У нас в меню. 5 страница

На этой ноте я недовольно поморщился. Дело в том, что эту самую Катю я знал не понаслышке. Год назад мы имели удовольствие резаться со Стасом в покер под вискарик и приятную музыку, когда объявилась эта мадам. Обыкновенное сосало на длинных ногах, с целым ворохом понтов, но ни с одной вещью за душой, которая бы эти понты хоть на толику оправдывала. Единственное, чего Катя хотела от жизни, — выглядеть красиво в любой ситуации, а вот за чей счет — её не ебало ни на йоту. Катя привыкла требовать от жизни многое, даже слишком многое для своей сомнительной малодушной натуры, как по мне. Мне вообще в целом было трудно понять, что Стас в ней нашел, но опять же — каждый дрочит, как он хочет.

— Вот сейчас они с Катей приедут… и у меня появится новая семья. Я думаю, многое изменится, в первую очередь для папы, но я очень хочу поладить с его девушкой.

А вот тут я уже принялся тяжело вздыхать. Зная Катин характер — такое навряд ли возможно.
После ужина я вызвал такси и уехал домой. Надо было покормить Хауса, ибо если этот чёрный желтоглазый совух не получит пищи — разнесёт весь дом. По пути я думал о том, как же это порой тяжело — видеть неотвратимый пиздаускас и не иметь возможности на него повлиять. Очень скоро жизнь бедной девчонки, которой и так уже от судьбы досталось, превратится в сущий вьетконг. Батя — инфантильный опездал. И его самка — инстаграмная блядота, которой лишь бы свое ебло запечатлеть в короткой памяти интернета, пока не пожухло со временем. Этого сволочизма я видел с лихвой за свою недолгую жизнь. Не спорю, это было откровенно не моё дело. Но на душе скреблись лигры. Замешав себе водки с соком, я поскроллил новости. Осушив пойло, лёг с тяжелой головой в кровать. Рядом лёг прикормленный Хаус, довольно урчащий после обильного ужина. Под его намяукивание я провалился в долгий тяжёлый сон.

Утро следующего дня привычно закрутило меня в водовороте дел. Ближе к вечеру меня словно обухом по голове ударило: я снова запер Алину в квартире и не оставил ей ключи! Мутные мысли вчерашнего дня немного отступили, и я подумал, что было бы неплохо захватить чего к чаю, а может, и вообще дёрнуть девчонку в кино. Ибо так и сидела же дома всё это время, ни разу не сунув носа к достопримечательностям нашего паршивого городишки.

Когда я открыл дверь, меня сразу словно схватило за горло. Я услышал тишину. До этого момента всегда грохотала стиралка, работал телевизор, играла музыка…а сейчас здесь словно всё вымерло.

Я медленно прошёл в зал, потом на кухню. Тишина. В ванной тоже никого не нашлось. Признаюсь честно, у меня густо засосало под ложечкой. Ибо Алина никуда из дома деться не могла, кроме как в окно. С гулко стучащим сердцем я зашел в спальню. Алина сидела на стуле около окна и смотрела вдаль немигающим взглядом.

— Фух, киндер, блять! Ну ты меня и напугала! Ты чего тут сидишь, как в воду опущенная?

Алина вздрогнула на стуле, увидев меня.

— Дядя Кош! Прости, пожалуйста, что не встретила, я немного задумалась.

На этой ноте она встала со стула и пошла ко мне навстречу. В этот момент я сразу понял, что было не так. Её движения стали более механическими, улыбка натянутой, но глаза были опустошёнными. Я провёл ладонью по её волосам и пригласил на кухню чифирнуть чайца. Уже за столом я строго потребовал рассказать мне, что стряслось.

— С папой созвонилась. В общем, он рассказал про меня Кате. Как я поняла, случился жуткий скандал, когда она узнала, что теперь я живу с папой. Даже на моменте, когда мы разговаривали, я слышала, как она кричала на него. Насколько я услышала, мне тут не особо рады…

Взгляд Алины оставался твёрдым. Хотя я видел, как дрожат её руки.

— И что ты собираешься делать на этот счёт?

— Я… наверное, постараюсь раздобыть общежитие. Не знаю, правда, как мне удастся это провернуть. А потом найду себе подработку. У меня достаточно одежды. На старте возьму с собой немного еды из дома папы. Если не удастся попасть в общежитие, то постараюсь снять комнату. Я скопила немного денег, очень хотела приставку купить когда-то. Уже не получится. В любом случае я не хочу мешать папе и его отношениям…

Я посмотрел Алине в глаза. И был неслабо удивлён. Этот взгляд был мне сильно знаком.

Я родился в самом начале девяностых, в любящей семье. Пусть и не всё всегда было гладко и не все в семье остались живы, моё детство было по возможности всегда босоногим. Добрым. Хорошим. Меня растили под эгидой любви, знаний и праведности. Потом уже, конечно, выросло то, что выросло, но подобный взгляд я увидел в своем зеркале многим позже. Спустя множество действительно черных событий.

Но сейчас этот взгляд твёрдо читался в глазах Алины. Которую не хотели и не любили. На которую забивали хер всю жизнь. Которая обрела новую семью сразу после утраты и которая уже поняла, что это было воздушным замком на речном песке. Но там не было жалобности, отчаяния и горести. Нет. В этом взгляде была сила. Ещё очень робкая, но уже хорошо читаемая. В этом взгляде была твёрдость. Твёрдость человека, который собрался прорываться и который ни за что не сдастся. В этом взгляде была та марка стали, что даже без закалки просто так не треснет. В этот момент я понял знаковую для себя вещь. Иногда, даже когда ты и не имеешь возможности изменить чью-то судьбу, ты как минимум должен попробовать. И я попробовал.

Я встал из-за стола, плеснул себе в стакан холодного крепкача, залпом осушил и достал трубку. Сделав пару звонков и сказав, что скоро приеду, я начал рыться в сумке. Где-то в недрах оной обитала записнушка Стаса, а также код от сейфа. Открыв который, я сунулся внутрь и отсчитал сорокет, после чего велел Алине собираться. Поскольку вещей у Алины было немного, сборы оказались крайне быстрыми. По пути я изъял приставку из кинотеатра Стаса. К таксоте мы спустились уже через полчаса.

— Вот тут диван и телевизор, на кухне весь набор посуды… — хозяйка квартиры, которую я собрался снимать, бегала по периметру и лепетала.

— Ладно, с этим всё понятно. В квартире будет жить моя дочь. Она тут учится, а я, как правило, в разъездах, так что по любым вопросам звоните мне.

— Стоп, подождите-ка, как так? Мне-то казалось, вы для себя ищете квартиру, как она у вас тут жить одна-то будет, мне это не подходит…

— Звоните… мне… по любым вопросам, — после чего, сделав довольно грозную мину, я протянул ей визитку со старого места работы, прочитав надписи на которой, хозяйка тут же переменилась в лице.

— Ой, ну давайте тогда типовой заполним, а то, знаете, всякие шастают тут, ещё криминал разводят, — заквохтала эта престарелая наседка. — Ой какая доченька у вас красивая, давайте я пока чайку сделаю, а то, знаете, как-то нехорошо…

Оплатив сразу за два месяца квартиру и вручив оставшиеся средства Алине, мы погнали назад в квартиру Стаса за продуктами, чаем и другими нехитрыми мелочами, которые явно пригодятся Алине на старте. Перетасовывая специи и загружая в пакет с продуктами кофе, я почувствовал, как меня тянут за футболку. Передо мной стояла смущённая Алина и мялась на месте.

— Дядь Кош… — с дрожью в голосе проронила она. — А это точно нормально? Тебе же влетит от папы, когда он вернётся и узнает, что ты взял у него деньги…

— Может, и влетит… — задумчиво ответил я. — Но ты уж поверь, я с этим как-нибудь расправлюсь. За меня не переживай. Деньги вдумчиво трать, экономь. Это старт, который тебе никто никогда не давал. Вот за него-то мне и влетит, уж явно не за эти бумажки.

— А что, если потом тебя во всем обвинят?!

На этом моменте я не удержался и хихикнул.

— Знаешь, мне не привыкать быть везде виноватым. По мнению некоторых то, что луна иногда растёт не под тем градусом, — и то моя кошинная оплошность. Но ты главное помни: папка твой далеко не дурак. Самое главное — не делай глупости, двигайся своей дорогой и помни, что он тебя в любом случае будет любить и навещать. Давай, главное, не подкачай! А то некрасиво как-то выйдет, что после этих моих телодвижений ты налажаешь. Не подставляй старого Коша!

После чего я с улыбкой взъерошил волосы на её голове. На глазах Алины выступили слёзы, она упала на колени рядом со мной и обняла меня, уткнув свой плач мне в грудь. Оно и понятно. Никто до этого момента для неё такого не делал.

Спустя время приехали Стас с Катей. Отведя Стаса в сторонку, я обрисовал ему вкратце ситуацию, дал адрес Алины и запасной ключ от её квартиры. Изначально я готовился к тому, что получу по морде, но подобной реакции от Стаса не последовало. Вместо этого он с шарами 6 на 9 сверлил мне зенки и всем своим недоумеванием, словно воспрошал у Вселенной, мол: «А ТАК ЧТО, МОЖНО БЫЛО, ЧТО ЛЬ? » А после сердечно благодарил дербентским коньяком за то, что я решил сразу две проблемы в его жизни. Также Алина уже подала документы в техникум, не без подачи связей со стороны Стаса, и прошла на бесплатное. На этом я поставил точку в этой истории и благополучно укатил в Самару навстречу новой пачке приключений.

Прошло время. Капли дождя стучали по стеклу марика, на котором я ехал домой. Конец сентября выдался дождливым донельзя. Выгрузившись с ашот-мобиля, я привычно выудил зубами никотиновую трость из пачки и только приготовился закурить, как увидел: мне отчаянно машут поодаль. После чего юркая фигура, махавшая мне рукой, резко побежала в мою сторону. Ну точно, гляди-ка! Алинка, собственной персоной, уже кидается ко мне в объятья. С ней же подходит и группа ребятишек, что были с ней.

— Алин, а кто это с тобой?

— А это…это… — Алина потупила взгляд и перехватила меня под локоть. — Это мой крёстный отец. Зовите его Кош.

— Дарова, молодость! — немного покраснев, поприветствовал я эту компанию. — Вы чего тут забыли?

— Да мы в кино собирались сходить. Тут в «АТ» билеты по акции, Алину спросите!

— Ну ладно, давайте бегите, ребятишки, я у вас тут украду племяшку на пару слов. Она вас догонит!

После чего я утащил Алину под навес, пока сигарета совсем не размокла в труху. Ничего нового я не услышал. Стас женился на Кате в начале сентября, после чего она (ожидаемо) начала выпиливать ему моск фигурным лобзиком. С квартирой Стас Алине помогает, подработку она нашла, денег на всё хватает. Учёба идёт полным ходом, она познакомилась с кучей интересных ребят, и жизнь наконец у Алины идёт в хорошем русле.

— Скажи, дядь Кош?

— М?

— А почему ты тогда решил снять для меня квартиру и всё обустроил?

Спрашивала она это с весьма серьёзным лицом. Сразу стало ясно, что она много об этом повороте событий думала, и дежурными фразами мне от неё не отмахнуться.

— Знаешь, а вот скажу тебе как есть. Слишком уж частенько приходилось видеть результат своего невмешательства… или недогляда, называй это как хочешь. Вот я тут и подумал: пусть хоть раз всё хэппи эндом закончится.

По моему лицу Алина поняла, что развёрнутого ответа ей так и не дождаться. Спустя минуту я уже отпустил её догонять друзей. Затягиваясь новой сигаретой и глядя ей вслед, я думал. Думал о том, как порой совершенно случайная “неслучайная” случайность способна перевернуть жизнь человека. Покачав головой, вспомнил, что мы живём во времена нерешительных уебанов, которым страшно из своего сычёвника-то выползти наружу. Но, пусть хоть однажды, моё вмешательство в чужую судьбу оказалось своевременным, и что самое главное — успешным.

Выйдя из-под навеса и поймав каплю аккурат на пламя сигареты, я с неудовольствием выкинул её в мусорку. Да уж… хотелось бы, чтоб и в мою жизнь хоть кто-то вмешался с подобными благими намерениями. Но увы. Сегодня это просто дождик, что лишил мои лёгкие лишней порции дыма. И поделом, наверное. А может, оно и к лучшему.

***

Ну, не отходя от кассы! Приспичило мне, значит, подстричь кишочки. При том приспичило ни разу не шустро. Знаете вот, есть такая категория людей, которым копьё в спине не будет мешать спать, пока уж совсем не зачешется. Ваш покорный слуга относится именно к такой категории людей. Только в данном случае это было не копьё, а острый гнойный аппендицит, который я благополучно проебал до разрыва. Пролонгировал данный проёб ещё и тот факт, что с болевым порогом мы не то чтоёбы на " ты", а глубоко на панибратское " слыш ты чо сука бля". Уверен, что если бы данное явление носило человекопобный характер, то я бы в первую очередь это явление споил, а потом ещё и со смаком отсношал прямо в гражданское дупло. В общем итоге четыре (! ) дня понадобилось, чтоб я наконец согнулся в бараний рог прямо на холодном полу и вызвал карету скорой помощи. Ребятки приехали оперативно, всего за 3, 5 часа. К тому моменту я уже начал периодически терять сознание и отрубаться на двадцать минут от боли. Никогда не шутите с потенциальным перитонитом, дети, ибо он хуёвый друг и любовник. Благо стук в дверь я не проспал и впустил фельдшеров на порог. Недолго пропальпировав моё бренное брюхо, ребята скомандовали мне одеваться, брать документы и насыпать Хаусу полную кормушку хавчика. Спустя пятнадцать минут я уже грел седалищем место перед палатой дежурного хирурга. Который в свою очередь проявил неимовернейшую проницательность, дедукцию и верность клятве гиппопотаму, отправив меня на всевозможные анализы — от рентгена и крови до мазка из анальной жопы, НО ТОЛЬКО БЛЯТЬ НЕ НА УЗИ. Заняло это действо около трёх часов суммарно, и под конец я крайне слабо напоминал человека что внешне, что внутренне.

В конце концов врачи приняли все результаты анализов, и дежурный хирург (довольно специфичная мадам) пригласила меня, наконец, возлечь на приемную кушетку да оголить живота, которого я ни разу не щадил. Довольно грубо пропальпировав своими жилистыми пальцами брюхо постепенно кончающегося Коша, она неожиданным образом выпрямила вторую ладонь и резко ударила ей по пальцам.

— АЙ СУКА БЛЯТЬ, ДА ЧТО ЖЕ ТЫ, ЁБ ТВОЮ МАТЬ, ДЕЛАЕШЬ!!! 1

— Не поняла? — изогнула брови хирург.

— Простите, пожалуйста, просто это было крайне больно.

— Ясно всё с тобой, мякотка. СЕСТРА!! — проголосила хирург в коридор. Тут же нарисовалась дородная тётенька бальзаковского возраста.

— Принимай мальчика. Брить — и сразу в реанимацию. Анестезиолога отловите.

И тут я понял, что без лишнего петтинга отправляюсь резаться. Сдаю сумку, ценности, быстро сообщаю матери и начальнику, что откисаю под скальпель, и иду вслед за санитаркой. В маленькой комнатке, набитой швабрами, вёдрами и средствами дезинфекции, мне скомандовали расчехляться до состояния «мать родила». Исполняю, ложусь на железную каталку. Холодно, мля. Санитарка без прелюдий достает бритву, которая по возрасту наверняка пришлась бы в ровесники деду Мамаю, и начинает без смазочных материалов брить мне пузо и хуйс. И если с пузом прошло всё нормально, то на стадии бритья моего бренного чивапчича я весь издергался.

— Что дрожишь, милок? — обращается ко мне этот божий одуванчик.

— Да не дрожу я, мать. Просто нечасто этого моего замшелого артефакта касаются такие красивые дамы в возрасте!

— Хах, раз остришь, значит, и жить будешь! — зашлась в смехе санитарка. Но дальше, во избежание, как говорится, решила оставить мой писюх в покое.

Набросили, значит, на меня простынку и покатили в коридор. Весь спектр алкашей и разномастных бомжиков с интересом наблюдал, куда меня покатили. Долго, впрочем, я не прокатался. Меня оставили прямо в коридоре. Пара бабушек, проходя мимо, подавилось слюнями. Кто-то просто проходил мимо и чихал. Самым смаком была сочная госпожа «без определённого места жительства», брызнувшая на меня кровью из развороченной вхлам руки. Ну, блять, благодать, ни дать, ебать, ни взять. Лежу, откисаю по тихой грусти. Спустя время прибежали санитарки и поволокли меня к рабочему лифту. Очень часто видел в кино эти ракурсы, когда тебя тащат на каталке до операционной, а ты, мол, такой снизу вверх смотришь на пролетающие фонари. Нихуя на Западе не угадали. В российских реалиях это был бы самый выгодный ракурс для добротного хоррора! Облупленные потолки, через раз моргающее освещение, сырая плесень в углу. Не туда совсем смотрят эти ваши земекисы и им подобные!

Долго ли, коротко — привезли на место действа. Перекинули на разделочный стол. Крест, смертник и амулет сняли ещё на первом этаже, что совсем не добавило морали моему и без того голому туловищу. Начали вязать по рукам и ногам в позе Иисуса.

— А это то-зачем? — удивляюсь я в голос. Девчонки-ассистентки лишь хихикают.

Далее в дело пошли иглы. Весьма себе такие толстые. Которые начали вонзаться в мои руки, ноги и шею. Перед мордой замаячила кислородная маска. От которой я и выключился. Вот знаете, словно в человеке есть некий тумблер типа «вкл/выкл». Спустя секунду времени я очнулся. Не до конца понимаю как, грешу на кривой наркоз. Одно из самых занятных воспоминаний. Руки не двигаются, даже пошевелить пальцем не представляется возможным. Открыть глаза тоже не получилось. Разумом я в сознании. Однако тело, словно умерло. И в этот момент подкрадывается самый весёлый факт. Я задыхаюсь. Тело не может вдохнуть ни капли кислорода. Но при этом я остался в полном сознании. Все тщетные попытки подать знак окружающим врачам, что Я, БЛЯТЬ, В СОЗНАНИИ, ЗАДЫХАЮСЬ, СУКА, УМИРАЮ, БЛЯТЬ, СПАСИТЕ, не привели к успеху. Последняя мысль, которая посетила меня перед небытием — так вот как умирают утопленники и прочие задыхашки, значит. Пиздец. Грустно и невкусно. После этой ноты в голове я окончательно задохнулся, и пред глазами встал вечный пинг.

Примерно через секунду я очнулся оттого, что меня били по щекам.

— Давай-давай, молодой чемодан, просыпайся!

— А что, всё уже? Я даже живой?

— Добро пожаловать в наш дерьмовый мир обратно, — язвила та самая хирургиня с первого этажа. — Живи теперь, добра наживай!

— Да я бы с радостью… Холодно только.

— Не моё дело. Девочки! Я за кофе! — воскликнула дежурный хирург и скрылась из моего поля зрения.

Люди из-под наркоза ведут себя по-разному. Посему их и вяжут, словно обитателей психушки. Однако меня наркоз не пронял, и мне не шибко торопилось скакать и буянить. СИЛЬНО затекли ноги. Одна из ассистенток сжалилась надо мной и отвязала мне ноги взамен на обещание, что я не буду творить дичь. Она же набрала на личную трубку мамин телефон, чтоб я быстренько выдал ей, что весьма себе жив. Сейчас по воспоминаниям та ещё картина Репина. Лежу себе нарезанный и сшитый, как вязанка докторской колбасы, трясу писькой на разделочном столе, но лишь бы маме сказать, что всё прошло успешно, лишь бы она не волновалась. Надо признаться, что, несмотря на мою категорически богатую на события жизнь, полежать на хирургическом разделочном столе мне довелось впервые. Да ещё чтобы с полным комплектом, наркозами и прочим непотребством — впервые в жизни. Так что я слегка волновался.

Когда ассистентка положила трубку, снова связала меня по ногам. Мол, отдохнул и будет. Трубки в шее начали сильно чесаться. Руки онемели. Не каждый день в позе Христа валяешься, ей-богу.

— Девчонки, а когда заберут?

— Жди, уважаемый, у них аврал. Как только, так сразу.

В этот момент я чувствовал неистовый холод. Периодически отрубало на поспать.

— Так, ты давай-ка будь в сознании, пожалуйста.

— А что, рейтинг по больнице уроню? — вяло отшучивался я. В этот момент одна из ассистенток потрогала меня за руку.

— Галя! У него температура, как у трупа! Быстро звони в хирургию!

— Надеюсь, у вас в морге есть одеяло… — пытался отшучиваться я.

Каталка приехала через пятнадцать минут. С огромным трудом перекинув мою огромную нарезанную тушку, меня покатили в хирургию. Когда я оказался в палате, с божьей помощью меня удалось скинуть на шконарь. Сверху меня упало одеяло, в которое я тут же замотался. Холод начал отступать, и подкорку разума начал занимать сон. Я попробовал повернуться, но быстро понял, что только делаю себе хуже — из шеи торчат трубки. Равно как и из пуза. Наплевав на эти развесёлые неудобства, я наконец провалился в хоть и недолгий, но весьма тяжёлый сон…

***

— Ефим, жги!

Мы принялись натужно толкать машину по зимней дороге в призрачной надежде завестись хоть с толкача. Старенький хёндай тысяча девятьсот мохнатого года выпуска тем временем вот ни разу не разделял нашего энтузиазма и клал сверху свой престарелый корейский болт. Благо, что ещё толкали не на подъём.

— У меня руки замёрзли! — ныл рядом Сычеслав.

— Заткнись и толкай! — злобно выругался я на мальчишку, ибо лапки мёрзли ничуть не меньше.

Поодаль на обочине стояла Арина, неспешно куря сигарету и наблюдая за нашими жалкими попытками реанимировать чудо восточного автоваза.

— А ты что стоишь? — чуть ли уже не писком выдавил Сычеслав. — Помогай нам!

— Мальчики, мне чужд этот ваш современный феминизм, — с лёгкой ноткой иронии ответила ему Арина. — Я верю в ваши большие и сильные мускулы!

— Сучка... — хлюпнул носом Сычеслав в полтона.

— Толкай, блять, а не головой верти! Ты что, совой ебучей заделался?! — ещё более злобно выругался я.

Протолкав ржавую лоханку метров двадцать, мы выбились из сил. Сычеслав обречённо рухнул на колени, а я потянулся к пачке сигарет. Ефим вышел из машины и, поправив роговые очки, коротко выругался. Судя по всему, мы застряли в очень плотной жопе, ибо холод был недетский, а мы допустили очень большую ошибку, решив свернуть с федеральной трассы, чтоб доехать более коротким маршрутом.

— Ефим, напомни, пожалуйста, чья была идея свернуть на эти ебеня? — я перевёл уставший взгляд на водителя. — Тут же, блять, гужевая повозка даже в погодный день не проедет.

— Каюсь, ребята, каюсь, — стыдливо потупил взгляд Ефим.

Прошло уже больше часа, но никто даже не показался на горизонте. Наши гаджеты на холоде быстро разрядились и превратились в бесполезные кирпичи. Последним огоньком надежды была старая нокия Ефима (которую он покупал явно в один год с автомобилем), которая ещё подавала признаки жизни, но упорно не хотела ловить связь. Бедный Ефим начал носиться с телефоном по трассе туда-сюда в надежде поймать хоть одну палочку соединения и попытаться вызвонить помощь.

— Солнце садится, — подошла ко мне Арина из-за спины.

— И верно… — глядел я на алеющий кругляшок, стремительно уползавший от нас к ебени матери.

На этой ноте мы решили, что лучшим решением будет вернуться в машину и надышать хоть какую-либо температуру внутри.

Началось все с бла-бла-блахи. Мне нужно было в один момент решительно срочно оказаться в Уфе. Поскольку толком билетов на поезд не было, я принял решение воспользоваться услугами колёсных водил. Максимально срочно под эту категорию попадал Ефим, который имел двух пассажиров на борту и выезжал рано утром. Едва утряся в голове винные пары, в 8 утра я был уже на автовокзале, выжидая водителя. Нарисовался Ефим оперативно, а вместе с ним и попутчики. Сам Ефим — обычный, ничем не выделяющийся мужичок средних годов. Нечто среднее между обывалой-маргиналом и советским инженером-технологом. Наверное, так влияли на восприятие его старые роговые очки. Молодая девушка по имени Арина. Простенько одета, с приятной девичьей комплекцией, точёным лицом и пронзительными серыми глазами. По первости держалась очень отстранённо и скучающе глядела в окно. И парнишка по имени Артемий. Когда я его в диалоге назвал Артёмом, тот уничижительно посмотрел на меня и молвил, что не Артём, а именно Артемий. Ну и хуй с тобой, Артемий, решил я для себя. Такие мальцы лично в моих глазах не имеют собственного имени, и я их нарекаю тупо Сычеславами. Ибо они есть суть классические сычи в вакууме. Отца в семьях таких людей зачастую нет, а есть лишь маман, этакий генерал Большая Сиска. Еще зачастую в комплекте идет бабка, генерал-лейтенант Вислая Сиска. Воспитание и повадки соответственны. Всю дорогу он пытался по-детски клеиться к Арине, на что был безмолвно сослан в пешее путешествие с сексуальным уклоном. «Ну и компашка», — подумалось мне. Половину дороги я мирно дремал под лепетания Сычеславыча и напевы группы Високосный Год. Пару раз мы останавливались на перекус и туалет в придорожных заведениях. А в один момент… тупо заглохли. И с этого момента началась вся описанная ранее веселуха.

Мы загрузились в автомобиль. Сычеслав поспешил занять переднее сиденье, мы же с Ариной уселись сзади. Ефим всё ещё бегал по трассе и пытался выцепить сигнал. Уже полтора часа, как мимо не проехало ни одного водилы. Я дышал на обмёрзшие после толкания транспорта руки, пытаясь хоть немного их согреть. Сычеслав ёрзал на месте, водя жалом из стороны в сторону, пытаясь высмотреть, есть ли кто на горизонте. Арина тем временем достала из недр небольшой дорожной сумки объёмную флягу. Открыла её, сделала несколько уверенных глотков, шумно выдохнула и протянула флягу мне. «О, — думаю, — портвишок! Как раз к месту! » Сделав пару глотков, я чуть не закашлялся и недоумевающе посмотрел на Арину.

— Чача?? — с охуевшими зенками спросил я, памятуя, что Арина и носом не повела, когда пила.

— Ну да. Дядька мой гонит, домашний продукт, — с улыбкой ответила мне Арина, явно наслаждаясь мое степенью VAHUYA.

— Ой, слушайте, а можно мне?! — резко подорвался Сычеслав и потянул лапки к фласке. Арина тут же моментально выхватила из моих рук сосуд и ловко закрутила крышечку.

— Тебе только по губам дать могу, — ехидно, но вместе с тем беззлобно ответила она Сычеславу, игриво смахнув набок копну тёмных, как смола, волос. — Молоко с усишек обсуши.

— Ну вы и придурки… — обиженно отвернулся Сычеслав.

— Да ладно тебе, Ариш! — попытался я разрядить обстановку. — Знаешь, я в его годы только так пьянствовал!

Арина смерила меня взглядом.

— Да, знаешь, я тебе верю. Ты-то, может, и пьянствовал. Это видно по твоей бандитской морде и шрамам на лице. А эта бестолочь крепче крышки из-под пива явно не нюхала.

Сычеслав на этой ноте конкретно насупился и начал поочерёдно кидать в нас гневными взглядами. Арина же за это открутила окно и достала сигарету.

— Парень, да ты без обид воспринимай, — мерно закурила она. — Просто у нас ситуация и так на ладан дышит не первой свежестью. Не хватало ещё пьяного подростка в машине. А вдруг менты?

Сычеслав убавил пыл и развернулся на своё место. Видимо, остался при своём. «Вот уж и вправду: какие нахрен менты, если тут дай бог если хоть одна машина проедет», — подумалось мне.

Тем временем солнышко, окончательно остекленев от бурных холодов вокруг нашего пепелаца, укатило навзничь, оставив нас на произвол фортуны, Арининой фляги со спиртным и садящимся телефоном Ефима, который с уверенностью лемминга, пожелавшего прыгнуть со скалы, продолжал носиться на холоде. Мы с Ариной начали потихоньку дремать на заднем сиденье. Я облокотился на дверь, Арина полулёжа облокотилась на меня. Так бы мы и заснули в этой ржавой колымаге, если бы из дрёмы нас не выхватил голос Сычеслава.

— Смотрите, фура едет, ФУРА ЕДЕТ, УРАААА!!!

***

— Глядите, глядите! — чуть ли не визжал от радости Сычеслав. — Мы спасены!

Фура действительно нарисовалась в нашем поле зрения. Ефим, заметив транспорт, встал у обочины и принялся махать руками. Скрипнув тормозами, фура прокряхтела метров на 50 вперёд и остановилась. Ефим помчался к водителю. После недолгого разговора водитель вернулся назад в кабину и начал сдавать назад, а Ефим поспешил к нам. Нехотя мы покинули машину и выползли на бодрящий морозец.

— Славьте яйца! — выдохнул Ефим и полез в багажник. Водитель фуры тем временем неспешной походкой подошел к нам.

— Даров, молодёшшь! — бросил водитель в нашу сторону. — Что, поди, замёрзли как собаки!

— Как котятки... — сонно ответила ему Арина.

— А почему — котятки? — удивился водила.

— А когда их топят, им тоже ни разу не тепло, — молвила она ему в ответ.

— Какие-то вы мрачные ребята...

— Замерзли просто, — вставил реплику Сычеслав.

— Оно и понятно, не май месяц. Ладно, сейчас арканом дойдём до одной корчмы, тут в паре десятков километров. Там, конечно, не фонтан, но поесть и отдохнуть сможете.

— Большое вам человеческое! — улыбнулся водиле я.

— Да что уж там! — добродушно усмехнулся в усы водила. — Работал я в ЯНАО десяток лет назад, тоже так застревал, в страшные холода. Понимаю, как это.

Примерно через полчаса нас отволокли к придорожной стоянке возле не особо примечательной кафешки, где мы были вынуждены дотолкать пепелац до рядовки. Утомившись от прошедшего дня, мы зашли вовнутрь заведения, стряхнули с себя снег и наконец позволили себе стянуть верхнюю одежду. За столиком у выхода два пьяных дальнобоя резались в домино. Поодаль компашка таких же водил цедила пивандополо и спорила, кто культурней с точки зрения прогрессивного коммунизма — мать Тереза или дедушка Ленин — и кто эффективней в номенклатуре политической современности. С другого края кафешки за столом сидели два ужратых в борщ алаярина, ведущих диалог по форме «кто тут мужик и кто кого уважает». Носом я уловил со стороны стойки запах кофе и смог отвлечься от контингента заведения. Мы умостили седалища за одним из столиков и принялись яростно выбирать предложения кафешки на предмет покушац. Вчерашний плов, салат «хуй кто вам рад» из филе неопознанной рыбы с североатлантического азимута близлежащей речки-говнотечки, щи «хоть хуй полощи», колбаски копчёные (на хую верчёные) … но голод не тётка. Даже Арина не стала воротить носом и заказала пару блюд. Я в свою очередь остался на рандеву с тарелкой пловчика, который хоть и был не первой свежести. Желудок благодарно принял в себя питательное хрючево и довольно заурчал. Плотно кишканув, Ефим с Сычеславом пошли интересоваться, где тут можно кинуть кости на ночь. Как оказалось, здесь был ажно целый постоялый двор! К которому надо было пройти с заднего хода кафешки.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒