Главная

Контакты

Случайная статья

• Автоматизация
• Антропология
• Археология
• Архитектура
• Биология
• Ботаника
• Бухгалтерия
• Военная наука
• Генетика
• География
• Геология
• Демография
• Деревообработка
• Журналистика
• Зоология
• Изобретательство
• Информатика
• Искусство
• История
• Кинематография
• Компьютеризация
• Косметика
• Кулинария
• Культура
• Лексикология
• Лингвистика
• Литература
• Логика
• Маркетинг
• Математика
• Материаловедение
• Медицина
• Менеджмент
• Металлургия
• Метрология
• Механика
• Музыка
• Науковедение
• Образование
• Охрана Труда
• Педагогика
• Полиграфия
• Политология
• Право
• Предпринимательство
• Приборостроение
• Программирование
• Производство
• Промышленность
• Психология
• Радиосвязь
• Религия
• Риторика
• Социология
• Спорт
• Стандартизация
• Статистика
• Строительство
• Технологии
• Торговля
• Транспорт
• Фармакология
• Физика
• Физиология
• Философия
• Финансы
• Химия
• Хозяйство
• Черчение
• Экология
• Экономика
• Электроника
• Электротехника
• Энергетика

ИГРА В ДЕТСТВО 9 страница

Юра:

– Ох, ты! Заработал! А трещит-о как! Фу, дымищи-то! Пошли обкатаем технику. Проверим.

По дороге на полянку, на улице перед дачей, Володя спрашивает Сашу, хлопая его по плечу.

Володя Саше:

– Ну как, вчерашний «Солнцедар» прошел? Голова не болит?

Саша ребятам:

– Отлично. Кашля как не бывало. Какой там «Бронхолитик». В подметки «Солнцедару» не годится. Дыхание мое теперь таким ле–егким стало.

Ленчик Саше:

– Вот! От одной болячки уже отделался.

Саша ребятам:

– Это еще не все. Как проснулся утром. Чувствую, чего–то в кровати не хватает. Пощупал. Точно. Сырости нет. Представляете, энурез исчез. Был, да сплыл. И грыжа рассосалась.

Леня:

– Иди ты! Во дела!

Володя Лене:

– А ты не хочешь похмелиться после вчерашнего? Там еще две бутылки «Солнцедара» остались.

Леня Володе:

– Что ты. Не тянет. Всегда поутру тянуло. Я сейчас нет. Не хочется. Равнодушен стал. Не хочется. И все тут. Страшно даже как-то. А вдруг это на всю жизнь… Как же тогда жить, без спиртного–то?

Володя приятелям:

– Еще один выздоравливающий объявился. А ты, Юр, как, «Солнцедар» тебя от женщин не излечил?

Юра приятелям:

– Ну, уж нет. Не надейтесь. Наоборот. Потенциал ого–го! Вот смотрите.

Юра показывает себе на штаны, из которых что-то выпирает.                     

– Не знаю, что и делать. Как так ходить? Этот «Солнцедар» похлеще «Виагры». По крайней мере, для меня.

Володя:

– Я тоже определенный подъем в определенном месте чувствую, но чтоб так как у тебя…. Да, тебе сейчас нелегко. Я представляю.

Юра:

– Не то что нелегко, а прямо можно сказать, трудно. Эх! Где моя золотая Антонина. Вот бы порадовалась! Удивительно. Это ж вино – сплошная химия. А такой эффект!

Володя:

– А водку из чего делают? В основном тоже из химии. А как иногда помогает.

Юра:

– Здесь совсем другое дело. Друзья! А может за годы лежания на складе «Солнцедар» этот в бальзам превратился?

Леня:

– В лечебный! Смотрите, как у меня мышцы заиграли. Прямо-таки Иван Поддубный. Я думаю, вот в чем дело. Раньше это плодово-выгодное на полках не залеживалось. Вмиг его раскупали. По причине дешевизны и сногсшибательного эффекта. Нарасхват его тогда брали. Бутылку на грудь и в … канаву. А этот ящик затерялся, залежался и вот, как мы видим, вылежался.

  Приятели садятся на велосипеды и их обкатывают.

Володя приятелям:

– Значит, мы открыли принципиально новые, лечебные, свойства «Солнцедара».

Юра:

– Надо это открытие запатентовать!

Леня:

– И появятся тогда на свет четыре новых миллионера! Надо этим вопросом после отпуска серьезно заняться. Фирму создадим.

Саша:

– Лечебно-профилактическую «Солнцедар плюс»! Представляете: наша реклама по первому. Почему по первому? По всем каналам ТВ и радио. Хронический энурез? Импотенция? Грыжа? Бронхит? Алкоголизм? «Солнцедар плюс»! Просто «Солнцедар плюс». Шик!

Володя:

– Все! О’кей! Транспорт на ходу. Айда купаться в Артем, на плотину. Берите купальники, полотенца. У всех есть?

– У всех. Мы же в отпуск приехали.

Володя:

– Вот и отлично. Пошли переодеваться.

Приятели выходят на улицу с велосипедами, в шортах. Только Саша в штанах.

 И едут по поселку на велосипедах. Первым – Санек на велосипеде с моторчиком и полипакетом на багажнике, за ним Ленчик возвышается на доисторическом велосипеде с сумкой на руле, за ними Володя с Юрой – на «Орленках». Санек вдруг останавливает велосипед и отстает. Он кричит приятелям.

– Пацаны! Подождите меня! У меня штанину в ендову цепь закрутило.

– А ты чего в штанах-то, а не в шортах?

Саша жалобно:

– А потому что мне без штанов холодно.

Он старается освободить штанину из цепи.

Леня Саше:

– Давай, догоняй. Тебе на моторчике проще. Мы потихоньку поедем.

Приятели едут мимо колодца. Вдруг Юра видит виденье и спешивается. Из рассеивающейся дымки появляется у колодца его брат, Слава, умерший двенадцать лет назад, в польских джинсах, в майке. Он держит на вытянутых в стороны руках по полному ведру воды и улыбается Юре. Юра растерянно смотрит на брата.

Юра Славе:

– Славик! Это ты?

– А то кто же? Не узнаешь?

Юра Славе дрожащим голосом:

– Но, но… ты… ты же умер. Двенадцать лет назад, братик…

– Ха! Скажешь тоже! Умер. А это ты видишь?

Слава ставит ведра на землю и опять их поднимает на вытянутых руках.

– Я десять раз могу так ведра поднять. Хочешь до дачи их так, на вытянутых руках донесу?

Слава улыбается Юре. Виденье начинает исчезать, таять, рассеиваться. Юра стонет со слезами на глазах:

– Слав… Братик! Не пропадай.

Юра смахивает набежавшие слезы украдкой, глядит на удаляющихся приятелей.

– Чего ты там увидел. Поехали! – зовет Володя Юрку.

Юра садится на велосипед и едет, постоянно оглядываясь на колодец, где только что повстречался со своим любимым покойным родным братом.

Приятели, проезжая мимо, видят двух мальцов, лет девяти, стоящих, расфуфыренных, с плеерами, мобильниками, с импортными велосипедами о двадцати скоростях около калитки, за которой стоит их же возраста девчонка, слишком накрашенная для ее возраста. Девочка курит. Саша прогремел мимо на своем велосипеде с моторчиком, а Володя, Юра и Леня, едущие медленно, слышат, как один юнец говорит девочке:

– Не боись. Мы сегодня, Ленка, добрые. И насиловать тебя сегодня не будем. Точно, сегодня не будем. Выходи.

Приятели спешиваются. Володя возмущенно обращается к юнцам:

– Что вы такое говорите? Как вам не стыдно!

Второй юнец Володе:

– Валите отсюда. Не ваше дело. Пока я отца не позвал. Он вас всех мигом перестреляет.

Юнец берет мобильник, набирает номер:

– Мать! Отец дома? На работе… Жаль, что он все время работает. Тоже мне работничек. Да, так. Ни в чем…

Юра юнцам:

– Ах вы стервецы такие. Да мы сейчас вас! А ты, ты уже взрослая…чтобы курить!

Приятели приближаются к юнцам, а Саша разворачивает свой велосипед обратно. Юнцы быстро вскакивают на свои велосипеды. И ходу!

Юнцы кричат приятелям, уезжая:

– Мы еще встретимся. Мы вас найдем! А тебя, Ленка, теперь точно изнасилуем.

Леня девочке:

– А ты зачем с такими тварями общаешься?

Ленка, огрызаясь:

– А это не ваше собачье дело. Не вас же насиловать собираются?

Володя гневно:

– Ах, не наше. Ну, раз, не наше, тогда поехали, ребята.

Юра:

– Ну и генерация. Больные! Психи! Потенциальные убийцы!

Ленчик:

–Я давно говорю, что пушку надо купить. Хотя бы одну на всех, а пользоваться по очереди. Чтоб отбиться в случае чего.

Юра:

– Гаубицу! Наоборот. Запретить надо продажу любого оружия. Вот что надо. А кто с оружием, того сразу… на рудники, урановые.

Саша:

– Прав Юрка, тебе, Лень, и подложат оружие первому. Тебя же и сошлют, а не тех, кого надо.

– Ладно, поехали. Эту проблему мы здесь, на велосипедах, не решим.

Приятели садятся на велосипеды и подъезжают к переезду через железную дорогу. Вдруг у Лени возникает виденье. В рассеивающейся дымке он видит себя маленьким 9-летним мальчуганом. Как стоит он со своим новым «Орленком» у переезда в ожидании подхода электричке. К старой платформе, что была на месте новой много-много лет назад, подходит старая, тупоносая электричка. Из нее вываливает одетый как в 58 году народ. И среди дачников идет его 65-летний, лысый после контузии в войну дедушка, в сером, полосатом шерстяном костюме, в полосатой рубашке с темно-красным широким галстуком, в старомодных коричневых ботинках, с двумя увесистыми авоськами с продуктами в руках. Дедушка Федя видит внука, Леню, и направляется к нему:

– Здравствуй, внучек.

– Здра–авствуй, деда.

Леня берет у деда авоськи и вешает с его помощью на руль велосипеда. И они идут среди толпы дачников через переезд.

– А я сегодня, деда, забор красил. Во! Смотри, какие руки. Все в краске.

Леня показывает деду обе ладони в краске.

– Молодец внучек. Работящий растет у меня внук.

– А у нас во–от такой кабачок вырос на огороде!

Виденье тает. Исчезает безвозвратно. Леня стоит, ошарашенный увиденным. Снова перед ним современная станция. Леня трет рукой глаза: платформа новая, электричка новая…

Леня себе:

– Да, именно так и было. Где то время? Куда оно ушло? Никогда больше не вернется. Не вернутся мои дедушка с бабушкой, мама с папой. Где они теперь?

Леня плачет. Растирая слезы руками по лицу. Приятели смотрят на Леню удивленно.

Саша:

– Лень? Что с тобой?

– Вспомнил, как деда встречал здесь в детстве. И маму. И отца. А теперь их нет…

Володя Лене:

– Ну, ну. Успокойся. Все мы здесь кого-то встречали. Да–а! Что же делать? Ладно, поехали, дружище.

Леня приходит в себя:

– Поехали.

Приятели медленно печально трогаются дальше. Каждый думает о своем. Грустит. Даже Саша не включает моторчик, боясь спугнуть тишину, и молча крутит педалями. Через некоторое время они останавливаются у железнодорожного полотна.

Юра:

– Пацаны! А давайте подложим что-нибудь на рельсы, под поезд!

Саша:

– А что? Давай. Монетку или гвоздь. Расплющим поездом. Помните, как красиво получалось. Из гвоздя – турецкая сабля. Из трех копеек, медных, – блестящий золотой медальон. Сейчас я посмотрю, что у меня в инструментах есть. Во! Гвоздь есть.

Володя:

– А у меня… у меня монетки есть. Интересно, что из теперешних, современных монет получится.

Леня пытаясь улыбаться:

– Я по шпалам как-то шел. Скорый поезд мчится. Я теперь без головы: вынужден лечится. Не надо, не надо рисковать поездом и людьми. Пусть себе едет. И мы поехали. Не надо крушений! Не надо нам жертв!

Володя:

– Не будем, так не будем. В путь.

Приятели едут по лесу, по корням. Спускаются с горки и выезжают на плотину. Открывается вид на водохранилище. Много отдыхающих.

Володя радостно:

– О, сколько публики. Есть где и перед кем нам проявить, показать себя. Сейчас мы будем весь честной народ веселить и раз–вле–кать. Как в детстве. На велосипедах, с разгону, с горы, в одежде и… в воду, с обрыва. Вот с этого самого. С лету. Русский экстрим! Спешите видеть! Господа! Сейчас поплаваем!

Саша:

– Только, смотрите, не намокните! А я не буду прыгать. Во-первых, я не выплыву. А во-вторых…. Впрочем, тогда и во–вторых не будет. И моторчик жалко, не починишь.

Юра Саше:

– Хорошо. Тогда сиди на берегу, карауль вещи. Мы будем прыгать, а ты, Санек, будешь нас спасать, если что.

– Я вас из воды не вытащу. Вы уж сами выбирайтесь. А я кричать буду. На помощь звать. А на берегу я вас спасу, откачаю.

Леня:

– Да уж. Он спасет. Ждите.

Саша обидчиво:

– Не веришь…. Как хочешь. Тебя спасать не буду.

Леня:

– Нет уж. И меня спасай. Клятву Гиппократа давал? Давал. Спасай.

Саша стоит около рюкзаков и пакетов, а его друзья взбираются в горку и с разлета, с криками, несутся к водоему.

Леня:

– А–атас! Разойдись! Дорогу!

Приятели один за другим, с разгона, летят вместе с велосипедами, в одежде, в воду. Перелетают через руль. Велосипеды тонут. Отдыхающие балдеют, охают. Группа тинэйджеров показывают большие пальцы в восхищении:

– Это было ку–ул! Что надо!

Саша слышит восхищенные возгласы ребят. Приятели выпрыгивают и плывут разными стилями: кто брассом, кто саженками, кто по собачьи, к берегу. Подплывают к бетонным плитам, лежащим под уклоном в воде. Плиты в воде покрыты зелеными скользкими водорослями. Приятели не могут по плитам выбраться на берег: их руки и ноги скользят, а уцепиться не за что. И на четвереньках они выползти не могут. Плавают около берега, выбиваясь из сил. Хватаются за неровности на бетонных плитах, пытаются подтянуться, но соскальзывают обратно в воду. Люди на берегу над ними смеются.

Саша:

– Плывите на ту сторону. Там песок.

Леня зло:

– Ты, ты что, охренел? Мы ж не доплывем. Сдохнем.

Володя:

– Сил не осталось.

Юра:

– Сашенька! Спаси нас, дорогой.

Саша:

– А–а–а! Дорогой! Сейчас я вам что-нибудь подам.

Саша мечется по берегу. Пытается отломить орешник, но у него ничего не получается. Юра уходит под воду. Приятели его поддерживают на плаву.

Саша отдыхающим:

– Граждане! Дайте мне веревку потолще. Уходятся же ведь… Где веревка? Я вас спрашиваю. Что же вы, граждане, без веревок купаться ходите. Эх, вы, граждане…

Саша хватает чью-то простыню. Одну, другую. Связывает их вместе.

Владелец простыней:

– Эй–й, куда?

Саша:

– Я… я из Министерства по чрезвычайным ситуациям. Я – Шойгу! МЧС! Слыхал о таком! Ваши простыни реквизированы в условиях стихийного бедствия. Видите, люди тонуть собираются…

Саша по очереди кидает простыню приятелям и вытаскивает их по одному на берег. Мокрые, уставшие, как побитые собаки, они бредут к своим вещам.

Леня Саше:

– Спасибо, друг, жизнью обязан.

Юра Саше:

– Проси, что хочешь, не пожалею.

Володя Саше:

– Хочешь за границу? Выбирай страну…

Леня:

– А наши велосипеды как же?

Володя:

– В детстве мы сами за ними ныряли и вытаскивали…

Юра:

– Этот момент мы не продумали. Сами мы их не вытащим. Давайте наймем кого-нибудь. Вон ребят. Они за сотню трактор вытащат. Эй, ребятки, за стольник вытащите наши велосипеды из воды.

Парень:

– За стольник сам ныряй.

Володя парню:

– Будь человеком. Не наглей. За два стольника.

Парень:

– За три…

Володя:

– За двести пятьдесят…

Парень:

– Ладно. Давай.

Володя дает парню деньги. Ребята ныряют и вытаскивают велосипеды.

Парень:

– Вот, пожалуйста.

Володя приятелям:

– Пятьдесят рублей сэкономил.

Леня огорченно:

– А двести пятьдесят потеряли. Я знаешь, сколько отходить с рекламой за такие деньги должен? То-то же.

Приятели отходят в сторону и начинают снимать и отжимать мокрую одежду. Саша тоже снимает с себя штаны и начинает их выкручивать.

Юра Саше:

– Ты чего крутишь? Ты ж сухой.

Саша приятелям:

– А я для солидарности. С вами…

Приятели ложатся на траву сохнуть.

Володя:

– Надо же. Чуть не утонули. У самого берега.

Леня:

– Прямо близок локоток, да не укусишь. И ведь никто не бросился на помощь, только Санечек наш.

Юра:

– Так это ж не спасатели. Им за это не платят. А сейчас все на коммерческой основе.

Юра Саше:

– Сань, ну как, мы народ посмешили? Что люди говорили? Ты ж видел…

Саша:

– Придурки старые. Вот что говорят. А во–он те ребятки как завоют: «Ку–ул! » Не знаете, что это такое?

Володя:

– О! Это высшая оценка у тинэйджеров. Это по-английски «cool». Круто, клево означает. Сейчас так модно у них выражаться. Значит, не зря мы все старались. Чуть не утонули. Зато людей повеселили, порадовали, удивили.

Саша:

– Позагораем, высохнем. И домой! А может еще купнемся? С того берега…

Леня:

– Хватит. Наплавались. И вода какая-то жидкая. Не держит совсем.

Юра:

– И холодная. Накупались… Высохнем и… домой.

Приятели сидят в шалаше и пьют чай из чашек с вареньем и печеньем. Юра потягивает чай из блюдечка и пьет в прикуску. Саша ест большой ложкой мед из банки и запивает чаем. Володя пьет чай из стакана в подстаканнике. Ленчик жует шоколадные конфеты одну за другой, сидя на пеньке у шалаша, рядом с самоваром.

Саша:

– Хорош чаёк! Чай-головкой покачай.

Володя:

Чай пить – не дрова рубить.

Вдруг Леня срывается с места и идет с кружкой чая к шалашу. Заглядывает в него и обращается порывисто к приятелям.

Леня приятелям:

– Раз купил мой барин чаю

И велел его сварить

А я отроду не знаю

Как китайский чай варить.

Вынул я щепотку чая

Положил его в горшок

И еще моркови, луку

И петрушки корешок

Чай готов. Извольте кушать.

Володя Лене:

– Ты где этого нахватался? Вот я и говорю, что ты у нас очень умный. И тебе на улице просто не место. Родине ты нужен в другом месте. Надо тебя куда-нибудь повыше на работу пристроить…. А давайте проведем соревнование. Каждый расскажет свою одну историю, о остальные решают: правда это или нет. Кто лучше других обманет, тот победитель. Согласны?

 – Согласны, - кивают головами приятели.

 – Кто первый начнет? Ты Леня? Ну, давай. Ври нам. Три короба.

Рассказывает Леня:

– Когда я был студентом и учился в Московском государственном педагогическом институте иностранных языков имени незабвенного Мориса Тореза, то жил, как иногородний, в общежитии на Петровериге. В Петроверигском переулке. Мой сосед по комнате был на курс старше меня и занимался модным тогда культуризмом. Здоровый был из себя парень. Сплошные бицепсы везде, а рядом с ними еще и трицепсы. В общем, комок одних мышц.

Случилось, шел я как-то после занятий к себе в общежитие, а навстречу мне кодла местных ребят, шпана. Если что, то проходу потом не будет. Окружили меня и, конечно, традиционно: «Дай закурить! ».

– Не курю, – мужественно ответил я им, – Так как действительно не курил в то время.

– Тогда давай двадцать копеек, – настаивает эта шпана гусиная.

Полез я за мелочью в карман, а один из парней, щенок тщедушный, хрясь, как даст мне в зубы с размаху. Наверное, новый кастет испытывал. Мой зуб, вот этот резец, так сразу и вылетел напрочь. Упал на асфальт ничком и лежит.

– Ты?

– Зуб!

– Я, чтобы этих негодяев не раздражать и не волновать больше, взял и побежал. От них. Подальше. К общежитию. Вбежал в свою комнату, а шпана из окна вижу у подъезда столпилась. Ждут меня. Гады. А мой сосед к счастью дома оказался. Лежит в олимпийском костюме на полу и отжимает руками штангу. Потом он поднимается и кидает из разных положений медицинский мяч, пятикилограммовый, вверх двумя руками, одной. С левой руки на правую, потом переходит к подъему гири. И у зеркала щупает свои мускулы.

 Я обращаюсь к Игорю:

– Игорек! Так меня у подъезда шпана местная караулит. Зуб, вот видишь, выбили. Такой зуб был. Просто загляденье. Разберись с ними. Из-за двадцати копеек выбили…

– А много их?

– Шестеро или семеро. Некогда особенно считать было.

– А… Это ерунда. Идем!

Игорь надевает футболку, и мы идем по лестнице вниз, на улицу. У подъезда стоят семеро ребят. Шпанистые с виду. Игорь подходит к ним, поигрывая мышцами, грозно их спрашивает:

– Кто из вас посмел выбить зуб моему другу?

Вперед выходит самый плюгавый, наглого вида пацан и вызывающе становится перед Игорем.

– Я выбил.

Игорь чешет затылок и тихонько сникает:

– Да… А как тебе это удалось?

– Была такая история. Но не со мной. Рассказал приятель. А сосед его, гад, сдрейфил тогда. Но он свое получил. Его наша выездная комиссия института, та что разрешала выезд за рубеж, на год его не выездным сделала, после окончания института.

Саша:

– За что? За это?

Леня:

– Нет. Не за это. Он не смог ответить комиссии, почему в 1969 году Англия не хотела вступать в Общий европейский рынок. Пять причин назвал, а шестую – нет. Его и не пропустили на работу за границей. Через год снова пришел. Его спрашивают: «Шестую причину теперь знаете? ». Он отвечает комиссии из старых партийцев, которые сами ничего не знали, только спрашивать любили: «Теперь знаю». «Хорошо, – говорят, – идите. Вы теперь выездной».

Приятели все трое твердо убеждены, что это была правда. Леня это подтверждаете:

 –Да, так оно и было. Теперь, Юрка, твоя очередь нас обманывать. А ты врун известный!

– Теперь давай, Юрка, твоя очередь! Начинай. Подтверждай свое звание самого большого обманщика.

– Вот такая была одна со мной история.

– Давай, валяй, рассказывай. Ты мастер врать. Только, чур, честно. Если угадаем, то ты признаешь, что угадали. Посмотрим, проведешь ли ты нас на этот раз.

– Сто пудов! Слово даю! Угадаете, так угадали.               

– Ладно, - взъерошил ладонью свою лысину Юрастик, , – Готовы? Слушайте. Был я как-то раз в командировке. В Самаре. С аудиторской проверкой…

– А для тебя скорее, наверное, с иудиторской, - вставляет Санек.

– Вот именно. С иудиторской. Пришло время домой возвращаться.

Купил билет. Позвонил домой жене. Говорю:

– Галочка! Выезжаю. Приезжаю поездом таким-то с прибытием в 16. 30. 22-го. А дело было в марте. Мол, так и так. Жди.

Сажусь в поезд. Пробираюсь между пассажирами к своему купе, посматривая на номера купе. Открываю дверь своего купейного, вхожу. И упираюсь прямо лицом в спускаемую сверху, с верхней полки, ножку прямо мне в лицо. Ножка без туфель, затянута в капрон. А запах! Пряный, душистый, волнующий исходит от этой ножки. Я ткнулся в ножку носом и еще больше принюхался. «Ни хрена себе, ножка мне подвернулась. Флюиды потрясающие! », – подумал я. А девушка удивленно так смотрит на меня сверху, как я к ее ножке принюхиваюсь, да и пассажиры другие тоже обратили на этот момент внимание. Я, друзья мои, доложу вам, на своем веку много разных ножек повидал. Но с таким ароматом, эта ножка, поверьте, всем ножкам ножка. Глянул вверх, а там очаровашка сидит, другую ножку под себя подвернув. Потом, в дороге, я слово за слово познакомился с владелицей этих стройнейших и милейших ножек. Короче, доехали мы до Пензы. Эта моя попутчица мне и говорит:

– Ты, Юр, домой всегда успеешь. А я сейчас выхожу. Выходи и ты со мной! Погостишь немного у меня в Пензе. Нам будет, чем вдвоем заняться.

А из пор ее тела такая необузданная и нестреноженная страсть прет прямо ко мне. Сошел я с ней. Попутчицу мою, кстати, Светой звали. Входим в ее квартиру. Я беру ее на руки и несу прямо на диван. А Светка мне так хитровато говорит:

– Юрочка, может сейчас не надо, а после свадьбы.

– Нет, - отвечаю, - Лучше теперь. Потому как, когда выйдешь замуж, муж может застукать.

– Уговаривать ее не пришлось… Поселился я у этой очаровашки… Вы б ее видели! Весело прожили неделю. Она утруждала меня лишь любовными играми. Своим язычком рай нарисовала на моем теле! И больше, ну ничем не утруждала. Только раз Светка сказала мне с юмором:

– Юрчик, сходи в магазин за хлебом.

 А я ей тоже с юмором так отвечаю:

– Сходи сама». В общем, весело было. Есть, что вспомнить. Но, как известно, в любовных утехах время летит незаметно. «Влюбленные часов не замечают». Незаметно и 22-е число пролетело, т. е. дата моего обещанного возвращения домой. Опомнился, что меня жена ждет – не дождется, да уж поздно. Наверное, думаю, всех на уши поставила, меня в розыск объявила. Что теперь делать? Предствьте себе такую картину. Санек, слюни-то подбери! В квартире Светы горит ночная лампа. На широкой софе лежу я, Юра, обнаженный по пояс, под одеялом. Ко мне приникла, можно сказать, прилипла всем своим горячим, потным телом обнаженная Света. Она меня страстно обнимает и целует. Ее рука бродит по моей волосатой груди. Она пальчиком касается игриво, то одного его сосочка, то другого, то его носа. Водит пальчиком по моему лицу. Ниже, еще ниже. Совсем низко. Я млею. А она, мокрая во всех местах, шепчет:

– Ну! Ну же! Юр! Ну в чем дело? Что с тобой? Что ты не весел? Что головушку повесил? Тебе плохо со мной?

– Что ты. Как может быть с тобой плохо? Дело не в этом…

– Я догадываюсь, милый, в чем… Знаю, что ты, дурачок ты мой, маешься. Отпущу я тебя, коль хочешь, отпущу… Хоть и не хотелось бы. Уж больно хорошо ты ко мне, ты по мне, … хорошо прошелся. Ни одного местечка на теле без внимания не оставил. Домой тебя тянет. Я понимаю…

– Да, нет.

– Знаю, знаю. Тянет. Это и понятно… Но звонить домой тебе уж не надо. Ты все сроки приезда просрочил. Много вопросов будет и крику. А дай ты лучше домой телеграмму, что, мол, задержался в дороге в связи с обстоятельствами.

– А причина?

– А причина уважительная должна быть. Ты уж сам придумай. Только вот тебе одно мое условие, чтоб я тебя от себя отпустила…

Приятели, затаив дыхание, слушают Юру.  

– Какое условие, спрашиваю я с холодом в животе.

Света, обнаженная вся, встает с софы и идет к зеркалу. Она садится у зеркала и начинает причесываться.

– Значит, тебе со мной хорошо было?

– Не то слово! Блаженство неземное, сказочное.

– Тогда ты должен оставить у меня о себе хорошую память. Напиши домой телеграмму так, чтобы и твоя супруга тебе поверила, и я на тебя не обиделась. Сможешь? Пока такую телеграмму не сочинишь, я тебя не отпущу. У меня навсегда останешься. Как у хозяйки медной горы.

– А может тебе кувшин или вазу какой из мраморных сталактитов или сталагнитов выковать?

– Кувшин не надо. А вот телеграмму писать надо… Выкручивайся, как хочешь.

– Ты, мать, просто как царевна-лягушка…

– А за лягушку ты у меня сейчас получишь.

Света снова ныряет ко мне под одеяло. И садится на меня верхом. Я стону, но все же в порыве страсти спрашиваю:

– Но ты такие загадки загадываешь: напиши то, не знаю, что…

Леня подвигается к Юре. Открывает рот.

– Ну и ты? Что? – аж подпрыгнул Санек.

– А что я? Лох какой? Придумал. Помозговал еще денек на трепетной, упругой груди своей Светки. А потом сел на кровати с общей тетрадью в руке. Руки-то у меня заняты, Так Светка меня поит из чашечки кофе. Кладет в мой рот булочки с подвижного столика, стоящего рядом, конфеты и печенье и дает снова запить кофе из чашечки. А я пишу телеграмму с забитым ртом. И написал так: «Садился в поезд» Тчк».

 Я показываю тетрадь с записью Светке:

– Верно?

Света ерошит мои волосы:

– Верно, красавчик.

– Правильно? Так было? Тебе не обидно?

– Не обидно. Пока.

Пишу дальше. «Подвернулась нога. Тчк. » Правильно?

– Верно. Подвернулась тебе моя ножка.

«Лежу» Тчк. » Я ведь сейчас лежу?

  – Лежишь. Все верно.

  – «Обнимаю» Тчк. «Целую». Я ведь тебя сейчас обнимаю и целую.

 Я отставляю чашку с кофе, обнимаю и целую Свету.

– Обнимаешь. И целуешь.

– Все правда?

– Правда.

– «Скоро буду» Тчк. «Твой Юра» Тчк». Я ведь Юра и твой?