2. Охотник

Поберли запнулся на полуслове и уставился на паникуна — зверя в этих краях диковинного. Впрочем, смотреть было особо не на что — паникун был так нагружен всяческой поклажей, что видны остались лишь вытянутая толстогубая морда да две мозолистые натруженные ноги.

— Здесь ли живет старуха цвекия? — хрипло спросил Охотник.

— Нет, она здесь теперь не живет, а жила раньше, давно, еще в июне, — вопрос явно вывел балабола из оцепенения, и слова так и посыпались из него, — она ушла и до сих пор не вернулась, а в ее доме живут пухли и сдают дом, а раньше…

Хомулькин знал: если хочешь остановить поток болтовни, который извергают балаболы, необходимо действовать решительно. Охотнику, вероятно, это известно не было: его коричневое лицо сморщилось, но он не решался перебить мальчишку.

Лапка пухля зажала Поберли рот, и некоторое время в наступившем молчании Охотник продолжал морщиться. Только когда на его лице не осталось ни одного, даже самого маленького участка несморщенной кожи, раздалось отрывистое, колкое «хахх, хахх, хахх, ха».

— Спасибо, — отсмеявшись, невпопад сказал Охотник. — Так здесь можно остаться на ночлег?

— Разумеется, — ответил Хомулькин и отпустил Поберли. Тот шмыгнул мимо них и пропал в сумраке. — Ведь это же гостиница «Тетя Ханна».

Охотник вошел в садик, а потом, уже в сопровождении папы Кавы и Путрики, в дом. Папа Хомулькина повел паникуна в сарай за домом — с должным уважением поставил его поближе к кормушкам, не забыв проверить, достаточно ли там корма.

Сам дом был вот какой: веранда, просторная прихожая со стойками для одежды, шляп и обуви, кухня направо, большой зал — прямо, лестница на второй этаж — налево. В большой гостиной уютно: два больших стола и несколько маленьких под пестрыми скатерками, на четырех окошках белые занавески, скамьи и табуретки покрыты аккуратными лоскутными чехлами. Тут же два просторных посудных шкафа с тарелками, ложками, кружками, супницами. А еще — большой камин с множеством безделушек на нем (остались от тетушки Ханны). А еще — цветы в глиняных горшках (любовно посажены мамой Хомулькина). Лестница на второй этаж украшена резьбой, а дальше — дорожка на скрипучем полу ведет вас в комнаты для гостей. Наверху расположены еще «швейная», «умывальная» и «хозяйская» комнатки, совсем маленькие, где хранится белье, мыло, запасная мебель и вообще всякая всячина. Кроме того, есть чердак и котельная — но это неинтересные помещения.

Не прошло и часа с момента водворения в гостинице Охотника, как тот уже сидел во главе стола, а в зале прибавлялось и прибавлялось народу: всем было любопытно поглазеть на такого важного гостя. Охотников тут не видели очень давно. Ловцу интересны редкие звери, а на кого охотиться в их краях — скажите, пожалуйста? Сквалыги иногда ставят силки. В них могут попасться какие-нибудь глупые толстые цыпы или поджарые пугливые верещаги, но это настолько скучно!

Гость ел и пил, временами задавая разные несерьезные вопросы, чтобы поддержать беседу. В разговоре он был вежлив и называл хозяек «Госпожа Кидда» (мама Хомулькина) и «Госпожа Рунка» (мама Путрики и Кавы).

Например:

— Отличная молодая картошка! Почем у вас тут нынче мешок такой картошечки, госпожа Кидда?

Или:

— А отчего ушла госпожа Ханнани, выходит, никому не известно?

И даже:

— А почему она оставила дом на вас, госпожа Рунка?

Тем временем на больших и маленьких столах появлялись (чтобы тут же исчезнуть в желудках) горы вареной картошки, свежие и тушеные овощи, жареная рыба, орехи, хлеб, масло, варенье и пряники. Подавались соки и квас. Пухли сбивались со своих коротеньких лапок, чтобы справиться с наплывом гостей. Оба семейства были в полном составе: родители Хомулькина, его взрослые замужние сестры Дикка и Ярра с мужьями, мама и папа Кавы и Путрики, их старший брат Лавва, чья-то (никто не уточнял — чья) двоюродная тетка Гукка и ничья кума Цутта, которая всегда всем помогала.

Гости и хозяева разглядывали Охотника и ловили каждое его слово, ожидая историй о дальних странах (или хоть о соседних городах), но он так и не произнес ничего путного — только все спрашивал скучные вещи. И после пирога с вареньем, который занял большой стол почти полностью и был съеден за считанные минуты, любопытствующие стали расходиться по домам.

Остались только сквалыга Мруль, две сестры-балаболки: сплетница Барберли и хитрюга Ворверберли да старый плюнь Копс. Пухли собирали грязную посуду, меняли испачканные скатерти, расставляли по местам сдвинутые табуретки и столики. Потом Дикка и Ярра пошли мыть посуду. Хомулькин стал подметать пол, Кава затопил камин — больше для уюта, нежели для тепла, хотя ночи стали уже прохладными. Охотник дремал в плетеном кресле, ожидая, пока ему приготовят комнату. Кава уселся у огня, вынул из кармана дудочку (а у пухлей есть карманы — почти как у кенгуру, только не посредине живота, а на правом боку, ближе к подмышке) и принялся наигрывать простенькие мелодии.

Заслышав веселую песенку, Охотник повернул к Каве свое маленькое коричневое безволосое лицо. Его маленькие, тонущие в морщинах, черные глазки встретились с круглыми блестящими светло-карими глазенками Кавы.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒