Благодарности 7 страница

– Вы собираетесь их начать сейчас?

– Я собираюсь с этим закончить. Если где‑ то там гуляет психованный придурок, зацикленный на девушках, он наверняка уже выбирает себе новую жертву пока мы тут с вами разговариваем.

– Да.

– И чем больше людей здесь находятся, тем больше они затаптывают место преступления.

Имя Диаза даже называть было не нужно.

– Вы видели эту толпу там, наверху. Эта история захлестнет всех как тропический шторм.

Я сунула перчатки в мешок.

– Тело можно забирать. Удостоверьтесь что они его довезут.

– Да, мадам.

Он что ухмыляется? Или мне показалось?

Колом, Ксикей и я следующий час копали и просеивали почву в которой были найдены останки. Просеивание принесло нам отсутствующие два зуба, три фаланги, несколько ногтевых пластин с пальцев рук и ног и одну золотую сережку.

Когда Гальяно вернулся, я показала ему наш улов.

– Что это?

– Это то, что мы называем зацепкой, – ответила я голосом Фрэди Миноса.

– Альда?

– Этот вопрос надо задать ее семье.

– Ни на одной из фотографий на ней не было ювелирных изделий.

– Так и есть.

Гальяно кинул в свою сумку пакетик с серьгой.

Уже наступила ночь когда мы вылезли из оврага и ступили на дорогу. Пресса уже разъехалась, а снимки трупа оставались в безопасности на пленке. Несколько репортеров все же остались, видимо в надежде что кто‑ нибудь им подкинет пару слов о находке.

– Сколько их, Гальяно?

– Кто это?

– Это женщина? Ее изнасиловали?

– Без комментариев.

Как только я добралась до машины Гальяно, меня сфотографировала одни женщина, вся обвешанная фотоаппаратами.

Я закрыла замок на двери и откинувшись на сидении, прикрыла глаза. Детектив сел в машину и завел двигатель. Я слышала как стучали в окно с моей стороны, но проигнорировала стук.

Гальяно в это время выжал сцепление, закинул руку на мое сидение, и повернувшись к заднему стеклу, дал задний ход. Пока он выезжал на дорогу, его пальцы касались моей шеи.

Кожа стала чрезмерно чувствительной.

Я резко открыла глаза.

Господи, Брэннан! Молодая девушка мертва! Родные в отчаянии. Ты работаешь над этим делом, а не встречаешься тут с парнем!

Я украдкой взглянула на Гальяно. Свет фар делал черты лица резко очерченными и огромными.

Я вспомнила об объятиях. Ощутил ли он то же самое когда моя щека прижималась к его груди? Он и правда держал меня дольше чем было нужно?

Я вспомнила про огромный букет в моем номере.

Господи!

– Чертовы акулы! – голос детектива напугал меня. – Нет, они даже хуже акул! Он как гиены кружат вокруг добычи.

Он открыл окно. Я подумала о грязной, гниющей плоти и решила уж не я ли играю роль добычи.

– Вы довольны? – обратился он ко мне.

– У меня есть предварительное заключение, но нужно подтверждение.

– Она будет в морге.

– Это значит я снова тело не увижу?

– Нет, если я не скажу.

– Там есть остатки четырех моляров, достаточно для идентификации по зубной карте. Плюс еще застарелый перелом в руке, как дополнительное подтверждение.

Некоторое время мы ехали молча.

– Почему сегодня Диаз не появился? – поинтересовалась я.

– Может он по понедельникам играет в боулинг.

Через двадцать минут Гальяно привез меня к отелю. Колеса еще не прекратили вертеться, а я уже распахивала дверцу. Он успел схватить меня за руку, когда я потянулась за сумкой.

0, боже!

– Вы сегодня провернули чертову уйму дел.

– Спасибо.

– Если где‑ то бродит этот чокнутый псих, то мы его прищучим.

– Да.

Он отпустил руку, и кончиками пальцев убрал прядь волос с моей щеки.

Боже мой!

– Поспите.

– О, да.

Я вылетела из машины.

Но у Доминик Спектер были совсем другие планы.

Она ждала меня в холле, наполовину спрятавшись в пластиковых пальмах. Когда я вошла она поднялась и с ее колен слетел журнал «Вог».

– Доктор Брэннан?

Жена посла была одета в серый шелковый брючной костюм с ниткой черного жемчуга на шее. Она выглядела в этом отеле столь неуместной как нудист на собрании баптистов.

Я слишком была озадачена чтобы отвечать на вопрос.

– Я понимаю, это так необычно.

Она наверное о моих грязных волосах, руках и одежде?

– Совсем уж неподходящее время, да? – и озарила меня своей отработанной улыбкой.

– Нет, что вы, – пришла я в себя. – Меня только что подвез детектив Гальяно. Я могу его, если что, вызвать.

Я потянулась за мобильным.

– Нет!

Я удивленно посмотрела на нее. Ее ярко‑ зеленые глаза были широко раскрыты и полны тревоги.

– Я… Мне лучше поговорить с вами.

– Детектив Галья….

– Наедине. Comprenez‑ vous? [35]

Нет. Я ничего не понимала, но согласилась.

Глава 12

Пока я ходила к себе в номер, миссис Спектер вернулась к креслу и журналу «Вог». Понятия не имею откуда в ней столько терпения – то ли от непреодолимого желания побеседовать со мной, то ли от солидарности в любви к гигиене, мне плевать. Я была потная, вся чесалась и совершенно вымоталась после шести часов осмотра трупа. Мне просто необходим был душ!

Я использовала все что мой туалетный несессер вмещал: шампунь и кондиционер с ромашкой, цитрусовый гель для душа, крем для тела с миндалем и медом, мусс для волос с зеленым чаем и кипарисом.

После я оделась и долгим взглядом окинула постель. Все что я хотела, так это спать и чего я уж точно не хотела так это долгих разговоров со страдающей матерью. Но любопытство победило. А что если миссис Спектер прежде сдерживала себя, а теперь решила мне открыться? Что если она вот‑ вот раскроет такие секреты которые помогут и в других делах? Вдруг она знает где Шанталь?

Помечтай, доктор Брэннан.

Я присоединилась к миссис Спектер благоухая как косметический салон. Она предложила прогуляться в парке двумя кварталами к северу от отеля и я согласилась.

Парк де лас Флорес оказался небольшим по площади, окруженным розами, квадратом. По диагонали его пересекали гравийные дорожки, образуя букву Х. Вдоль них стояли деревянные скамьи под раскидистыми деревьями.

– Прекрасный вечер, – начала миссис Спектер, расстилая на скамье газету.

Почти полночь, подумала я.

– Напоминает мне летние вечера в Шарлевуа. Знаете, я оттуда родом.

– Не знала.

– Вы бывали в той части Квебека?

– Там очень красиво.

– У нас с мужем есть небольшая квартира в Монреале, и я стараюсь приезжать в Шарлевуа как можно чаще.

Мимо нас прошествовала парочка. Женщина катила коляску, колеса тихо поскрипывали по гравию. Мужчина шел рядом, обнимая женщину за плечи.

Я подумала о Гальяно, и щеку, которой касались его пальцы, обдало горячей волной. Я вспомнила Райана, и у меня запылало все лицо.

– Сегодня день рождения Шанталь, – слова миссис Сперктер вернули меня в реальность. – Ей сегодня семнадцать.

Говорит в настоящем времени.

– Она пропала более четырех месяцев назад.

Было уже слишком темно чтобы увидеть выражение ее лица.

– Шанталь не позволила бы мне так страдать. Если бы она могла подать весточку, она бы это уже сделала.

Она теребила клапан на своей сумочке. Я молчала, позволяя ей продолжать.

– Этот год был таким тяжелым. Как это назвал детектив Гальяно? Черная полоса? Oui, черная полоса. Но даже если Шанталь a fait une fugue… как это сказать?

– Сбежала.

– Даже если она сбежала, она дала бы мне знать что с ней все нормально. Она могла бы отказаться вернуться домой, не рассказывать о причинах, но обязательно бы позвонила.

Она остановилась, наблюдая как в одном конце треугольника, где мы сидели, какая‑ то старуха роется в мусорке.

– Я знаю, с ней произошло что‑ то ужасное.

Ее лицо на мгновение осветили фары проезжающей невдалеке машины, затем снова накрыла темнота. Через секунду она продолжила.

– Боюсь, что это Шанталь вы нашли в канализации.

Я попыталась что‑ то возразить, но она прервала меня.

– Вещи не всегда то, что вы видите, доктор Брэннан.

– Что вы хотите сказать?

– Мой муж прекрасный человек. Я была очень молода когда мы поженились. – Прервалась, затем продолжила. – Он старше меня на десять лет. В первые годы было… – Она снова остановилась, словно боялась сказать много, но отчаянно желая открыться. – Я не готова была к семейной жизни. У меня случился роман.

– Когда? – наконец‑ то хоть первый намек на то зачем я здесь.

– В 1983. Муж занимал пост в Мехико и постоянно был в разъездах. Я почти все время была одна, поэтому стала выходить по вечерам из дома. Я не искала приключений, просто мне нечем было себя занять. – Она глубоко вздохнула. – Я повстречала мужчину. Мы стали видеться. В конце концов я решила уйти от Андре, чтобы снова выйти замуж.

Еще пауза, снова выбор, что сказать, а что утаить.

– До того как я это сделала про нас узнала жена Мигуэля. Он порвал со мной.

– Вы были беременны, – догадалась я.

– Шанталь родилась следующей весной.

– Ваш возлюбленный был мексиканец?

– Гватемалец.

Я вспомнила фотографии Шанталь: темно‑ карие глаза, высокие скулы, широкая челюсть. Меня отвлекли светлые волосы. Предвзятое суждение окрасило мое восприятие.

Боже, что еще я прошляпила?

– Что‑ то еще?

– А этого не достаточно?

Ее голова вдруг свесилась на одну сторону, словно ей стало тяжело держать ее прямо.

– Многие супруги обманывают своих партнеров.

О да, я на себе это испытала.

– Я почти два десятилетия хранила свой секрет, и это был сущий ад. – В голосе одновременно слышалась и злость и страх. – Я никогда и никому не говорила кто моя дочь, доктор Брэннан. Ни ей, ни ее отцу, ни моему мужу, никому. Эта ложь отравила всю мою жизнь, все мысли и мечты, которых даже не было.

Странное высказывание, однако.

– Если Шанталь мертва, то это моя вина.

– Это естественная реакция, миссис Спектер. Вы чувствуете себя виноватой и покинутой, но…

– Я сказала Шанталь правду в январе.

– О ее биологическом отце?

Я ощутила в темноте ее кивок.

– В тот вечер она исчезла?

– Она отказывалась верить. Обзывала меня по всякому. Мы поссорились и она выскочила из дома. Это был последний раз когда ее видели.

Почти две минуты мы молчали.

– Посол в курсе?

– Нет.

Я представила себе как буду писать отчет по костям из канализации.

– Если в «Параисо» нашли вашу дочь, все что вы мне рассказали выплывет наружу.

– Знаю.

Она подняла голову и положила одну руку на грудь. В темноте пальцы были бледными, а покрытые лаком ногти казались черными.

– Я также знаю и про тело найденное сегодня возле Каминалийю. К сожалению, не помню имя бедной девочки.

Источники Спектеров поражают своей осведомленностью.

– Жертва еще не опознана.

– Это не Шанталь. Так что круг сузился до трех.

– Откуда вы знаете?

– У моей дочери отличные зубы.

Источники Спектеров были просто на высоте.

– Шанталь посещала дантиста?

– Делала чистку и профилактические осмотры. В полиции есть записи. Увы, муж не считает нужным хранить рентген‑ снимки, так что их нет.

– Тело из «Параисо» не обязательно одна из пропавших девушек.

– Или это моя дочь.

– У вас есть кошка, миссис Спектер?

Я скорее почувствовала, нежели увидела как она напряглась.

– Какой странный вопрос.

О, значит ее источники были все‑ таки не всесильны. Она не знала о находке Миноса.

– В джинсах из канализации найден кошачий волос. – Я не стала говорить про образец взятый из ее дома. – Вы сказали детективу что у вас нет питомцев.

– Мы потеряли нашего кота в прошлое Рождество.

– Потеряли?

– Алтей утонул. – Черные ногти потянулись к черному жемчугу на шее. – Шанталь нашла его тельце в бассейне. Она была убита горем. – Какое‑ то время она помолчала. – Уже поздно, вы вероятно так устали.

Она встала, расправила невидимые складки на своем прекрасном сером шелке и ступила на дорожку. Я последовала за ней.

Когда мы пошли по дорожке она снова заговорила. В скудном оранжевом свете уличных фонарей я рассмотрела ее умело накрашенное лицо и заметила что она опять надела маску примерной жены дипломата.

– Мой муж сделал несколько звонков. Прокурор свяжется с вами чтобы договорится о разрешении на исследование останков из «Параисо».

– Меня к ним допустят? – новость ошарашила меня.

– Да.

Я стала благодарить ее.

– Нет, доктор Брэннан. Это я вас должна благодарить. Простите.

Она достала мобильный и кому‑ то сказала несколько слов.

Дальше мы шли в молчании. До нас доносилась музыка из открытых дверей кафе и баров, мимо которых мы проходили. Проехал велосипед. Пьяный, шатаясь, проковылял мимо. Бабуля с магазинной тележкой. Я подумала, уж не та ли это старушка что мы видели в парке?

Как только мы подошли к отелю, сразу же подъехал черный «мерседес». Вышел водитель в черном костюме и открыл заднюю дверцу.

– Я буду молиться за вас.

И она исчезла за тонированными стеклами.

* * *

В десять утра скелет из оврага уже лежал на столе в судебном морге Зоны 3. У стола стояла я и Гальяно рядом со мной. Доктор Анджелина Ферейра находилась в конце стола с лаборантом во фланге.

Под строгим присмотром доктора Ферейры, останки были сфотографированы и проведены через рентген еще до того как мы приехали. Одежду сняли и разложили на отдельном столе. Голову и сумку жертвы тщательно проверили в поисках оставшихся улик.

Холодный блеск плитки, сияющий сталью стол, флуоресцентные лампы, люди в перчатках и масках. Какая знакомая обстановка!

Как и процесс, который вот‑ вот начнется. Разрезание и выскабливание, замеры и взвешивания, снятие образцов кожи на анализ и распиливание костей. Безжалостное воздействие как последнее неуважение к телу; последняя атака после смерти, словно чтобы усилить страдания перенесенные в последние часы жизни.

Часть меня желала уберечь ее от этого. Увезти от этих стерильных незнакомцев и спрятать у тех, кто любил. Позволить семье упокоить в мире то, что от нее осталось.

Но рациональная часть меня знала что лучше. Этому телу нужно имя. Только тогда родные смогут похоронить останки. Ее кости имеют теперь возможность рассказать нам о последних часах ее жизни. И только тогда появится надежда что полиция сможет понять что же произошло.

Вот поэтому мы тут собрались одетые в халаты, со скальпелями, весами, кронциркулями, компьютерами, баночками для образцов и фотоаппаратами.

Ферейра согласилась с моей оценкой возраста, пола и расы. Как и я, она не нашла новых переломов или других показателей что было физическое нападение. Вместе мы измерили и вычислили рост и вес тела. Вместе мы удалили кость для возможного анализа ДНК. Хотя это и не было так уж необходимо.

Через полтора часа к нам пришел Эрнандес с зубной картой Клаудии де Альда. Один взгляд в документ сказал нам кто лежит у нас на столе.

Как только Гальяно с партнером удалились чтобы сообщить жуткую новость семье де Альда, как двери снова распахнулись. В вошедшем я узнала доктора Гектора Лукаса, знакомого по отелю «Параисо». С хмурым видом он поздоровался с доктором Ферейра и попросил ее выйти на секунду.

В ее глазах сверкнуло удивление, или злость, а может и обида.

– Конечно, доктор.

Она стянула перчатки, бросила их в бокс для биологических отходов и вышла. Лукас молча ждал пока двери за ней не закрылись.

– У вас есть два часа на осмотр скелета из «Параисо».

– Этого не достаточно!

– Должно хватить. Четыре дня назад семнадцать человек погибли в автобусной аварии. С тех пор еще трое умерли. У меня все загружено.

Хотя я и испытывала сожаление к жертвам автокатастрофы, но все же больше я сожалела о молодой беременной девушке, которую смыли в канализацию как ненужный мусор.

– Мне не нужна комната для вскрытия, я могу работать где угодно.

– Нет, не можете.

– По чьему приказу меня ограничили во времени?

– Офис окружного прокурора. Сеньор Диаз по‑ прежнему считает что посторонняя помощь нам не нужна.

– Посторонним вход воспрещен? – во мне начинала бурлить злость.

– Вы на что намекаете?

Я глубоко вдохнула, медленно выдохнула. Так, спокойно.

– Я ни на что не намекаю. Я пытаюсь помочь и не понимаю усилий прокурора для моего отстранения.

– Извините, доктор Брэннан, это не мое требование. – Он вручил мне листок бумаги. – Кости доставят сюда в любое время. Позвоните по этому номеру.

– Но это бессмысленно! Мне дали полный доступ к останкам из Каминалийю, но практически запретили осматривать останки из отеля. Сеньор Диаз боится что я что‑ то найду?

– Это протокол, доктор Брэннан. И еще – вы не должны ничего передвигать и фотографировать.

– Да уж от этого моя коллекция пострадает, – огрызнулась я хмуро.

Как и Диаз, доктор Лукас сумел вытащить на свет все самое плохое во мне.

Лукас попрощался и вышел.

Через несколько мгновений вернулась Ферейра, от нее пахло сигаретным дымом и к нижней губе прилип кусочек бумаги.

– Аудиенция с Гектором Лукасом. Удачный день, – во время вскрытия мы говорили на испанском, теперь же она заговорила по‑ английски. У нее, похоже, техасский акцент.

– Да.

Ферейра уложила руки на подлокотники, откинулась и скрестила лодыжки. Выглядела она удивительно: короткие седые волосы, густые брови как у Пита Сампраса, глубокие, темные глаза и квадратная фигура.

– Он может и выглядит как охотничий пес, но доктор он отличный.

Я промолчала.

– Вы тут повздорили?

Я рассказала ей про канализационный отстойник. Она выслушала с серьезным лицом, а когда я закончила, повернулась к останкам Клаудии де Альда и спросила:

– Гальяно предполагает связь между этими делами?

– Да.

– Будем молиться, что он не прав.

– Аминь.

Она ногтем поддела прилипшую бумажку с губы, рассмотрела внимательно и отбросила.

– Считаете, что скелет в «Параисо» это дочка посла?

– Возможно.

– Так вы предполагаете что именно в этом причина такого сопротивления Диаза? Чтобы избежать дипломатического позора?

– Ну это не имеет смысла. Мне сами Спектеры помогли добиться разрешения.

– На два часа, – с сарказмом напомнила она.

Да, она права. Если Спектер настолько всемогущ, почему же он не смог добиться полного доступа?

– Если есть хоть малейший шанс что это его дочь, почему же Спектер не хочет убедится в этом? – Ферейра задала вопрос, который и в моей голове давно вертелся.

– А может у Диаза другие причины держать меня подальше от тела?

– Какие, например?

Я не смогла придумать ничего кроме:

– Лукас жаловался что у него много работы по автокатастрофе.

– Да, у нас здесь довольно весело, – и она поднялась на ноги. – Если вас это утешит, то причина явно не в вас лично. И Лукас и Диаз просто ненавидят вмешательство в их работу.

Когда я попыталась возразить, она подняла руку.

– Я знаю что вы не вмешиваетесь. Но они это видят именно так. – Она взглянула на часы. – Когда вы планируете заняться теми костями?

– Сегодня днем.

– Я могу помочь?

– Есть у меня одна идея, и мне понадобится помощь.

– Говорите.

Я изложила свой план. Ее глаза повернулись к телу Клаудии, затем она снова взглянула на меня.

– Это я могу сделать.

* * *

Три часа спустя мы вместе закончили вскрытие тела Клаудии де Альда. Наскоро перекусили и Ферейра уехала к жертвам автокатастрофы. Клаудиа заняла свое место в холодильнике, а на тот же стол легли останки девушки из «Параисо». Лаборант уселся на стуле в углу комнаты, теперь помощник превратился в простого наблюдателя.

Как я и думала, кости уже были очищены от грязи, так что я внимательнейшим образом исследовала ребра и таз, задокументировала состояние каждого гребня, чашечки и черепного шва, затем перешла к осмотру зубов.

Мои предположения по поводу пола и возраста остались неизменными. Останки принадлежали девушке приблизительно двадцати лет.

Так же я не ошиблась и в принадлежности этой девушки к монголоидной расе. И чтобы подтвердить свои визуальные наблюдения я внесла в компьютер измерительные данные черепа и лицевых костей.

Я искала следы предсмертных травм, но ничего не обнаружила. Также я не смогла найти скелетных особенностей, которые могли бы быть полезными в идентификации. В зубах не нашлось никаких аномалий или же заметных пломб.

Я только закончила проводить замеры длинных костей для определения роста, как в передней зазвонил телефон. Лаборант вышел, ответил, вернулся и сообщил что мое время вышло.

Я отошла от стола, стянула маску с лица и перчатки с рук. Без проблем, у меня уже есть все что нужно.

На улице солнце садилось в ватные облака, застрявшие на горизонте. Воздух был пропитан запахом гари. Легкий ветерок гонял по тротуару обертки и обрывки газет.

Я глубоко вздохнула и пристально посмотрела на соседнее кладбище. От могильных плит, дешевых ваз и стеклянных банок с пластиковыми цветами уже начали протягиваться тени. Старуха сидела на деревянном ящике, голова покрыта, иссохшее тело обмотано черным. Четки свисали с костлявых пальцев.

Я должна радоваться. Хоть и не полная, но все‑ таки победа над Диазом. Мои первые оценки оказались верны. Но я почему‑ то чувствовала только грусть.

И еще страх.

Со дня когда Клаудиу де Альда видели в последний раз прошло три месяца и пропала Патрисия Эдуардо. Чуть больше двух месяцев прошло между пропажей Патрисии и Люси Джерарди. А после Люси, через десять дней пропала и Шанталь Спектер.

Если это делает маньяк, то у него периоды затишья становятся все короче.

Жажда крови наоборот, становилась все сильней.

Я вынула телефон и собралась было набрать Гальяно, но телефон вдруг сам зазвонил. Это был Матео Рейс – Молли Кэрравэй пришла в сознание.

Глава 13

Вскоре после рассвета мы с Матео колесили по асфальту в сторону Сололы. Летели сквозь розовые, косые лучи восходящего солнца выглядывающего из‑ за горных вершин прямо в облака утреннего тумана, покрывающего низины. В воздухе чувствовалась утренняя прохлада, горизонт был размыт в утренней дымке. Матео крепко вцепился в руль «джипа», на лице застыло непроницаемое выражение.

Я сидела рядом, выставив локоть в окно. Ветер бросал волосы на лицо, и я рассеянно их убирала – все мои мысли были о Молли и Карлосе.

Его я встречала всего пару раз, а вот Молли знала уже с десяток лет. Она была примерно моего возраста, и пришла в археологию довольно поздно. Учительница биологии в средней школе разочаровавшись в своих обязанностях дежурной по буфету и контролера в уборной, резко сменила ориентиры в тридцать один год и вернулась в аспирантуру. После защиты докторской степени в биоархеологии она приняла предложение кафедры антропологии в Университете Миннесоты.

Так же как и я, Молли работала как судебно‑ медицинский эксперт для полиции и коронеров, не ведающих различия между физической и судебной антропологией. Так же как и я, она находила время для расследований дел по нарушению прав человека.

В отличие от меня, она никогда не прекращала исследование древних мертвых. Хотя она и участвовала в некоторых криминальных расследованиях, но археология оставалась ее главным занятием. Она уже должна была получить сертификат Американской Комиссии по Судебной Антропологии.

Но ты его еще получишь, Молли. Обязательно получишь.

Мы с Матео проехали несколько миль в полном молчании. Движение на дорогах ослабло как только мы выехали из Гватемала‑ Сити, и снова стало плотным как мы въехали в Сололу.

Мы мчались мимо темно‑ зеленых долин; желтых пастбищ с грязно‑ коричневыми коровами, пасущимися стайками; мимо заполненных полок придорожных фермерских базаров.

Мы проехали целых полтора часа в тишине, прежде чем Матео заговорил.

– Доктор сказал что она была взволнована.

– Открой глаза через две недели пустоты и ты будешь тоже взволнован.

Нам пришлось объехать неожиданный затор – два автомобиля встретились на встречной и оглашали окружающих сигналами.

– Может и так.

– Может?

– Не знаю, просто было что‑ то в голосе у доктора.

Он обогнал медленно ползущий грузовик.

– Что такое?

Матео пожал плечами.

– Что‑ то такое в тоне.

– Что он еще тебе сказал?

– Не много.

– Есть необратимые повреждения?

– Он не знает. Или просто не говорит.

– Кто‑ нибудь приехал из Миннесоты?

– Ее отец. Она не замужем?

– Разведена. Дети уже старшеклассники.

Дальше мы ехали в молчании. Ветер развевал джинсовую рубашку Матео, в стеклах его очков отражалась желтая разделительная полоса.

Госпиталь Сололы оказался шестиэтажным зданием из красного кирпича с грязными, темными окнами. Матео припарковался на одной из небольших площадкок и мы пошли к входу через тенистую аллейку. У входа нас приветствовал цементный Иисус.

В холле находилось много людей. Они ходили, лежали неподвижно или взволнованно вертелись на скамьях, пили воду, молились. Кто‑ то был в халате, кто‑ то в костюме или в джинсах. Большинство носили индейские одежды майя Сололы. Женщины обмотаны полосатой красной тканью, и многие с кулечками‑ младенцами на животах или спинах. Мужчины в шерстяных передниках, шляпах гаучо и вышитых брюках и рубашках. Время от времени работник больницы ярко‑ белым пятном проскальзывал в этом калейдоскопе красок.

Мне была знакома такая атмосфера, но совсем незнакомо именно это здание. Указатели разного рода показывали направление в кафе, в магазин сувениров, бухгалтерию и еще в дюжину разных медицинских отделений: радиография, урология, педиатрия.

Даже не взглянув на регистратуру, Матео повел меня сразу к лифтам. Мы поднялись на пятый этаж и прошли налево, громко цокая по плитке каблуками. Как только мы прошли в коридор я увидела несколько закрытых дверей с квадратными окошками в них.

– ¡ Alto! [36] – раздался резкий окрик.

Мы обернулись. К нам спешила медсестра. К своей груди, обтянутой белоснежным халатом, она прижимала папку с историей болезни. На голове колыхалась шапочка с крылышками, а волосы были так туго стянуты сзади что линия глаз кажется сместилась.

Сестра‑ драконица протянула руку с бумагами и жестом приказала нам разворачиваться к сестринскому посту.

Мы с Матео глупо улыбались.

Драконица поинтересовалась целью нашего визита.

Матео сказал.

Она что‑ то записала в журнале, не спуская с нас глаз, словно мы Леопольд и Лёб[37].

– Родственники? – поинтересовалась она по‑ испански.

Матео указал на меня.

– Американка.

Сестра стала смотреть на нас еще пристальней.

– Палата номер тридцать.

– Спасибо.

– Не больше двадцати минут.

– Спасибо.

Молли выглядела не лучше чем мертвец. Тонкая, застиранная пижама облегала ее худое тело словно саван. Из носа торчала одна трубка, а из костлявой руки – вторая.

Матео шумно выдохнул:

– Господи Иисусе!

Она открыла окруженные фиолетовыми кругами глаза и узнала нас. Попыталась приподняться повыше на подушках, и я тут же подскочила чтобы ей помочь.

– Что новенького? – прохрипела она.

– Это я хочу спросить какие у тебя новости, – улыбнулась я ей.

– Вот отдыхаю на курорте.

– Я всегда считал что ты слишком много работаешь, – пошутил Матео, хотя голос его был слишком серьезен.

Молли все же слабо улыбнулась и, увидев стакан воды на тумбочке, прошелестела:

– Можно?

Я повернула к ней разворачивающийся столик и воткнула в стакан соломинку. Она отпила воды и откинулась на подушки.

– Вы знакомы с моим отцом? – спросила она, подняв и бессильно опустив одну руку.

Мы с Матео обернулись. В углу сидел пожилой мужчина. Он был совершенно седой и его лицо разрезали глубокие морщины. Белки уже пожелтели с возрастом, но синий цвет глаз остался по‑ прежнему чистым, как горное озеро.

Матео подошел к нему и пожал руку.

– Матео Рейс. Я начальник Молли.

– Джек Дейтон.

– Приятно познакомится, мистер Дейтон, – произнесла я со своего места у кровати.

Он кивнул.

– Жаль что при таких печальных обстоятельствах.

– Эти звери…

– Что, простите?

– Что случилось с моей дочкой?

– Папа, не надо.

Я положила руку на плечо Молли.

– Полиция ведет расследование.

– Уже две недели, – недовольным голосом произнес отец Молли.

– На это требуется время, – вставил Матео.

– Ага.

– Они вас держат в курсе? – спросила я.

– Им нечего нам рассказать, – пробурчал мистер Дейтон.

– Я уверена они работают над этим делом, – попыталась я заверить его, но сама не очень‑ то верила в свои слова.

– Ага, уже две недели, – согласился он и опустил глаза на свои руки, сплетенные на коленях.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒