У нас в меню. 7 страница

— Держи, принцесса Диана, тоник по фирменному рецепту «Снучи-Бучи». Смотри не обляпайся.

— Благодранствую! — я принял бокал из его рук и продолжил лениво поглядывать на шкалу установки операционной системы.

После этого мы продолжили пьянствовать уже на кухне. По-мальчишески, без толкового закусона, довольствуясь лишь запивоном. Примерно на десятой чарке, когда с джина мы перешли уже на остатки водки, что покоились в недрах Антонова холодоса без определённой цели, хозяин квартиры внезапно сделал серьёзную морду лица и заговорщицким шепотом провибрировал воздух:

— Хочешь, покажу крутую приколямбу?

— Атож! — с пьяной улыбкой ответил Антону я.

— Давай по тапкам, только бутылку с гранатовым соком не забудь! — кивнул мне Антон в сторону холодильника.

Мы вышли на площадку, дождались лифта и поехали на девятый этаж. Сойдя на клетку, Антон огляделся, а после чего поманил меня на пожарку. Взобравшись по лестнице к люку, Антон достал связку ключей и принялся подбирать нужный, вставляя в личинку навесного замка один ключ за другим. Наконец он нашарил нужный ключ, замок был снят, а люк, выходивший на крышу, с надрывным скрипом поддался. Мы пробрались в будку над люком и закрыли замок на наружнюю петлю, зачем-то наваренную на внешнюю поверхность люка. Выйдя на крышу этой девять-вите-иташки, я увидел два пляжных шезлонга. К которым и повёл меня Антон.

— Садись, зелень!

— Знаешь, я, пожалуй, присяду, ибо сесть всегда успеть можно.

— Ну пиздец ты духота! Откуда в тебе весь этот негатив? — посмеялся надо мной Антон.

Тем временем я развалился на шезлонге. Скрипящая пляжная утварь просела под моим жирным весом и жалостно скрипнула. Антон незамедлительно рухнул на соседний шезлонг и недовольно цыкнул. На мой вопросительный взгляд Антон лишь ответил что-то в духе: «Ебучий случай, при подъёме шезлонг поломали, а спицы запаять времени нет». Продолжая следить за Антоном, я заметил, что он достал из-под шезлонга тканевый чехол и спустя несколько секунд выпростал оттуда старую потрёпанную акустическую гитару. Развалившись на шезлонге с гитарой, Антон достал портсигар и протянул мне штакет с таинственным содержимым.

— Табачок, да? — с надеждой спросил я.

— Не нравится — не ешь! — с сарказмом ответил мне Антон.

После того, как мы раскурились и разлеглись на шезлонгах, Антон начал неспешно перебирать струны. Разные мотивы лились в воздух, от Короля и Шута, заканчивая Алисой и Гражданской Обороной. Нерушимая тишина вокруг моих ушей словно наполнялась музыкой и настроением, откладывая рутинные завихрения куда подальше во внутренний ящик. В один момент я спросил у Антона, счастлив ли он и почему его жизнь такая, как она есть. Не меняя позы, Антон отложил гитару, со скрежетом затянулся и ответил:

— А какая, нахуй, разница?

Вот тут уже я осёкся и посмотрел на Антона.

— Нет, ну правда! У тебя же есть все, чтоб жить счастливой жизнью. У тебя есть доходы, неплохая тачка, да и на ногах ты стоишь крепко. Почему ты продолжаешь фестивалить, когда ты сам по себе одинокий человек, который до сих пор не имеет ни табора, ни кобылы?

Антон затянулся очередным штакетом и уставился в небо.

— Мал ты и глуп. И не видал больших залуп.

— Маме своей это расскажи.

Антон усмехнулся.

— Не обижайся. Правда, тебе это незачем знать. Ни одна толковая девочка не согласится жить с таким ветренным обмудком, как я. Брачеваться мне не с руки, а сажать свою свободу в клетку ради эфемерной “домашней жизни” я не хочу и не буду. Мне нечего предложить по-серьёзному, хоть я и много могу дать.

— Звучит двулично.

— Не, зачем… — Антон осёкся. — Дело не в том, что мне не с кем жить. Просто сам не хочу.

— А как же дети?

— На хую надети, — ответил Антон. — Мне нечему учить пиздюков. Да и семейную ячейку я не смогу поддержать.

— Почему?

— По кочану, — Антон посмотрел мне в глаза. — Не надо советовать того, к чему сам не готов. Основное арканное правило.

— Да ладно, ладно, хуй с тобой, рыба золотая.

— Пройдёт время, и однажды сам поймешь, что за хуйню ты тут нёс, — ответил мне Антон и устремился взглядом в небо.

Спустя несколько ядрёных жизненных поворотов я прошёл армейку и по дембелю попытался отыскать Антона. Который пропал с концами. Последний раз его видела хозяйка квартиры, которую Антон снимал. С её слов, Антон ничего толком не сказал. Лишь рассчитался за квартиру, погрузил свой нехитрый скарб в тачку и уехал в неизвестном направлении. Общие знакомые также потеряли с ним всякую связь. Говорили лишь, что Антон внезапно захотел скатать на Байкал, а потом направиться на Алтай. И после этого связь с ним потеряли все. Многие поговаривали, что, быть может, Антон просто передул и двинулся кукухой. Однако я знал, что такие, как он, редко убегают от близких людей без оснований. Скорее всего, основание было, да только Антон не хотел это озвучивать.

С того дня прошло почти 10 лет. Выйдя на балкон и закурив сигариллу, я наблюдал, как красная пожилая луна медленно ползла к линии горизонта. В этот момент я понял, насколько был прав в душе этот растерзанный в собственном преисполненном сознании бывший панкушник. Все то, что я пытался опровергнуть ему заочно, подкралось ко мне самому спустя годы. И самое забавное: мне некого обвинить в этом, кроме как себя самого. Только на одно я надеюсь сегодня.

Надеюсь, что этот свободный поневоле дурак наконец нашел себе удобный шезлонг.

Где бы он ни был…

***

Вновь столкнулся с беспринципной тупостью человеческого мозга. Не ценить, что имеешь, и выть волком на луну, когда это теряешь. Сам себя сейчас поймал на мысли, что позабыл, насколько люди смертны и смешны в масштабе Вселенной — как песчинки в океане барханов пустынь. Подлив себе терпкого шоколадного коньяка, вспомнил о случае, когда это сыграло злейшую шутку с моим знакомым. Так что, как всегда, сорян за ошибки — трезвым писать не комильфо!

Алекс был довольно матёрым парнишей. Отпрыск какой-то правительственной фигуры, знакомы мы были ещё с частной школы. Ему удавалось в этой жизни всё. Почему, спросите?

Потому что воспитанием этой личинки человека занимались нанятые люди. Батька трудился в поте лица, отрабатывая очередной пухлый конверт с ценной макулатурой, а мать летала чартером с одного курорта на другой (читай: с швейцарского хуйца на сомалийский; для неё это было, что сыром вино закусить). С ранних лет Алекс видел родителей только по великим праздникам и в попытке хоть как-то с ними провести время бодро бросался через хер, так как муженёк-куколд был в нетерпении отведать сливочного пирога своей суженой-прошмандуженой, чтоб на утро один съёбся на очередной партсьезд с блудницами и увеселениями, а вторая — покорять новые сантиметры нигерийских эверестов. Немудрено, что мальчик вырос закомплексованным и одиноким.

Но, к таким жизненным штрафам приложился у юного Алекса бонус в виде практически неиссякаемого золотого рудника. Чем он и пользовался по жизни. Лучшей тактикой знакомства с людьми у него была тактика «Купи, типа». Он сорил баблом налево и направо, стягивая к себе всех, кому эти деньги только могут быть интересны. Всего несколько человек за всю историю его жизни умудрились действительно заслужить его уважение, банально отвесив ему за шиворот кропалик пиздюлей. В том числе и ваш покорный слуга.

И мнению этого скудного круга лиц Алекс всё-таки внимал. Его в целом прельщали люди, которых он не мог купить. Время шло своим чередом, пиздюки взрослели, взрослели и мы. Открыв для себя к 16 годам такое явление, как пьянки и вписки. Стоит ли говорить, кто с этой новой эрой стал королём танцпола?

Алекс проводил свои тусовки с крутым размахом. Снимал целые коттеджи на несколько суток, приглашал аппаратуру и жокеев, которые всяко охуевали, с какого это перепуга Стена Плача упала, и они крутят свои наработки каким-то малолеткам (впрочем, Эффект Пухлого Конверта никто не отменял). Улитный алкоголь лился реками, плюхи бодро наматывались на штакеты, молодняк дрыгался, а Алексаша набивал свое СВЧ. И шло всё своим чередом, пока не случился роковой момент. Порог очередной гулянки в коттедже переступила изящная ножка и на входе громко цокнула каблучком.

То, как обычно, была преамбула, а теперь — фабула!

Алекс приметил её сразу. Веснушчатое лицо, бледная кожа, густые рыжие волосы, красная клетчатая рубашка и манящий взгляд пронзительных зелёных глаз. Ангелина пришла на этот праздник жизни с подругой. Такую спелую гостью Алекс никак не мог пропустить и тут же пододвинул свои чресла в её сторону, навязчиво намекая, что звёзды с неба для такой девочки стоят не дороже запонки на его рубашке. Ангелина же весьма осознанно отмахивалась от нового мухожора, так как вообще пришла просто с подругой и не имела никакого интереса в этой тусовке. Долго ли, коротко, испробовав все тактики, золотой мальчик не смог проторить дорогу к девичьему сердцу и с позором ретировался.

Но в этот момент не то гордыня сыграла злую роль, не то алкоголь — Алекс решил весьма мерзко отомстить. В скорости пробив эту девушку, Алекс решается на заказ. Да притом не просто заказ.
Пробежавшись по всем лицам из купленного листа, он находит исполнителей. Двое детдомовских мальчишек с общим подельником — не особо способная бригада. Которой, как назло, хватило на всё.

Ангелина жила в одном районе со мной, а обитал я тогда в лесопарковой зоне. Чтоб было понятней — в пяти минутах от окраин многоэтажек находился природный заповедник и очень густой лес. В который Ангелину очень резво утащили одним вечером. Много чего испытала бедняжка в том лесу. Как снаружи, так и изнутри. От группового износа до инсертирования близлежащих коряг, бывших вот ни разу не по размеру. Снималось всё это на видео, под предлогом существования которого Ангелину заставили молчать, обещая, что это видео увидит каждая собака в Уфе, если она вздумает открыть рот.

Через какое-то время, подгоняемая ублюдками, требовавшими от Ангелины выкуп в виде нового интима, девушка сдалась. Она поднялась на крышу панельки и сделала сальто с девятого этажа прямиком в Ад. Труп был настолько обезображен, распластавшись по асфальту, что посмертная геометрия черепа Ангелины не позволила хоронить её в открытом гробу.

Спустя время после похорон Ангелины я поехал на кладбище, чтоб навестить довольно обширный список захоронений, а также выпить с целым рядом особо близких моему сердцу надгробий. Поскольку Ангелина была похоронена на Южном, и я это знал, решил протоптать дорогу ещё и к ней.

Увидев у могилы Ангелины плачущего Алекса, я почти не удивился. Мозаика собралась очень быстро. Я переиграл в голове ту злополучную ночь. А ведь верно: Алекс тогда у всех интересовался, что это за роковая красотка, посмевшая отвергнуть его всемогущество. Имея всё, что можно иметь, поневоле начнёшь играть в Бога, и я сразу понял, что этому надгробию есть причина, и эта причина сидит рядом на сколоченной скамейке и упивается слезами беспомощности.

Когда я сел рядом и протянул Алексу бутылку кагора, он взял её из моих рук почти машинально. Жадно отпив дешёвого вина, он утёр слезы, достал из портсигара крутку и машинально закурил.

— Не просто так сидишь… — сказал я тогда.

Ответа не последовало. Алекс всё смолил и смолил, одну за одной, словно он не малолетний мажор, сломавший чужую судьбу, а сталевар из Новокузнецка. Это продолжалось минут пятнадцать, после чего я встал, вырвал бутылку кагора из его рук и вылил содержимое прямо на могилу Ангелины.

— Бог тебе судья, дружище. Поступай как знаешь.

С этими словами я бросил пустой сосуд из-под вина к ногам Алекса и удалился.

Через неделю до меня долетела новость, что Алекс поднялся на ту же панельку, что и Ангелина в своё время, и постарался приземлиться туда же, куда и она приземлилась. Особого значения этому я не придал тогда, потому как у самого в жизни начались весёлые нескладухи.

Спустя год я вновь побрёл на Южное. Список всё ширился год от года, но один пункт я выделил важным.

Придя на полянку, где хоронили героев войны, отважных спасателей и ветеранов, я набрёл на могилу молодого юноши. Молодого юноши из депутатского сословия. Который заслужил себе место на этой земле за легендарную ачивку «Семья уворовала, а значит, и мне куплено место в раю».

А вот и он! Мраморный постамент ответил мне тихим шёпотом ветра, смахнувшим пепел с сигареты. Не менее мраморные скамеечки равнодушно уместили меня вдоль памятника. Уже тогда я понял, что конец человека наступает не тогда, когда он умирает, а когда на его погребение перестают приходить люди. Наверное, поэтому с тех пор, когда я еду на кладбище, зависаю на нем целые сутки.

Я смахнул шелуху с надгробия. Скульптор был весьма талантлив, следует сказать. Как живой. Всё ещё смотрит своими наивными дерзкими глазами, словно предлагает денег всем страждущим, что заглянули к нему на могилу.

Я тогда возложил к надгробию гвоздики и приложил фотографию Ангелины. А после этого долго курил и думал о судьбе несчастного, брошенного всеми с рождения мальчишки и бедолаге девчонке, что подвернулась ему не под ту рюмку.

И верно. Ведь в конце концов люди смертны и смешны в масштабе Вселенной — как песчинки в океане барханов пустынь.

***

Давненько не делился прохладительными сказаниями, а тут под креплёное пиво и пронизывающую метель вспомнилась старая грустная история, произошедшая с одной девушкой из моей юношеской компании. Заранее извиняюсь за ашыпки — пишу, будучи нетрезвым, как всегда.

По молодости я тусовался во многих компаниях. И речь пойдет об одной девушке по имени Ева. В компанию её привела подруга Ника в попытках хоть немного растормошить ее понурую жизнь. А там было с чего быть понурым.

Родители Евы погибли на трассе ещё в девяностых, да притом ещё и очень мрачно, не своей смертью. Они были коммерсами, причем солидными – сумели нехило поднять бабла на ваучерах, прям как тот же Дерипаска, только в куда меньшем номинале. Ева сама не очень любила об этом говорить, но мне почему-то доверяла больше остальных, а потому и поделилась тем, что знала от бабушки, которая перебралась из глубокой деревни присматривать за маленькой Евой после похорон. Ближе к 2005 году бабку разбил инсульт, а после — отнялись ноги. В 9-м классе Еве приходилось учиться в школе, подрабатывать и уже самой приглядывать за лежачим человеком со всеми вытекающими, при том что бабка не то что могла помогать по дому – она посрать то по-человечески сходить не могла, и ей приходилось делать всё под себя в ожидании, когда домой вернётся внучка, лёжа в собственных испражнениях. В школе Еве тоже покоя не было. Серая мышь ростом 150, с вечными мешками под глазами от недосыпа и начавшей развиваться неврастенией, она была категорически худая, хрупкая и неприглядная. Одеться прилично пенсия бабки не позволяла, что уж говорить о хоть какой-то косметике. В скором времени и бабки не стало, и Ева осталась совсем одна в этом мрачном мире. Уже в универе ей посчастливилось встретить Нику — первого человека, который не только не принижал Еву, но ещё и пытался сделать жизнь Евы хоть на йоту лучше.
Так она и попала в общую компанию вместе со мной. Хоть мы и были тогда молодыми весёлыми распиздяями, Еву приняли душевно и с теплом. Где-то уже через полгода она стала походить на человека, как внешне, так и внутренне.

Однажды я встретил Еву на улице и поначалу даже не узнал. Она не шла — она словно порхала, сияя счастливой улыбкой. После того как я её догнал, чтоб поздороваться, мы отошли перекурить, и Ева призналась мне с сияющими от счастья глазами, что влюбилась, причём влюбилась не безответно. Это меня неслабо так удивило, ибо к молодым людям она вниманием никогда не проникалась — не до того как-то было. Вместе с тем я безумно порадовался и попросил её прийти на очередные гулянки вместе со своим молодым человеком.

Когда этот молодой человек появился в компании в один из вечеров, я в сердцах сплюнул на асфальт. Этого типа я косвенно знал. Общажная недоросль с ололо-блатными замашками из какой-то откровенно неблагополучной семьи. Весь вечер кичился, какой он опасный типок, и тем, что у него батя забил мать табуреткой в наркотическом угаре и что он теперь сам живёт в этом тараканнике, где когда-то они ютились втроём. Весь вечер мне хотелось выстегнуть это прожжённое быдло, но Ева не спускала с него счастливых глаз, и сдерживался я только ради неё, успокаивая себя мыслями, что Ева — девка умная, и сама поймёт, чё к чему, когда это туловище насинячится в поняшу и ударит её. Господи, блять, как же я ошибался…

То была, как обычно, преамбула.

А вот теперь фабула.

На заре 2009-2010 годов из этой компании мало кто с кем общался. Вялая перепись в контакте не в счет. Все разлетелись кто куда, кто по учебе, кто по работе, кто в армейку. Изредка списываясь с Никой, я узнавал еще и за Еву, так как общаться и дружить эта парочка не перестала. Мутный типок перебрался в Евину шикарную двушку, продав свой клоповник, так как его отца на зоне хлопнули, и клоповник пошел по наследству. То, что Еву после этого периодически видели с ссадинами, синяками и шрамами, говорить уж не приходится, но она все еще оставалась такой же счастливой и улыбчивой.

Время тянулось, все окончательно потерялись друг от друга, и я не исключение. Работа, армия, потом снова работа, дом, семья. Но однажды, пару лет назад, мне раздался телефонный звонок с неизвестного номера. Я снял трубку, и оказалось, что это Ника. Откуда у неё сохранился мой старый номер — ума не приложу. Ника просила меня приехать в родной город. Сказала, что это абзац как важно. Понятное дело, что я настойчиво потребовал рассказать, что, зачем и почему.

По сбивчивому и эмоциональному рассказу Ники было ясно только одно – это из-за Евы.

И всё было пиздец как плохо. Если коротко, то тот мутный парень решил однажды поехать покорять Москвабад. Еву с собой по каким-то причинам не брал, оставив её в Уфе. Потом ему потребовались деньги на открытие наебизнеса, которые принесла ему влюблённая Ева, продав родительскую двушку и переехав в комнату в той же всратой общаге, где жил до этого её ебучий мухажор. Он кормил девчонку обещаниями, что сейчас он встанет на ноги и потом перевезет её к себе. Да только на ноги он давно уже встал, а с Евой потихоньку прервал все связи, что не могло на ней не сказаться. Непонятно, как и в какой момент кто умудрился проебаться, но никто из знакомых не прочухал, как Ева села на иглу. В один момент Ника это спалила и попыталась призвать Еву к голосу разума. Тщетно, потому как Ева после продала и эту задрипозную малосемейку, уехав куда-то и пропав со всех радаров.

И вот, встретив её случайно на улице, Ника стала бить во все возможные набаты. С её слов, она даже это чувырло умудрилась где-то выцепить в Нерезиновке через знакомых в органах и вызвать его в Уфу. Поскольку мы оба были для Евы когда-то не последними людьми, Ника надеялась, что хоть мы повлияем на события.

Сказано — сделано. Я упал в рейс до Уфы и встретился с Никой и этим мутным типом. И мне уже тогда захотелось заколотить его самодовольное ебало в асфальт. Отожранный, зализаный и лоснящийся, в явно недешевом пальто, этот чмырь гордо цедил цветную «Собрание» с таким видом, словно он, сука, меценат, приехавший кормить голодающих детей в армии на свои личные сбережения.

Ника дала нам точный адрес и попросила съездить самих, потому как повторно этого вида она бы не пережила. Мы упали в таксо и добрались по означенному адресу. После долгих звонков и пинков в дверь какой-то низкий сиплый голос прошелестел, мол, хер ли нам надо. Мы попросили его по-хорошему открыть и не создавать никаких проблем. На что были посланы на три хуя. Типчик вздёрнул носом к небу и начал поворачивать корпусом, чтоб уйти. Мои нервы на тот момент сдали, и хлипкая деревянная дверь, стоящая у меня на пути вместе с уторченным чмошником по другую сторону быстро были выбиты в другой конец квартиры, а наглаженный щёголь за шкирку был втащен внутрь.

В нос ударило чудовищное зловоние. Пахло перегноем их человеческого мяса, с приторно-сладким оттенком. Насрав на возгласы хозяина квартиры, я вошел в одну из комнат. Там лежала Ева. Ну точнее, то, что от неё осталось. Это был не живой человек в прямом смысле слова, это был труп, который пока ещё не понял, что он труп. Ева лежала на каком-то засраном матраце прямо на полу. Из мебели в комнате находился сам матрац, две табуретки, тумбочка и пепельница. Подойдя поближе, я понял причину источника смрада.

Дезоморфин. По-настоящему последняя система для любого наркомана. Часть ноги, торчащей из-под скудной накидки, уже прогнила до кости. Еву трясло крупной дрожью, на улице была уже поздняя осень, и выбитая форточка в комнате тепла не прибавляла. Мои слова и чувства, что копились до этого, словно сдуло ветром. Разум чисто технически отказывался воспринимать происходящее наяву. Я подошёл к ней поближе.
Тусклые глаза Евы на секунду дёрнулись в мою сторону, после чего она легла на спину, раздвинула ноги и стянула накидку, обнажившись по пояс. Так она и лежала, словно ждала от меня чего-то. Тут мне и стало ясно, зачем она в этой квартире находится и на каких основаниях. Меня она стоически не узнавала, пока я звал её по имени. Я сдвинул ей ноги, прикрыв наготу, набросил назад накидку и укрыл её нашедшимся в другом углу старым одеялом. Только тут Ева, заподозрив неладное, попыталась вглядеться в того, кто перед ней. Узнав меня, её погасшие глаза на секунду блеснули жизнью, и она мне улыбнулась.

Вошедший было в комнату вторченный шибздик тут же получил молниеносный удар в солнышко, да такой, что аж душа на позвонки намоталась. Я скрутил это чудовище и начал выпроваживать его из квартиры, попутно приказывая зализанному хахалю поднять Еву, чтоб вывести в подъезд, ибо так скорой будет проще забрать её. Выпнув в подъезд хозяина квартиры, я вернулся назад в комнату. Охеревший пидорас пытался брезгливо поднять Еву за руку с её лежанки, а после того как ему это удалось, он повел её в сторону выхода, не заботясь, что с неё спала накидка и одеяло. Он вёл её настолько брезгливо, словно вёл под руку ушат говна, а не человека, что отдал ему всё, что имел. А Ева при этом смотрела на него с той же нотой нежности, что и когда-то давно, в тот злополучный вечер, когда надо было презреть все правила приличия и ушатать малолетнего на тот момент уебана в развесистый фарш. Потом он резко отдёрнул от неё руки, издав писк чуть ли не фальцетом. Ева нелепо рухнула на пол. И тут я понял, почему этот гондон струхнул. У девушки с руки начала отслаиваться кожа и мясо. Которые на него и налипли.

Я поднял Еву на руки, с ужасом ощутив, что она ничего не весит, и отнёс на лежанку, заново укрыв. Когда-то я уже помогал переносить трупы после крупного инцидента, и это было несложно. На тот же момент понял — выведи её в падик, и она не дотянет до скорой. После чего вышел с уродом на улицу под предлогом покурить, бросив в подъезде хозяину квартиры куртку и выводя следом.

Туловище попросило у меня зажигалку, снова беззаботно пожёвывая цветастую «Собрание». Подкурив, челик, словно в воздух, произнес:

— Мда. Совсем тупая, видимо, раз так на наркоте сидит. Интересно, сколько будет стоить её лечение?

Поймав его уничижительный взгляд, я понял, что сдерживаться не могу. Я видел много дерьма в жизни и много тварей в шкурах людей, но это было выше моего понимания. Я затолкал эту сигарету ему в череп градом ударов, один за одним. И бил с оттяжкой, не жалея сил. Перед глазами стояла красная пелена. Очнулся я оттого, что меня оттягивал хозяин квартиры, судорожно крича, чтоб я перестал его убивать.
Лицо этого пидораса превратилось в кровавый форшмак, размазанный по всей голове. Переведя дух, я настоятельно так, крепким сержантским слогом, порекомендовал хозяину квартиры подхватить этого уёбка и пиздовать до ближайшей больнички или патруля, пока с ним не приключилось тоже самое. Торч намёк понял и, перекинув измочаленного гондона через плечо, поспешил ретироваться. Отдышавшись пару минут, я сделал несколько важных телефонных звонков и вернулся назад в квартиру. Ева лежала всё так же недвижимо, но на этот раз её глаза меня ясно узнали. Я присел с ней рядом и закурил. В горле комом стоял крик, который так и не смог вырваться наружу. Ева потянула меня за руку и передала старую серебряную подвеску. Я эту подвеску узнал сразу. С трудом открыв её, увидел потертое и выцветшее фото Евы в обнимку с этим ублюдком, которое было сделано ещё в 2008 году. Слёз я тогда не сдержал, признаюсь. А Ева взяла меня за руку своей сгнившей конечностью и с благодарностью улыбнулась, ничего не говоря. Истощение – вещь страшная.

Дальше приехала скорая и менты. Ева протянула в больнице ещё пару недель с небольшим. Хоронить её было некому, так что деньгами скинулись мы с Никой. Хоронить в итоге пришлось ей, потому как на тот момент мне приходилось оперативно решать проблемы с уголовкой, которую шил мне оклемавшийся выблядок. Скажу лишь: карма виновного нашла. Потому что пуля знает точно, кого она не любит, и кроме меня была куча желающих в Москве учинить ему неприятностей.

Я же попал на могилу к Еве только в декабре. Ветер пронизывал пальто и кружил вьюгу. Медальон я принёс с собой. Вычистив и отполировав его, я заменил ту старую фотографию обрезком фотки, где Ева сохранилась лучше всего. Тогда она впервые появилась в нашей компании, и мы решили замутить групповое селфи, как это сейчас принято называть. Тогда же это было фоткой на память.

Смахнув слой снега на могиле, я вырыл небольшую ямку и закинул туда подвеску, тщательно утрамбовав ямку после. Потом протёр запасённой ветошью ограду и само надгробие, ибо всё было к хренам заляпано ещё после похорон, а протереть никто так и не догадался. Да и некому, по большому счёту.

Половина бутылки коньяка была вылита на могилу, а половина раздумчиво выпита мной в тишине, когда я стоял рядом. Я пытался сам себе ответить на вопрос, какая же тут мораль. Да только ответа так и не нашёл. Фатум — вот что это, пожалуй. Ей просто хотелось дожить до момента, когда любовь всей её жизни и вправду вернётся за ней, в каком бы то ни было виде. А всё остальное — как у Летова: нахуй — и в небо по трубе. Простившись с могилой, я медленно пошёл вдоль кладбища к выходу, подгоняемый студёным декабрьским ветром. А зажжённая на ограде сигарета провожала вдаль виньетками сизого дыма.

***

В жизни людей частенько случаются разного рода заёбы. Вот и у меня такой период жизни был. Очень большая сделка по технике прогорела, обещали лишить премии, не всё удавалось как на личном фронте, так и на жизненном. В целом я старался не унывать, но тучу над головой игнорировать было всё трудней. В один из пасмурных осенних дней я стоял на улице, облокотившись на парапет после обеда, и курил. Ко мне подошла девочка SMM-щица стрельнуть сигаретку и почесать языками. Проняло её растормошить мою понурую табулатуру разговорами. Никогда не был любителем навязчивого трёпа, но тут это вечно весёлое и отчаянно недалёкое существо вдруг выдает: «Да не парься ты, все будет хорошо! » — Да с таким беззаботным видом, что аж покоробило.

— Чего-чего, говоришь?

Лиля аж осеклась.

— В смысле?

— В прямом. Что ты сказала?

Она аж покраснела.

— Что хорошо всё будет. Кошик, ты чего??

Тут я понял, что мой голос уже становится угрожающе низким, а посему умерил пыл и пояснил:

— Ты мне просто напомнила историю про одного человека, который тоже всегда говорил: «Всё будет хорошо».

Лиля, поняв, что острая нота в диалоге пройдена, снова беззаботно выдаёт с улыбкой:

— Расскажешь?

— А отчего б не рассказать?

Был у меня один хороший приятель, Ваней звали. Жизнь у него совсем не сахар была. Чеченская за плечами, отец — наркоман, детство на улице. В любой ситуации он всегда говорил: «Всё будет хорошо»...

Поняв, что я конкретно затупил в угол, обуреваемый воспоминаниями, Лиля потянула меня за манжету.

— Так а дальше-то что?

— А, ну так вот. Сдружились мы с ним на одном форуме оружейном, выползали вместе на охоту и рыбалку и, чего уж говорить, выпивали периодически. Его это фирменное «Всё будет хорошо» набило мне оскомину уже через месяц знакомства, потому что вставлял он эту реплику где надо и где не надо. Жена у него была знатная стервоза и полоскала мужику моск каждый день по любому поводу. А он и терпел, ради совместных детей. Бывали моменты, когда перекрывало его от всего дерьма по жизни, и уходил он наглухо в запой на неделю. На работе к нему с пониманием относились — всё-таки воевавший человек, всякое бывает, тем более что трудился он исправно. Так вот, приходит он как-то домой, вставляет ключ в замок, а замок сменили. Он естественно звонит своей " сужено-расширенной", и та ему заявляет, чтоб тот дорогу забыл в этот дом и шёл на улицу, а брат её завтра все его вещи в коридор выставит. Кантовался тогда Ванька у меня пару недель и каждый день говорил, что всё хорошо будет, что всё образуется.

Заметив, как у Лили открылся рот, чтоб опять что-нибудь сморозить, резко продолжаю:

— Не образовалось. Дальше был суд, родительские права и прочая делюга. В итоге из своих 60 тысяч зарплаты Ванька видел в глаза дай бог пятнадцать, потому что алименты и вынужденность жить в отдельном клоповнике на окраине города. В запои он уходить чаще стал, я его как мог поддерживал. В конце концов уже даже перестал считать деньги, которые ему бесконечно занимал. Мужик держался, сводил концы с концами, но не переставал повторять, что всё будет хорошо. А потом его мать инсульт разбил. Сколько там назанимал Ванька, чтоб хоть как-то поддерживать мать на плаву, — вспомнить страшно. И всё повторял, как мантру, что ещё всё образуется, что хорошо всё будет. Через полгода мать так и схоронил, тихо нашёптывая про себя, что теперь мама в лучшем из миров и что теперь всё будет хорошо. А потом пропал на месяц со всех радаров.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒