Шульман Аркадий Львович 26 страница

В Слуцке мне сказали: “Да, у нас та же история, только еще покруче будет! ”. И стали рассказывать: “В 1943 году немецкий комендант Слуцка получил приказ организовать в городе публичный дом для отдыха измотанных под Сталинградом фашистов. Ни стройматериалов, ни рабочих рук не было. И тогда на фундамент «веселого» дома пустили надгробия с еврейского кладбища. Строителями были узники гетто, чьи кости тоже потом легли в котлован под фундамент.

Наверное, фашистам было все равно, из чего построен публичный дом. Даже если они не были педофилами и некрофилами. Потому что они уже давно перестали быть людьми. И вид надгробных памятников никак не влиял на их потенцию.

После войны в этих домиках разместились отделы Слуцкого Совета народных депутатов. Депутаты знали, из чего построен дом, но разводили руки в стороны и говорили: «Дайте время. Восстановим город. Отдадим должное памяти».

Только если память пропадает, это или надолго, или навсегда.

После депутатов в перепланированном доме поселились жильцы. А потом в этот дом переехал детский сад.

На фундаменте те же ивритские буквы, кое-где зарастающие мхом. Иногда дети спрашивают: «Что это? » И воспитатели в полной растерянности. Они не знают, что ответить, потому что не знают, откуда взялись на фундаменте эти странные буквы.

А на месте старого еврейского кладбища на высоком берегу реки Случь, откуда были взяты памятники, сейчас стоят девятиэтажные дома”.

По какому-то странному стечению обстоятельств детские садики или летние лагеря часто находятся рядом с местами массового захоронения или на территории бывших кладбищ. Как будто какая-то неведомая сила, или как раз хорошо известная сила, дала распоряжение: со старым покончено, на костях прежнего начинаем строить новый мир.

В Ляховичах памятник евреям, погибшим в годы Второй мировой войны, сиротливо пристроился у забора детского садика. И детки, не ведающие, что творят, играют на этом камне “в дом”, и мацейва отлично служит им игрушечным обеденным столом. Или, когда здорово захочется, сядут рядышком и справят малую нужду.

Поставили этот памятный камень в 1961 году родственники расстрелянных евреев. Поставили тихо, безо всякой помпы. Время было такое.

Ляховичи росли. Рядом с памятником проложили дорогу. И стали водить по ней детей в садик. Был бы памятник благоустроен, смогли бы родители объяснить, рассказать своим детям, в память о ком он поставлен. Так нет! Зимой памятник завален снегом, а летом его не видно из-за бурьяна.

Родственники расстрелянных евреев уже давно не приезжают сюда, не собираются в скорбный день. А у местных властей, наверное, других забот хватает…

Но все же апофеозом кладбищенского вандализма было строительство памятника Ленину в Гродно. Как вы считаете, из чего сделан фундамент памятника основателю Советского государства? Из могильных плит, которые привезли со старого еврейского кладбища. Не собираюсь делать никаких обобщений и выводов, но всегда вспоминаю, на чем стоит Владимир Ильич Ленин, указывая рукой в светлое будущее. А обобщения сами напрашиваются.

В Слониме, где евреи жили пятьсот лет, снесли старое еврейское кладбище и на его месте решили построить шикарный супермаркет. Без сомнений, такой магазин нужен городу. Вот только почему его решили построить на месте еврейского кладбища, хотя в городе хватает пустырей, никто толком мне ответить не мог.

Но память, оказывается, нужна, просто необходима многим людям. И они стали писать, кричать, собирать подписи. В общем, вести борьбу за старое кладбище. Но борьбу начали поздновато. Все памятники уже снесли и бульдозером по могилам проехали, только место осталось, где когда-то хоронили людей. И здесь то ли совесть заиграла, то ли побоялись общественного мнения, но решили пятачок земли, священный для евреев Слонима, оставить в покое.

В Израиле слонимская община насобирала деньги и решила, что на этом месте будет Мемориал. Проект выполнили минские архитекторы. Было сделано ограждение и поставлены памятники. Правда, не людям, а датам. Тем черным дням, когда фашисты устраивали массовые расстрелы слонимских евреев.

В середине девяностых годов мы приехали на кладбище снимать документальный фильм. Израильский режиссер бегал, суетился и, скорее всего, не обратил внимания на буквы, которые были мелом выведены на одном памятнике. А я их увидел сразу и замер. Через весь памятник было написано до боли знакомое слово: “Жиды”.

Безусловно, написал какой-то хулиган или неуч. И вряд ли кто-то ему подсказывал, что и где написать. Подсказывать уже не надо было. Урок был хорошо усвоен раньше, когда сносили кладбище, когда на его месте планировали супермаркет…

Когда я впервые опубликовал в газете “Кладбищенские записки”, мне задали вполне резонный вопрос: “Вы пишете только о еврейских кладбищах, а другие захоронения разве не сносят или на них не бывает актов вандализма? ”.

К сожалению, и на христианских кладбищах бьют памятники, и на христианские кладбища присылают бульдозеры, чтобы сделать на их месте строительную площадку.

Я жил в Витебске недалеко от кладбища, где еще до революции были похоронены многие знаменитые горожане, в том числе известный историк Сапунов. Я учился во втором классе, когда по улице пошла гулять молва, что кладбище будут сносить. Летом мы, ничего не смыслящие пацаны, сделали посередине кладбища футбольное поле. Ровняли зеленые холмики, выкорчевывали кусты сирени, сносили в кучу металлические ограды. Не помню, чтобы кто-то из взрослых сделал нам замечание или прогнал с кладбища. Чего гнать, если со дня на день атеистическая страна собиралась начать большую стройку. Кстати, построили на месте кладбища опять же детский сад.

В начале семидесятых в Могилеве снесли Соборное кладбище. На этом кладбище тоже хоронили самых именитых горожан. Рассказывают, что мальчишки играли в футбол черепами. На месте кладбища построили горком партии.

Не стану считать, сколько снесли еврейских кладбищ и сколько христианских, сколько и где памятников разбили. Гнусная эта бухгалтерия. Каждое оскверненное кладбище – это плевок в душу потомков, это яд для внуков и правнуков усопших.

А про еврейские кладбища я пишу, потому что на еврейском кладбище похоронены мой отец и мама, потому что здесь лежат останки моих родственников. Имен многих из них я даже не знаю, но чувствую какую-то связь с ними.

В местечке Свирь еврейское кладбище находилось в очень живописном месте, на берегу красивого озера в сосновом лесу. Сейчас еще из земли осторожно выглядывают осиротевшие памятники. Несколько лет назад строили новую дорогу, прошла она через кладбище, и половину могил перекопали. Здесь же, на берегу озера, стоит бригада рыбхоза. Одну мацейву рыбаки приспособили под обеденный стол.

Однажды в Свирь приехали евреи из Англии, заглянули на кладбище, чтобы прочитать молитву, переписать фамилии людей, похороненных здесь.

Рыбаки вызвали милицию, вероятно, испугавшись чего-то. Милиция оперативно прибыла на место. И шоферу, который привез иностранцев, дали штраф: за то, что он заехал на территорию рыболовецкой артели.

В Лядах дорогу к скотнику замостили плитами со старого еврейского кладбища. Мацейвы XVIII века. Стояли на могилах сподвижников основателя ХАБАДа – Шнеура-Залмана.

Одна из мацейв лежит рядом с колонкой. На нее ставят ведра. На памятнике написано, что под этой плитой когда-то был похоронен праведный человек. Буквы слегка стерлись, и никто из местных жителей их не понимает. Последним евреем в Лядах был Лев Соломонович Эренбург – мудрый человек, историк, приехавший сюда в начале пятидесятых после окончания института. Но и он еврейских букв уже не знал. Время от времени из переполненных ведер на камень расплескивается вода. И омытые буквы начинают проявляться, становиться рельефными и объемными. И, кажется, что на камне проступает лицо человека. Или это только моя фантазия?

Еврейское кладбище в Лиозно когда-то было ухоженным, огороженным деревянным забором. За кладбищем этого местечка, как впрочем, и за еврейскими кладбищами других местечек, смотрели специальные погребальные братства “Хевра Кадиша”. У ворот лиозненского кладбища находилось деревянное здание, где трупы обмывали и одевали в саван. Потом глаза покойного закрывали черепками, а лицо мазали взбитым яичным белком. Брали куриное перо и им мазали лицо. В наволочку насыпали песок. Выкапывали яму, обкладывали ее досками. На лоб покойнику насыпали шепотку земли, привезенной из Иерусалима. Таков был ритуал, который не менялся веками.

На лиозненском кладбище похоронен дед Марка Шагала – тот странный человек, что по вечерам забирался на крышу и играл на скрипке. На старом кладбище, находящемся на берегу реки Мошна, похоронена бабушка Марка Шагала, его многочисленная родня.

Сегодня от кладбища остался маленький пятачок земли, густо поросший кустарником, да пару десятков зеленых бугорков. И еще десяток захоронений двадцати-тридцатилетней давности. Но и их скоро сметут новостройки. Рядом строятся красивые жилые дома, хотя, думаю, в Лиозно незанятой земли хватает. Интересно, как спится на этом месте? И не снятся ли покойники? А на бугорках старых могил сажают картошку. И собирают неплохой урожай.

Поставы... Я приезжал в этот город в середине девяностых годов. Однажды встретился с Самуэлем Рахмельевичем Генделем и разговорился с ним.

Он рассказал мне, что до войны в Поставах жило около двух тысяч евреев. Он один-единственный оставшийся из них. Живет в городе еще десяток евреев, но Гендель назвал их: “восточными”. Они приехали в Поставы после войны. Приехали из Восточной Белоруссии или России. И сам Гендель тоже собирался уехать к сыну в Израиль.

– Еврейское кладбище в Поставах есть, – рассказывал Самуэль Рахмельевич. – Но вид у него страшный. Строили несколько лет назад дома – отрезали под стройку две трети кладбища. Построили дома – кости остались внизу. Там останки отца моей жены. Мацейвы пошли на фундаменты строящихся домов. Приезжали состоятельные евреи из Израиля, США, забирали останки своих родственников, чтобы перезахоронить их на нормальном кладбище. А мы куда могли кости своих родственников перенести? Нам некуда. Собрались мы, старики, и пошли по начальству, стали писать, стучать кулаками по столу. То ли испугались нас, то ли поняли, что творят, но дальше стройку расширять перестали. Оставили в покое кусочек кладбища. Кругом мусор, металлолом. Не могу я больше этого видеть. Понимайте меня, как хотите.

Летом я ездил по западным районам Витебской области. В блокноте остались записи.

Сто лет назад в местечке Яйсы Браславского района была основана еврейская земледельческая колония. И те, кто был убежден, что евреи к крестьянскому труду непригодны, диву давались. И урожаи, и надои получались совсем неплохие. Можно было и себя прокормить, и на продажу пустить.

Давно нет в Яйсах земледельческой колонии, нет евреев. Сегодня даже невозможно определить место, где находилось еврейское кладбище. По всему участку прошла мелиорация. И сровняла с землей и могилы, и память людей.

Местечко Видзы Браславского района... Сохранилась большая часть памятников с еврейского кладбища. Им повезло. Рядом не надо было строить ни дорогу, ни свинарник, ни детский садик. И на мацейвы, как на стройматериалы, никто не обращал внимания. На старинных памятниках еврейский орнамент. Когда-то в Видзах жили искусные камнерезы.

В местечке Бильдюки Шарковщинского района была деревянная синагога. После войны в синагоге сделали клуб. В 1991 году синагогу разобрали и перевезли в Миоры. Там собрали, обложили кирпичом, и получилась …церковь. В Миорах сейчас живет женщина, которая до войны жила в Бильдюках. Она встретила на улице православного священника и спросила:

– Из синагоги сделали церковь. Разве можно?

На что батюшка ответил:

– Бог един.

До войны в Бильдюках жило около 700 евреев. Их расстреляли в Шарковщинском гетто.

После войны несколько евреев вернулось в местечко. Но в 1947 году уехали из него. С тех пор в Бильдюках нет евреев.

В местечке Лынтупы старое кладбище не сохранилось. Рядом с братской могилой евреев, расстрелянных в годы Второй мировой войны, две еврейские могилы. Люди, умершие после войны, попросили похоронить их рядом со своими сородичами.

Браслав... На месте еврейского кладбища разбили парк и в конце 80-х годов собрались строить райком коммунистической партии. Не достроили...

Наступили новые времена, вошел в моду большой теннис. И в районном центре решили открыть теннисные корты. Лучшего места, чем старое еврейское кладбище, конечно, не нашли.

С середины 60-х годов евреев Браслава хоронили рядом с местом расстрела евреев в годы Великой Отечественной войны. Там же стоит памятник: “Сюда перенесены останки с древнего еврейского кладбища. Разрушили фашисты. Ему было 300 лет”. Слукавили люди. Не захотели конфликтов. Разрушили не только фашисты, но и те, кто задумал на этом месте строить райком коммунистической партии.

Рядом с мемориальной доской стоит мацейва. История ее такая. Однажды Наум Ефремович Амдур – шофер междугороднего автобуса, гулял с женой Миррой Артемовной по Браславу. Рядом с колодцем увидели лежащую мацейву. Подняли, отвезли на место расстрела, установили рядом с мемориальным камнем. Получился целый ансамбль. Мирра Артемовна краской подправила буквы.

– Может быть, какие-то пропустила или неправильно обвела, – говорит она. – Я же букв не знаю. Сами ухаживаем за мемориалом. Нанимаем людей, они косят траву, убирают.

Сегодня уже и сам Наум Ефремович Амдур нашел здесь свой вечный покой.

В 1980 году браславчанин Райхель Ш. М. привез в Израиль мешочек праха из братских могил расстрелянных евреев. Этот прах был захоронен на кладбище в городе Холон и там же установлен памятник уничтоженному еврейскому населению местечек Браслав, Заречье, Яйсы, Дубино, Римшаны, Замошье, Опсы, Плюсы, Слобода, Кисловщина, Йоды.

Недалеко от Браслава в деревне Слобода у одного из домов, вместо ступеньки, у дверей лежала мацейва. Как она попала к ним, хозяева дома вспомнить не могли. Говорили, не знали, что это за камень, поэтому смело ходили по нему и босиком и в сапогах, и зимой, и летом. А когда узнали, что это памятник с еврейской могилы, отвезли его во двор краеведческого музея.

Лежал памятник в уголке под забором, и никто не мог прочитать странные буквы, выбитые на камне. Как будто памятник был не местного изготовления, а прилетел, как метеорит, из неведомой дали.

Из тех букв, что еще не стерли подошвами, получалась надпись: “…свеча жизни… Кац и внук… в субботу 1900 года... Пусть будет их душа вплетена в вечный узел жизни…”

В Дисне мне показали книгу, выпущенную в Санкт-Петербурге в 1861 году. Составил ее Генерального штаба капитан А. Корев. Называется она “Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба”. Там есть строки, посвященные Дисне. Говорят они о многом и становятся особенно разительными после того, как узнаешь о сегодняшнем дне городка.

По данным за 1858 год, в Дисне проживали 1949 евреев, а в Диснянском уезде – 5698.

Представляете, в одном небольшом уезде намного больше, чем сегодня во всей Польше, которая тогда была центром ашкеназийской культуры. Кстати, в Дисне молитвенных домов и синагог было 4, а в уезде – 11, да плюс казенное училище 1 разряда. Жили в Диснянском районе еврейских земледельцев 492 человека. И, говорят, хорошо сеять умели и неплохо хлеб убирали.

В 1751 году решением подкоморско-комиссарского суда еврейской общине выделили участок земли для кладбища.

Сейчас кладбище – это гора, поросшая кустарником, через который практически невозможно продраться, как будто попал в тропический лес. Площадь – 2 гектара. Видны следы кладоискателей или гробокопателей. Некоторые могилы разрыты. Ищут золото, драгоценности. Последнее захоронение сделано в конце 30-х годов. С середины 60-х годов евреев Дисны хоронили рядом с местом массовых расстрелов в годы Второй мировой войны. На памятнике жертвам гитлеровского геноцида цифра – 3800 человек. И рядом – больше двадцати новых могил.

После войны во многих местечках евреев жило столько, что хватало пальцев на одной руке, чтобы никого не пропустить. Это были люди, вернувшиеся из армии, пришедшие из партизан, вернувшиеся из эвакуации или чудом уцелевшие на оккупированной территории. Все их родные, друзья лежали в братских могилах. И они завещали похоронить себя не на старых еврейских кладбищах, а рядом с этими братскими могилами.

Местечко Дуниловичи Поставского района... Еврейское кладбище находится недалеко от въезда в городок на высоком холме. Окружено с одной стороны польским кладбищем, с другой – хозяйственными постройками, где лежит всякая утварь. Две могилы (вернее, два памятника упираются в дощатую стену), внизу течет река, и памятники отражаются в воде.

Первые захоронения, судя по всему, относятся к концу XVII – началу XVIII века. Старые семейные склепы. … Наполовину разрушенные – то ли временем, то ли кладокопателями. Из пролома в одном из склепов растет березка…

После войны в Дуниловичах, когда-то настоящем центре еврейского края, жил один-единственный еврей – Рудерман. Он вернулся с фронта и узнал о трагедии местечка. Работал несколько лет начальником райпотребсоюза. За свои деньги поставил памятник узникам Дуниловичского гетто, сделал ограду, зацементировал надгробье. Несколько лет назад “кладокопатели” разбили надгробье, залезли в захоронение, наверное, искали золото. … Теперь все приведено в порядок. Потом Рудерман перевез на местное кладбище останки своего двадцатилетнего брата, погибшего в 44-м под Минском.

Это последнее захоронение на еврейском кладбище в Дуниловичах и единственная надпись на памятниках на русском языке: “Рудерман Лейба Залманович. 1924 – 1944 гг. ” После этого старший Рудерман уехал из Дуниловичей сначала в Польшу, потом в США.

– Невозможно всю жизнь жить прошлым, невозможно всю жизнь прожить на кладбище, – сказал он перед отъездом.

Накануне Великой Отечественной войны Лукомль был небольшим местечком, где мирно жили белорусы, евреи, поляки. На центральной улице в домах на высоких фундаментах жили еврейские семьи…

Трое братьев Рутман ушли на фронт. После войны Хаим, друзья называли его Ефимом, узнал страшную правду о родственниках и соседях, о друзьях и одноклассниках, расстрелянных фашистами 18 октября 1941 года. Братская могила не была огорожена, на этом месте пасли коров… Рутман написал письмо в облисполком. Ответа не было. И тогда он сам в течение года своими руками сделал памятник расстрелянным евреям Лукомля. Работу закончил в 1952 году. Это было время поисков космополитов и “беспачпортных бродяг”. Рутман сделал надпись на памятнике: “Вечная память на долгие времена евреям, погибшим от рук лютых врагов человечества немецко-фашистских злодеев”. И наверху орнамент. Он скопировал орнамент со старого памятника на еврейском кладбище. Птица, летящая над веткой дерева. Ветка напоминает менору. Когда памятник был готов, приехала комиссия из облисполкома. Рутман был членом партии, работал в то время учителем истории, и его вызвали в райком. “Почему вы написали на памятнике слово «еврей», гибли все люди вне зависимости от национальности”. «Гибли все люди, – ответил Рутман, – но памятник я поставил на еврейской могиле».

Хаим Рутман был заметным человеком в Лукомле. Работал председателем колхоза, директором молокозавода.

Он умер несколько лет назад. Согласно завещанию, его похоронили рядом с памятником.

С другой стороны памятника могила Ханона Лапуса. На этом месте были расстреляны его сестры и братья – дети лукомльского раввина Лапуса.

Одно еврейское кладбище в Лукомле, то, что рядом с памятником, сохранилось. На мацейвах читаются надписи, видны орнаменты. Именно там я впервые встретил памятники, напоминающие жернова от мельницы. Только полое пространство внутри круга было больших размеров. Это должно было символизировать (в еврейском орнаменте, в работах каменорезов все имело значение) круг жизни. Потом на других кладбищах я видел подобные памятники, в том числе с рассеченным кругом – прервался круг жизни.

Было в Лукомле и второе еврейское кладбище, более древнее, на Рудницкой улице. Говорят, там были очень интересные памятники. Настоящие произведения искусства. В 1964 году, когда строили Лукомльскую ГРЭС, на месте кладбища разбили палаточный городок первостроителей. Памятники мешали, портили рабочее настроение, и их убрали.

Конечно, у кладбищ есть срок давности. И когда кладбище закрыто двадцать пять или пятьдесят лет назад, его имеют право снести. Правда, заранее предупредив об этом, чтобы родственники могли перезахоронить останки. Последнее захоронение на Рудницком кладбище было сделано в середине тридцатых годов. Прошло много времени. … Но скажите, кому мешало это еврейское кладбище? Неужели нельзя было найти в чистом поле другое место для палаточного городка?

Каменотесы были искусными мастерами. Эта профессия чаще всего передавалась по наследству. Молодые люди, не прослушавшие специальные курсы лекций по искусствоведению, от отца или деда знали, что означает тот или иной символ на орнаменте.

Смерть – это сорванный цветок, сломанное растение, улетающая птица, опустевший дом, разорванный круг.

Умершая женщина – это птица, читающая книгу или опускающая милостыню в кружку.

Осиротевшие дети – птенцы, сиротливо сидящие на ветвях засохшего дерева. Или ягнята, стоящие у колодца, и некому зачерпнуть воды. Причем, птенцов или ягнят столько, сколько в доме осталось сирот.

Нередко случалось, когда каменотес иллюстрировал имя умершего. Например, лев – это Лейб, олень – это Гирш, Григорий, медведь – это Бер, Борис, волк – это Дов, птица – женское имя Фейгл.

Читаю в газетах: “Вандалы осквернили кладбище. Разрушили памятники…” Адреса: Гомель, Витебск, Борисов, другие города. … И вопросы: откуда берутся люди, у которых нет ничего святого? Наивный вопрос. Они дети своего времени, своей страны. Они должны держать ответ за содеянное, но вместе с теми, кто их подталкивал к этому. Не проповедью, не призывом. Есть такие негодяи, но об этих фашиствующих отморозках отдельный разговор. Сейчас речь о тех, кто вроде бы ничего плохого не делал. Просто считал: чем добру пропадать, так лучше на дело пойдет. И строил из могильных памятников детские садики или возводил памятники Ленину, разбивал на местах захоронений стадионы и хлебные поля.

Есть в моих записных книжках другие примеры. Там, где речь идет о людях достойных... Но таких записей, к сожалению, немного…

Островец... А на старом еврейском кладбище можно прочитать на одной из мацейв, что здесь лежит еврей, отца которого звали Шлойме, мать – Рохл-Лейя, а умер он в 1750 году. Это самое старое из сохранившихся захоронений.

От еврейского кладбища осталось всего ничего, и то благодаря белорусской женщине Елене Равдалович. Она охраняет остатки этого кладбища и от варваров, и от государственных мужей.

Однажды экскаватор приехал копать на кладбище очередную яму. Как будто другого места для строительных работ не было. Равдалович устроила скандал. И, что самое удивительное, подействовало.

Живет она в доме, который принадлежал когда-то Хаиму Кузнецу и был описан в романе Мейнке Кац “Горящее местечко”. Получает письма от друзей из Израиля и каждую неделю носит цветы на братскую могилу евреев, расстрелянных в годы войны.

P. S. Очерк был написан в 1999 году. Прошло восемь лет. Кое-что стало меняться в “кладбищенском вопросе”.

В Могилеве еврейское кладбище напоминало свалку. Еврейские памятники сиротливо выглядывали из новых оград христианских захоронений. Пять лет еврейские организации хлопотали, писали письма, ходили по судам, требовали достойного отношения к памяти предков. И, по-моему, проблема, стала разрешаться. Сейчас кладбище благоустраивается. На нем прекращены беспорядочные захоронения. Создана комиссия горисполкома, которая занимается восстановлением исторической части кладбища. Не будем загадывать. Тем более, что кладбище – это не самое лучшее место для прогнозов.

В Витебске Старо-Улановичское кладбище обнесено забором. Вышла книга, где перечислены все захоронения. Надгробные памятники взяты под охрану коммунальных служб. Правда, добиться, чтобы кладбищу дали статус “еврейского”, городской общине пока так и не удалось. Несмотря на то, что найдены и опубликованы документы о том, что сто лет назад еврейская община города купила эту землю для кладбища.

“Вы что, хотите командовать на кладбище? ” – сурово спрашивают работники городских служб. “Мы хотим, чтобы на кладбище был порядок”, – отвечают евреи. Пока их не слышат.

Старое еврейское кладбище в Гродно снесли еще в начале 60-х годов. Все происходило тихо, спокойно и буднично. Это было не первое кладбище, снесенное в Гродно. На месте одного построили автовокзал. Я заметил, автовокзалы почему-то любят строить на месте кладбищ. Там, где было другое, – возник микрорайон, как тогда говорили “Новые Черемушки”. Не сомневаюсь, у людей внутри все переворачивалось, когда они видели, как в землю, где погребены их родные, близкие, вбивают бетонные сваи. Дома люди плакали от бессилия, посылая проклятья в адрес властей. Но попробуй, скажи это при людях. Тут же статью антисоветскую припишут или в “психушку” определят.

На месте третьего еврейского кладбища принялись строить стадион. Гродненская футбольная команда играла в чемпионате СССР, нельзя было местным властям ударить в грязь лицом. Стадион должен был быть в центре города в красивом месте. В общем, ничего лучше, чем территория еврейского кладбища, придумать было нельзя.

Перезахоронений никто не делал. А кому было их делать, если дети и внуки тех, кто был похоронен там, погибли в Гродненском гетто!? В лучшем случае единицам чудом удалось спастись…

Больше сорока лет гоняли футболисты мяч по могилам раввинов и водоносов, хитрецов и простаков.

И вот однажды, уже в XXI цивилизованном веке, гродненская футбольная команда добилась права участвовать в европейском футбольном турнире. И значит, гродненский стадион должен был соответствовать европейским стандартам. Стали его реконструировать, песочек экскаваторами рыть, на машины грузить, по разным местам развозить. Что-то пошло на строительные нужды, а что-то в детские садики попало – в песочницы. Стали детки играть, из песочка разные крепости строить, а там кости человеческие.

Однажды сотворенное варварство обязательно отзовется. На следующем поколении или через поколение. Не пройдет бесследно.

Дети испугались, а вместе с ними и их родители. По городу поползли слухи, что кто-то из детей, игравших с песочком, заболел.

Конечно, и власти испугались. Пытались потихоньку замять это дело. Но подняли шум еврейские организации – стали письма писать. Работы на стадионе мгновенно остановили. И власти заявили: “Мы готовы стадион снести (тем более, что он не соответствует европейским стандартам, правда, об этом вслух не говорили). Кладбище теперь все равно не восстановишь. Можно сделать на этом месте мемориальный сквер. Но пускай городу взамен построят новый стадион”.

Когда речь зашла про деньги для нового стадиона, страсти потихоньку улеглись.

Чтобы соблюсти приличие, власти города установили бронзовую памятную Доску неподалеку от спортивного комплекса “Неман”, в состав которого входит и стадион. На Доске нет и упоминания про кладбище. Выгравированы красивые слова на белорусском языке и иврите: “Памяти еврейской общины, которая с XIV века живет на гродненской земле, от потомков”. Те, кто читает надпись (особенно приезжие), обычно задают вопросы: “Почему эта памятная Доска установлена именно здесь? Еврейской общины в Гродно больше нет – и Доска установлена в память о ней? ”

В еврейской традиции надгробный памятник – связующее звено между живыми и умершими, между реальным и потусторонним миром.

Многие годы в военном городке Лапичи в Осиповичском районе люди ходили по могильным плитам. Не обходить же их стороной, если из них сделана дорога и отмостка дома. Правда, когда-то старики говорили: “Будешь ходить по могильным плитам, сам на кладбище попадешь”. Но это суеверные люди. А мы – современные, практичные… Зачем нам лишних пять шагов делать и обходить это место...

Как появились здесь памятники с еврейского кладбища? Одни утверждают, что это дело рук фашистов, которые заставили в 1942 году военнопленных вот таким строительным материалом укрепить фундамент дома и дорогу. Другие говорят, что это было сделано после войны…

Однажды жительница дома, в фундаменте которого были надгробные памятники, то ли почувствовав дискомфорт, или с совестью у нее все в порядке, пожаловалась министру обороны Беларуси. И немедленно был отдан приказ. Плиты демонтировать. И чтобы решить проблему, которой не меньше полувека, понадобилось всего пару дней.

Правда, что делать с могильными памятниками после демонтажа? Отвезти на старое еврейское кладбище в Осиповичах? Но там и без них порядка не много. Сделать мемориальный сквер, – но кто за это возьмется? И памятники отвезли во двор эксплуатационной части. Официально для изучения специалистами, но на самом деле – подальше от лишних глаз.

Еврейское кладбище в Бресте снесли еще в 1963 году. Как вы думаете, что построили на его месте? Даже не сомневайтесь – стадион “Локомотив”. Снятые мацейвы отправились на свалку. Впрочем, там они находились недолго: местные жители использовали их как бесплатный строительный материал. Мацейвами были вымощены тротуары на улицах, их находили в других районах города...

С дорог и дорожек надгробные памятники убрали во время реконструкции улиц. Это случилось всего лишь три года назад. Хотели снова на свалку. Но вмешались еврейские организации и через газету обратились к общественности, начали переговоры с властями.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 22 23 24 252627 Следующая ⇒