5. Чужой дом

По всеобщему мнению, Тавви была очень красивой девочкой. Ее коричневое личико обрамлял белый мех, глаза у нее были большие, черные и блестящие, пальцы длинные и ровные. Она всегда носила платья с белыми воротничками и белый передник. В мех на голове Тавви нередко прикалывала какой-нибудь цветок, что делало ее очень нарядной.

Ее мать и отец сдавали внаем комнаты. Охотник нередко останавливался у них, и всегда только на неделю, и частенько — с какой-то живностью. Ухаживать за его добычей было обязанностью Тавви. Почему-то она прекрасно ладила даже с теми зверями, которых Охотник признавал опасными.

— Смотри, Тавви, — сказал он на этот раз. — Это дьявольски хитрые твари. Притворяются лапочками, а потом кусают, и все норовят вцепиться прямо в горло.

— Зачем же ловить таких хищных зверей, — сказала мама укоризненно.

— Может, я сам присмотрю за ними? — нахмурился папа.

— Нет, пожалуйста, можно я, — попросила Тавви, — меня ведь даже волкони не покусали, помните?

Волкони были совсем недавно, и досталось всем. Кроме, понятное дело, Тавви.

— Да уж, тебя звери уважают, — признал Охотник и украдкой почесал старый укус на руке. — Ладно уж, бери их на себя, но смотри: звери дорогие, сбегут — будешь платить сама.

Тавви беспечно кивнула. Деньги она, конечно, зарабатывала небольшие, но у нее никто и никогда не сбегал. Что же волноваться сейчас?

Она взяла подсвечник с тремя свечками и направилась к чулану.

— Ах, да, — обернулась она в дверях гостиной. — Чуть не забыла: чем они питаются?

— Они травоядные, — ответил Охотник.

Тавви завернула на кухню. Интересно, что может понравиться симпатичным новичкам? Капуста? Яблоки? Петрушка? Они совсем непохожи на злобных, хитрых тварей, по крайней мере, на первый взгляд. Как они могут впиваться в горло, тем более сам Охотник сказал, что они не хищники, а травоядные? Травой мы не богаты, рассудила Тавви, а вот пирога с картошкой отрезать не жалко.

Как-то раз Охотник сказал, что животное ест исключительно сырую морковь, а оно от морковки шарахалось, зато весело схрупало тазик тушеной брюквы и заело хлебом с маслом.

Дверь в каморку Тавви открыла с трудом: на локте висит корзинка с едой, в руках свечи и ключи. Да еще надо следить, как бы кто не удрал — лови потом по всему дому!

Зверята подслеповато глазели на нее и удирать не пытались. Тавви вытащила из корзинки три миски и положила в них еды — всем поровну. Немного салатных листьев, помидоры, картофельный пирог, репа, для удобства порезанная кубиками. Они приступили к еде так аккуратно и разборчиво и держали куски пирога так ловко, как будто были — ну, не совсем зверушки. Глядя на них, Тавви окончательно убедилась: Охотник не разбирается в повадках тех, кого ловит.

— Наконец-то хоть что-то кроме яблок и морковки, — проворчал Хомулькин.

— А я раньше не очень-то любил картофельные пироги, — признался Кава, подбирая крошки со дна миски.

— Мне даже полегчало, — сказал вечно недовольный Путрика. — Вот если бы еще оно, — он кивнул в сторону существа, которое, сидя на корточках, изучало их, — было бы посообразительней и приволокло нам по чашке чаю!

— Эй, — Хомулькин подошел к существу вплотную и помахал лапкой, — принеси нам горячего чая! Пожалуйста, — добавил он, стараясь не нарываться на неприятности.

Но оно, конечно, не понимало. Оно осторожно потрогало Хомулькина, а потом зачем-то понюхало руку. Проделав это (пухли наблюдали за существом с большим интересом), оно забрало миски и вышло, не забыв запереть дверь.

— Это девчонка, — внезапно сказал Кава.

— А с чего ты взял? — поинтересовался Путрика.

— А ты слепой? — спросил Хомулькин. — Вся такая беленькая, чистенькая, фартучек, оборочки какие-то дурацкие.

— Кстати, насчет чистенькой, — пробурчал Путрика, — я бы тоже не отказался помыться.

— У тебя просто огромные запросы для зверушки, — ткнул его в бок Кава.

Тут дверь снова открыли. На этот раз девчонка была не одна: ее сопровождал кто-то большой, взрослый. Они тащили здоровенный тазик, и кувшины с горячей водой, и мыло, и полотенца, и даже расческу!

Удовольствие от купания подпортила девчонка, которая, будучи гораздо крупнее их, посчитала, что мыться самостоятельно они не умеют. Она вымыла, вытерла и причесала их, да так сноровисто и ловко, что им бы так и не справиться. Хотя все же они предпочли бы проделать это сами.

Когда унесли купальные принадлежности, девочка забрала и свечи. Пухли остались взаперти и в полной темноте. Увы, они были не гости, а пленники.

— Они очень милые, — взахлеб рассказывала Тавви за завтраком. — Спокойные — ничуть не боялись меня, а какие умные!

— Я сегодня отнесу их в зверинец, — сказал Охотник.

— Оставьте мне одного, пожалуйста, — попросила Тавви.

— Я еще не знаю, сколько они могут стоить, — улыбнулся Охотник. — Может, оставлю одного до вечера, а там посмотрим?

— Тавви, только хорошенько подумай, — сказала мама. — Все-таки зверь в доме, да немаленький… И вдруг у них блохи?

— Нет, — заверила Тавви, — они такие чистюли. Просто были грязные с дороги… И потом — они совсем ручные.

Охотник сладко улыбнулся маме Тавви. Она в ответ возвела очи к потолку. Мама очень нравилась Охотнику: красивая, с длинной и ухоженной волнистой дымчато-серой шерстью, с аристократически крупным ртом, в замечательном зеленом платье.

Папе мама тоже нравилась. Он сердито сказал:

— Если он будет слишком дорого стоить или что-нибудь натворит, я его в доме не потерплю, — и так посмотрел на Охотника, словно имел в виду его, а не зверька.

— Какого ты хочешь оставить, Тавви? — ласково спросил Охотник, не обращая на это внимания.

— О, мне нравится оранжевый, с желтеньким пузиком.

— Пойду заберу остальных.

Мама проводила Охотника взглядом и подлила папе кофе. Так как папа уже подлил себе кофе сам, темная жидкость потекла на красивую красную скатерть.

— Ты и ты, — Охотник ткнул носком ботинка в кучку дремлющих пухлей. — Лезьте в клетку.

Все трое подскочили.

— А я? — спросил Хомулькин.

— Ты не можешь нас разлучать! — возмутился Путрика.

— Поговори у меня! — огрызнулся Охотник. Но Путрика не сдался:

— Вот я и говорю!

— Вы двое — в клетку, ты, рыжий, остаешься тут. Что еще неясно?

— Ничего, ребята, что-нибудь придумаем, — упавшим голосом сказал Хомулькин.

Охотник только фыркнул.

— Попрощайтесь, малявки, вряд ли увидитесь снова, — запирая клетку с Кавой и Путрикой, сказал он.

Пухли переглянулись и прощаться не стали, только помахали лапками. Когда Охотник ушел, Хомулькин попытался разглядеть спину — повертелся, даже попрыгал, однако тщетно: провожая не было. Мыслей или каких-то планов по освобождению в голове Хомулькина тоже не было. Да и понятно: он же так устал. Ему все еще очень хотелось спать.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒