У нас в меню. 9 страница

— За питомца Шрёдингера слыхала? — с улыбкой бросаю в её сторону.

— Нет, я из аула Верхние Залупы родом!

— Мяу! — затягиваюсь я недобитым блантом. — Зови меня Кош!

— Дарья, — откидывает в меня приветствием Даша. — А ну-ка, отдай сюда! Не для тебя мама розу шкуроходила!

— А ты попробуй отними! — со смехом бросаю Даше и начинаю резко дёргаться в противоположный угол комнаты.

— Вызов принят, котоёб! — и оскалившись, Даша кидается мне вслед.

После пятиминутного забега в кошки-мышки мы со смехом свалились на диван. Где уже нормально познакомились, добили дары природы и принялись обсуждать какую-то абстрактную поебень. Как выяснилось, за дверью уже стояли уши и настороженно слушали, что происходило в закрытой комнате. Ибо что меня, что Дашу немного потеряли. За последней водилась репутация недоступной стервозы, и посему интрижка уже поползла по всему дому. Увидев в широкую дверную щель, как в коридоре включился свет и тихо топчутся ноги, Даша посмотрела мне в глаза, словно говоря: «Ты думаешь о том же, о чём и я? » И в этот момент она начинает сексуально стонать, чуть ли не срываясь на писк. Сквозь смех начинаю ей подыгрывать, издавая утробный рык. После чего мы начинаем делать под эту вакханалию звуков распрыжку на диване. Через минутку мы затихаем, я резко подскакиваю к двери и открываю её. Без преувеличения: в коридоре толпилась толпа народу. С глазами шесть на девять беззвучно таращила полные удивления банки. Даша тут же подскочила сзади, растрёпывая волосы.

— Дорогой, это были лучшие тридцать секунд в моей жизни, господи!

Стоило видеть лица всех, кто стоял в коридоре…

Уже через пятнадцать минут мы оба выпорхнули из этой богадельни на свежий воздух разминать лапки до ближайшей круглосутки, ибо спиртняша на вписке кончилась полностью. А потом, вместо того, чтоб вернуться, — пошли гулять по тёмным закоулкам, обсуждая совсем уж нестандартные темы. Перелезали через заборы, играли в хоккей бутылкой и парой иссохшихся жердин, лепили снеговиков, а после отрабатывали на них фаталити из третьего Мортал Комбата, запихивали в подвал мешок кошачьего корма, потому что услышали там голодное мяуканье. Всё это — нон-стопом. На этой ноте я благостным образом замечаю, как мне впервые за год становится весело и хорошо. С лица исчезла мрачная улыбка. Из головы выветрился весь сплин, что липким облаком обволакивал душу. Наконец-то все демоны ретировались за горизонт. И хотелось лишь одного — чтоб эта сумасшедшая ночь не заканчивалась.

Предрассветные сумерки разливались по Омску сизой дымкой. Мы с Дашей сидели на скамейке, и я отчаянно искал в сумке завалявшуюся пачку сигарет. Тут Даша, словно мимолётом, говорит:

— А всё-таки, что тебя грызет?

Я аж опешил.

— Да ничего. С чего ты это взяла?

— А с того. Ты в курсе, что из тебя актёр хреновый?

— В каком смысле?

— В таком — немазанном и сухом. Я же видела, как ты менялся в лице всё это время.

В этот момент я решил поделиться тем, что роилось в голове, не прекращая искать пачку раковых жезлов. И лишь под конец рассказа мне удалось её нашарить.

—Ты идиот, Кош!

— Знаешь, а я как-то даже и не опровергал, — отмахивался я от собеседницы, пытаясь закурить сигарету. В ответ на мои тщедушные попытки наебать природу-матку леденящий зимний сибирский ветерок забрался мне прям под пуховик. Пришлось одёрнуть капюшон с мехом в попытке раскуриться. Тщетно.

— Держи уже, выхухоль! — грозно пророкотала Дарья, поднеся мне к лицу газовую зажигалку, заливаясь смехом. — Как же сложно ты живешь, однако!

— Ну почему же сложно-то сразу? — улыбнулся я. — Может, просто размеренно?

— Завязывай ссать в уши! — неожиданно насупилась Дарья. — Жить можно куда проще. Давай покажу. Возьми меня за руку!

После чего она потянула меня в сторону дороги. Мне только и оставалось, что тянуться тряпичной куклой за бойкой Дашей, ибо она шла настолько твёрдой и быстрой поступью, словно домохозяйка, решившая отовариться одновременно в трех супермаркетах по скидонам. Притащив меня к дороге, она встала и, выжидательно протянув мхатовскую паузу, молвила:

— Посмотри сюда внимательно. Что ты здесь видишь?

— Дороги вен. Где машинкой размажет по кирпичности стен, — беззаботно отвечаю я, делая глоток из тары с вином.

— Нет, дурак! Здесь то, что я пытаюсь до тебя донести, — говорит Даша, после чего в пару прыжков запрыгивает аккурат на середину пустой автострады. — А теперь иди сюда! Кс-кс-кс!

Покачав головой, иду следом за ней. Как только я дошёл до места, Даша неожиданно бросается на меня с поцелуем. Которому я совсем не сопротивлялся.

— Вот видишь! — с улыбкой произносит девушка. — Жизнь это сплошное «нельзя»! Из которого надо делать «льзя»!

— И как это соотносится с бешеной активностью твоих слюнных желёз? — улыбаюсь я в ответ.

— Прямым образом, дурак! Ты совсем не умеешь жить эту жизнь! Ведь что мы делаем? Мы делаем то, что нельзя! И это делает нас живыми! Протяни руку.

И после того, как я протянул ей руку, она ловко подхватила меня под локоть и потащила вперед. Прям по пустой автостраде. По встречке. Прогулочный шаг успокоил мое бьющееся сердце, а снежные хлопья, которым не повезло лететь мимо нас, таяли налету.

И нас совсем ничего не волновало. Ни возможные машины. Ни погода. Ни то, что мы знакомы лишь одну ночь. Ни то, что сильно пьяны.

И никто из нас догадывался, что этот вожделенный похуизм принесёт нам. Никто из нас не знал о грядущих событиях. Никто не знал, что мы так же стремительно разойдемся, как и познакомились. Никто не мог додуматься, что Даши не станет через полгода. Потому что её будущий молодой человек тоже будет иметь схожее кредо. И под джефовыми приходами размозжит Даше голову табуретом. А после чего скинет её тело с балкона. Что после этого сам вскроется ещё в СИЗО после отходосов. Мы просто гуляли. Нежно прижимаясь друг к другу на холодке в наших тонких пальто, разогретых вином и неожиданными эмоциями. Держась за руки.

И ныне, смотря в закат с балкона, стряхивая пепел с сигареты, я всё больше понимаю. Понимаю, что так и не научился жить, хотя я всё ещё живу.

***

Дурацкий вопрос — что внутри у кота? Одни говорят — теплота. Другие говорят — темнота. Но все всегда по-разному, и бывает так, что у кота внутри пустота. Вспомнив эту фразу, не нашел себе покоя, открыл бутылку и достал уже выцветшую фотографию старого друга Сергея. На этот опус меня давно подбивали те, кто знал ситуацию.

— Ну давай открывай уже, чё ты возишься?

— Блин, да в перчатках неудобно, плюс пистолет под мышкой мешает!

Ещё через две минуты по стаканчикам полилась водка с колой, сигареты причудливо заискрили на морозе, а мы переминались с ноги на ногу на пару с другом. Мороз яростно пронизывал наши скромные тулупчики, оделись мы явно не по погоде. Режиссёр буднично делился достижениями на работе, а я всё старался не выронить пистолет, который неудобно соскальзывал из-под мышки. Но надо было сохранять его в тепле, и приходилось терпеть такое лёгкое неудобство.

Место встречи изменить нельзя. И у нас оно было. Я уже упоминал, что жил в чуть ли не в лесополосе, и мы выбирались периодически попьянствовать на лоне природы. Рядом — недостроенный трамплин, огромный отвесной склон, у края которого мы так вольнодумно разбавляем кровь этилом, и — шикарный вид на город. Мы были молоды, самоуверенны и тогда ещё полны сил. Нас не останавливал даже тот маленький факт, что на дворе чуть ли не минус сорок, а источника тепла рядом не было. Порой бывало, что мы жгли долгие костры, у которых рассказывали долгие истории долгими ночами под долгое спиртное, но в этот раз Заяц Несудьбы предательски укусил нас прямо в спички, и греться мы могли только переминаясь с ноги на ногу, как пингвинята.

Алкоголь неторопливо разгонял по организму кровь, а виновник пистолета, что уже полчаса чесался у меня под мышкой наконец объявился.

Серёга всегда был немного не от мира сего и мог опоздать в любой момент времени. А вот и он! Продирается через сугроб к нам, отрывисто размахивая руками. Без лишних разговоров мы сошлись взглядом с Режиссёром, слегка кивнули и достали пистолеты:

— АМБРАЗУРА ТРА-ТА-ТА, БЛЯ!!!

И начинаем усиленно стрелять Серёге чуть выше головы. Серый реагирует моментально, отпрыгивая в ближайший сугроб и пытается в него закопаться, словно крот, а мы с Режиссёром надрывно ржём как кони в яблоках, держась за животы. Инстинкт сотрудника МЧС у Серёги работал что надо, и вот уж кто-кто, а он был всегда котов! К чему угодно и когда угодно. Ах да, пистолеты были пневматические и не были заряжены ничем, кроме газа. Хлопают, правда, будь здоров, ибо были с расточенными клапанами. Но бедолага спасатель об этом ни разу вот не подозревал, и Режиссёр помчал к нему, пока Серый не прокопался до литосферы.

Дружили мы давно. Это была не одна из компаний товарищей-однодневок, в которых я периодически тусячил, а компания настоящих друзей, которых объединяло очень многое. Никогда не устану повторять, что настоящих друзей нам могут подарить только годы, которых прошло немало с тех пор, как мы скорешились. И Серёга всегда чем-то выделялся среди нас. Он был той самой метафизической душой компании. Откровенно говоря — всегда на позитиве; энергетикой и эмоциями он скреплял нас всех воедино. Частенько он был заводилой любого движа. Причем движ мог быть самым что ни на есть сумасшедшим! Как-то разочек в армии я попал в госпиталь, ещё по духанке. Так Серый на пару с Режиссёром организовали сбор писем с гражданки, нашли человечка на машине и погнали кабанчиком в город, куда меня отвезли, чтоб просто повидаться, передать весточки с родины (мобильника у меня тогда ещё не было, да и с частью сильно повезло — ни полтора ни два) да гостинцев привезти. Серёга служил в МЧС и часто много рассказывал о работе в пожарке. На его счету огромное количество спасённых жизней. И каждый свой день Серёга жал, как последний, поэтому старался успеть везде. Успевал с работой, с домашними делами, с друзьями. А уж с каким пристрастием он меня в армейку провожал — словами не передать!

Годы шли, я перебрался из Уфы в Омск, но мы всё равно не терялись. Традиционно каждый год собирались на все праздники, где бы мы ни были. Помню, был какой-то особо непогожий вечер. Телефон трещал на комоде и словно торопился куда-то вырваться. Жил я тогда с девушкой, и она принесла трубку на балкон, где я мерно курил, вглядываясь в темнеющее небо.

— Тебе Режиссёр!

Угукаю, беру в лапки телефон и готовлюсь радостно поболтать со старым другом, которого уже давно не видел. Девушка убегает хлопотать на кухню и спустя минут двадцать замечает, что чего-то я домой не захожу. Заходит на балкон и тут же убегает в магазин за бутылкой водки, хотя я давно в завязке был и не пил.

— Серёгу убили.

Эти слова я не мог перестать про себя повторять те самые 20 минут — то самое время назад, что услышал их от Режиссёра. Поверить в такое было и вправду трудно. Да и шибко не хотелось верить. Ну кому, чёрт возьми, могло даже в голову прийти убить такого человека, как Серый? Который был одним из светлейших людей, кого я знал, а насмотрелся я на них, за свои «почти 30» предостаточно, поверьте! Бутылка водки была вскорости выпита, а я этим же вечером был на рейсе в Уфу. Трудно сказать, что было нарисовано у меня на лице, но когда проводница пошла мне делать замечание за то, что я пью водку в вагоне, увидев мое лицо, она просто ушла.

Меня часто спрашивают, мол, Кош, почему ты пишешь столько откровенной «чернухи», когда можешь и в прозу, и в поэзию, и в прочее светлое-лирическое-нефильтрованное?

Потому что вот он, опять этот момент, когда ты берёшь горсть земли в руку и уже в который раз кидаешь в могилу. Только могилы меняются. И их содержимое. И в этот раз там лежит очень близкий друг, а ты, уже с детства принимая участие в подобном обряде, всё ещё стоишь как истукан, и рассудок отказывается до конца принять происходящее.

Дальше была ловля убийцы, в которой и я принимал участие. Выяснилось, что Серёгу убили тупо в драке за женщину. Такая вот глупейшая и ужаснейшая причина. Мы получили доступ ко всей криминалистике через друга в органах и старались успокоить друг друга мрачными шутейками о том, что и убийце прилетело по самое не балуйся, судя по следам на кулаках Серёги. А потом я очень долго и мрачно ковырял Серёгин планшет на мандриве, ибо линукс этот я любил во все гражданские дупла, но нужно было вытащить переписки и прочие доказательства, которые хранил запароленный навзничь планшет Серёги.

А что в итоге, спросите вы? Да, засранца поймали и посадили. Только он не получил даже и трети от положенного ему срока. Вмешались бабки. Вмешались родные убийцы. Вмешалось всё: и люди, блять, и кони, и медные трубы, что в огне.

Пару лет назад я вернулся в те места, где мы шутливо разыгрывали Серёгу пневматикой. Осенний ветер уже разметал кроны деревьев, что устлали ковром растрескавшиеся дорожки в лесопарке. Мне очень хотелось найти то место, где под костёр, гитару и советы старого друга я готовился отправляться в «здравствуй-небо-в-облаках». Нашёл его. Даже пеньки всё ещё на месте, и никто их не выкорчевал. Присел туда, открыл бутылку коньяка и стал жадными глотками его пить. Историй было много. И людей ушло немало. Но там я словно вновь увидел эту сцену из прошлого. Потрескивающие в ночи поленья, звуки акустики, непроходимо чистое небо над головой и желание жить полным сердцем.

Уже там Сергей задал этот вопрос в пустоту: «А что внутри у кота? » — трунькнув под конец струнами. Сделав при этом настолько серьёзное и непоколебимое лицо, что мы заржали в унисон, прокатившись раскатом эха по пригорку.

***

Утром в Новосибе выдалась тёплая мерная погодка. Я спокойно потягивал лапки в довольно удобной кровати, продумывая своей хмельной (после посиделки) головой, чего бы прикольного придумать на предмет " чем набить кошинный желудок". И тут, словно молнией, в моск поразило — мои ребятишки на крайней пьянке мне подсказали, где тут из тандыра прикольной выпечкой банчат. Подумано — сделано. Вальяжно натягиваю футболку, стретчевые брюки, парфюм и бодрую улыбку. С перекинутой через плечо сумкой выбиваю парадную дверь и иду в тандырник поступью Ганнибала. Небрежно вытягиваю зубами табачный жезл из пачки, подкуриваю на ходу. Вокруг носятся киндеры, солнышко припекает, содержимое черепной коробки — словно пустой бубен с бодуна. Буквально на половине пути мой неискушённый взгляд привлекает ор со стороны. Кидаю туда свои невыспавшиеся глазки и вижу такую картину.

Какая-то тётка далеко не первой свежести гонит ебучую пургу на седого мужика, сотрясая в руках двух киндеров. После чего отрывисто шлёт седовласку на гору Синай, чуть ли не рывком бросает малолетнюю поклажу на задние сиденья припаркованного рядом паркетника и, кинув факушку кривым пальцем, садится в эту же карету и удаляется в неизвестном направлении. Седовласка же с поникшей головой вытягивет пачку из кармана и подкуривает, разразившись натужным кашлем. Ба!! Да я же знаю его!

Воистину говорят, что белые волосы делают человека уникальным. Только в этом случае этот седой господин не всегда таким был. Однажды его молодое лицо трольбасили во все места за мелирование на рабочем месте. Впрочем, его обвинителей было легко понять. Ибо дело было в армии, и его полуседую голову тогда трудно было отличить от остальных. Именно эту голову я и узнал спустя пару секунд раздумий, а после чего начал красться к Диме в спину.

— Гурьбай ёбой, встречай смерть, Покойников!! — с этим криком я фиксирую голову Димы в захвате, после чего тот резко отбивается от меня изученным ударом под дых и хватается за пояс.

— ТВОЮ МАТЬ, ТЫ ВООБЩЕ КТО ТАКОЙ!!!

Седеть Дмитрий начал рано. Примерно с того момента, как неожиданно испытал клиническую смерть на собственной шкуре впервые за жизнь. После второго раза седина лишь начала натягиваться на голову активней. И не надо вот тут пихать мне научными фактами о меланине в организме человека. Я лишь рапортую о том, что видел.

— КОШИК, БЛЯТЬ!! ЭТО ТЫ??

Ну нет, конечно, это не я, а Мать Тереза, стоит и мудями трясет.

— Ебло ты престарелое, конечно это я!

— Ух блять, ну и жирен ты стал, брат!

— На себя бы посмотрел, козёл! Твою блестящую макушку со спутников светить можно! — весело огрызался я, хватаясь за бок, куда прилетел удар Димки.

После чего мы дико рассмеялись и обнялись. Я не видел Диму Покойникова ещё с армейских времён, когда мы пересеклись случайно в пульмонологичке. Не сказать, что мы продолжили корешить через призму времени, когда наши пути разошлись, но мы были рады узнать друг друга спустя почти девять лет. Действительно случайная встреча!

Выяснилось, что Димок живет недалеко от места моей дислокации, пока я был в гостях в НСК, и на его колёсах мы добрались туда меньше чем за 10 минут, захватив с собой доброго сидра из местной пивнушки. Как выяснилось, жил Дима один. Типичная холостяцкая хатенция с небрежным удобством и пылью на полках, толщиной в кулак. На кухне уже развернули нашу яблочную поклажу да стали радостно забрасывать её на горящие трубы, вспоминая юность в армейке.

Неслучайная случайность. Удивительна наша страна, как и её структурные элементы. Пульмонологическое отделение в военном госпитале, а туалет переоборудован в курилку, где я и познакомился с Димой. Приключилось мне тогда вкинуться имевшимися монетами в общий пакет с бухлом, который принес как раз Димка, который только тогда добыл гражданский прикид в виде майки-алкашки и шорт. Притаившись в кустах и выждав момент, эта полуседая голова на теле йобжика-соника шухернулась в сторону забора, перелетев забор госпиталя, что этот ваш Альтаир. Тут еще комменды начали шерстить участок, что мы убирали, высматривая, кто проёбывается. Но наш Альтаир был не прост, и уже помимо внутренней территории прошарил и наружнюю, наблюдая за обстановкой издали и бодро переебавшись в кусты через забор ровно в тот момент, когда шакалы пошли гонять чаи. Где уже сменил гражданский прикид на больничную робу, хитман, бля... а значит, пришло время гонять чаи и нам! Перебросив метёлки на шох низкого ранга, мы бодро почесали в уголок палисадника, где ныкался Покойников с вожделенным ящиком Пандоры в виде пакета, набитого пивом, водкой и мелкой съестной снедью напополам с мятной жеваниной и куревом для пущей конспирации по запаху. Представьте себе сухой закон, постоянные драки, побои и вообще отсутствие нормальной жизни на протяжении почти пяти месяцев на нашей доблестной службе и представьте себе свои зенки, когда узреете подобное сокровище, которое удалось вытянуть с гражданки. А Покойников только лыбился во все оставшиеся 20 зубов и раздавал заказы. Ясен-хуясен, что это было выпито в куда более рекордные сроки, чем кажется. А когда завязанный пакет с пустой тарой полетел на радость местным бомжам за ограду, мы вновь вернулись к подметанию участков. С задором, лёгкостью на душе мы играли на мётлах, словно на приснопамятном Ибанезе, приплясывали и смеялись.

Таких историй с Димкой мы припомнили немало. После очередного похода на балкон перед моим уходом в сторону временной стоянки в НСК, чтоб забить свои лёгкие конской дозой никотина, мои глаза упали на рамку, стоявшую на прикроватной тумбочке. На этой фотографии Дима стоял с какой-то метёлкой в окружении двух весёлых мелких девчонок. Лицо на фотографии мне показалось смутно знакомым.

— Понял, значит-таки.

Медленно разворачиваюсь в сторону Димки.

— Супруга бывшая, да. Та самая, фотки которой я еще в каличке показывал. Это Эвелина. Хотел дочурок сегодня забрать погостить.

— И она их не отдала?

— Ну да, как-то так… — Димка, глядя куда-то в сторону, пожал плечами. — Мол, сегодня не выходной, а договаривались мы на выходные свидания при разводе…

И только сейчас я понял, как Дима изменился за эти годы. Передо мной стоял человек, отхлёстанный судьбой на всю катушку и который уже от этого устал. Задорный нрав изменился на неожиданное спокойствие, голова стала полностью седой, в глазах появилась неисчерпаемая усталость. Даже не это пугало, а его дрожащий голос. Тем не менее у нас ещё осталось пивко в бокалах, посему мы проследовали на кухню, чтоб догубить припасённый сидр. Было видно невооруженным глазом, что после того, как я обнаружил фотографию, Димка некисло загнался. Я решил перевести разговор на дочек, когда пиво было уже на излёте.

— Ну а что дочки-то… — крякнул Дима, хлопнув пустым круханом о стол. — Хотел их напоследок повидать, перед отходом.

— Ммм, ну и стервоза же! — ляпнул я, допивая сидр, а после, поняв, что это было сказано не просто так, поставил кружку и вперился в Диму взглядом. — Стоп, погоди, так говоришь, что уезжать в самоволку по Гейропкам собрался, а то и вообще в мир иной!

— Ну нет, не совсем. — С этими словами Дима достал пачку и взглядом пригласил покурить, хотя в меня никотин уже не лез. — Хотя в чём-то ты прав.

— Только что курили же! — С улыбкой осекаю Диму.

— Да нет, ты не понял, я на посошок же!

— Хозяин — барин.

Уже в подъезде, когда мы стояли и смолили никотин в окно, словно мы шугливые десятиклассники, до меня дошло...

— А надолго ты собрался-то, боец?

— Да как сказать… Насовсем, скорее уж.

— Причина?

Дима кинул в мою сторону уставший взгляд. Он и так понял, что от ответа ему отмазаться не выйдет, поэтому, в своей простодушной манере, клацнул воздух двумя руками. Мне всё стало ясно почти сразу.

— Насколько?

— Уже метастазы в печень.

Это объяснило для меня многое. И вид, и взгляд, и состояние души, и даже эту ауру покинутой обречённости, что витала в квартире. Неудивительно, что я с ходу попытался его образумить, тем более что у него две дочери, и с ними надо провести время по максимуму.

— Кош, давай-ка мы обойдёмся без этой ебучей лирики! Мы с тобой оба знаем, что заканчивается это всё одинаково. Тем, что ты испускаешь дух и говно в портки, торча от больничного кривого морфина, в тот момент как над тобой носятся, как над яйцом. Не этой судьбы я себе хочу.

— Но бля, погоди…

— Нет, это ты погоди! — Дима устало улыбнулся. — Да и дочери тоже… пусть уж запомнят меня по-своему. Но никак уж не как обузу и труп, который еще не понял, что он труп. А я с этим давно смирился. Даже больше тебе скажу: уже сегодня у меня вылет. Я давно хотел заняться бушкрафтом в Тайге, а тут такая возможность хоть напоследок пожить без всего этого дерьма.

И тут я понял, что мне нечего возразить Диме Покойникову в ответ. Потому как он абсолютно прав. И, откровенно говоря, я сделал бы так же на его месте. Хоть и не принято у нас умирать в одиночку, но котики, почему-то, предпочитают именно так.

— О, дошло, как я вижу, — Дима на секунду ухмыльнулся той самой старой улыбкой из прошлого. Той же улыбкой, которой он сопровождал открытие пакета с алкашкой, будучи в военном госпитале. — Да ты же и сам, как я погляжу, так и не снял с себя Смерть.

Тут я наконец обратил внимание, что цепочка с шеи вылетела через футболку. Ну да, так и есть. Три элемента на цепи, как и тогда. Крест, Символ и Смертный жетон, который тогда мало кто мог позволить себе носить.

— Да, повзрослел ты наконец, малой. Вижу, уже понимаешь.

Сказать мне было нечего. Единственное, что я мог сделать, — это потушить бычку о банку в подъезде и напоследок крепко обнять Диму по-товарищески. Мы никогда не были большими друзьями. Никогда не проходили вместе писяную тучу событий. Никогда не разделяли даже единых взглядов. Никогда не воевали бок о бок. Но клянусь вам, когда мы обнялись, я словно физически почувствовал удар в груди. Что-то стукнулось. Потому что Дима тоже так и не снял с себя свою Смерть, как и я.

Остаток вечера прошел под водку, тяжкие думы и, что уж скрывать, скупые мужские маленькие слёзы. Мне было по-человечески жалко этого Настоящего Котика. Который вырос в детдоме, прошагал юность, пережил две клинические смерти, потом армию, породил двух славных дочурок (с которыми супруга-мразь даже не дала повидаться напоследок) и уже в ту ночь махал крылом над Новосибирском. Чтоб умереть в одиночестве в 33 года, никого не напрягая. А мне только и оставалось, словно идиоту, прикладывать руку к непокрытой голове и вбрасывать чарку палёной Мороши каждый раз, когда над небом алели огни пролетающих судов.

***

Что лучше: царствовать в аду или прислуживать на небесах? Абсолютно уверен, что вам знакома эта цитата. И больше чем уверен, что вы бы долго стенались над ответом, потому что это сраный дамоклов меч, и хуй там с два, что вы угадаете, где больше профитов. Я и сам из тех, кто долго пинал бы хуястого в попытках определить, где же теплее. Однако сегодня речь не об этом. Сегодня я расскажу вам (что сам знаю, естественно) о настоящем человеке-медоеде, который за подобный вопрос скорее всего набил бы вопрошающему физиономию лица, а после пошёл бы по своим делам. Речь пойдёт о фигурировавшем в одной из паст мужике с большой буквы М — Вострецове. Серёге Вострецове.

С самого старта жизни у Серёги как-то не задалось. Родятелы оного то бухали, то наркоманили, то лезли в карточные подполки в 80-х. Сынок мотался на произволе то у дяди, то у тёти, то у рандомной хуеборы, когда надо где-то передержать сыниуса. Весёлые 90-е хоть и были впереди, однако мутная схема родителей с опием-сырцом привела к грустным последствиям, особенно когда она вскрылась. Мать Серёги сразу поняла, что за мазь (а именно так по тем временам и назывался опий-сырец) ей впаяют до ебени-фени. И, поскольку она сама плотно сидела на сырце, решила, что лучше уйти на рестарт, и выключила себя прыжком с пятиэтажки в позе щучки. Папашка был более сообразителен, да в итоге выехал с зоны в макинтоше, не просидев и год. А маленький Вострецов поехал в детский дом.

Игрушки, зверушки и подпольняк с залётным куревом. Примерно в этот момент в Вострецове сыграла коммерческая чуйка, и он чуть не задавил своего товарища подушкой. А то конкурентов в деле никто не любит. Спустя время безработный сантехник Петрович, что остался тогда без работы, по доброй дружбе продавал через забор примаху Вострецову по рупьпиисят, чисто из некоей мужской солидарности: мол, надо же молодняку чё-т за забором курить.

Отдельно надо отметить то, что по ранним девяностым мало кто реально нуждался в приёмных детях. Советскую систему тоже похерили задарма. И вот так вышло, что Вострецов вышел за забор с совсем уж лёгким снаряжением, без какой-либо цели в жизни и без какого-то минимального набора инструментов и экипировки на жизнь. В первую очередь он отыскал сантехника Петровича, который потом уже просто приходил к забору интерната пообщаться с юным Вострецовым. Долго искать не пришлось — все местные этого мужика знали. Когда Востра пришёл к нему в гости, тот был совсем стар и плох. По первяни Петрович Востру и приютил. Нашему герою пришлось пару лет въёбывать на шабашках, грузить арбузики и приторговывать из-под полы тем, что подгоняли знакомые Петровича. Для того, чтоб самому Востре и Петровичу было что кушать.

Черёд Петровича однажды настал. Рак лёгких, довольно непростая и нелёгкая смерть. Старик, преисполненный благодарностью к юному Востре, отписал свою квартиру. После похорон Вострецов перепил в этом доме неделю, а потом долго воевал за вступление в наследство. Спустя время, продав квартиру, Востра решается не отгружать кэш в МММ или банк, а закапывает наличку и ищет, куда вложить. Шёрстка среди продуктовых не прошла, олейники и нефтяники были не по сумме, а среди транспорта не нашлось нормальных водил, чтоб хоть как-то передать Серёгино предложение. Как итог два раза его ловили и крутили пальцы на предмет зелени, но, перевернув жалкую лагучу Востры, уходили несолоно хлебавши. Удача улыбнулась Серёге лишь время спустя, когда он по наводке подскочил к коммерсу Магомеду, державшему вещевую точку на рынке. Спустя полгода Востра понял, что шмот всегда будет в цене, и решил залить свою наличку, на которую они с Магомедом открыли ещё три точки. Навар шёл, Востра вовремя курировал продавцов, принял участие в двух перестрелках. Наварил добротную сумму и двинулся дальше по вещевому, забрав свою долю с точек Магомеда.

С тех самых пор Серый только и делал, что проворачивал долю среди коммерсов. По пути стрелковался и с южанами, и с рэкетом, и с наёмниками. Одна была беда с ним. Любил выпить. Так мы случайно и познакомились.

— Кошич, ей-блять-богу, продал бы всё в России и укатил за бугор.

— Можно подумать, там и без тебя гангстеритосов не хватает.

— Да ну, ты меня явно не понял! — Востра бодал очередную кружку пенного.

— Ага, я слеп, как ёбаный крот, брат, — отвечал ему я. — Ты бы ещё о классике офшоров заговорил.

— Нет!! — стукнул кружкой о стойку Востра. — Ты не поймёшь.

— Да хорошо, я ж не спорю, — на этой ноте я лениво вытянул сигарету из пачки.

— А знаешь… — протянул Востра.

— Что?

— Я бы хотел так. Просто продать всё и перекатить в штаты, неужели я много прошу?

— С твоими ценами и цифрами — совсем уж дохуя просишь.

— Друг мой, давай тогда за это и выпьем! Чтоб желания совпадали с возможностями! — на этой ноте Востра поднял крухан.

— За наши хотелки!

— Чтоб было так!!

Серега Вострецов разбился на трассе. Встречка, лесовоз на шасси КамАЗа.

По общему итогу близкие приняли решение отключить Востру от аппарата, ибо повреждения головы не надлежат заживлению.

Похороны произвели три недели назад.

***

С окраин Омска трудно уехать в глубоко вечернее время. Дождь нещадно щёлкал по крыше остановочного навеса. Холодало. Транспорта было не видно, а финансовая ситуация была такова, что потратить пару соток на таксу считалось у моей внутренней жабы преступлением вселенского масштаба. Слякотный воздух перемешивался с пропитанным гарью смогом и разлитым по дороге моторным маслом от прошедших машин. Наушники скоропостижно сдохли от нехватки заряда, на телефоне торчали скудные 20%, впереди — ни огонька. Безысходность, блять, как она есть, в чистом виде. «Ладно, — думаю, — подождём, нашему брату не привыкать. » Задвинул капюшон пальто поглубже на голову, опустил пятую точку на скамейку, достал пачку Мальборо и засмолил никотин. Мыслишки в голове самые мрачные, рука на всякий случай греет полоску стали, заныканную в кармане. Сам район особо шарма не добавлял. Цыгане, казахи, залётные элементы... Периодически поглядываю по сторонам на предмет шевеления в мою сторону. И точно — справа по курсу что-то двигается к скамейке, где я и восседал. Судя по всему, чуть ниже меня ростом. Очень сильно хромает, но двигается уверенно. В таких злачных районах лучше вообще причухнуться голубем и смотреть на 360 градусов. Тем временем туловище поравнялось со мной и спросило цигарку. Я встал, поднялся в полный рост и оторопел. Передо мной был человек, которого обнаружить мне можно было бы где угодно (с точки зрения логики), но не здесь, не в Омских ебенях. Сердце принялось быстро ломать мне изнутри грудную клетку, словно перевернувшийся на полном ходу болид Формулы-1. Руки затряслись и невольно сжались в кулаки. Я вспомнил, кто это. Вспомнил его фирменную самодовольную улыбку. Вспомнил его лоснящуюся морду. Его белый кожаный тренч. И боль. Вспомнил, как он пинал меня по животу и грудной клетке своими остроносыми туфлями, когда его кореша размешали меня в развесистый фарш, и я просто лежал на земле. Вспомнил и то, что он меня пробросил на деньги перед тем, как устроить мне нашу крайнюю встречу. Тогда он был довольно влиятельным (не своей влиятельностью) мальчиком, не отказывающим себе ни в чём. Он собирался сменить город в те годы и точно знал, что я его не найду. Да только вот с его планом вышел огромный пролапс, судя по всему. Ибо теперь он стоит передо мной, раз на раз с моим взглядом, который он ещё не успел увидеть, ибо голова глубоко запрятана под капюшон.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒