Благодарности 3 страница

Все было бесполезно: мой мозг постоянно показывал картинки то канализационного отстойника, то палаты интенсивной терапии, то наших раскопок.

Я вспомнила череп, пленку с человеческими отходами. Ну почему я не сделала полного анализа? Почему я позволила людям запугать меня и воспрепятствовать тому, что я знала, должно быть сделано?

Я вспомнила Молли – трубки, бегущие от носа, рта и рук.

Мое эмоциональное равновесие наконец совсем разрушилось в тот момент как я ставила свой сотовый на зарядку.

В Шарлотте Бёрди скорее всего спит себе крепко. В Шарлоттсвилле Кэти готовится к экзаменам, или гуляет с друзьями, или может моет голову.

Я всхлипнула.

Моя дочь – отломанный ломоть, и я просто понятия не имею чем она занимается в определенный момент времени.

Ну‑ ка, хватит хныкать! Ты и раньше оставалась одна!

Повыключав и телевизор и свет, я устроилась под одеялом.

Однако мозг не спал и мысли кружили вокруг одного и того же.

В Монреале должно быть уже полночь. Райан наверное…

Что? Я не знаю, что может делать в это время Райан!

Детектив‑ лейтенант Эндрю Райан, Отдел преступлений против человека, полиция Квебека. Высокий, мускулистый, и все мускулы там, где надо. Глаза голубые, как лагуна на Багамах.

В животе от этих воспоминаний появилось странное ощущение. И это была вовсе не тошнота.

Райан расследовал убийства, и вот уже в течение десяти лет наши пути то пересекались, то расходились. Всегда отстраненный, профессионал до мозга костей. И вот, два года назад, когда мой брак распался, он направил все свое легендарное очарование на меня.

С тех пор история наших отношений развивается не очень стабильно.

Вдруг, после двадцатилетнего брака я осталась одна, и поэтому мало знала о том, как надо ходить на свидания, но точно знала одно: никаких служебных романов! Однако Райан проигнорировал это мое утверждение.

Хоть и поддалась я искушению, но все же держала его на расстоянии – частично от того что мы как никак коллеги, а частично из‑ за его репутации. Я знала, как Райан в прошлом превратился из хулигана в полицейского, а также о том каким он слывет жеребцом в настоящем. Обе эти его стороны были для меня не очень приятны.

Но детектив не отступал, так что год назад я согласилась на ужин в китайском ресторане. Перед нашим первым свиданием Райан исчез для работы под прикрытием и не показывался несколько месяцев.

А прошлой осенью, после явления моего отдельно живущего мужа в моей постели, я снова стала рассматривать кандидатуру Райана в качестве поклонника. По‑ прежнему осторожничая, я все же находила Райана смышленым, забавным и самым раздражающим меня мужчиной.

К тому же одним из самых сексуально притягательных.

Щелчок.

Хоть пистолет и на предохранителе, но он готов уже выстрелить.

Я взглянула на телефон. Через секунду я могу поговорить с Райаном.

Кто‑ то внутри меня сказал: «Плохая идея! »

Но почему?

Потому что ты похожа на размазню.

Я похожа на ту, которой не все равно!

Ты похожа на сопливую дурочку из дешевого фильма, которая ищет «жилетку» чтобы поплакаться.

Кажется, я за ним соскучилась.

Делай что хочешь.

– К черту! – наконец высказалась я вслух и вылезла из‑ под одеяла.

Схватив телефон, я нажала кнопку быстрого вызова «5». Чудеса современного общения.

Сотни миль к северу от сорок девятой параллели зазвонил телефон.

Гудок. Еще гудок.

Я уже собралась отсоединится как включился автоответчик и голосом Райана заговорил сначала по‑ французски, потом по‑ английски.

Ну что, довольна? – ухмыльнулся кто‑ то внутри меня.

Палец уже приблизился к кнопке отбоя, но я заколебалась.

Да какого черта?!

– Привет. Это Темпи.

– Bonsoir, Madame la Docteure[14] – вдруг раздался голос живого Райана.

– Я тебя разбудила?

– Я всегда смотрю, кто звонит.

– О!

– Круз и Кидман разошлись, так что это просто вопрос времени когда Николь начнет названивать.

– Помечтай, Райан, – улыбнулась я.

– Как дела на побережье?

– Мы были в горах.

– Были?

– Раскопки уже завершились. Все отвезли в лабораторию Гватемала‑ Сити.

– И сколько?

– Двадцать три. Судя по всему, в основном женщины и дети.

– Жуть.

– Есть еще что похуже.

– Слушаю.

И я рассказала ему про Молли и Карлоса.

– Господи, Брэннан! Ты побереги там свою задницу!

– А вот еще хуже.

– Продолжай, – я услышала как зажглась спичка на том конце трубки и как он выдохнул.

– Местная полиция подозревает, что у них тут серийный убийца. Пригласили меня помочь с восстановлением останков.

– У них нет своих талантов?

– Останки были в канализационном коллекторе.

– La spé cialité du chef. [15]

– Я делала это уже пару‑ тройку раз.

– Как же такой бриллиант попал в Центральную Америку?

– Я не неизвестна на мировой арене, Райан.

– Краткая биография опубликована в Сети?

Можно ли ему рассказать о пропавшей дочери посла? Нет. Я обещала Гальяно полную конфиденциальность.

– Один детектив видел мою статью в научном журнале. Ты можешь удивиться, но некоторые копы читают журналы без сложенных фотографий внутри.

Долгий выдох. Я представила себе как дым выходит из ноздрей у сказочного дракона.

– Кроме того, возможно здесь еще есть канадские ниточки.

Как обычно, я почувствовала что оправдываюсь перед ним. И как обычно, от этого начинаю заводится.

– И?

– И сегодня мы нашли скелет.

– И?

– Ну, я не уверена…

Что‑ то в моем голосе ему не понравилось.

– Что тебя гложет?

– Не знаю…

– Жертва подходит по параметрам к пропавшим?

– Не знаю.

– Разве ты не сделала на месте предварительный анализ?

Как ему все объяснить? Что у меня разболелся животик?

– Нет, – снова окатила волна вины. – И вероятно уже не сделаю.

– О, как!

– Окружной прокурор конфисковал останки.

– Давай‑ ка по порядку. Эти мужланы просят тебя проделать грязную работу, а после этого прокурор машет бумажкой и утанцовывает со всем, что ты откопала?

– У копов выбора не было.

– У них, что своей бумажки не было?

– Это разные системы. Я не спрашивала, – отвечала я уже холодным голосом.

– Может это просто незначительное затруднение. Завтра тебя коронер позовет.

– Сомневаюсь.

– Почему?

Я поискала слова, чтобы описать ему историю с Диазом.

– Скажем так – они не приветствуют идею помощи извне.

– А что там с канадской связью?

Я вспомнила череп.

– Не знаю. Сомнительно.

– Боже, Брэннан…

– Не начинай!

Но он как всегда не послушался.

– И как ты умеешь влипать в такие истории?

– Они попросили меня достать кости. Я сделала это, – зло выплюнула я.

– Какой идиот там за главного?

– А какая разница?

– Я присужу ему премию «задница года».

– Сержант‑ детектив Бартоломи Гальяно.

– Система интеграции?

– Да.

– Черт побери.

– Что такое?

– Лицо как у бульдога, глаза как у коровы?

– Они у него карие.

– Бат! – воскликнул Райан.

– При чем здесь летучая мышь[16]?

– Я не вспоминал о Бате сто лет.

– Ты говоришь загадками, Райан.

– Бат Гальяно.

Точно, Гальяно ведь говорил что жил в Канаде.

– Ты знаешь Гальяно?

– Я с ним учился.

– Гальяно учился в СФК?

Университет Святого Франциска Ксаверия, Антигониш, Новая Скотия, Канада. Маленький университетский городок был в свое время сценой для многих красочных выступлений Райана. Однажды накачавшись кокаина под завязку, этот байкер почти сломал шею, но последовавшие за этим операции и тотальное переосмысление жизни, привели Райана на другую сторону. Его привязанность к выпивке и барам сменилась на приверженность парням в синей форме. Он никогда после этого не возвращался к прошлому.

– Бат жил напротив меня в последний год обучения. Я закончил и поступил в полицию Квебека. Он выпустился на следующий семестр, вернулся в Гватемалу и стал копом. Я не разговаривал с ним давно.

– А почему называют его Батом?

– Не важно. Но перепроверь свой ежедневник. Ты увидишь эти кости еще до конца недели.

– Мне следовало отказаться их отдавать.

– Сующий свой нос зануда‑ гринго, идущий против системы, известен своей нелюбовью к диссидентам. Это хорошие новости для тебя.

– Мне надо было их осмотреть на месте.

– Разве они не были в дерьме?

– Я могла их очистить.

– Ага, и может больше повредила бы, чем улучшила. Я бы на твоем месте не расстраивался. Тем более ты ведь в стране совсем по другой причине!

Но я расстроилась и не смогла уснуть, вертясь в постели и прокручивая события прошедшего дня. За окном движение превратилось в отдаленный гул, затем стали слышны только сигналы отдельных машин. За стеной телевизор перешел от шумного бейсбола к бормотанию ток‑ шоу, а затем и совсем стих.

Снова и снова я отчитывала себя за то, что не исследовала кости. Было ли правильно мое начальное впечатление от черепа? Фотографии Ксикея достаточны для установления биологического профиля? Я когда‑ нибудь увижу кости снова? Чем объясняется враждебность Диаза?

Я волновалась из‑ за того насколько далеко я сейчас находилась от дома, и географически и культурно. Пока я не буду понимать всю эту Гватемальскую систему, я ничего не узнаю о подведомственной конкуренции и личных делах, которые могут препятствовать расследованию. Я знала сцену, но эти актеры мне были неизвестны.

Мои мысли потекли в сторону непосредственно полицейской работы. В Гватемале я чужая, ничего не знающая о внутреннем мире их полицейских. Я очень мало знала об их пристрастиях в автомобилях, занятиях, об их жизни, и любимой марки зубной пасты. Их отношение к власти и закону. Я была незнакома с их любовью и антипатией, с тем во что они верят и что желают. Не имела понятия, почему они могут убивать.

Или почему им дают такие прозвища.

Бат? Бартоломи Гальяно? Бат Гальяно? Бат Гуано?

На этой забавной мысли я, наконец, провалилась в сон.

* * *

Субботнее утро началось так же как и вчера: Гальяно подъехал за мной, в тех же очках, так же привез мне кофе, и так же как вчера, мы молча ехали по городу в полицейский участок. В этот раз он провел меня на второй этаж. Кабинет был хоть и побольше, но оформлен был в том же стиле что и конференц‑ зал, где я была в четверг. Грязно‑ серые стены, желчно‑ зеленый пол, флуоресцентные лампы, поцарапанные деревянные столы, покрытые пылью трубы, складные школьные парты.

Эрнандес укладывал коробки из кучи у стены в небольшую тележку. Двое стояли у информационной доски слева и крепили к ней кнопками какие‑ то бумажки. Один из них был стройным парнем, с черными, кудрявыми волосами, блестящими от геля. Второй был широкоплечий громила шесть на шесть футов. Когда мы вошли, они оба обернулись.

Гальяно представил мне эту парочку.

Две пары глаз синхронно просканировали меня. Кажется, то, что они увидели их нисколько не напугало.

Интересно, что они увидели? Копа‑ аутсайдера? Американку? Просто женщину?

Да пошли они! Не собираюсь я играть в эти дурацкие игры!

Я кивнула.

Они в ответ тоже кивнули.

– Фото уже на месте? – спросил Гальяно.

– Ксикей говорит, будут готовы к десяти, – ответил Эрнандес, и подтолкнул свою тележку в нашу сторону.

– Отвезу это в подвал, – поправляя кучу коробок одной рукой, пояснил Эрнандес. – Мешки нужны?

– Да.

Он проехал мимо нас, пыхтя и заливаясь потом, похожий на себя вчерашнего у канализационного отстойника.

– Здесь у нас было, типа, хранилище, – объяснил Гальяно. – Я приказал очистить помещение.

– Оперативный штаб?

– Не совсем, – он указал на один из столов. – Вам что‑ то еще нужно?

– Скелет, – буркнула я и бросила свою сумку на стол.

– Да уж.

В это время двое уже закончили оформлять одну доску и пошли ко второй. Мы с Гальяно подошли ближе. На доске была прикреплена карта Гватемала‑ Сити. Гальяно указал на юго‑ восточный сектор.

– Номер один. Дом Клаудии де ла Альды.

Он вытряхнул красную кнопку из коробки, лежащей рядом, воткнул в указанное место и тут же добавил желтую кнопку.

– Ей восемнадцать. Никаких полицейских записей: ни приводов за наркотики, ни записей о бегстве. Проводила большую часть времени с детьми‑ инвалидами и в своей церкви. Ушла из дома на работу четырнадцатого июля и с тех пор ни разу ее не видели.

– Есть друг? – спросила я.

– Полное алиби. Вне подозрений.

Он воткнул синюю кнопку.

– Клаудиа работала в музее Иксчель.

Это был частный музей, посвященный культуре майя. Я была там и помнила, что мне он показался чем‑ то похожим на храм майя.

– Номер два. Люси Джерарди, восемнадцать лет, студентка университета Сан‑ Карлос, – и он прикрепил еще одну синюю кнопку. – Тоже не имела приводов, жила с семьей. Хорошая студентка. Кроме паршивой личной жизни, она была обычной студенткой.

– Не было друзей?

– Отец держал ее в ежовых рукавицах.

Его палец ткнулся на середину маленькой улочки между музеем и Американским посольством.

– Люси жила здесь.

Он добавил еще красную кнопку.

– В последний раз ее видели в Ботаническом саду… – И он приколол желтую кнопку на зеленое пятно между Рута‑ 6 и проспектом Реформы. – Пятого января.

Он пальцем провел от Кале‑ 10 до проспекта Реформы‑ 3.

– Вам знакома Зона Вива?

Болезненный укол: мы с Молли обедали в кафе в Зоне Вива, за день до моего отъезда в Чупан‑ Йа.

Сконцентрируйся, Брэннан!

– Это небольшой район высококачественных отелей, ресторанов и ночных клубов.

– Правильно. Номер три, – продолжил Гальяно. – Патрисиа Эдуардо, девятнадцать лет. Жила в нескольких кварталах отсюда.

Еще одна красная кнопка появилась на карте.

– Она ушла из кафе «Сан‑ Филиппе», где отдыхала с друзьями, вечером двадцать девятого октября и не пришла домой.

Желтая кнопка.

– Она работала в Центральной больнице.

Синяя кнопка совсем недалеко от музея Иксчель.

– Та же история: никаких записей в полиции, бойфренд – святой. Много свободного времени проводила со своими лошадьми. Была хорошей наездницей.

Гальяно указал на пятно, равноудаленное между местами жительства Люси Джерарди и Патрисии Эдуардо.

– Пропавшая номер четыре: Шанталь Спектер. Жила здесь. – Красная кнопка. – Ходила в частную школу для девочек… – Синяя кнопка. – Только что вернулась из долгой поездки в Канаду.

– Что она там делала?

Гальяно поколебался, но ответил:

– Нечто вроде специального курса. В последний раз ее видели дома.

– Кто?

– Мать.

– Проверили обоих родителей?

Он шумно вдохнул носом и медленно выдохнул.

– Сложно проверять иностранного дипломата.

– Есть подозрения?

– Мы ничего не обнаружили. Итак, мы знаем, где каждая пропавшая жила.

Он указал на красные кнопки.

– Мы знаем, где каждая работала или училась.

Синие кнопки.

– Знаем, где каждую видели в последний раз.

Желтые кнопки.

Я смотрела на карту и по крайне мере один ответ у меня был. Я знала город достаточно чтобы понять что Клаудиа де ла Альда, Люси Джерарди, Патрисиа Эдуардо и Шанталь Спектер были из богатых семей. Их мир – это мир тихих улочек, стриженых газонов, без уличных наркодиллеров и проституток. В отличие от бедных и бездомных, от жертв в Чупан‑ Йа или одурманенных сирот с площади Конкордия, эти девушки и их семьи имели власть. У их семей есть голос и они делают все возможное, чтобы их найти.

Но к чему такой усиленный интерес к останкам их захолустного отеля?

– А причем здесь «Параисо»? – тут же поинтересовалась я.

И снова я заметила как он колеблется прежде чем ответить.

– Нельзя ничего упускать.

Я отвернулась от карты и уставилась на Гальяно. Лицо у него было бесстрастным. Я подождала, но он так ничего и не сказал.

– Вы собираетесь делиться со мной всей информацией или мы будем по‑ прежнему танцевать вокруг да около?

– Вы о чем?

– Разбирайтесь сами, Бат, – и я повернулась, чтобы уйти.

Он внимательно смотрел на меня, но молчал. Затем поднял руку и удержал за рукав.

– Хорошо. Но все должно остаться между нами.

– Ну да, обычно я люблю поболтать о своих делах в чате, послушать, кто что думает по этому поводу.

Он отпустил меня и пятерней провел по своим волосам. Затем его карие глаза уставились в мои.

– Восемнадцать месяцев назад Шанталь Спектер была арестована за хранение кокаина.

– Она сама им пользовалась?

– Не известно. Она выплатила залог и вышла без обследования. Но у ее дружков анализы были положительные.

– Продажа?

– Может и нет. Прошлым летом ее снова взяли. Та же история. Полиция делала облаву на большой вечеринке в одном захудалом отеле. Шантель тоже попала в сети. Вскоре папочка отправил ее на перевоспитание – тот период в Канаде. Она вернулась к Рождеству, начала учебу в январе, и исчезла через неделю. Посол пытался найти ее сам, но в конце концов сдался и заявил о пропаже.

Он выделил пальцем район в старом городе.

– Оба задержания произошли в Зоне 1.

– Некоторые дети проходят фазу непослушания. Она, возможно, вернулась домой. Наплевала на папочку и улетела.

– На четыре месяца?

– Может это совпадение. Шанталь не подходит по профилю.

– Люси Джерарди пропала пятого января. Десять дней спустя исчезла Шанталь Спектер. По некоторым данным они были подружками.

Глава 6

Фото с места преступления это самый простой способ заглянуть в чужую жизнь. В отличие от художественной фотографии, где важен свет и экспозиция для запечатления особенной красоты момента, снимки с места преступления схватывают саму, неприкрытую ничем, действительность в мельчайших деталях. Просмотр таких фото это удручающее занятие, не для слабонервных.

Разбитое окно. Кухня в пятнах крови. Распластанная на кровати женщина, порванные трусики прикрывают ее лицо. Вздутое тельце ребенка в багажнике. Кошмар, не отпускающий тебя часами, и даже месяцы, спустя.

В девять сорок прибыл Ксикей с фотографиями из «Параисо». Так как костей у меня не было, только эти снимки остались моей надеждой на то что я смогу по ним описать жертву, и, если повезет, смогу связать ее с одной из пропавших девушек.

Первый конверт я открывала в волнении, но в то же время, отчаянно желая узнать сколько анатомических деталей удалось на них запечатлеть. Или не удалось.

Аллея.

«Параисо».

Обветшалый небольшой задний двор.

Я внимательно изучила виды канализации до и после вскрытия люков, затем до и после осушения всех отсеков. На последних фото на пустые отсеки канализации уже ложились тени похожие на длинные темные пальцы.

Я отложила первый конверт и открыла второй.

На верхнем снимке оказался мой задранный над краем отстойника зад. На следующем была нижняя часть останков руки, лежащая на белой простыне. Даже с лупой невозможно было разглядеть никаких деталей. Я отложила лупу и продолжила.

Через семь снимков я нашла крупный план локтевой кости. Медленно двигая лупу, рассматривала каждый дюйм. Почти уже не надеясь что‑ либо найти, я вдруг обнаружила на запястье тонкую как волосок, линию.

– Посмотрите сюда.

Гальяно взял мою лупу и склонился над фото. Кончиком ручки я указала ему место.

– Это след от эпифизарной линии.

– О, боже, – проговорил он не поднимая глаз. – И это значит…?

– Возрастная шишка до конца соединена с телом локтевой кости.

– И это значит…?

– Это значит молодой человек.

– Насколько молодой?

– Возможно старший подросток.

Он выпрямился.

– Прекрасно, доктор Брэннан.

Фотографии черепа оказались где‑ то посередине стопки в третьем конверте. По мере их осмотра, мой желудок сворачивался в тугой комок, посерьезней чем это было возле коллектора. Ксикей снимал череп по крайней мере с расстояния в шесть футов. Грязь, тени и расстояние скрывали все детали. Даже лупа не помогала.

Разочарованная, я отложила конверт номер три и взяла следующий. Одна за одной, кости лежащие на простыне. Срощенные возрастные шишки на некоторых длинных костях подтверждали мое предположение о возрасте.

Ксикей сделал по меньшей мере с полдюжины снимков таза. Мягкая ткань скрепляла три его части, позволяя мне различить сердцевидное верхнее отверстие. Лобковые кости были длинными, и соединялись выше тупого подлобкового угла.

Я внимательно рассмотрела боковые снимки.

Широкая малая седалищная вырезка.

– Женщина, – произнесла, ни к кому в принципе не обращаясь.

– Покажите, – Гальяно вернулся к моему столу.

Разложив снимки, я объяснила ему каждую деталь. Он слушал меня не проронив ни слова.

Когда я уже собирала все снимки, мой взгляд упал на несколько пятен странной формы сбоку на животе в районе правого подвздошного гребня. Я подвинула фото поближе и тщательно стала изучать его с лупой. Гальяно молча наблюдал за мной.

Осколки зубов? Вегетация? [17] Почечный песок? Эти крошечные пятнышки, казались мне знакомыми, но я, как ни старалась, не могла вспомнить что они мне напоминают.

– Что там? – спросил он наконец.

– Не знаю, может просто грязь.

Сложив все снимки, я принялась за следующий конверт.

Кости ног, кисти рук, ребра.

Гальяно ушел к себе в кабинет. Двое детективов занимались своими досками.

Грудина. Позвоночник.

Скоро Гальяно возвратился.

– Где, черт возьми, Эрнандес?

Никто не ответил. Я представила как двое пожимают плечами за моей спиной.

Позвоночник ныл. Я потянулась, подняла руки, развела в стороны.

Когда я вернулась к снимкам меня ожидало чудо.

В то время как я следила за осушением отстойника Ксикей снова стал щелкать череп. На последних фотографиях были и верх и низ, и кадры сбоку и спереди, снятые с расстояния в один фут. Невзирая на слизкую гадость, я все же могла разглядеть многое.

– А вот это хорошо, – провозгласила я.

У моего плеча тут же оказался Гальяно. Я показала ему на передний план черепа.

– Округленные орбиты, широкие щеки.

Я показала ему снимок с основанием черепа и ткнула в скуловую кость.

– Видите как скулы становятся шире?

Он кивнул.

– Череп узкий от лица до затылка и широкий от уха до уха.

– Шаровидный.

– Правильно подмечено. – Я показала верхнее небо. – Параболическая форма. Плохо что нет передних зубов.

– Почему?

– Лопатообразные резцы могут указать расу.

– Лопатообразные?

– Это передние резцы сохранившие форму лопаты или совка с внутренней стороны.

Я поменяла фото основания черепа на вид сбоку, и отметила низкий носовой мост и прямой лицевой профиль.

– Ну, и что вы думаете?

– Монголоидная раса, – ответила я, вспоминая свою точку зрения о том кто жертва, там, у коллектора, и сравнивая его с полученными впечатлениями от снимков.

Он непонимающе смотрел на меня.

– Азиатка, – пояснила я.

– Китаянка, японка, вьетнамка?

– И то и другое и еще больше. Может быть кто‑ то, чьи предки были из Азии. Коренной американец…

– То есть, вы говорите про старые индейские кости?

– Категорическое нет. Эти останки недавние.

Он какое‑ то время подумал, затем спросил:

– Передние зубы были выбиты?

Я поняла о чем о подумал. Зубы часто выбивают, чтобы помешать идентификации. Но не в этом случае. Я покачала отрицательно головой.

– У резцов только один корень. Когда мягкие ткани разлагаются, их ничто не держит, так что они могли просто выпасть.

– И куда делись?

– Могли проскользнуть в фильтрационную систему. Или по‑ прежнему оставаться на дне отстойника.

– Они могут пригодится?

– Конечно. Ведь все это только предположения, – и я махнула рукой на фото.

– Итак, что за незнакомец у нас в канализации?

– Женщина, возможно около двадцати, предположительно монголоидного происхождения.

Я заметила как заискрились его глаза.

– У многих гватемальцев монголоидные корни?

– У многих, – согласилась я.

– И очень мало их у канадцев.

– Только коренные народы, эмигранты из Азии, их потомки.

Гальяно молчал долго, затем подытожил:

– Значит мы сейчас смотрим не на Шанталь Спектер.

Я уже собиралась ответить, как в комнату вошел Эрнандес со своей тележкой. Вместо больших коробок в ней лежали два черных мешка и черный холщовый чемоданчик.

– Ты где, черт побери, шлялся? – тут же воскликнул Гальяно.

– Эти придурки так не хотели давать свой драгоценный фонарик. Словно это какое‑ то сокровище! – проворчал Эрнандес. – Куда это положить?

Гальяно указал на два стола у правой стены. Эрнандес сгрузил мешки и остановил тележку у оставшихся коробок.

– Больше я это не повезу, – он вытащил желтый платок из кармана, отер лицо. – Они такие тяжеленные!

Он сунул платок в задний карман. Мне через всю комнату был виден ярко‑ желтый край, торчащий из кармана.

– Давайте еще посмотрим фотографии, – обратился ко мне Гальяно. – Большинство дали семьи, а одна из посольства.

Я согласилась, хотя особой нужды это делать у меня не было. Я работала над столькими расследованиями убийств, что примерно знала какие увижу картинки. Лица: враждебные, счастливые, озадаченные, сонные. Старые или молодые, женские или мужские, ухоженные или не очень, страшненькие или симпатичные – каждый снимок выхватывает определенный момент в жизни объекта, не подозревающего о будущем несчастье.

Первый же взгляд на фото напомнил мне о Тэде Банди[18] и его пристрастиях. Все четыре девушки имели длинные прямые волосы с пробором посредине. На этом их сходство заканчивалось.

Клаудиа де ла Альда не была наделена красотой. Она была угловатой девушкой с широким носом и широко посаженными глазами, размером не больше маслин. На каждом из трех снимков она была одета в черную юбку и пастельного цвета блузку, застегнутую на все пуговицы. Серебряное распятие красовалось на ее полной груди.

У Люси Джерарди были блестящие черные волосы, голубые глаза, тонкий нос и острый подбородок. На школьном портрете она была в ярко‑ синей спортивной куртке и накрахмаленной белой блузке. На домашнем фото на ней был желтый сарафан, а на коленях сидел шнауцер. В горловой впадинке блестел золотой крестик.

Самая старшая по возрасту из всех четырех, Патрисия Эдуардо вовсе не казалась таковой, ей словно было пятнадцать. На одном снимке она сидит на коне, черные глаза блестят из‑ под козырька жокейской шапочки, одна рука на узде, вторая спокойно лежит на колене. На другом – она стоит рядом с конем и торжественно смотрит в объектив. Как и у других девушек, на шее у нее висел крестик, а на лице ни следа макияжа.

В то время как Альда, Джерарди и Эдуардо были похожи на прихожанок церкви Пресвятой Богородицы, Шанталь Спектер же наоборот, выглядела словно последовательница культа непристойности. На одной фотографии, где она была запечатлена крупным планом, на ней был надет обтягивающий грудь и открывающий живот топик и светлые джинсы. Ее светлые волосы были мелированы, и лицо накрашено как у вампира.

Особенно с этим контрастировал официальный снимок из посольства: Шанталь смиренно сидела с мамой и папой на диване времен королевы Анны. На ней были стильные лодочки, гольфики и белое хлопчатобумажное платьице. Никакого макияжа в стиле Белы Лугоши[19], никакого мелирования на волосах.

Рассматривая лицо каждой девушки, я чувствовала как в груди собирается холод. Неужели они все мертвы? Это одну из них мы нашли в канализации в «Параисо»? В Гватемала‑ Сити орудует психопат? Планирует ли он сейчас свое новое убийство? Помогут ли фотографии это понять?

– Непохоже что она за наркотой гонялась, – сказал Гальяно, разглядывая портрет Шанталь.

– Ни одна из них этого не делала.

– Кто‑ нибудь подходит к профилю?

– Они все подходят. Шанталь правда не очень вписывается по расе, но это все так зыбко. Я была бы больше уверена, если бы у меня была возможность снять замеры и провести их по базе данных. И то, это тоже не дает стопроцентную гарантию.

За спиной здоровяк‑ полицейский грузил коробки в тележку.

– А что там со временем? – обратилась я к Гальяно.

– Клаудиу Альда в последний раз видели в июле. Канализацию чистили в августе.

– «Последний раз видели живой» совсем не обязательно время ее смерти.

– Да, конечно, – согласился Гальяно.

– Если она вообще мертва.

– Патрисия Эдуардо исчезла в октябре, а Джерарди и Спектер – в январе.

– Видел их кто‑ нибудь в джинсах и розовой кофточке?

– Судя по показаниям свидетелей – никто. – Он указал на стопку папок. – Все дела здесь.

– Самое первое что надо, так это узнать об их одежде.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒