11. Со зверинцем покончено

— Идите, проверяйте! Смотрите своими глазами! — Скуфф размахивал длинными руками и брызгал во все стороны слюной.

Тавви и Уарки подскочили и понеслись вслед за Цвогглом Скуффом и господином Уаром, которые куда-то бежали — так, словно речь шла о жизни и смерти.

— Вот! Вот! — Скуфф тряс ключами и шел по улице-зверинцу, отпирая все домики подряд, крича на своих слуг, чтобы они пошевеливались и тоже открывали все клетки, гоня зверей на свободу. Директор был такой большой и громогласный и двигался так шустро (несмотря на немалый вес), что его посетители не сразу справились со сковавшим их изумлением. Уже несколько «экземпляров» оказалось на свободе, не соображая пока, что с этой свободой делать, когда господин Уарр наконец опомнился и завопил:

— Стойте! Что вы себе позволяете! Прекратите! Тут же опасные твари!

Понятно, что Цвоггл его не слушал. Он как будто с ума сошел, бегая от одной клетки к другой. Господин Уарр схватил за руки сына и Тавви и бросился улепетывать от какой-то зверюги, но дети мешали ему, и он спасся один — заперевшись в опустевшей клетке.

Тавви кинулась к своим «пушистикам». По улице уже металось обезумевшее звериное стадо, крича от боли: Скуфф колол их вилами и понукал служителей, чтоб они делали то же. В понукании не было необходимости: боясь своих ошалевших питомцев, служители вооружились кто палкой, кто метлой и молотили головы, спины и бока обитателей зверинца. Пухлята оказались выброшенными в самый хвост пестрого стада, и это их спасло. Попади они в самую толкотню, их бы задавили. Вскоре к ним присоединилась тетушка Ханна, и они вчетвером сбились в кучку и побежали вместе со всеми к площади. Тут они увидели Тавви и ее друга: те вцепились в низко висящую ветку небольшого дерева, пытаясь влезть повыше. Ревя и размахивая своими многочисленными конечностями, на них неслось ужасное чудище.

Если бы тут оказался Охотник, он бы узнал свою добычу. На наших друзей напал страшный зверь: хищный волконь. Охотник поймал его с большим трудом и риском для жизни (хотя вряд ли кто-то из пухлей посочувствовал бы ему, расскажи он им об этой охоте). Когтистые, длинные лапы волконя так и мелькали возле самых пяток Тавви и Уарки. Хищнику мешали деревья — особенно нижние ветки, но чувствовалось, что он вот-вот доберется до детей.

Хомулькину некогда было размышлять над тем, что ему ни разу в жизни не приходилось всерьез драться. Волконь собирался растерзать его друзей — и он бросился на выручку. За ним в бой ринулась цвекия. Путрика и Кава помедлили всего лишь секунду — и тоже побежали навстречу чудовищу.

Все-таки у дерева первой оказалась тетушка Ханна — у нее были длинные ноги, и бегала она быстрее. Она схватила волконя за змеиный голый хвост и изо всех сил дернула. Хотя зверь был раза в три тяжелей, он пошатнулся, но вырвал хвост и снова цапнул лапой воздух — в сантиметре от ноги Тавви! Но Уарки успел воспользоваться крошечной заминкой и взобрался чуть выше, на другую ветку, куда помог влезть и подруге. Тут подоспели пухли и схватили хищника за его противные кривые лапы. Лап было больше, чем нападающих, однако лишенный равновесия зверь покатился по мостовой, вырываясь из цепких лапок пухлей. Но что же дальше? Хомулькин огляделся. Великий Шалопут! Ни камня, ни палки! А волконь вскочил на ноги и поскакал на них!

И тут сверху — с башни Солнечных Часов — послышался голос такой силы и красоты, что все на площади замерли: ошалевшие звери, мирные горожане, улепетывающие от этих зверей, наши друзья. Голос сказал:

— За грехи да воздастся! Придите, ангелы мщения!

— Пастырь! — что есть силы закричал Уарки. — На помощь!

И тогда волконь издал страшный рев и упал, проткнутый тремя стрелами.

На площадь одновременно со всех улиц вышли солдаты. В руках у них были арбалеты.

— Убейте всех на этой площади, ибо они осквернили ее! — повелел голос с башни, и солдаты стали стрелять по всем, кто здесь находился.

У них были страшные неподвижные лица, словно голос Пастыря опустошил их.

Уарки и Тавви меньше всех понимали, что произошло, хотя им не надо было переводить слова Пастыря. Получалось, что Пастырю зачем-то понадобилось, чтобы на площади не осталось никого в живых. Уарки первым очнулся среди кошмарного шума и, схватив Тавви за шиворот, упал вместе с нею на мостовую рядом с трупом волконя. Он больно ушиб колени, но некогда было обращать на это внимание.

— Прячься здесь, — сказал он Тавви, — я приведу твоих друзей сюда.

Уарки видел их — всех четверых. В эту сторону стрелы почти не летели — по крайней мере, не долетали. Скамейка и два больших дерева тоже помогали укрыться от стрел.

— Не ранены? — подползая к пухлям и цвекии, спросил Уарки. — Отползаем туда, — он кивнул в сторону мертвого волконя.

— Кровь, — сказала цвекия, показывая на Уарки.

— Ничего, — успокоил он. — Как вы?

— Ушибы, царапины, — пожал плечами Хомулькин. — А Тавви?

— Вон она, — указал Уарки. — Возле скамейки.

— Можно попробовать уйти в зверинец, — крикнула им Тавви, когда они подобрались к ней, — а оттуда, через ограду, на другую улицу — и к окраине.

— Уходим! — решил Хомулькин.

Им повезло — на улице зверинца не оказалось солдат. Они сбили с ног какого-то служителя с метлой, решившего их выгнать обратно на площадь, и нырнули за домики, к забору. Перелезть через него было несложно: они были так напуганы, что едва его заметили. Минута — и вся компания неслась по соседней улице прочь от места бойни, от криков раненых и умирающих животных и гномодриллов.

Скоро они остановились отдышаться в укромном месте — между двумя глухими заборами. Оглушенные и подавленные непонятным и жутким событием, они упали на землю и некоторое время молчали.

— Как же так? — наконец спросила Тавви. — Почему?

Она заплакала. Уарки сел рядом и потрепал ее по плечу, а цвекия неуклюже погладила Тавви голову. Не умея утешать, пухли просто сочувственно засопели.

— Мы уходим, — сказал Хомулькин и тут же повторил это для Уарки и Тавви — на их языке.

— Как же мы найдем дорогу? — спросил Кава.

— Из города нас выведет Тавви, а там… — Хомулькин неопределенно махнул лапкой. — Что-то припомним мы, что-то — тетя Ханна.

— Пожалуй, я припомню побольше, чем вы, — сказала цвекия и прибавила на языке гномодриллов:

— Выведите нас из города. Пожалуйста.

— Сначала, может быть, ко мне? — спросила Тавви. — Поедите и отдохнете. А лучше бы — перезимовать в городе.

— Где? — усмехнулась тетушка Ханна.

— Затаитесь где-нибудь…

— Городская стража может убить их в любой момент, — вмешался Уарки.

— Мы пойдем, — сказал Хомулькин.

— Подождите нас за городом, — сказал Уарки. — Мы принесем вам еды в дорогу.

— Зима близко. Как вы дойдете? — сетовала Тавви.

— Дойдем, — твердо сказал Хомулькин.

— Пошли, — сказал Путрика. — Скажи ей — пусть проводит, а потом переживает, сколько хочет.

За Городом Солнечных Часов начиналась пустошь. Поле, разрезанное дорогой пополам, убранное и потому ужасно сиротливое, худенькие деревца, голенькие кустики. Подальше — невысокие холмы, кое-где оживленные маленькими облетающими рощицами. По дороге бродили еще не успевшие улететь грачи, разыскивая себе еду. Небо казалось больше, чем все остальное — наверно, потому, что пухли отвыкли от неба. По нему расползались серые облака, обнажая недоступно высокую синеву.

Цвекия и пухли устроились под большим кустом черемухи. Здесь пронзительно пахло засыхающими ягодами и коричневой гладкой корой — горький и свежий запах здорово освежал и словно прочищал затуманенные усталостью головы. Когда облака окончательно разошлись над ними, являя миру неяркое осеннее солнце, уже склонившееся к западу, на дороге со стороны города показались Уарки и Тавви.

— Вот корзинка. Здесь теплый платок, одеяло, спички, котелок, — Тавви поставила корзину на землю. — Уарки положил нож, а топора у нас нету. Ложки только две. Хлеб, галеты, изюм… в городе такое творится! Убили троих горожан. Пастырь собрал на площади весь город и проповедует. Говорит, что мохначи хотят нас завоевать.

— Отводит глаза от того, что сделал, — проворчал Уарки, — мохначами прикрывается.

— Вот тут я кладу соль, тут — сахар. Вот еще крупа.

— И еще сухари, — Уарки протянул мешочек, — и орехи. А вот фляжка, — он немного помедлил, отдавая ее. — Здесь простая вода. Но сюда можно налить и чай. Вот он, кстати.

Пухли не вникали в то, что им говорят. Кава и Путрика — те и вовсе почти ничего не понимали. Просто смотрели на мешочки-узелочки и кивали. Мыслями они были уже в дороге, и вела она домой.

Наконец они распрощались и двинулись в путь. Хомулькин немного помедлил, глядя на слезы Тавви. (Вы можете подумать, что она плакса, но это не так. Просто на сегодня у нее было много потрясений).

— До свидания, Тавви, — сказал Хомулькин. — Спасибо. Когда-нибудь я к тебе приду. Жди.

И он поспешил вслед за друзьями.

— Уарки, — сказала Тавви, когда они стояли и смотрели, как пухли и цвекия уходят, — неужели мы сделали все и от нас больше ничего не зависит?

— Очевидно, да, — с некоторым недоумением пожал плечами Уарки. Он не уважал вопросы, на которые нет простых ответов. — Вот только, думаю, можно было бы все-таки немножко поколотить этого толстяка. Да и Пастыря заодно.

— А если повезет, Уарки побьет за компанию и всех солдат, — улыбнулась Тавви. Но одна мысль вдруг поразила ее. — Уарки. А зачем они вообще все это подстроили?

— Это, Тавви, какие-то неправильные взрослые политики, — опять пожал плечами Уарки. — Надеюсь, мы с ними за это еще поквитаемся. За весь зверинец.

Он поднял комок земли и швырнул в стаю грачей, собиравшихся на вечерний совет.

К Городу Солнечных Часов подбирался неспокойный вечер. К полуночи разбредется с площади народ, уберут трупы несчастных зверей, и к утру крепко подморозит. С Башни Солнечных Часов объявят три новости: началась война с мохначами, мэр умер, Пастырь берет на себя управление городом.

Цвекия и пухли будут уже совсем, совсем далеко.

Конец второй части

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒