3. Похищение

Не отводя взгляда, Охотник кивнул пухленку и указал на стул рядом с собой. Кава оборвал мелодию (плохой знак) и не спеша подошел. Неторопливо вскарабкался на высокое сиденье и встал на него, упираясь лапками в стол. Теперь глаза Охотника и пухля были на одном уровне.

— Так это ты последним видел старую цвекию?

— Я и мои друзья, — сказал Кава, чувствуя, что цепенеет под тяжелым взглядом. Шерстка у него на затылке встала дыбом.

— Она вам что-нибудь говорила?

— Да много чего говорила, — пожал плечами Кава.

— А о том, почему уходит? — Охотник сделал такое многозначительное лицо, что Кава чуть не расхохотался. Правда, смех получился бы довольно-таки нервный.

— Она сказала, что его у нее нет. И искать его здесь не имеет смысла, — как можно тверже произнес Кава.

— А кого «его», не уточняла? — глазки Охотника выглянули из морщинок и неприятно заблестели.

Кава немного подумал. Неужели Тетушка Ханна была права? Ее ведь беспокоило, что дом наводнят всякие бродяги, разыскивающие неведомого — как она сказала? пралопутнига? «Что ж, если он узнает совершенно точно, что не стоит идти дальше по этому следу, нам будет двойная польза, — рассудил он. — Во‑ первых, он скоро уберется отсюда, искать этого своего… А во‑ вторых, он не станет дальше разыскивать тетушку Ханну, раз „он“ от нее уже ушел».

— Она говорила про этого, как его… ратиплу… путирап… планга.

— Понятно, — кивнул Охотник, — ну, иди, иди, поиграй. — Он помедлил секунду и всучил пухленку горсть леденцов.

Кава машинально сунул конфеты в карман и скатился с высокого стула. Охотник так пристально смотрел ему вслед, что не заметил, как к нему подсел сквалыга Мруль.

Весь вечер Охотник старательно не замечал сквалыгу Мруля.

— Прошу прощения, господин Охотник, — поздоровался Мруль, решивший быть необидчивым (хотя бы внешне). — Рад снова видеть вас здесь, и притом в добром здравии.

— Ты? — процедил сквозь зубы Охотник, поняв, что дальше игнорировать сквалыгу не удастся. — Привет тебе, позор сквалыжьего рода.

— Неужели вы все еще сердиты на вашего покорного слугу? Но ведь я не виноват в том, что…

— Тебя одурачила старая бабка, — злобно прошипел Охотник, — и я остался без провизии, не смог вовремя выйти в погоню и целых два месяца потратил зря — все из-за тебя! Я ведь почти нагнал его! Я почти вышел на след!

— Вы в большом убытке? — сочувственно спросил Мруль. Про себя он подумал, что это «почти» могло случиться не только по его, Мруля, вине — в конце концов, без провизии Охотник все же не остался.

— В большом убытке, — усмехнулся Охотник. — Да я лицо теряю. Мне придется вернуться с пустыми руками!

— Прошу прощения, — вкрадчиво извинился Мруль, — а в вашем городе… в зверинце, где вы наняты… там есть пухли?

— Пухли? Кто же станет держать их в зверинце? — неубедительно удивился Охотник. Пухлей у них не было. И даже об их стране никто никогда не слыхал, и, кроме Охотника, никто не знал их языка.

— Видите ли, — Мруль огляделся, и Охотник за ним. — Я очень заинтересован в том, чтобы кое-кто исчез из города. И, хорошо бы, чтоб никогда не вернулся. Мне так показалось, что вам есть дело до тех же лиц… Вы могли бы забрать их с собой, и даже вытрясти из них все сведения, которые вас интересуют. Знаете ли, они дружили с этой старухой цвекией.

— Зачем бы мне это? — холодно спросил Охотник. — Связываться с похищением, выдавать каких-то пухлей за зверей, содержать их в дороге…

— Я заплачу, — тяжело вздохнул Мруль. — А когда вы их продадите, наверняка все убытки покроете.

— Хорошо, — процедил Охотник, — я зайду к вам где-то через полчасика. Моя комната наконец-то готова, — он кивнул на куму Цутту и тетку Гукку, появившихся в зале.

Охотник встал, попрощался и пошел наверх. Спустя час, когда уже почти совсем стемнело, он вышел из дома и чуть не споткнулся обо всю троицу пухлят. Они сидели на крыльце и посмотрели на Охотника так, что тот сразу догадался: о его расспросах знают уже все трое. Он присел ступенькой ниже и сказал:

— Я знаю про тягомота.

— Ну и что, что знаете, — сказал на это Хомулькин, переглянувшись с друзьями. — Мы секрета из этого не делаем. Он сам убежал.

— Вы со старухой залезли в чужой сарай и выпустили на волю чужую скотину, так? — ласково заговорил Охотник. — Кое-кто на вас за это очень зол. Сквалыги такого не забывают.

— Да ладно, два месяца прошло, — махнул лапкой Путрика, а Кава спросил:

— А вам-то что, господин Охотник?

— Мне-то? — Охотник заглянул в настороженные блестящие глазенки — в три пары внимательных детских глаз. — Мне все равно. Я здесь не живу. Просто хотел предупредить. Я бы на вашем месте остерегался.

— А с Мрулем вы что, знакомы? — неожиданно спросил Кава.

— Да совсем немного, вот только, чтобы понять, что он за фрукт, много времени не надо. Он… — Охотник помялся чуть-чуть, и, вздохнув, признался: — Он мне вас украсть предлагал и в зверинец продать.

— Вот это размах! Ай да Мруль! — удивился Путрика.

— Видно, и правда зол, — сказал Хомулькин.

— Так что, ребята, осторожней. Вы, может, лучше в доме переночуете? — сказал Охотник.

— Зачем? В кусте безопаснее, — сказал Путрика.

— В гнездо просто так не залезешь. Шуршит, — пояснил Хомулькин.

— Ну, в гнездо попасть все-таки проще, чем в запертую комнату, — заверил Охотник. — За крепкой дверью никто вам не будет страшен.

— Даже вы, — серьезно сказал Кава.

Конечно, это было не очень-то вежливо — Хомулькин даже удивился, что деликатный Кава позволил себе так сказать. Но Охотник только улыбнулся.

— Даже я, — сказал он и, видимо считая беседу оконченной, ушел на улицу.

— Ну и что? — спросил Хомулькин, проводив его взглядом. — Что скажете?

— Да глупости все это, — ответил Путрика и прибавил любимое папино словечко. — Вздор. Надо оставаться в своих гнездах. Он, небось, и не знает, где наш куст.

— Зато Мруль знает, — предостерег Кава.

— Да если бы он согласился нас похищать, он бы нас не предупредил, — высказался Хомулькин, почесывая нос.

— А мне как-то не по себе, — признался Кава. — Может, родителям расскажем?

— Ну еще чего! — возмутился Путрика. — Уж лучше запремся на ночь, и все! Если Охотник и имеет на нас виды, то зря он это предложил. На окнах решетки, двери добротные, все предусмотрено. Даже ночные горшки.

— Дело не только в этой ночи, — сказал Кава.

— Если ты всерьез решил бояться, то подумай, что Охотник скоро уйдет, а сквалыга нам не страшен. За два месяца он двести двадцать два раза мог нам отомстить. Но не стал. Значит, и дальше не станет.

— Давайте все-таки ляжем сегодня в одной из комнат, — попросил Кава.

— Пошли, возьмем у папы ключи, — Путрика хлопнул брата по спине и поднялся на ноги. — Если уж Кава чего-то боится, то это надолго, — сказал он Хомулькину. — Вот только, — он посмотрел на Каву, который сердито нахмурился, — вообще-то он храбрее меня. Не знаю, что это он решил трусить.

— Я не трушу, — еще пуще насупился Кава. — Я предчувствую.

Это последнее слово прозвучало как-то уж очень солидно и веско, и, чтобы разрядить обстановку, Хомулькин предложил посидеть у камина, прежде чем идти наверх.

Они устроились у огня, прямо на полу, с корзиной яблок и полной конфетницей сладостей. Кроме них, в большой гостиной больше никого не было: гости разошлись, а свои устроились в саду под окнами, распивая яблочный сидр и напевая протяжные грустные песни:

И розы куст, где она жила,

По осени совсем зачах…

Или:

Плакал куст сирени…

И, пожалуй, самую печальную из всех:

Когда он вернулся домой,

Все гнезда

Были разорены…

Путрика подкинул в камин небольшое поленце и спросил низким, утробным голосом:

— Кто-нибудь хочет услышать страшную историю?

— От страха не полысеем? — осведомился Хомулькин с самым серьезным видом.

— Можете и полысеть, — сказал Путрика.

— Давай свою историю, — сказал Кава.

— Ну, слушайте и бойтесь, — все тем же глухим и низким голосом проговорил Путрика. — В одном большом городе, на самом-самом краю жил-был маленький-премаленький пухль. И с ним жила еще его родня. И не было ни дня, чтобы эта родня не приставала к нему с поучениями. «То не делай, туда не ходи, так не дыши, сяк не смотри», — и так без конца. Это очень надоело маленькому-премаленькому пухлю и он взял и ушел из дома. Сразу же за его кустом начиналась широкая-преширокая, длинная-предлинная дорога, и пухль пошел по ней и дошел до темного-темного леса. Плохо было идти по этому лесу: ветки и сучья цеплялись за его шерстку, совы норовили схватить его своими большими-пребольшими когтями, голодные волки шли по его следам, и… — Путрика запнулся, и Хомулькин тут же подхватил зловещим голосом:

— И гремел гром, и деревья падали справа и слева, словно хотели раскроить маленькую-премаленькую, глупую-преглупую черепушку маленького пухля.

— Не перебивай, — попросил Кава, и Путрика продолжал:

— И вот из-под корявого пня вылез черный-пречерный гриб и сказал: «Здравствуй, маленький-премаленький пухль! Я хочу жить в твоем кармане! Возьми меня к себе! » Но пухль не хотел, чтобы черный говорящий гриб жил в его кармане, и убежал. Он бежал и бежал, и не заметил, что черный-пречерный гриб запрыгнул ему в карман. Кусты сами расступались перед ним, волки убегали от него, поджимая хвосты, совы летели от него прочь. Пухль выбрался на дорогу и прибежал домой. «Здравствуйте, — сказал он родным, — я вернулся! » Но вся родня попряталась от него и только кричала: «Убирайся прочь, Черный Пухль! Уходи, порождение Нечистого! Чур нас! » И тогда маленький-премаленький пухль понял, что черный-пречерный гриб превратил его в страшного Черного Пухля, который поджигает гнезда, насылает на пухлей паршу и…

— Куст горит! — истошно закричали снаружи чьи-то испуганные голоса.

Пухлята так и подпрыгнули. Сердца их заколотились сильно и тревожно, глаза расширились, уши напряглись. Они не знали что делать и куда бежать: непривычные стены лишали их возможности быстро что-либо решать.

Хомулькин пришел в себя первым и подскочил к окну.

— Фью, ребята, — присвистнул он. — Черный Пухль поджег наш куст.

— Эй, — услышали они голос Охотника в мраке гостиной (камин давал мало света), — пухлята, сюда идет злой-презлой Мруль. Если хотите, я вас спрячу.

Позднее они вспоминали его слова, и это лишний раз убеждало их в том, что Охотник следил за ними и очень быстро и четко спланировал свои и Мруля действия. «Злой-презлой»! Да ведь Охотник стоял под окном и слушал их сказку, и следил, чтобы они не успели подняться и запереться!

Вот только поняли они это слишком поздно — много позже того, как вслед за Охотником вбежали в его спальню. В темноте что-то тихо прошуршало, и они в одну секунду оказались в сложной ловушке из большого одеяла. Толстая ворсистая ткань плотно обмотала их со всех сторон, не давая кричать и дергаться, и Охотник проворно скрутил одеяло в узел, закинул его за плечо, сбежал по лестнице вниз и выскочил в открытое окошко.

Им было темно, больно, тесно, страшно и очень обидно — они ведь сами попались. Наверно, никто и никогда так быстро и охотно в ловушку не лез!

Охотник шел быстро, ведя в поводу нагруженного узлом паникуна. Он не оборачивался, но знал, что там, позади, все еще тушат пожар: занялось несколько кустов и одно из деревьев. Слышно было, как без конца скрипит колодезная цепь и перекликаются тревожные голоса. В такой суматохе нескоро обнаружат, что пропали одеяло, паникун, его хозяин и три пухленка.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒