Завеса. Препятствие

Завеса

Что случится с либерально-демократической системой, если населению доходчиво объяснить суть демократических выборов? Обозначатся тревожные тенденции, развитие которых приведет к обрушению система. Чтобы этого не случилось, власть уводит из поля зрения мысль, что действие без знания есть не выбор, а манипуляция. Людям со школьной скамьи рассказывают демократические мифы, не имеющие отношения к реальности. Благодаря этому система, именуемая демократией, сохраняет стабильность.

Что случится с мировой финансовой системой, если все правители увидят нерв и суть ситуации? Обозначатся тревожные симптомы. Выборная власть в лице временныхправителей, по задумке, должна носа не совать выше политической, экономической и социальной текучки. Если власть начнет думать о том, о чем ей не положено думать, чего у нее не должно быть даже в поле зрения, устойчивость системы окажется под вопросом.

Люди и государства беспомощны перед тем, чего не видят. Пока возбудитель чумы был неизвестен, общество было бессильно перед чумой. Пока правители не видят нерва мировой демократии и финансовой системы, они бессильны против всемогущества Банка.

Чтобы демократические государства были устойчивы, из поля зрения уводят мысль, что выборы могут быть только на основе знаний (а не на основе лозунгов). Чтобы мировая финансовая система была устойчивой, из горизонта видимости уводят мысль, что эмиссия платежного средства вчера была децентрализована, а сегодня централизована.

Во всех экономических школах доллар предлагают понимать стоящим в одном ряду со всеми другими твердыми валютами — с евро, фунтом, иеной, франком и так далее. Отличие доллара от других валют, говорят школы, только в обеспечении. Доллар обеспечен мировой экономикой, а другие валюты — своей национальной экономикой.

Если не вдумываться, если галопом по европам проскочить этот момент, внешне все выглядит правильно. Действительно, если США являются самой мощной в мире империей, естественно, что американская валюта обеспечена мировой экономикой, а валюты других стран обеспечены своей национальной экономикой. И как только человек соглашается с этим, далее он гарантированно идет ложным курсом. Двигаясь по нему, он оказывается облепленным многочисленными бантиками. И сколько ни разбирайся он в этих бантиках, тасуя их так и эдак, понимания сути происходящего у него не может быть.

Если направление неверное, все следующие шаги в этом направлении тоже неверные. Чтобы не свалиться на неверный курс в понимании принципа мировой финансовой системы, нужно держать в голове одну простую мысль: всякая система имеет основания, типа аксиом, и эти основания не нуждаются в доказательствах, в обосновании.

Например, в геометрии базовым понятием, из которого выводится понятие линии и далее все возможные фигуры и объемы, и их соотношения, является точка. В математике такими понятиями являются ноль и единица. Все остальные положения и умозаключения строятся на основе этих понятий и потому производные.

Золото до Ямайского договора было в экономикебазовым понятием. Ему не нужно было обеспечения в той же мере, в какой оно не нужно точке в геометрии. Как про точку нельзя сказать, что она обеспечена всеми существующими геометрическими фигурами, так про золото нельзя было сказать, что оно обеспечено всеми существующими товарами.

Золото, как базовая сущность, равно самому себе. А вот бумажные деньги не могли быть равны самим себе, ибо сами по себе это кусочки бумаги, которые ничего не стоят. Они нуждались в обеспечении. Их ценность определялась содержанием в них золота.

После Ямайской конференции основным платежным средством становится доллар — по факту и по сути новое золото. В этой роли доллар так же равен самому себе, как, в свое время, золото было равно себе.

До Ямайской конференции ценность доллара определяло количество золота, которое можно получить на него. После Ямайской конференции ценность золота определяется содержанием в нем доллара: сколько за золото можно получить долларов, столько оно и стоило. Ситуация перевернулась ровно наоборот.

До Ямайской конференции ценность/твердость всех мировых валют определялась содержанием в них золота. После конференции ценность/твердость всех валют определяет содержание в них доллара: сколько за них можно купить выпускаемой ФРС бумаги, столько эти валюты и стоят на мировом рынке.

На момент Ямайской конференции люди психологически были не готовы к мысли, что бумага сама по себе будет в роли золота. Сознание людей обеими ногами стояло в «золотой эпохе», и потому деньги у них ассоциировались с чем-то тяжелым и блестящим.

У бумажного доллара не было таких признаков. Воспринимать бумагу базовым платежным средством было слишком революционно для общественного сознания. За прошедшие тысячелетия люди привыкли считать бумагу распиской на ценность, а не самой ценностью. Для решения ситуации обществу нужно было рассказать, что доллар — не просто бумага, а обязательно обеспеченная чем-то материальным.

На роль такого обеспечения заявляется мировая экономика. С одной стороны, она материальная. С другой стороны, руками не потрогаешь. С тех пор на всех экономических факультетах рассказывают, что доллар — это вам не просто бумажка, а ценная бумага, на 100 % обеспеченная… нет, не золотом, а еще надежнее — мировой экономикой.

История, что доллар обеспечен мировой экономикой, успокоила растревожившееся экономическое сообщество. Е возвели в статус «азбучной истины» экономики, и людям стало «все понятно». Такова природа человека — быть согласным с тем, что названо самоочевидной истиной. Это качество корнями уходит в инстинкт самосохранения — кто не держался линии стада, тот погибал. В поведении широких масс это очень ярко заметно.

В рамках укрепления нового мирового средства платежа в статусе «азбучная истина» появилось множество научных обоснований и математических доказательств. По сути эти доказательства ничем не отличались от азбучных истин прошлого — что Солнце вращается вокруг Земли или что теплота есть следствие теплорода, а флагистон выражает природу огня. Эти фантастические теории не имели ничего общего с реальностью, что не мешало их научной аргументации и математическому обоснованию.

Для масс очевидная истина — это всегда то, что говорит класс образованных людей. Если говорит, что Земля плоская, значит, плоская. Если говорит, что круглая, значит, круглая. Когда класс образованных людей стал говорить, что американская бумага не просто так, а обеспечена экономикой, и это математически доказано, люди успокоились.

Между экономическими и религиозными доказательствами видна явная параллель: что заказчику требуется, то и доказывается. Нужно доказать, что Святой Дух сходил на соборян — нет проблем. Нужно потом доказать, что это, оказывается, был не Святой Дух, это нечистый дух сходил — тоже никаких проблем.

На волне этих мыслей напрашивается вывод: даже самые настоящие научные теории не являются показателем истины. Например, до XIX века научный мир считал, что эфир существует. На этом основании составлялись теории, которые работали. В ХХ веке были предложены теории, основанные на несуществовании эфира, которые работали еще лучше. И научный мир стал считать, что эфира не существует. Можно не сомневаться: если завтра появятся теории, в основе которых лежит эфир, и они будут работать еще лучше, все опять станут считать, что эфир существует.

Из этого вывод: сама по себе теория не доказывает наличие или отсутствие фундаментальных сущностей и даже не имеет такого намерения. Все ее намерения — удовлетворить сугубо сиюминутные потребности. Истину теоретики не ищут.

Руссо говорил, что у науки неблагородное происхождение — она родилась из ремесла и ремеслом в своей сути и осталась. Все свои теории ученые создают с одной целью — эффективнее шить сапоги. В мире нет науки, ищущей ответы на глобальные вопросы. Ни из одного научного знания невозможно вывести базовые ценности — понятия добра и зла. Следовательно, наука ремесло на другом витке развития.

Банк имеет благородное происхождение — его корни лежат в религии, за границами ремесла. Масштаб проводимой им операции сильно превосходит привычные человеку рамки. В итоге операция «давай в рост и будешь владеть миром», невидима для общества.

Масштаб исключает возможность видеть нерв ситуации. Как следствие, высосанные из пальца утверждения оказываются в статусе «прописные истины экономики». Власть этих «истин» формирует коридорное мышление, не пускающее мысль за флажки.

Носители этого мышления всегда в коридоре, за рамки которого никогда не выйдут не потому что не могут, просто в этом нет практической необходимости. Перед экономистами не стоит задач, решение которых требует охватить ситуацию в целом.

До XVII векавсе технологии ориентирования в море исходили из того, что Земля стоит, а Солнце вокруг нее крутится. Ну у судовладельца, отправляющего груз на корабле за море, ни у капитана, которому предстояло довести корабль до места назначения, ни тем более у портовых грузчиков или моряков никогда не возникало вопроса: а правда ли, что Солнце вращается вокруг Земли? А не наоборот ли? Во-первых, им в голову не могло прийти такого вопроса, потому что они своими глазами видели, как Солнце идет по небу, а земля под ногами неподвижна. А во-вторых, ни у кого из всех перечисленных не было задачи, решение которой требовало задаваться такими вопросами.

И как Колумб совершил плавание из Европы в Америку, исходя из прописной истины своего времени, а именно, что Солнце вращается вокруг Земли, так и экономисты решают свои текущие задачи, исходя из прописных истин своего времени.

Ошибки теории становятся заметны на большем масштабе. Например, ошибочность физики Ньютона стала очевидна только на вселенском масштабе. На земном масштабе она до сих пор работает: все расчеты и чертежи опираются на физику Ньютона, потому что точность, какую дает физика Эйнштейна, не нужна на малом (земном) масштабе.

Аналогично и с мировой финансовой системой: чтобы увидеть истину про обеспеченность доллара мировой экономикой, нужно охватывать ситуацию в целом и в масштабе тысячелетий и веков. Но так как при решении текущих задач такой масштаб не нужен и даже вреден, история про обеспечение попадает в категорию азбучных истин.

Если допустить, что доллар действительно обеспечен экономикой всего мира, значит, пока существует мировая экономика, доллар будет мировым платежным средством. И так как мировая экономика будет существовать, пока существует человечество, доллар при любом развитии событий должен сохранить статус мирового платежного средства.

Проведем мысленный эксперимент. Допустим, завтра Северная Америка вместе с ФРС уйдет под воду, как в свое время Атлантида. Сохранил бы доллар свою ценность? По логике, если он обеспечен мировой экономикой, которая никуда не исчезнет с уходом Америки, гибель США никак не отразится на его покупательной способности. Доллар должен сохранить статус мирового платежного средства. Но по факту в этой ситуации он в ту же секунду обесценится в ноль. Но как же так… Если обеспечение осталось, бумаги, выпущенные под это обеспечение, сохраняют свою ценность. Если же эти бумаги утратили свою ценность, значит, в их основе лежало не то, что заявлялось обеспечением, а что-то другое. А слова про обеспечение выступают лишь ширмой реальной ситуации.

Если бы США исчезли с лица Земли до Ямайской конференции, золото сохранилось бы в роли основного международного платежного средства? Безусловно. Международное средство платежа не может зависеть от сохранности той или иной страны. А если зависит, как мы видим это на долларе, из этого следует, что доллар есть сущность, искусственно возведенная заинтересованной фигурой в статус международного платежного средства.

Доллар отличен от реального золота централизованной эмиссией и потому сохраняет свою ценность, пока действуют Ямайские соглашения и пока ФРС — единственный в мире источник мировой валюты. Монополия на эмиссию сохраняется, пока существует система, именуемая либеральной демократией, ключевые узлы которой сходятся в США.

Вы не думали, почему США глобально обгоняет по экономическим показателям всех в мире? Нам эту ситуацию объясняют тем, что в Америке живут очень умные, трудолюбивые люди. Вот потому эта страна и демонстрирует такие результаты.

Чтобы увидеть реалистичность такого объяснения, представим десять бегунов одной комплектации. Среди них один бегает быстрее всех в десять раз. На вопрос, как ему это удается, он отвечает, что ведет здоровый образ жизни и усердно тренируется.

Если бы он бегал быстрее всех на доли секунды, пусть даже на секунды, объяснение про тренировки и питание прошло бы. Но в десять раз… Реальное объяснение — он употребляет неизвестный мощный допинг. Все, иных вариантов нет.

Теперь рассмотрим десяток ведущих мировых стран. У всех у них одинаковые цели — все из шкуры вон лезут, чтобы построить мощную экономику, быть богатыми и сильными. Все ищут способ растить своих ученых, инженеров, изобретателей и новаторов. Все думают, как бы привлекать со всего мира лучшие головы и руки. Помимо одинаковых желаний все имеют примерно одинаковые природные условия и людей. Но при этом США опережает своих ближайших конкурентов в десять раз, объясняя успех трудолюбием своих граждан, их незаурядными талантами, сильной волей и талантами.

Если бы страны, которые Америка обгоняет в десять раз, населяли, например, пигмеи, объяснение про таланты с трудолюбием можно принять. Но если в США живут такие же люди, как и в отстающих от нее западных странах, если природные ресурсы и климат примерно одинаковые, объяснение про трудолюбие с волей не проходит.

Лидирующее положение США среди передовых стран похоже на лидирующее положение арабской нефтеносной страны на фоне арабских стран без нефти. Нефтяные арабы объясняют отстающим землякам, что корни их процветания в трудолюбии и уме. А нефть, которая у них прямо из земли брызжет, тут совершенно ни при чем.

Насколько преимущество арабских нефтеносных стран перед арабскими странами без нефти образуется за счет нефти, настолько преимущество США перед остальным миром образуется за счет монополии на эмиссию мировых денег.

Если у спортсмена исчезнет допинг, следом исчезнут фантастические результаты. Если у арабских нефтеносных стран исчезнет нефть, они быстро сравняются с другими арабскими странами. Если у США исчезнет монополия на эмиссию мировых денег, следом исчезнет их десятикратное превосходство, и они сравняются с первыми странами.

Мировая экономика в положении, когда удовлетворить финансовые потребности она может из единственного источника. Планета подобна пустыне, в центре которой озеро, контролируемое одним владельцем. От него прорыты каналы для лежащих на периферии территорий. Кому владелец озера открывает задвижку на канале, у тех населяемая ими пустыня превращается в оазис. Кому доступ закрыт, тот так и остается пустыней. Самый огромный оазис по естественным причинам вырос вокруг озера.

Трудолюбие, интеллект и воля проживающего в оазисе населения имеют значение, но решающую роль играет вода. Нет воды, и самое трудолюбивое население не превратит пустыню в оазис. Есть вода, и населенная полными оболтусами пустыня станет оазисом.

Разговоры про трудолюбие и дисциплину азиатов, породивших экономическое чудо в Китае или Южной Корее, — сказки для взрослых. Чудес не бывает. Чудо обеспечили кредитные линии. Так в свое время обеспечили экономическое чудо Германии, в прямом смысле восставшей за миг, по историческим меркам, из пепла после Первой мировой войны. Если завтра доступ к деньгам азиатам закроют, послезавтра чудо прекратится.

Спортсмену сложно скрыть причину своих успехов. Первый допинг-контроль сразу покажет ее. Арабским нефтеносным странам тоже невозможно скрыть корни процветания — слишком все очевидно. США успешно скрывают причину своего превосходства.

Залог успеха: решение стоящих перед правителями задач не требует философского масштаба мышления. Горизонт их видения определяет срок власти. Самый максимальный срок власти не идет ни в какое сравнение с временным шагом Банка.

У правителей и подотчетных им экономистов с армией клерков нет задач, решение которых может родить сомнения в истинах, заявленных фундаментальными, как это было в физике в начале ХХ века. Плюс система финансового и экономического образования построена так, чтобы никому в голову не придет задаваться, например, вопросом: а правда ли, что доллар обеспечен мировой экономикой? Студентов не учат думать Их учат запоминать истины. А эти истины гласят, что доллар обеспечен мировой экономикой. Что США в 10 раз сильнее передовых стран благодаря качествам американского народа.

В природе нет учебников и преподавателей, ориентированных разбудить интерес к пониманию сути мировой финансовой системе, показать еефундамент, обнажить корни. Весь процесс учения суть начетничество и догматизм, ориентированный записать в голову программу, позиционированную истиной. Про истину не нужно думать. На нее нужно опираться в своих умозаключениях. Но если точка отсчета ложная, выводы тоже ложные. Каждое умозаключение будет верным, но сумма всех этих заключений будет ложной.

Понять природу финансов по учебникам экономики нереально. Экономические ВУЗы в пике и по максимуму дают знаниядля ведения государственной бухгалтерии. Выше они не поднимаются, потому что осмысление выше требует мировоззренческого масштаба.

Я не хочу умалять министров от экономики, но если соблюсти пропорцию, масштаб их задач относительно государства такой же, как у главбуха относительно коммерческого предприятия, где он работает. Но как оружейник безумно далек от военной стратегии, хотя внешне он имеет самое непосредственное отношение к войне, так и экономист бесконечно далек от корней экономической системы, хотя формально он является специалистом.

Человечество суть рыба в реке. Как рыба не задается вопросом, что есть река и куда она течет, так и политики с правителями не задаются такими вопросами. Всех несет поток. Люди как пузыри на лужах во время дождя — быстро появляются и быстро исчезают.

Экономисты суть сапожники. Им не придет в голову задаваться вопросом о корнях финансовой системы по тем же причинам, по каким сапожник не задается вопросом о молекулярном строении кожи, чтобы понять, почему она не пропускает воду. Ему за глаза достаточно знать, что не пропускает. А как, почему, все это ему не нужно и не интересно.

Успешное решение текущих задач требует линейных командиров с коридорно-административным мышлением, усвоивших в студенческие годы фундаментальные истины и не помышляющих их анализировать. Кто задается вопросами, на которые есть официальные ответы, тот попадает в категорию маргиналов со всеми соответствующими последствиями. Если в прошлом всем было пронзительно очевидно, что Земля плоская, какая практическая польза сомневаться в этом? Чтобы идиотом выглядеть и закрывать для себя двери в приличное общество? Так же и сегодня относительно корней современной финансовой системы: если всем ясно, что доллар обеспечен мировой экономикой, какая практическая польза сомневаться в этом? Чтобы статус маргинала заработать?

Все без исключения правители и подчиненные им экономисты, не важно, бухгалтер это, министр финансов или нобелевский лауреат по экономике, суть «слепые вожди слепых; а если слепой ведёт слепого, то оба упадут в яму» (Мф. 15, 14).

Банк создал невиданную доселе ситуацию — монополизировал эмиссию мирового платежного средства. Это закономерно вылилось в централизацию мировой финансовой модели. В мире возникла принципиально новая ситуация, которой никогда не было.

В данной ситуации невозможно остаться дееспособным, оперируя логикой прошлой ситуации, когда мировое платежное средство мог эмитировать любой желающий. Если тропический климат сменился арктическим, дееспособными остаются те, кто в решениях исходит из настоящей ситуации, а не из полученного в тропиках опыта.

Шоры

Сложившаяся ситуация выглядит нечестной и несправедливой. Действительно, если один институт в мире имеет право объявлять свою полиграфическую продукцию золотом, это выглядит необоснованной привилегией для одного и ущемлением остальных.

Кажется, разумно восстановить справедливость и вернуться к золотому стандарту, когда любое государство и, в теории, каждый человек мог добывать платежное средство — золото. Если старому доброму золоту вернуть роль мирового средства платежа, все государства снова получат экономическую независимость и, как следствие, политическую свободу. Это устранит перекос в пользу США и восстановит справедливость.

Кажущаяся самоочевидность таких соображений породила сторонников возврата к золотому стандарту. И правда, если роль мировых денег будут играть не кусочки ровно нарезанной американской бумаги, а золото, многие проблемы исчезнут сами собой.

Но проникая в суть проблемы, я вижу, что за этими призывами нет ни философского осмысления, ни глубинного анализа ситуации. Единственная причина, по какой многие до сих пор ратуют за переход к золоту, — инерция мышления и основанные на ней эмоции. За тысячи лет понятия «золото» и «универсальные деньги» в коллективном сознании утвердились как синонимы. Говорим золото, подразумеваем деньги.

Возврат к золоту породит диспропорцию между потребностями экономики в золоте и размером золотодобычи (парадокс Триффина). Так как никакими технологиями добычу золота до потребностей мировой экономики увеличить нельзя, переход на золото означает съеживание экономики и резкое торможение развития человечества по всем фронтам.

Сторонники возврата к старому доброму золоту могут сказать, что диспропорцию можно решить через дефляцию — компенсировать недостаток золота пропорциональным ростом его цены. С малого масштаба это хорошо: покупательная способность денег будет постоянно расти, товары будут постоянно дешеветь. Но если смотреть в стратегическом масштабе, дефляция замедлит темпы экономического роста.

Если деньги начнут дорожать, человек будет рассуждать: зачем мне за 100 условных единиц сегодня покупать телефон, если завтра я смогу купить за эту же сумму два телефона, а послезавтра три? В итоге человек вообще ничего не купит. Экономика с такими покупателями начнет загибаться.

Дефляция стимулирует выводить деньги из оборота и закапывать их. При инфляции деньги постоянно обесцениваются, что делает невозможным хранить их в чулке — они просто пропадут. Дешевеющие деньги пробуждают экономическую активность. Люди или тратят деньги, или в бизнес вкладывают, или размещают в банке под проценты. Во всех трех вариантах инфляция побуждает людей оставлять деньги в экономике

Единственный плюс золотого стандарта — он дает государствам максимум свободы. Кажется, ради одного этого нужно переходить на него. А дальше… Дальше видно будет. Дальше как-нибудь разберемся. Допустим. Но чтобы это были не эмоции, нужно понимать, как можно в сегодняшней ситуации реализовать столь благородный порыв.

Для этого представим себя государством. Не правительством, его горизонт видения в рамках хозяйственной текучки, а это очень мало. И не президентом, его мышление в границах той же текучки, только с примесью внешней и внутренней политики. Представим себя именно государством — живой небиологической сущностью.

У государства нет разума в традиционном понимании этого слова. Его курс определяет природа людей и государственных институтов. Столкновение интересов идет по принципу «тезис — антитезис — синтез», задавая усредненный курс. Это движение конкретно и целенаправленно, и его можно назвать выражением коллективного разума.

В этом ключе любопытно выражение российского генерала-фельдмаршала Миниха в XVIII веке: «Русское государство имеет то преимущество перед другими, что оно управляется непосредственно Богом. Иначе невозможно объяснить, как оно существует…»

Действительно, а чем еще объяснить, если все кругом пляшут, поют, воруют, думают только о личной выгоде, а государство живо? Гениальностью правителей и политиков? Это смешно. Больше похоже на истину, что государство живет не благодаря правителям, а вопреки. Здесь как с природой: она жива не благодаря деятельности человека, а вопреки.

Населяющие государство люди выполняют ту же функцию, что и нейроны головного мозга. Как отдельный нейрон не мыслит, так и никакой человек в отдельности не мыслит в масштабе государства. Но как совокупность нейронов образует мозг, так совокупность людей образует коллективный разум государства, который и определяет его вектор.

При взгляде сверху общество похоже на колонию кисломолочных бактерий. Они своей жизнедеятельностью создают кефир, не помышляя это делать. Ни одна бактерия не думает делать кефир. Если поймать за рукав пробегающего мимо микроба и спросить, хочет ли он создавать кефир, тот скажет, что не понимает, о чем вы говорите. Если вы ему объясните, и он вдруг поймет, о чем вы толкуете, то скажет, что и мысли такой не держал. Но скорее всего, слушать не будет. Как только пойманный микроб поймет, что вы какую-то ерунду говорите, из которой он шубы не сошьет, махнет на вас рукой и умчится по своим неотложным, нескончаемым важным делам. Но именно эти дела образуют кефир.

Аналогично и люди: своей жизнедеятельностью они создают коллективный разум. Но если спросить у любого, имеет ли он намерение создавать эту сущность, он не поймет, о чем вы спрашиваете. А если поймет — сразу шарахнется от вас как от сумасшедшего.

Итак, мы государство, небиологическая форма жизни. Любая жизнь стремится к благу. Как минимум, желает сохранить себя. В рамках этой цели государство денно и нощно решает первоочередную задачу: как обеспечить максимальный экономический рост. Все остальное: научное развитие, из которого следует обороноспособность и прогресс — следствие состояния экономики. Нет экономического развития — нет ничего.

В эпоху золотого стандарта экономический рост достигался исключительно за счет внутренних ресурсов страны. Это определяло характер деятельности государства. Все были устремлены на увеличение своей территории и, следовательно, умножение ресурсов.

Монополия на эмиссию мировых финансов породила централизованную систему. В этой системе максимальный экономический рост достигается только за счет подключения к мировой финансовой системе, что возможно черезпризнание правил игры монополиста, и значит, его власть над собой. Взамен экономический рост, позволяющий занимать место в первом ряду. Впереди был только монополист — он вне конкуренции.

Если государство не встраивалось в систему, не признавало правил игры и пыталось играть по своим правилам, для него задачей номер один было насыщение своей экономики деньгами. Это решалось через эмиссию своих денег, не привязанную к размеру золотовалютных резервов и ориентированную на потребности своей экономики.

Несложно напечатать денег сколько угодно. Но чтобы насыщенная такими деньгами экономика заработала, ее нужно закрыть. Говоря научным языком, создать автаркию. Если этого не сделать, национальные деньги, стоимость которых неизбежно будет завышенной, обесценятся, как это произошло с рублем, как только советская экономика открылась.

Минус закрытой экономики — она гарантированно будет отставать от открытой. Если группа ученых закрыта от научного сообщества и вариться в своем соку, каким бы гениальными ни были члены этой группы, мировое сообщество все равно их опередит.

Аналогично и закрытая экономика: если население костьми ляжет на работе, как в Северной Корее, система все равно будет отставать. Экономическое отставание выльется в научное, технологическое и производственное. Упадут уровень жизни, культура, искусство. Мировая экономика начнет сдавливать закрытую экономику. В стратегической перспективе просчитывается закономерный конец государства с закрытой экономикой.

Так как сдавливаемое государство стремится сохранить себя, оно откроет экономику. В этот же миг ценность его денег будет определяться не тем, что на них написано, а сколько за них дают долларов. Если на купюре написано «миллион рублей», но дают за нее доллар, ее покупательная способность равна одному доллару. Так экономика попадает в абсолютную зависимость от монополиста на эмиссию мировой валюты.

На некоторое время правитель может встать на пути государства — может не дать ему встроиться в мировую систему. Но для этого ему придется установить диктатуру. Но если в прошлом диктатура могла быть прочной за счет того, что под нее можно было подвести религиозное основание, диктатор мог позиционировать себя от Бога, и через это превратиться в монарха, то в современных условиях такая стратегия невозможна.

С развитием общества и, как следствие, утратой религии ключевого положения, диктатура может опираться только штык. Но как сказал наполеоновский министр Талейран, штык всем хорош, но сидеть на нем нельзя.

Концептуальную шаткость диктатуры отчасти можно компенсировать торможением развития своего населения, как это делает муравьиная матка. Она выделяет специальное вещество, блокирующее развитие остальных муравьев. Они остаются на детском уровне. Его достаточно, чтобы работать, но недостаточно, чтобы оспорить власть царицы. Если какой-то муравей развивается выше рабочего состояния, становится взрослым, возникает новая царица, вокруг которой группируются муравьи, и муравейник делится.

Диктатор блокирует развитие посредством цензуры. Во всех странах с признаками диктатуры установлены ограничения на получение информации. Яркий пример — Куба, Китай или Северная Корея. В прошлом чемпионом по этому делу был СССР.

Подавление развития — временное решение проблемы. Непреодолимое препятствие для диктатора: мир вокруг развивается быстрее, чем он способен генерировать средства изоляции своего населения. В стратегической перспективе информационная блокада будет нарушена. У массы людейк правителю появится вопрос: на чем основан ваш статус?

Далее крах диктатуры, всенародные выборы, и соревнование в обещаниях, где главным будет обещание высокого материального уровня жизни. Достигается этот уровень через экономический рост, а он, в свою очередь, через открытие экономики. Это означает встраивание в мировую финансовую систему и принятие правил игры Банка.

Если власть нарушает правила, ее экономике перекрывают финансовые вентили. Далее спад, и во власть попадает тот, кто обещает преодолеть кризис. Сделать это можно, играя по правилам Банка. Все остальное — дымовая завеса, скрывающая нерв ситуации.

Кто охватывает ситуацию в целом, игнорируя многочисленные бантики, тому ясно, почему Китай не создает зону золотого юаня, как Сталин до Ямайской конференции зону золотого рубля. Для китайской экономики это будет смерти подобно.

Китай — мировая фабрика, ориентированная продавать ширпотреб другим странам. Если он заявит, что продает свои товары за золото, а не за доллары, покупателю его товара нужно будет сначала купить на рынке за доллары золото, и потом оплатить этим золотом товары Китаю. Но зачем покупателю идти сложным путем, если можно пойти простым?

Если бы Китай производил эксклюзивный и жизненно-важный для всех продукт, он мог требовать оплату чем угодно. Хоть борзыми щенками. Опустим пока, зачем ему нужна такая оплата, просто налицо преимущество негибкого предложения. Но Китай производит товар, который могут производить другие. Конкурентное преимущество Поднебесной — не эксклюзивные технологии, а цена, следствие дешевой рабочей силы. Если он потребует от покупателей платить за свой товар золотом, конкуренты его тут же вытеснят с рынка.

Кроме того, Китаю много чего надо покупать на мировом рынке. За золото ему никто ничего не продаст. Чтобы что-то купить, ему сначала нужно добыть доллар или иную твердую валюту, которая суть расписка на доллар, и только потом идти на мировой рынок.

Если даже Китай купит/продаст некий товар за золото, фактически это будет бартер. Оба участника сделки, и покупатель, и продавец, будут исходить из того, сколько долларов (или валюты, привязанной к доллару) стоит товар, и сколько предлагаемое за него золото. Сделка будет привязана к доллару, и значит, это будет долларовая сделка, а не золотая.

В сухом остатке два варианта: или признать власть США и идти вторым после Америки, или не признавать, и быть раздавленным в силу естественных причин. Взрывное распространение монополии на эмиссию и возникновение централизованной финансовой системы имеет те же корни, что и распространение ислама в эпоху Великих завоеваний — или принимай наши правила, или лишайся жизни. Всякая жизнь стремится к своему благу.

Логика ситуации заставляет всех использовать в качестве средства платежа доллар. Ни одно государство не может выйти из этой системы без неприемлемых потерь. Выбирая между или быть удавленным в борьбе за свободу, или быть живым, но подчиненным на базовом уровне, государство выбирает из двух зол меньшее. Как кролик пищит, но лезет в пасть удава, так государство лезет под власть Банка.

В заключение сторонникам золотого стандарта напомню, что мировые запасы золота сосредоточены в США. Даже если допустить чудо, возврат мира к золоту, Банк не утратит своего положения. Контрольный пакет при золотом стандарте останется у него.

Препятствие

Для вчерашней экономики золото было оптимально в роли мировой валюты. Но когда размер золотодобычи стал сковывать ее рост, золото из ускорителя превратилось в тормоз. Нарастающая диспропорция между объемом золота и экономикой решалась через возведение в статус мировых денег сущности, добыча которой безгранична.

Ценность этой сущности должна определяться ее способностью обеспечить быстрый и качественный обмен товарами и услугами, а не материалом, из которого она сделана. Если при расчете ракушками скорость товарооборота, а значит и объем, растут быстрее, чем при расчете золотом, значит, ракушки в качестве денег для экономики лучше золота.

В роли денег может быть что угодно, в том числе и самое неожиданное. Например, выделения вашего тела. Он неповторимы, подделать их невозможно. Если будет простой и быстрый способ отличить выделения-деньги от просто выделений (как сейчас отличают бумагу-деньги от просто бумаги), и все договорятся считать ваши выделения деньгами, они будут работать платежным средством точно так же, как вчера работало золото.

В середине ХХ века, когда диспропорция золота и экономики достигла пика, и всем стало очевидно, что крах золотого стандарта неизбежен, встал вопрос о поиске заменителя. Единственным кандидатом на роль мировой валюты был доллар.

Чтобы возвести его в новый статус, потребовалось демонетизировать золото, и на его место утвердить доллар, право печатать который имел один институт в мире – ФРС. Именно это и сделала Ямайская конференция. Децентрализованную эмиссию мировых денег (добычу золота) сменила централизованная (печать полиграфической продукции).

Если отбросить эмоции и рационально оценить Ямайскую систему, следует признать, что она первая решила проблему, сопровождавшую экономику всю историю — устранила дефицит денег. Добыча долларов, в отличие от добычи золота, безгранична. Сегодня деньги даже печатать не нужно. Достаточно набить цифры на компьютере, и они превращаются в мировую валюту. С такой эмиссией финансовый дефицит невозможен.

Как только бумага заменила золото, начался невиданный экономический рост. Он потянул за собой развитие науки, техники, уровня жизни, культуры и искусства. Такого подъема материального уровня жизни не было за всю историю человечества.

С установлением новой финансовой системы закономерно стал снижаться статус традиционной власти. Явственно обозначился тренд на утрату сакральностивласти. она превратилась в завхоза на хозяйстве. Причем, не простого, а временного, понимающего свою временность, что порождает у него соответствующие мышление и поведение.

Статус государства в новой экономической реальности тоже претерпел глобальные изменения. В прошлом государство по факту было в статусе божества. Ему нужно было служить, не задаваясь вопросом, почему нужно. Такой вопрос был кощунственен. На этой почве произрастали такие явления, как патриотизм и национализм.

Ямайская система рушила культ государства. Как следствие, рушилось все, что росло из культа государства. Например, патриотизм начал стремительно падать на кукольный уровень, становится на одну ступеньку с футбольным фанатизмом. Теперь он используется как возможность широких масс обрести самоидентификацию. Это отчасти компенсирует идейный вакуум в низах, но выше масс патриотизм подняться не может. Все это понижает статус традиционной власти и государственных институтов, делая их неустойчивыми.

Ничто не вечно под Луной. Как говорил древнегреческий мудрец Гераклит: «Все течет, все меняется». Тропики сменяет ледниковый период, море сменяет суша. Новая среда уничтожает порождения предыдущей среды. Монополия на эмиссию мировых денег изменит политическую конфигурацию планеты, как смена климата флору и фауну.

Две тысячи лет назад Банк использовал Рим для продвижения идеи всеобщего братства. Религиозные войны и буржуазные революции были инструментами, с помощью которых эта идея внедрялась в социум. Двести лет назад Банк, используя США в качестве инструмента, установил централизованную финансовую эмиссию. Две мировые войны и куча цветных революций — всего лишь технологии, посредством которых ведется дело.

Размер работы требует пропорционального инструмента. Если Солнечная система создана искусственно (допустим), можно не сомневаться, ее создали не с помощью топора. Размер инструмента всегда пропорционален размеру решаемой задачи. Для перестройки мировой конструкции нужен инструмент пропорционального масштаба.

ФРС — видимое проявление невидимой силы. Америка лишь плацдарм, где сходятся силовые линии. Она нужна Банку в той же степени, в какой американцам во время войны с Японией в ХХ веке были нужны меланезийские острова. Пока острова были американской базой, населяющие их папуасы затмевали всех других папуасов, живших в других местах, в миллион раз. Можно представить, что если бы их спросили о причине превосходства, они бы объясняли свое особое положение трудолюбием, умом и силой воли. Но когда армия США покинули острова, все вернулось на круги своя. Тоже самое и с Америкой, сейчас она объясняет всему миру свое десятикратное превосходство. Когда монополия на эмиссию мировой валюты закончится, все вернется на круги своя.

Америка — очередной мавр, сделавший свое дело. И как предыдущие мавры после делауходили, так и Америка уйдет. Ничего необычного, просто мавры после дела всегда уходят. Что в одних условиях конкурентное преимущество, то в других отягощение.

Если смотреть на наступление информационной эпохи, на революцию в средствах коммуникации, на финансовую централизацию и порождаемые всем этим последствия, если охватывать всю эту сложившуюся ситуацию в полноте, не остается сомнений, что мы стоим на пороге тектонического сдвига, переводящего мир в иную реальность.

Образ складывающейся на планете системы передает пирамида на однодолларовой купюре с отделенной верхушкой и всевидящим оком. История человечества — история становление пирамиды. Как тут не вспомнить фразу из Торы: «Сделает тебя Господь Бог твой главою, а не хвостом, и будешь только на высоте, а не будешь внизу» (Втор. 28, 13).

По тональности изложения чувствуется мое негативное отношение к построению этой пирамиды. «Но в чем проблема? — может подумать читатель. — Автору что, эстетически форма социума в виде пирамиды не нравится? Если же дело не в форме, то в чем проблема? »

Я не знаю цели Банка. Но я знаю, он висит над миром и выстраивает его в пирамиду. Моя же цель требует выстроить мир не под Банк, а под Виртуальное Государство, чтобы сосредоточить ресурсы мира на преодолении смерти.

Так как мир один, вариантов развития ситуации два: или Банк построит мир под свою цель, или я перестрою мир под свою цель. Обозначилось противостояние Банка (назову его Цифрой) и Виртуального Государства (назову его Словом). При таком раскладе получается, Банк препятствие на пути к цели, и мне его нужно устранить.

⇐ Предыдущая 44 45 46 47 484950 51 52 53 Следующая ⇒