Тесс Шарп 12 страница

— Она боялась, — говорю я, словно должна оправдать ее.

Но понимаю, что не должна, не перед ним. Он тоже говорит правду. Мина вела, а я следовала за ней. Она пряталась, а я была ее убежищем. Она хранила тайны, а я их охраняла. Мина лгала, лгала и я. Временами мы были друг к другу совершенно безжалостны. В кои-то веки не это не идеализированное представление Мины, но такой она и была, со всей этой невыносимой, сжимающей сердце правдой.

— А ты? — резко спрашивает Трев. — Ты боялась?

— Меня никогда не пугала любовь к ней. Никогда не казалась неправильной. Я ее приняла. Но меня воспитывали иначе, не как вас, и она считала, что у меня есть выбор. Потому что мне нравятся не только девушки. Потому что у меня был... — оставляю предложение недосказанным.

Но он заканчивает его за меня:

— Потому что у тебя был я.

Я киваю, единственное, что мне сейчас по силам.

Но он прав — был он. Трев ждал меня все это время. Парни, расставания, ссоры, два с лишним года зависимости, которую я умудрялась скрывать, пока она меня не поглотила, он был рядом, ждал. Кому как не мне понимать, чего стоит такая любовь.

Потому что я и сама ждала.

Вот только не его.

Я обнимаю его за плечи, прижимаюсь лбом к виску.

Его ладони ложатся мне на затылок, мы соприкасаемся лбами, носами. Знаю, что он не станет целовать меня, знаю, что больше не станет делать первый шаг. Теперь все зависит от меня и только от меня.

Знаю, что не могу поцеловать его, знаю, что придется возвести границу здесь и сейчас, потому что не смогу полюбить его так, как любила ее. А он заслуживает этого, заслуживает большего, чем я и жалкое подобие любви, которую я могу ему дать.

Так что лишь проглатываю слезы и стоящие в горле комом слова, которые не могу произнести, но так этого желаю.

Если бы не она, это был бы ты.

ДЕСЯТЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД (ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ)

Не могу перестать плакать, когда влетаю через задний вход дома Бишопов.

— Мина? Мина, ты здесь?

Когда она не отвечает, я без стука распахиваю двери ее спальни. Скрестив ноги, она сидит на своей кровати с балдахином.

Она не спрашивает меня, что случилось

Она ждала меня

Мы молча смотрим друг на друга, и внезапно до меня доходит, почему она выглядит такой виноватой. Почему так и кажется, что она избегает смотреть мне в глаза.

Она знает.

Это она рассказала моим родителям, где найти таблетки. И рецептурные бланки, которые я стащила из папиного кабинета.

Меня затопляет чувством предательства. Хочу ударить ее. Схватить за волосы и тянуть, пока не выдерну. Наказать ее, как все это время она наказывала меня. Таково ее новое решение — отослать меня подальше, чтобы я перестала быть для нее искушением?

— Мне пришлось сказать им, Софи, — произносит она.

— Нет!

— Пришлось. — Она встает с кровати, когда я начинаю отступать от нее. — Ты не слушала меня. Перестала со мной разговаривать. Тебе нужна помощь.

— Поверить не могу, что это ты! — Во мне проносится ужас, я почти выхожу из ее комнаты.

— Мне пришлось! — Она подлетает ко мне и, затянув назад, хлопает дверью и запирает нас.

Координация совсем подводит меня, я, споткнувшись, врезаюсь в нее.

— Ты сказала мне, что слезла с тех таблеток, — шипит Мина уже без намека на чувство вины и извиняющий тон. Ее пальцы впиваются в мою руку, а я крепко сжимаю ее запястье, потому что уж в этом мы хороши — постоянно друг друга раним.

Прямо ей в лицо растягиваю слова:

— Я врала.

Она бледнеет и настолько резко отпускает меня, что я покачиваюсь.

— Как ты могла так поступать? — вопрошает она. — Красть у своего отца? Совсем на тебя не похоже. Ты могла умереть от передоза!

— Может, этого я и добивалась.

Из Мины вырывается невнятный, какой-то первобытный звук. И тут она толкает меня.

Напирая всем своим весом, толкает меня так, словно двинулась разумом. Никаких больше осторожных прикосновений, никаких протянутых на помощь рук. Они уступили желанию уронить меня, уничтожить, свести с ума.

Я падаю, но, схватив ее в последнюю секунду, тяну за собой на ковер. Хватаю ее за волосы. Ее ногти впиваются мне в плечи.

— Не смей так говорить. — Она задыхается. — Забери свои слова назад.

— Нет. — Я вздергиваю ее наверх, так, что теперь она полулежит на мне. От нахлынувших чувств не могу дышать. Руками она давит мне на плечи, вжимая в пол. Спина горит, нога вывернута под ужасным углом, а ее глаза словно мечут молнии. Теперь-то она не избегает взгляда. Как и я, потому что никогда прежде не видела ее такой, это будто самое дерзкое из всего, что она вытворяла. Она наклоняется ниже, так близко, что чувствую ее дыхание кожей. Ее волосы задевают мне шею.

— Забери свои слова, — повторяет она.

Я облизываю губы и качаю головой. Мой последний вызов.

Мина сгибает руки, и расстояние между нами наконец исчезает.

Она целует меня, и даже в такой момент я с удивлением осознаю, что сдалась не я, а она.

— Забери, — шепчет она мне в губы, у меня срывает дыхание. Тело словно само рвется вверх, чтобы слиться с ее, ее ладошки ныряют мне под рубашку, касаясь чувствительной кожи у пупка.

Я провожу пальцами по ее щекам, крепко целую, до стука зубов. Между нами никогда не было ничего ванильного и приторного; всегда было так, а со временем желание лишь обострилось. Нашей тайной войне приходит конец.

Я начинаю просить, но по-настоящему хочу произносить лишь ее имя, прижавшись к губам, ключицам, что я и делаю, бормочу его как молитву, как благодарность, как благословение.

Ее рука под рубашкой движется выше. Нырнув под лифчик, она сжимает мою грудь, и я выгибаюсь к ней.

Кажется, мы целуемся целую вечность, постепенно избавляясь от одежды, и наконец ее пальчики скользят мне в трусики, я стону в ее шею, наталкиваясь на руку, внутри поднимается волна возбуждения, когда порхающие пальцы вырисовывают круги, от чего я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть, я дрожу, напрягаюсь и взрываюсь в ответ на ее ласки.

Немногим позднее мы меняемся местами, и уже она подрагивает от моих прикосновений, теплые ладони касаются нежной кожи, грудь касается груди, но я опускаюсь ниже, ниже, и еще ниже, и меня охватывает восторг, когда с ее губ легким шепотом срывается мое имя.

Мне хочется запомнить все до единой детали, потому что это наш первый раз.

Позже я буду помнить все, потому что этот раз оказался единственным.

СЕЙЧАС (ИЮНЬ)

После ухода Трева ощущаю себя выжатым лимоном. Я прохожу к своему садику, но в итоге оказываюсь на траве между двумя клумбами и наблюдаю, как солнце садится и исчезает за рекой.

Почти засыпаю, как кто-то начинает барабанить в задние ворота. Распахиваю глаза и опираюсь на локти, когда слышу крик Рейчел:

— Софи, ты здесь?

— Да, иду. — Я медленно поднимаюсь на ноги, от долгого лежания на земле ноет спина.

С трудом открыв ворота, обнаруживаю Рейчел, она прижимает к груди пластиковый пакетик. Лоб и руки припорошены пылью, а на ноге царапина. Размахивая сумкой, она влетает во двор.

— Я нашла их! — заявляет она. — Это заняло уйму времени. Кайлу пришлось уехать на работу в два, но я решила остаться. Мина спрятала их в большой коробке с Барби, заваленной целой горой всякого барахла. Меня чуть не накрыло лавиной Рождественского дерьма.

— В коробке с Барби?

— Если точнее, то в автомобиле Барби, который лежал в небольшом сундучке. Хитрая Мина. Я чуть не пропустила его.

Руки трясутся, когда забираю у нее пластиковый мешочек. Внутри два белых листка обычной бумаги, свернутых так, что не удается прочесть, что на них написано. Спрашиваю ее:

— Ты их читала? Дотрагивалась до них? Что с отпечатками пальцев?

— Все продумано. — Рейчел лезет в рюкзак и достаёт оттуда пару розовых резиновых перчаток с ромашками на манжетах. — Сомневаюсь, что найдутся хоть чьи-то отпечатки, кроме Мининых, но осторожность не помешает.

Мне не с первой попытки удается натянуть перчатки на дрожащие руки.

— Треву показывала?

— Он еще не вернулся к моменту, как я их нашла. Так что привезла сразу тебе.

— Серьезно? Он привёз меня не меньше часа назад.

Рейчел пожимает плечами:

— Его не было. Может, приехал сразу после моего ухода.

— Может, — произношу я, открывая мешочек и вынимая первую записку, свернутую в несколько раз. Разворачиваю, пока не появляются чёрные слова предупреждения:

БУДЕШЬ И ДАЛЬШЕ ВЫНЮХИВАТЬ, ТЕБЯ ТОЖЕ НЕ НАЙДУТ

Снова и снова перечитываю слова и с силой сжимаю край листка — настолько, что он сминается.

Хочется порвать бумажку.

Хочется разорвать на части его самого.

Глубоко дышу, вдох, выдох, вдох, выдох, и только после достаю вторую записку. Разворачиваю и разглаживаю следом за первой:

ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. ЕСЛИ НЕ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ КТО-ТО ИЗ НИХ ПОСТРАДАЛ, НЕ ЛЕЗЬ

Хмурюсь, когда ниже замечаю четыре адреса: квартира Трева в Чико, дом Бишопов в Сакраменто, Джирван Стрит, где живет Кайл, — и мой адрес, единственный, обведенный множество раз ярко-красным.

Сминаю лист, не могу разжать кулака. Пальцы потеют в резиновой тюрьме, сердце колотится как сумасшедшее. Смотрю через плечо. Папа на кухне моет посуду, вижу его макушку в небольшом окошке у раковины. В эту секунду не могу не подумать о том, что ему или маме придется в очередной раз открывать дверь полиции.

В последний раз.

Не хочу подвергать их этому испытанию. Они и так прошли адские мучения, которые свалились на меня. И даже больше.

Но это не важно. Нельзя придавать этому такое значение. Важно лишь найти убийцу Мины.

— Эй, может, расслабишься, не? — спрашивает Рейчел. Она посматривает на записку у меня в руке, пока я не ослабляю хватку. — Это доказательства! Короче, есть еще кое-что. — Рейчел машет на мешочек. Залезаю в него и достаю визитную карточку.

МАРГАРЕТ ЧЕЙЗ

ЖЕНСКАЯ КОНСУЛЬТАЦИЯ

(531) 555-3421

— Да ты прикалываешься, — вырывается из меня. — Ты звонила ей?

— Ждала тебя, — отвечает Рейчел. — Но знаешь, не надо быть гигантом мысли, чтобы понять, что к чему. Сама знаешь, зачем девушки ходят в женские консультации.

Набираю номер на своем телефоне. В голове вращаются шестеренки, пока идут гудки. Наконец, меня переключает на голосовую почту:

— Вы позвонили Маргарет Чейз, координатору отдела усыновления Женской консультации. Сейчас я в отпуске и вернусь восьмого июля. Если вы оставите имя и свой номер телефона, я свяжусь с вами по возвращении. Спасибо, и хорошего дня.

Я вешаю трубку, пялясь на телефон, потому что мои подозрения подтвердились на сто процентов

— Я права, да? — спрашивает Рейчел. — Джеки была беременна.

— Маргарет Чейз — координатор по усыновлениям. В интервью Мина спрашивала Мэтта об их с Джеки интимной жизни. И его оскорбил вопрос.

— Тааак... — Рейчел усаживается на бортик одной из клумб и жестом приглашает меня присоединиться к ней. Я сажусь на землю у второй клумбы, опираясь на оградку спиной. — Давай думать. Допустим, Джеки беременеет...

— И хочет отдать ребенка на усыновление, — продолжаю я, смотря на визитку Маргарет Чейз. — У нее впереди колледж. Она не хочет играть в футбол с ребенком за пазухой. И она говорит Мэтту — и что потом?

— Несколько вариантов, — говорит Рейчел. — Мэтт мог захотеть, чтобы она сделала аборт. Она отказалась, и он ее убил. Хотя это кажется слегка перебор, раз она планировала отдать ребенка. Но семнадцатилетний парень с проблемами с наркотиками не сильно желает, чтобы дети вообще были где-то рядом. И, вероятно, принимает не самые рациональные решения.

— А что, если она наоборот хотела оставить ребенка? — Перевожу взгляд на две записки в мешочке перед собой. Самые важные люди в жизни Мины, написанные черным по белому. Единственное, угрозы которому заставили ее так быстро отступиться. — Семья важнее всего. Отец Мэтта бросил их с Адамом. Может, он разозлился от того, что его ребенка будут воспитывать чужие люди? Возможно, убийство Джеки не было запланированным. Это могла быть случайность. Они могли спорить из-за ребенка, и все вышло из-под контроля. Он толкнул ее, и она ударилась головой или еще что-то.

— Он раздражительный человек? Каким он был, когда вы разговаривали с ним? — интересуется Рейчел.

— Он выглядел... уставшим. Грустным. Сказал, что верит, что Джеки до сих пор жива.

Рейчел выгибает бровь.

— Хотела бы я все это знать до того, как поговорила с ним. — Смотрю время на телефоне. Почти половина седьмого.

Вспоминаю, как утром Мэтт держал фишку шести месяцев, словно она дает ему силы жить. Дэвид дал мне расписание встреч Общества Анонимных Наркоманов, и я тогда с большой неохотой занесла их в календарь на телефоне. В среду они собираются в Методистской церкви — и уже скоро собрание закончится. Готова поспорить на что угодно, что прямо сейчас он там. Даже если он снова принимает, то может продолжать ходить просто чтобы не привлекать внимания.

— Эй, — окликаю Рейчел. — Не хочешь прокатиться кое-куда?

Собрание заканчивается, как раз когда мы паркуемся у церкви. Народ спускается по ступеням, толпится у основания лестницы, некоторые достают сигареты и курят, пока болтают.

— Оставайся поблизости, ладно? — прошу ее. Мне понадобится подмога, если что-то пойдет не так.

— Не уходи далеко, чтобы я тебя видела, — возражает Рейчел.

— Договорились. Скоро вернусь.

— И помни: тактичность! — кричит она мне вслед.

С Мэттом заговаривает высокий мужчина, стоящий ко мне спиной. Уже подойдя ближе, я понимаю, что это его дядя. Вспоминаю, как Адам говорил, что семья хочет быть уверенной, что Мэтт посещает встречи. Даже представить не могу, чтобы мои родители в такой момент сидели рядом со мной и слушали.

Тренер улыбается мне:

— Софи. Твой папа счастлив, что ты вернулась. Как чувствуешь себя?

— Здрасте, тренер, Мэтт. — Я смотрю на церковь. — Неплохо. Но сейчас чувствую себя как-то глупо — наверное, перепутала время. Почему-то мне казалось, что встреча назначена на семь.

— Нет, начало в шесть, — говорит Мэтт.

У тренера звонит телефон.

— Надо ответить, — говорит он, сжимая плечо Мэтта. — Ты сегодня молодец. Софи, рад был повидаться. Передавай папе, что я вернусь к игре в четверг.

— Обязательно, — отвечаю я, когда он удаляется к парковке.

Мэтт улыбается мне:

— Жаль, что ты пропустила встречу. Но завтра будет другая в Элкс Лодже.

Будь я Миной, я бы в ответ улыбнулась и накрутила локон волос. Задавала бы всякие безобидные вопросы, чтобы он расслабился, попался мне в сети.

Но я слишком нетерпелива, и мне хочется поскорее это все закончить.

— На самом деле я не на встречу пришла. Я хочу узнать, от тебя ли была беременна Джеки?

Улыбка исчезает с лица Мэтта, он бледнеет.

— Какого хрена ты несешь?

— Слушай, я могу быть милой, как с утра, и ходить вокруг да около, но ты мет-зависимый. Ложь — вторая натура. Так что... Ты и Джеки? Она забеременела от тебя?

Я в упор пялюсь ему в лицо, пытаясь высмотреть там ответ, потому что точно знаю, что слов от него я не дождусь. Но вижу лишь вспышку ярости. Он оглядывается через плечо на дядю, стоящего в радиусе слышимости.

— Не лезь в это. — Он подступает ко мне, и тут от парковки раздается гудок автомобиля — Рейчел дает знать, что приглядывает за мной.

— Детектив Джеймс был прав? — не отводя от него глаз, спрашиваю я. Он не встречает моего взгляда, только пожимает плечами под мешковатым поло. — Это ты сделал? Ты ее похитил? Убил ее? Все из-за ребенка?

— Ты перешла все границы, — произносит он. — Убирайся.

— Иначе что? Снова ударишь меня куском арматуры? Или на этот раз попытаешься прикончить?

Он торопливо отлетает от меня, внезапно пропадает весь его задор.

— Ты чокнутая сука. Оставь меня, твою мать, в покое.

Он уходит к тренеру Робу, а я просто смотрю на этот побег, на его плечи, пытаясь узнать хоть что-то с той ночи — что-то, что угодно, в его походке или голосе. Тяжело дыша, подбегает Рейчел:

— Ты в порядке? Что произошло?

Продолжаю наблюдать за Мэттом, пока он не скрывается за углом.

— С тактичностью вышел косяк.

ГОД НАЗАД (ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ)

— Ты чего так долго? — допытывается Мина, когда я выхожу из своей машины. Она сидит в открытом кузове фургона Трева, разложив плед так, чтобы не задевать облупившуюся краску. Шлепает свисающими ногами по задней дверце. Перед нами на многие километры вперед простирается озеро, сплошное озеро и ничего, кроме отражающихся в нем неба и гор. Солнце начинает угасать, и до начала фейерверка остается около получаса.

Со своего заднего сиденья достаю пакет.

— Пробки в честь Дня Независимости, — усмехаюсь я. — Трев здесь?

— Нет, я взяла у него фургон, — говорит Мина. — Что у тебя там? — Она пытается схватить пакет, но я отступаю ровно настолько, что она не дотягивается. Она надувает клубнично-розовые губки. — Вредина.

Я просто улыбаюсь и, оставив пакет подальше от нее, забираюсь и устраиваюсь рядышком с ней.

Мина ложится на спину, и я следую ее примеру. Мы передаем друг другу бутылку вина, фруктовая сладость опаляет горло, а Мина пальцами провожает плывущие облака, кольца мерцают в лучах заходящего солнца. Она описывает мне их формы, и с каждым разом эти образы все более фантастичны.

— Соф, ты думаешь о том, что будет, когда мы уедем? — спрашивает она.

Я наклоняю голову направо, чтобы взглянуть на нее. Наши волосы, светлые и темные, спутались на пледе, а она избегает моего взгляда.

— Ты про колледж?

Мина кивает, все так же смотря на темнеющее небо. Начинают стрекотать сверчки, эти звуки эхом отражаются от воды, смешиваясь с кваканьем лягушек и негромким смехом отдыхающих в домике на другом берегу озера.

— Это будет странно, да? Не видеть друг друга? — Когда я не отвечаю, она перекатывается на бок, чтобы посмотреть на меня, теперь между нашими лицами всего несколько сантиметров. — Разве нет?

— Не люблю об этом думать.

Мина прикусывает губу; я так близко, что ощущаю клубничный запах ее блеска.

— Иногда я только об этом и думаю, — произносит она настолько тихо, что я едва ее слышу. Она вздыхает и заправляет мне за ухо прядь волос. На мгновение ее пальчики задерживаются на моей коже и опускаются ниже, под подбородок, туда, где бьется пульс.

В воздухе раздается взрыв фейерверков, рассеивая чары. Искры освещают ночное небо великолепным каскадом красного, белого и синего. Отражение салюта растягивается по воде, пока не создается ощущение, будто мы в коконе света.

— Начинается! — Мина выпрямляется и выпрыгивает из грузовика, хлопая в ладоши как ребенок, а я улыбаюсь. Она смотрит на огни, столь же зачарованная ими, как я — ею самой.

Когда затихает последний залп, ночь наполняется пеплом и запахом дыма. Мина стоит, взглядом прикованная к небу, словно ожидает продолжения, но только для нее одной.

Пока все ее внимание на небе, я наклоняюсь назад и достаю припрятанный пакет. Когда она оборачивается, я сижу на краю задней двери, держа в руках зажженный бенгальский огонь.

Она широко улыбается, я тоже.

Но вместо того чтобы забрать его, она обхватывает мои ладони, и мы замираем. Я сижу на двери, она стоит передо мной, а между нами сверкает шипящий огонек. На ее лице пляшут тени, подергивается свет, и я никогда не ощущала себя увереннее, а она никогда не выглядела красивее.

Еще долго после того, как гаснет бенгальский огонек, Мина держит мои осыпанные пеплом руки в своих.

— Даже не представляю, как проживу без тебя, — шепчет она.

Я подцепляю ее палец, от этого движения наши кольца отдаются звоном, в воздухе повисает невысказанное обещание «навсегда»... когда-нибудь.

СЕЙЧАС (ИЮНЬ)

Первым делом, зайдя домой, я перечитываю записи Мины в поисках любого упоминания о беременности Джеки. Но либо она не успела записать, либо не до конца выяснила, потому что ни в хронологии, ни где-то ещё в её записях нет ни единого намека, что она подозревала о таком повороте событий.

Перерыв все файлы, закрываю ноутбук. Я уже почти уверена, что именно незапланированная беременность стала причиной исчезновения Джеки. Поскорее бы уже июль, когда Маргарет Чейз возвращается из отпуска. Стараюсь не слишком сильно надеяться, что она подтвердит мои теории — все же тайна усыновления и все такое, — но возможно, если мне удастся поговорить с ней лично, по её реакции мне станет понятно. Просто чтобы знать наверняка.

Мама стучится мне в дверь, прежде чем зайти:

— Софи?

От удивления я дергаюсь, и ноутбук слетает с моих коленей на пол.

— Да?

— Решила проведать тебя. Ужин готов, если захочешь.

— Спасибо, но я уже поужинала.

— С Тревом? — интересуется она.

— Нет, мы с Рейчел ходили в бургерную.

— Папа сказал, что Трев заезжал сегодня.

— Он подбросил меня домой после встречи, — говорю я, и после моих слов мама поджимает губы.

— Понятно. Спокойной ночи тогда.

— Спокойной.

За ней закрывается дверь, а я снова открываю ноут. Между крышкой и клавиатурой зажат пластиковый пакет с записками.

Я словно хожу по краю и никак не ухвачусь за ту ниточку, что приведет меня к клубку. Это ощущение свербит на подкорке мозга, заставляет идти, двигаться дальше, вперед, несмотря ни на что.

Она тоже это чувствовала? Дразнящую недосягаемость ответов, от которой стала зависимой и безрассудной?

Я почти могу ее понять. Это как другая возможность достичь кайфа.

Я кладу руку на записки, надежно скрытые под пластиком. Как поступит детектив Джеймс, если я принесу ему их сейчас? Решит, что я сама их написала? Рассмеется мне прямо в лицо?

Завтра, решаю я, спрошу у Трева, что делать дальше. После того, как мы поговорим с Эми Деннингс. Возможно, этих двух записок вкупе с записями Мины окажется достаточно для возобновления расследования. Детективу Джеймсу придется выслушать Трева. Он примет во внимание новые улики, даже если они противоречат его нарко-теории. И он работал над делом Джеки — значит, сможет найти связь, которую не могли увидеть мы сами.

Закрываю ноут и аккуратно убираю его в ящик стола, прежде чем потушить свет.

Засыпаю, но во всех своих снах я пытаюсь догнать Мину, она смеется, и мне никак не удается ее поймать.

На следующий вечер я подъезжаю к футбольному полю без четверти шесть и, усевшись на капот, жду Трева. Он появляется пятью минутами позже, и мы вместе пересекаем зеленый газон, летнее солнце опаляет нам плечи. Девушки до сих пор на поле, за ними в сторонке наблюдают родители, пока тренер устраивает разбор полетов.

— Ты знаешь, как она выглядит? — спрашивает Трев. — Полагаю, она брюнетка.

Прикрываю глаза от солнца, ведя взглядом по морю темноволосых голов. До окончания тренировки мы остаемся в стороне. Мимо нас за своей сумкой трусцой пробегает девчушка со стрижкой пикси, и я, улыбнувшись, спрашиваю у нее:

— Привет, я ищу Эми. Она здесь?

— Да, вон они с Кейси. — Девчонка машет рукой на двух девушек. Темноволосая смеется, а другая, рыженькая с короткой стрижкой, плещет на нее водой из бутылки. Эми вскрикивает и отскакивает назад.

— Благодарю.

— Эй, ты же дочь тренера Билла, да? — интересуется девочка. — Ты раньше играла.

— Раньше, да.

— Твой папа классный. С ним куда проще, чем с тренером Робом.

Не сдержав улыбки, говорю ей:

— Передам ему твои слова. Спасибо еще раз.

К тому времени, как мы с Тревом пересекаем лужайку, рыжая уже ушла, оставив Эми в одиночестве убирать снаряжение в сумку.

Я окликаю ее:

— Эми?

Она разворачивается, ее длинный конский хвост перелетает через плечо. Они с Джеки похожи: вздернутый носик, немного наивные голубые глаза.

— Да?

— Меня зовут Софи. Это Трев. Можно с тобой поговорить?

— О чем это? — Она косится на Трева, немного задерживая на нем взгляд. — Мы знакомы?

— Я дружил с твоей сестрой, — говорит Трев. — Наверное, мы встречались с тобой пару раз, когда ты была младше.

— О. — Она скрещивает руки на груди, оглядывая нас с головы до ног. — Вы пришли из-за Джеки? Только я совсем не хочу о ней говорить. Особенно с незнакомцами.

— Ты разговаривала о ней с моей сестрой, — говорит Трев. — Мина Бишоп?

Она распахивает глаза.

— Ты брат Мины?

Он кивает.

— Я сожалею о том, что с ней случилось, — произносит она.

— Спасибо, — отвечает Трев, и звучит это как-то механически. Интересно, сколько уже раз он слышал это от чужих людей? Соболезнования и неловкие молчания, должно быть, стали теперь его действительностью. Задумываюсь, неужели он так же отчаянно хочет покинуть этот город, как и я, хоть я и понимаю, что он никогда не бросит свою маму. Точно не в такое время.

— Но чего бы это ни касалось... — Она оглядывается через плечо. — Моя мама уже пришла. Мне реально нужно идти.

— Мина брала у тебя интервью, так? — спрашиваю я. — Об исчезновении твоей сестры? Она готовила статью об этом.

— Нет, — заявляет Эми, но врать она не явно не умеет. У нее алеют щеки даже прежде, чем она открывает рот.

— Эми, у меня есть записи Мины. Хоть она и не записала все интервью, но записала первую минуту. Мне известно, что вы общались.

Эми выпячивает подбородок, принимая упрямый вид.

— Мы не общались. Я поняла, что это было ошибкой, так что уехала сразу после того, как попросила ее выключить диктофон. — Она снова смотрит назад, на уезжающие с парковки машины, когда ее сокомандницы собираются и присоединяются к своим родителям. — Мне пора, — повторяет она.

— Прости, что побеспокоили тебя, — говорит Трев и мягко улыбается ей, своей успокаивающей, дающей безопасность улыбкой — и, как любая девушка в этом мире, она отвечает на нее.

— Ничего страшного. Но я пойду.

— Конечно, — произносит Трев. — Только ответь, пожалуйста, на один вопрос, и мы больше не будем тебя доставать. Ты кому-нибудь говорила, что Мина проводит интервью?

— Нет. Никому не говорила. Это так важно? Это же просто глупая статейка в газете.

— Просто хотим кое-что понять, ничего более, — говорит Трев.

— Что ж, ничем не могу вам помочь. — Эми закидывает сумку на плечо. — Пока. — И широкими шагами отдаляется от нас.

Она что-то скрывает.

— Дай мне минутку, — прошу Трева. А затем пускаюсь за ней. — Эми! — кричу я. — Подожди.

— Серьезно, это уже преследование какое-то, — заявляет она, разворачиваясь. — Чего тебе еще?

— Джеки была беременна?

Я стою прямо перед ней, но с тем же успехом могла бы находиться и в километре и все равно понять правду. Она втягивает воздух, быстро и резко, от чего вздымается ее грудь.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — произносит она, как только ей удается замедлить дыхание.

— Чушь собачья. Она была беременна, да? И ты об этом знала.

Эми оглядывается, словно боится, что группка девчонок в тридцати шагах от нас может подслушать. Затем хватает меня за руку, сжимая крепко, до синяков.

— Заткнись.

— Ты с самого начала знала? — вырываясь из ее хватки, интересуюсь я. — И скрывала от полиции? Почему?

Щеки Эми опять краснеют. Румянец спускается к шее, охватывает уши.

— Серьезно, заткнись. Хочешь, чтобы кто-то услышал?

Но я безжалостна. Так уж приходится.

— Как ты узнала, что она беременна? Сама Джеки рассказала?

— Я сейчас начну кричать, — угрожает Эми. — Мама ждет меня. — Она показывает на небольшую толпу родителей, разговаривающих с тренером и парочкой спортсменок у выхода на парковку.

— Да перестань. Если подойдет твоя мама, она услышит мои слова, а тебе этого явно не хочется. Потому что я более чем уверена, что она даже не в курсе, я права? Так что просто ответь: откуда ты узнала, что твоя сестра была беременна?

— Господи, а я-то считала, что это Мина доставучая, — выпаливает Эми. Она ступает ко мне ближе и понижает голос. — Да что с вами такое? Почему вы просто не можете оставить нас в покое? Думаешь, мне это все так приятно? Мне было одиннадцать, когда пропала Джеки. Я едва знала, что вообще такое тест на беременность и как он выглядит. Когда нашла его, не думала, что это что-то важное. А когда поняла, что это значило, Джеки считалась пропавшей уже два года. Родители... не нужно им волноваться о внуке, поняла? Им и так хватает вопросов, на которые некому дать ответы.

— А Мине ты говорила о беременности Джеки?

— Почему это вообще... — Эми замолкает. Ее губы сжимаются, она распрямляет плечи, в ней появляется решимость. — Слушай, Мина располагала к себе. Я долго избегала разговора с ней и очень грубо себя вела, а она оставалась все такой же любезной. И взяла меня на измор. — Носком обуви Эми ковыряется в траве и избегает смотреть на меня. — Она пообещала, что никому не скажет. И не будет никуда записывать.

— Мина сохранила вашу тайну. В этом она была хороша.

— А ты сохранишь ее? — спрашивает она, ее голос дрожит на грани потери контроля.

Не хочу ей лгать, поэтому отвечаю:

— Нет.

Она глядит на меня и требует:

— Почему?

— Потому что тот, кто похитил Джеки, убил Мину. Не писала она никакую статью, Эми. Она пыталась найти этого человека — пыталась раскрыть дело — и умерла из-за него. На моих глазах. Поэтому я не могу молчать, понимаешь? Потому что... это не мелочь. Это уже мотив.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 111213 14 15 Следующая ⇒