5. Цвекия уходит

Похоже, тетушка Ханна их не ждала. Она беспорядочно набивала чемодан какими-то тряпками и даже не заметила, как пухли вошли в ее гостиную, просторную и слегка захламленную.

— Нет у меня никого, никого у меня нет, — бормотала она своим платьям и юбкам. — Его у меня нет, нет его, нет. Подите прочь, его у меня нет. Подите прочь.

Это так не походило на обычное поведение цвекии (хотя сегодня она весь день вела себя необычно)! Пухли какое-то время постояли молча, слушая бесконечное «его нет». Вероятно, пока пухлята провожали тягомота, в доме Ханны что-то произошло? Но ведь прошло не больше часа!

— Тетушка Ханна, — позвал наконец Хомулькин. Тетушка Ханна продолжала собираться и бурчать.

— Тетушка Ханна! — сказал Хомулькин погромче.

Она вздрогнула и затравленно обернулась.

— А, это вы, — увидев их, Ханна немного успокоилась, словно маленькие друзья придали ей уверенности. — На столе конфеты, можете взять их себе. Это вам… за работу.

— Уезжать собираетесь? — спросил Путрика, беря конфетку.

— Мне не хочется здесь оставаться, — пояснила цвекия, — кругом шмыгают чужаки, все что-то вынюхивают… Это они меня выслеживают. Не понимают: раз он был и исчез, то больше здесь не появится. А он исчез! Исчез! И у меня его нет!

— Кого нет? — поскорее спросил Хомулькин, опасаясь новой порции бормотания.

— Ратип у планга, — не споткнувшись, страшным голосом проговорила цвекия.

— Кого? — не поняли пухлята. Слово было длинное, сложное, незнакомое и какое-то завораживающее.

— Я вам, ребята, очень благодарна, — пропустив вопрос мимо ушей, говорила тетушка Ханна уже спокойней. — Но объяснять ничего не буду. Я, извините, даже не знаю, как вас зовут.

— Я Хомулькин, — сказал Хомулькин.

— Я — Кава.

— А я — Путрика.

— Ага, — кивнула тетушка Ханна, — значит, оранжевый — Хомулькин, зеленый — Путрика, а розовый — Кава… Очень приятно. Так вот, Хомулькин, Путрика и Кава. Это дела очень серьезные и взрослые. Даже мне, старой, страшно, и я ухожу. А вы, извините за прямоту, еще совсем малыши. Вам-то, если что, куда уходить? Вам сюда впутываться нельзя.

Путрика поморщился, несогласный с тем, что его считают малышом, но Хомулькин и вправду почувствовал себя недостаточно взрослым для того, чтобы «впутываться». Это пахло не приключением, а бедой — ибо еще ни одна цвекия не покидала своего дома ради приключений. Обдумывая, что бы такое сказать утешительное или бодрое, он разглядывал ковер на полу. Кава молча грыз леденцы и время от времени подавал цвекии какие-то вещи, если она за ними тянулась. Закрыв чемодан, она набила сумку пряниками и конфетами и взяла со стола конверт. Когда они все вместе вышли из дома (впереди Ханна с сумкой, следом Путрика, потом Кава и Хомулькин с чемоданом), цвекия заперла дверь, положила ключ в конверт вместе с исписанным листком бумаги и отдала пакет пухлям.

— Присмотрите за моим домом, хорошо? Это очень неплохой дом. Настоящая гостиница. И такой прекрасный колодец… Знаете, что? Пусть ваши родители поселятся тут. Только поосторожней с этими чужаками. Они стали что-то уж очень злые и настырные.

Она притворила калитку и долго смотрела поверх нее на свой дом. На крашеную в красный цвет крышу. На оранжевую дверь. На разноцветные стеклышки в окнах. На две большие яблони и густые кусты смородины и калины. Они уже отцвели и покрылись маленькими завязями, и вот теперь не сорвать Ханне этих ягод, когда они созреют. Еще Ханна долго смотрела на свой колодец. На лучший колодец в городе…

Потом она отодрала от калитки табличку, зажала ее под мышкой и взяла у Хомулькина свой чемодан.

— Прощайте, ребятки, — сказала она. — Скажите вашим папам и мамам, пусть получше смотрят за домом. Если они захотят тут что-то поменять, я не против.

— Тетя Ханна, — сказал Кава, — ну, может быть, вы передумаете?

— Нет, не передумаю. Хочу пройтись немного по миру, — это прозвучало не совсем искренне, — а там…

— Вы вернетесь, и все будет, как раньше, да? — попробовал продолжить ее мысль Хомулькин.

— Пожалуй, нет. Найду себе какое-нибудь новое место. Выстроить дом я, конечно, не смогу, но что-нибудь придумаю.

Она побрела по дороге, немного сутулясь.

— Тетя Ханна! — выкрикнул ей в спину Путрика.

Она обернулась.

— Пусть дорога ляжет вам под ноги и Путаница поможет вам в пути!

— Спасибо, ребятки, — вздохнула Ханна. И снова заковыляла по Самой дороге — прочь из родного города.

Хомулькин глядел ей в спину и думал, что больше никогда не увидит ее. Сегодня он узнал, что тетушка Ханна вовсе не чопорная старуха — нет, она оказалась смелой и доброй. В том, что она уходила из родного города неизвестно куда, с прямой спиной и тоской в душе, была очень большая несправедливость.

Хомулькин взял за руки своих новых друзей, и они побрели вдоль по улице. Им было немного не по себе. Словно что-то менялось вокруг, хотя внешне все оставалось на местах. Опустевший дом старой цвекии не давал их мыслям успокоиться. Что в мире сдвинулось, какие беды по каким неведомым путям шли к ним? Пухли, подавленные непонятным и странным, плелись по дороге, чувствуя, как все дальше и дальше уходит тетушка Ханна.

За их спинами хлопнула калитка осиротевшего дома. Они обернулись: никого. Наверное, ветер поселился в доме старой цвекии.

Конец первой части

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒