трагично, что пленница могла бы посоперничать с самой Камео. – Нет.

- Отец?

- Мой отец мертв. – Скарлет улеглась обратно на койку и уставилась в потолок. – Уже очень, очень давно.

«Это правда? Черт, демон! Ну помоги же! »

- Мать?

- Мать меня ненавидит.

Придется поверить на слово.

- У тебя есть… друзья?

«Пожалуйста, пойми, что я имею в виду врагов».

Вместо ответа Скарлет перекатилась на бок, отвернувшись от Гидеона.

- Если я расскажу тебе то, что ты хочешь знать, оставишь меня в покое? На этот раз я не собираюсь торговаться с тобой, Гидеон. Если я выполню обещание, а ты не уйдешь…

Ему не хотелось уходить. Сейчас, как никогда, воин мечтал остаться. Но ему нужно знать ответ. Возможно, это поможет ему собрать воедино кусочки головоломки.

- Нет. Расскажи, и я останусь.

Повисло молчание. Затем пленница заговорила:

- Я солгала, когда сделала вид, будто не узнала тебя. Узнала, узнала с самой первой минуты. «Разлука – значит смерть», - хрипло процитировала она. – Эти самые слова ты некогда сказал своей… жене.

Глава 23

Аэрон стоял на балконе своей комнаты, сжимая перила и вглядываясь в иссиня-черное небо. Повелителю предстояло сделать самый сложный на своей памяти выбор: жизнь Легион против жизни Оливии. Если он останется с ангелом – а именно этого воину так отчаянно хотелось – то обречет демоницу на вечные муки. Подвергнет друзей смертельной угрозе - причем со стороны не абы кого, а самого Люцифера. Если выберет Легион, то спасет ее и товарищей. А Оливия сможет вернуться домой невредимой, на чем некогда сам Аэрон и настаивал. Хотя теперь ему хотелось взвыть от одной мысли о потере любимой. А Гнев уже и так выл в его голове.

«Оставь ее, пожалуйста. Она нам нужна».

«Не слушай», - приказал воин сам себе.

Попадись сейчас демоница ему под руку, Аэрон устроил бы ей головомойку! Ситуация, в которую она его загнала… то, что ему придется сделать… с ней, с Оливией… Ногти повелителя удлинились, впились в ладони, а металлические перила, в которые он вцепился, жалобно заскрежетали, изгибаясь под силой натиска. А хуже всего то, что они с Оливией больше никогда не смогут повторить.

Заняться любовью. А именно это они и делали. Занимались любовью. Аэрон не хотел поддаваться чувству, пытался сопротивляться, но, в конце концов, даже его тело почувствовало разницу. Секс с Оливией не был чем-то неправильным. Он был идеальным.

Но теперь Аэрон просто не мог оставить ангела у себя. Даже если бы ее возвращение домой не являлось вопросом жизни и смерти, какая женщина останется с мужчиной, который вот-вот переспит с другой? А именно так ему и придется поступить. Желчь подступила к горлу воина. Он не допустит, чтобы Легион стала одержимой. Не позволит Люциферу прорваться в этот мир.

«В итоге, Оливия еще мне спасибо скажет».

Ну, по крайней мере, так Аэрон пытался себя утешить. Если она останется здесь, то окончательно превратится в человека. Постареет, умрет – а ему останется лишь беспомощно за этим наблюдать. Такое будущее всегда останавливало Аэрона и ужасало его – однако сейчас он отдал бы что угодно ради еще хотя бы пары дней вместе с любимой.

«Мы не можем ее потерять».

«Должны».

Он собирался оставить себе Оливию, тогда, после оргазма, когда мечтал, что будет с ней навсегда. А теперь ему придется прожить остаток своих дней без любимой, зная, что она есть где-то, но больше никогда не увидеть ее, не услышать ее голос, не почувствовать запах.

«Нет! »

И как он собирается спать с Легион, когда Оливия – единственная, на кого реагирует его тело? Аэрон с горечью рассмеялся. Сперва у него вообще не было подружки – и он самонадеянно заверял, что никто ему и не нужен, – а теперь стало целых две. Одна нежеланная, а вторая вот-вот его покинет.

«Я скоро вернусь», - пообещала Оливия.

Внезапно, повелитель запаниковал. «Нельзя сейчас ее терять», - подумал он. Значит, Аэрон заверит ангела, что у них еще есть время, и она останется. Он лишь отодвигает неизбежное, и когда им, наконец, придется расстаться, будет только больнее. Но черт возьми, если ему не наплевать на это!

- Аэрон, - раздался позади нежный голос.

«Рай», - вздохнул Гнев.

«Держись. Сопротивляйся».

Аэрон не позволил себе оглянуться, но все же отозвался:

- Я здесь.

Раздались легкие шаги, затем Оливия встала рядом с ним на балконе, вглядываясь в опускающуюся на землю ночь. Аромат грозового неба окутал воина. Ощущать запах ангела и не сметь к ней прикоснуться – сущая пытка. И он заслужил эту пытку.

- Где Легион? – спросил воин, ожидая, что та с минуты на минуту вломится в комнату.

- Спит.

Не дождавшись, пока Аэрон окажется рядом?

- Это на нее не похоже.

Оливия пожала изящным плечиком:

- Ну если тебе так интересно, я напоила ее снотворным. И мне ни капельки не стыдно!

Аэрон сжал губы, пытаясь сдержать улыбку. Боги. Как же он лю… восхищался этой девушкой! Но усмешка тут же пропала.

Гнев внезапно воспроизвел картинку у него в голове: Оливия и Легион осторожно, на цыпочках крадутся по коридорам крепости – что однако не мешает им обмениваться тычками. В руках у демоницы бутылка вина, у ангела – пара бокалов.

Обе явно наведались на кухню – и именно за алкоголем, ни за чем другим. Но куда еще они ходили и зачем?

Парочка пришла к нему в спальню, и Оливия провозгласила тост:

- За твой успех!

- Вот именно, - самодовольно подтвердила Легион. – Мой успех. Я же говорила, что Аэрон принадлежит мне и никогда не станет твоим.

Воину в очередной раз захотелось хорошенько встряхнуть нахалку.

- И ты оказалась права. – Краски схлынули со щек Оливии, пока она разливала вино. Стоя спиной к Легион, она оторвала кусочек от рукава своего волшебного одеяния и бросила лоскуток в один из бокалов. – Спать, - прошептала ангел, потом подождала, пока ткань растворится, и повернулась к сопернице с натянутой улыбкой. – Я могу распознать, когда меня обыграли.

Демоница с жадностью набросилась на вино… и зашаталась, не успев даже допить содержимое. Она подняла глаза на Оливию:

- Что-то… не так…

- Ну разумеется. Ты что, правда думала, будто я не подправлю слегка твой напиток?

- Сучка, - пробормотала Легион, и ее ноги подкосились. Она упала на пол и захрапела.

Похоже, одеяние ангела обладало такими свойствами, о которых Аэрон даже и не догадывался, и теперь его должно было охватить желание опоить саму Оливию. Но к бесконечному изумлению воина, Гнев был… очарован ее поступком. Просто «Рай» только что выиграл очко у «Ада», и демон хотел лишь поддержать победителя.

- Ты на меня сердишься? – спросила Оливия, отвлекая Аэрона от этих странных мыслей.

- Я тебе благодарен. – Повелитель был слишком зол, чтобы сейчас разбираться еще и с Легион. Слишком зол, чтобы думать о той, кого он считал дочерью. «Смени тему. Сейчас же». – С твоим голосом что-то не так. Я заметил это еще раньше, но теперь разница стала ощутимее. – Оливия рассказала ему, что сделала с соперницей, однако воин не ощутил необоримой потребности ей поверить.

- Да, - только и сказала ангел. – Кое-что изменилось.

- Что именно? – спросил Аэрон, хотя уже знал ответ. Чем больше времени Оливия проводит на земле, тем больше ангельских способностей теряет.

И как отреагируют ее собратья, когда она вернется домой? Ему не понравилась мысль, что они могут отвергнуть такую дивную девушку.

Оливия снова пожала плечами, на этот раз задев Аэрона. Он на минуту прикрыл глаза, наслаждаясь нежным прикосновением. А когда прохладный ветер пронесся над балконом, взметнул ее волосы и швырнул их о голую грудь воина, ему показалось, что тонкая ниточка, на которой еще держался его разум, сейчас оборвется.

«Моя. Твоя. Наша. Навсегда», - это кричал не только демон, но и сам Аэрон.

«Никогда», - безжалостно напомнил он сам себе.

Открыв глаза, повелитель снова уставился на небо.

- Ты жила там, - начал он хриплым голосом.

- Да.

- Каково это?

- Мы живем на облаках, но это совсем не так, как ты думаешь. – Любовь к дому явственно звучала в голосе Оливии. – В них есть комнаты, и что бы мы ни пожелали, оно тут же появляется. Нас никто не видит, зато мы можем наблюдать за всем, что происходит вокруг. Видим, как мимо летают ангелы, как воины ведут пленных демонов. Видим штормы – но они не причиняют нам вреда. Видим звезды, близко-близко – но они нас не обжигают.

Гнев зашелся в почти осязаемом восторге: «Да, да! ».

- И ты отказалась от всего этого. – Ради него. Ради веселья. Аэрону оставалось лишь преклонить голову. Он чувствовал вину. Стыд. По большей части, он принес Оливии лишь боль и тревоги. Но еще воин был… рад.

- Да, - просто ответила ангел. Затем, неловко помявшись, сменила тему: – А почему у тебя две татуировки-бабочки? Всегда хотела спросить.

- Та, что на спине – метка демона, а та, что спереди на ребрах – эту я сделал сам. Хотел, чтобы она всегда была у меня перед глазами, как напоминание о том, по какой тонкой грани я иду.

- Не думаю, что тебе нужно визуальное напоминание. Похоже, ты никогда не забываешь о своем проклятии. – На смену любви пришла печаль. – Но хватит ворошить прошлое. Я знаю, ты сегодня собираешься в бой.

Да, и эта мысль отрезвляла.

- Точно. – Аэрон не стал спрашивать, откуда ей известно о грядущем сражении. Он и сам мог догадаться. Оливия с Легион шпионили за ним, поэтому и покинули комнату.

- Я хочу пойти с тобой, - заявила ангел. – Если вернусь домой сейчас, то смогу присоединиться к вам, но ловцы меня не увидят. Смогу прикрыть тебя, как щитом. Смогу…

- Нет! – Воин прочистил горло и повторил уже мягче: - Нет.

Перила снова жалобно заскрипели, и Аэрон заставил себя разжать хватку, палец за пальцем. И снова подумал: «Не могу сейчас ее потерять». Гнев опять захныкал.

- Не нужно.

Проклятье, у них по-прежнему есть еще время!

- Все равно мне придется уйти, так почему не теперь? Почему нет, если так я смогу тебе помочь?

В другое время такая решимость его бы восхитила. Но сейчас Аэрон повернулся к Оливии и зарычал:

- Почему ты хочешь мне помочь? Почему не кричишь на меня? Не злишься за то, что я собираюсь сделать?

Так было бы намного проще.

Вместо этого, она спокойно посмотрела на воина:

- Мне не нужно прибегать к таким эмоциям. Я же ангел.

- Падший, - мрачно поправил ее Аэрон… и моргнул. Именно сейчас он впервые признал разницу – что за ирония!

Повисла пауза, затем Оливия с сожалением вздохнула.

- Пока еще да.

«Моя».

Повелитель подошел ближе, уничтожив то небольшое расстояние, что их разделяло, схватил подол одеяния ангела и привязал к перилам, чтобы она не могла улизнуть. Неужели ей все равно, что скоро они расстанутся? Что больше никогда не будут вместе? Что больше ни разу не займутся любовью? Что вскоре ему предстоит сделать нечто мерзкое, непростительное?

- Аэрон, пусти меня. – По-прежнему спокойна.

«Никогда», - подумал воин.

«Никогда», - согласился Гнев.

«Нам нельзя так думать».

- Когда ты… вернешься, твоя раса – они станут обращаться с тобой иначе? – Даже произносить это вслух тяжело, но ему нужно напоминание. – Ты уже не будешь той, что прежде.

- Они меня примут. – Оливия покачала головой, и ветер закружил вокруг них еще больше шелковистых локонов. – Не считая Совета, все будут очень снисходительны. Очень терпеливы.

- Что-то я у Лисандра ни того, ни другого не заметил.

Оливия криво усмехнулась:

- Ну, он не совсем типичный ангел.

Эта улыбка… Аэрону хотелось еще. Нужно было еще. Как можно больше, прежде чем…

- Осталось семь дней. – Слова больше походили на карканье. «Глупо». Тем не менее, повелитель прижал Оливию к груди, почувствовал ее напрягшиеся соски – и сам тут же затвердел в ответ. – Обещай, что останешься на шесть.

Спокойствие наконец оставило ангела, в воздухе запахло грозой.

- З-зачем?

- Просто пообещай. Пожалуйста.

«Пожалуйста», - эхом отозвался Гнев, так же жалобно, как и сам Аэрон. Кто бы мог подумать, что они дойдут до такого?

- Не могу, - ответила она. – Прости. – Оливия отвела взгляд, уставившись куда-то поверх его плеча.

Но не раньше, чем воин успел заметить блеснувшие в ее глазах слезы. Слезы, которые расстроили его и лишили сил. Аэрон потянулся, обхватил ее шею ладонями и заставил посмотреть в глаза, чтобы Оливия увидела его страсть – и решимость, бесспорно, не меньше ее собственной.

- Так это значит «может быть»?

Слабый смешок сорвался с ее губ:

- Нет. Это значит «нет».

«У меня получилось. Я заставил ее улыбнуться».

- Тогда сколько? – Сейчас воин готов был согласиться на что угодно.

- Один… один день, - неуверенно предложила Оливия.

Один день. Дня не хватит. Да что там - целой вечности не хватит. Аэрон обнял любимую крепче:

- Останься, пока я не вернусь из города. Даже если получится дольше, чем двадцать четыре часа. Пожалуйста.

- Почему это для тебя так важно? – чуть раздраженно спросила она; в голосе уже прорывались первые признаки надвигающейся бури.

«Потому что ты мне нужна. Потому что я тебя хочу. Потому что мне невыносимо думать, что мы расстанемся. Потому что, если бы дело было лишь в нас двоих и мое решение не влияло больше ни на чью судьбу, я отдал бы жизнь ради одной лишней минутки в твоих объятьях».

- Ты останешься? – настаивал Аэрон, предпочтя проигнорировать ее вопрос. – Если я буду думать, что ты меня не дождешься, то не смогу сконцентрироваться. – Прежде он никогда никем не пытался манипулировать. Говорил все, как есть, к лучшему или к худшему, и плевать на последствия. Но теперь… - Стану легкой мишенью, возможно, меня снова ранят. Поэтому пообещай. Пообещай, что дождешься.

Оливия облизнула губы; ее плечи опустились:

- Я… хорошо.

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒