Зов ворона 27 страница

Они схватили ружья и заняли позицию, хотя солнечным утром в самом сердце Луизианы трудно было представить, кто может вторгнуться. Вскоре, однако, у них появились свидетельства ужасной борьбы. Люди возвращались с реки - одни бежали, другие хромали, - все окровавленные и покрытые пороховым дымом. Они рассказывали невероятные истории - орды чернокожих, снующие с реки; корабли в огне; массовые убийства на хлопковых полях. Для мужчин в доме это было трудно поверить. Но раны были вполне реальны.

Поток беглецов замедлился, но теперь из помещения для рабов к главному дому выбежала последняя группа людей. Их было с полдюжины, одетых в синие милицейские мундиры и черные фуражки. Они побежали по насыпи к дамбе между прудами. Дюжина чернокожих мужчин, размахивая копьями и ружьями, бросилась за ними.

Возможно, охранники в доме не сразу узнали беглецов, бежавших к ним. Но затем их лица были скрыты под фуражками, и они опустили головы, чтобы избежать пуль преследователей. В любом случае Честер завербовал столько людей, что невозможно было узнать их всех. И одно было неоспоримо. Люди в форме были белыми, а преследователи - черными.

Черный человек, вооруженный, восставший против своих белых хозяев, был тем, чего не мог допустить ни один человек в доме. Не колеблясь, они открыли двери, чтобы впустить своих товарищей.

Мунго помчался по мосту, перекинутому через ров, боясь, что сейчас выскочит из позаимствованной милицейской куртки. Каждый инстинкт в его теле кричал, что это безумие, бежать сломя голову к вражеским орудиям, но он не мог позволить этому чувству проявиться. Теперь его единственной защитой была уверенность. Если бы он дал людям в доме хоть малейший намек на то, что он не тот, за кого себя выдает под синей курткой, он был бы мертв.

На дальнем конце моста он остановился, повернулся и выстрелил в преследователей. Пуля пролетела мимо головы Виси - хотя и достаточно близко, чтобы быть убедительной. Виси бросился на землю и закатился за каменную урну, чтобы мужчины в доме не могли его ударить.

Мунго побежал дальше. Перед ним была лестница, ведущая к большой двери дома - и она была открыта. Он перепрыгивал через три ступеньки, а Вирджил Хендерсон и другие белые люди из команды " Ворона" бежали за ним.

Из-за двери, как крыса, выглядывало покрытое шрамами лицо.

- Забегай! - воскликнул он.

Мунго вбежал. Похожий на пещеру вестибюль превратился в нечто среднее между полевым госпиталем и арсеналом. Раненые лежали, истекая кровью, у стен, а в глубине комнаты громоздились ящики с боеприпасами и бочонки с порохом. Мешки с песком были наспех сложены у подножия лестницы, чтобы создать импровизированную баррикаду.

‘Не закрывай дверь, - сказал Мунго. - ‘Нас будет еще больше. ’

Человек со шрамом снова выглянул наружу. Черные снова отступили за земляные насыпи, хотя время от времени им удавалось высунуться, чтобы выстрелить.

‘Кто они, черт возьми? - сказал он. - Мистер Мэрион сказал, что на нас могут напасть. Но я никогда не думал, что это сделают ниггеры. ’

‘Не сомневаюсь, - сказал Мунго и вонзил нож ему в сердце.

В хаосе, царившем в зале, никто ничего не заметил. Человек рухнул на пол, из его груди сочилась кровь, но это не отличало его от других раненых в комнате. Это дало Мунго время проникнуть глубже внутрь. Хендерсон и его люди рассыпались вокруг него веером.

- Кто здесь главный? - Спросил Мунго.

Человек с лейтенантским эполетом обернулся.

‘Я. ’

Мунго выхватил пистолет и прицелился в него. Лицо лейтенанта расширилось от шока. Но даже тогда он не понимал всей опасности. Все, что он мог видеть, был белый человек в форме.

‘Что, во имя всего святого... ’

- Бога это не интересует. ’

Мунго выстрелил; мозги лейтенанта вырвались из черепа и брызнули на лица людей позади него. Они все еще вытирали их с глаз, когда люди Хендерсона бросились на них с саблями и топорами.

Разразился хаос. Не зная, кто друг, а кто враг, большинство ополченцев просто бежали. Раненые, только что избежавшие одного побоища, попытались присоединиться к ним. Те, кто не мог ходить, тащились по полу, спотыкаясь о других и забивая дверные проемы. Это делало их легкой мишенью для команды " Ворона".

Люди на верхних этажах не знали, что произошло, но они слышали выстрелы и крики снизу. Каким-то образом враг проник внутрь. Они оставили свои посты и побежали - одни, чтобы присоединиться к битве, другие, чтобы бежать от нее. Таким образом, путь для Виси и его людей был свободен. Они перебежали через дамбу и ворвались в дверь, как раз вовремя, чтобы вступить в бой с милицейским подкреплением, спустившимся по лестнице.

Вскоре в зале никого не было. В живых остались только те ополченцы, которые были слишком слабы, чтобы идти куда-то умирать.

- Обыщите дом! - Крикнул Мунго, перекрывая шум. - Найдите Камиллу! Найдите Честера! ’

Команда " Ворона" рассредоточилась, парами переходя из комнаты в комнату, останавливаясь только для того, чтобы выстрелить или перезарядить оружие. Некоторые из ополченцев пытались спрятаться за занавесками или под мебелью; их вытаскивали и убивали. Некоторые бросались из окон, но потом оказывались в ловушке во рву. Некоторые пытались переплыть его, но никто не добрался до другого берега.

Мунго двигался сквозь дым и кровавую бойню, как демон, выкрикивая имя Камиллы. В одной из комнат он увидел целую стену, украшенную золотой картой. Кровь забрызгала аккуратно раскрашенные поля; в штукатурке, куда попали пули, виднелись дыры. В другой комнате рояль был перевернут на бок, как баррикада.

Он остановился на мгновение, чтобы перезарядить пистолеты. Пауза дала ему возможность прислушаться. Звуки битвы теперь доносились изредка – его люди в основном выгнали ополченцев из дома. Все, что он слышал, были случайные выстрелы и мучительные крики раненых.

И - гораздо ближе - детский плач.

Мунго пошел на звук, прошел через бильярдную и гостиную к открытой двери. Она вела на широкую мраморную террасу, уставленную статуями в классических позах. А там, среди каменных фигур, четыре живых человека - Камилла, Исаак, Гранвилл и Честер.

Они были грязные. Под взглядом этих безупречных белых статуй они казались существами из-под земли. Их одежда была испачкана сажей, кровью и грязью, волосы оборваны и растрепаны. Должно быть, они бежали через весь дом, надеясь перебраться через террасу в восточное крыло, но огромный шкаф был придвинут к противоположной двери и преградил им путь наружу. Им больше некуда было бежать.

Гранвилл увидел Мунго в первую очередь. Он прицелился и выстрелил, но кремень щелкнул о пустой лоток. Мунго улыбнулся. Он поднял свой пистолет и выстрелил Грэнвиллу прямо между глаз.

- Исаак закричал. Мунго пересек террасу, пристально глядя на Честера. Серые глаза, когда-то такие жестокие и самоуверенные, покраснели и заплакали от дыма. Волдыри на его лице лопнули, из них потекли кровь и гной. Он всегда был чудовищем, подумал Мунго. Теперь зло внутри него стало явным для всего мира.

Месть пела в сердце Мунго с ясностью ангельских голосов. Он уничтожил Честера. Он обанкротил его, унизил, доказал, что он трус, и разрушил его дом. Он лишил его всего, что у него было, – всего до единой вещи. Теперь оставалось только закончить это.

Мунго подошел ближе. Он поднял пистолет и направил его на голову Честера.

‘Ты отнял у меня всю мою жизнь, - прошипел он. - ‘Я поклялся, что сделаю то же самое с тобой, что заставлю тебя смотреть, как я разбираю твою жизнь по кирпичику и превращаю ее в пыль. ’

Он уже собирался нажать на курок, когда внезапное движение отвлекло его внимание. Исаак выбежал из-за статуи, где прятался, и бросился на Честера.

- Не трогай моего папу. ’

Это было последнее, что Мунго ожидал услышать от него. Он остановился в изумлении и опустил глаза, чтобы посмотреть на мальчика, который прижался спиной к ногам Честера, вызывающе глядя на Мунго. Лицо у него было темнее, чем у Честера, волосы черные и жесткие. Но когда Мунго посмотрел ему в глаза, широко раскрытые и испуганные, он увидел ту же силу воли, что и у человека позади него.

Мунго замер. Он посмотрел на Камиллу, и его глаза наполнились ужасом.

‘Я думал, что это твой сын. ’

- Да, - прошептала она.

‘Ты сказала мне, что отец был одним из надсмотрщиков Честера. ’

Камилла не ответила. Но это не имело значения. Правда была написана ясно и смело на лице Честера.

‘Если в твоем сердце есть хоть капля человеческой доброты, я умоляю тебя пощадить его, - взмолился Честер. Исаак начал плакать. Почти не думая, Честер поднял его и прижал к груди. - ‘Он невиновен. ’

Мунго перевел взгляд с Честера на Исаака и Камиллу. Пожалуй, единственный раз в жизни его словно парализовала нерешительность.

‘Почему ты мне не сказала? - тихо сказал он.

- Потому что я боялась, что ты убьешь его, - ответила Камилла.

‘Ты мне не доверяла? " - В глазах Мунго вспыхнул огонь. - ‘Когда ты собиралась мне сказать? Когда я убил бы Честера и освободил тебя? Когда я усыновил бы мальчика, как своего собственного? Когда я назвал бы его своим собственным наследником? Неужели ты думала, что я буду глух к тому, как Честер смеется надо мной из могилы, как он мстит за то, что посадил свою кукушку в мое гнездо? ’

‘Ты не поймешь, - сказала Камилла. Ее глаза были наполнены слезами. - Ты говоришь, что Честер забрал у тебя все. Но разве ты когда-нибудь терял свободу? свое имя? Само право называть себя человеком? Исаак - это все, что у меня когда-либо было. ’

‘Ты меня поймала, - сказал Мунго.

‘И если это что-то значит – если ты действительно любишь меня, как говоришь, - тогда пощади Исаака. ’

Ружье качнулось влево-вправо, как компас в шторм. Камилла и Честер - любовь или месть. Эти два чувства боролись в груди Мунго так яростно, что ему казалось, он вот-вот разорвется на части. Честер стоял на заднем краю террасы с Исааком на руках. Тело мальчика блокировало торс Честера и часть его головы, так что Мунго почти не целился. Даже если он попадет, сила выстрела может отбросить Честера назад, с террасы, в ров. Он возьмет с собой Исаака.

- Отпусти его, - сказала Камилла. - Ты уже достаточно сделал. ’

Мунго почти не слышал ее. Как он мог пощадить Честера, оставить свою месть незавершенной? Но если Исаак умрет, Мунго потеряет Камиллу навсегда.

" Я не собираюсь выбирать", - сказал Мунго Соланж. И снова, как тогда, на берегах Африки, он услышал, как судьба смеется над ним.

Что ты будешь делать?

Он снова оказался в рабском трюме " Черного Ястреба". Зловоние, страдания, звуки - бездна человеческих страданий - и молодая девушка с испуганными глазами. Если Мунго не убьет Честера, все его ужасные поступки окажутся напрасными. Жажда мести, которая привела его в самые темные уголки земли, никогда не будет утолена.

- Пожалуйста’ - взмолилась Камилла.

Мунго кивнул. Его лицо прояснилось. В глубине его души, казалось, развязался какой-то огромный узел.

Он навел пистолет на голову Честера и выстрелил.

Выстрел обрушился на мраморную террасу, эхом отразившись от стен особняка, как полный залп военного корабля. Но даже над всем этим Мунго услышал пронзительный крик, который прорезал шум, а затем резко оборвался.

Дым щипал ему глаза, но не настолько, чтобы он не видел, что натворил. На другой стороне террасы Честер застыл в шоке. Он не смотрел на Мунго. Он уставился в пол, где у его ног лежала окровавленная фигура в белом. Круглое отверстие, чуть выше левой груди, показывало, куда попала пуля, когда она бросилась на ее пути.

- Милла! - Закричал Исаак. Он вывернулся из отцовской хватки и спрыгнул вниз, рыдая, как ребенок, впервые в жизни делающий вдох. Он подбежал к Камилле. Он потянул ее за руку, но она не двинулась с места. - Мамушка! ’

Мунго с трудом оторвал взгляд от Камиллы. Но за ее спиной он увидел руку Честера, которая тянулась к его пальто – точно так же, как в кабинете в Уиндемире, в тот день, когда Мунго вернулся из Кембриджа, когда он вытащил маленький револьвер с перламутровой рукояткой, который держал там.

Честер так и не закончил ее движение. С ревом Мунго прыгнул на него через упавшее тело Камиллы. Правая рука Честера все еще была под пиджаком; он не был готов защищаться. Прежде чем он успел среагировать, Мунго схватил его за обе руки. Он поднял все тело Честера в воздух, сделал шаг вперед и сбросил его с края террасы.

Честер упал, размахивая руками и ногами, как сломанное насекомое, и приземлился в воду внизу. По мере того, как рябь распространялась по поверхности, темные фигуры поднимались с берегов, сходясь там, где он упал. Вода начала закипать.

Мунго этого не видел. Он стоял на коленях рядом с Камиллой, баюкая ее в своих объятиях, гладя ее лицо, снова и снова выкрикивая ее имя, пока ее кровь впитывалась в его рубашку. Слезы потекли по его щекам и упали на ее лицо. Она не двинулась с места.

Тонкая струйка крови потекла по руке Мунго и обвилась вокруг запястья.

Камилла была свободна.

После битвы Мунго сидел один на парадной лестнице, глядя на пруды и пустые хлопковые поля за ними. Виси и его люди выносили тела из дома и складывали их, как дрова, на подъездной дорожке. Справа от него поднимался дым, но это были всего лишь костры для приготовления пищи в деревне рабов. Как только бой закончился, рабы вернулись домой и занялись своими делами, как будто их никогда и не прерывали. Для них ничего не изменилось.

Из деревни донеслась песня и поплыла над полями. Низкий, печальный плач. Мунго слышал эту мелодию в Уиндемире и знал, о чем она говорит.

" О, Сатана сказал мне не молиться, он хочет мою душу в Судный день".

Где-то на дне одного из этих прудов то, что осталось от Честера Мариона, должно было осесть в иле. Мунго сделал то, что намеревался сделать. Он вспомнил обещание, данное Соланж. Я разобью каждый кирпич здания, на котором он построил свое состояние, пока он не останется голым в руинах своей жизни. Теперь, когда он сидел в одиночестве жизни Честера, это казалось пустой похвальбой.

Он схватил медальон, висевший у него на шее. Он резко дернул рукой, и цепочка порвалась; серебряное сердечко оказалось у него на ладони. Дрожащими пальцами он расстегнул маленькую застежку и уставился на изображение внутри. Это было даже не очень хорошее сходство. Он сам нарисовал его при свете лампы в обсерватории Уиндемира. Он никогда не был хорошим художником и изо всех сил старался сделать картину достаточно маленькой, чтобы поместиться в медальоне. Но он уловил в глазах Камиллы что-то живое, ее улыбку и красоту. Он вспомнил, как она хихикала, когда он рисовал его - он пытался заставить ее сидеть спокойно, она пыталась отвлечь его, нетерпеливо возвращаясь в постель.

‘Это очень важно, - сказал он ей. - ‘Когда я поступлю в Кембридж, это все, что я буду помнить о тебе. ’

Теперь ему было невыносимо смотреть на нее. С внезапной судорогой он захлопнул медальон и отшвырнул его прочь. Как только он покинула его руку, он хотел взять его обратно, но было уже слишком поздно. Медальон взмыл в воздух, сверкнув на мгновение на солнце, затем упал в пруд и затонул.

Он все еще смотрел на рябь, когда услышал стук лошадиных копыт и стук колес по гравию. По подъездной аллее ехала карета, запряженная четверкой белых лошадей. Кучер натянул поводья прямо перед грудой тел, спрыгнул на землю и открыл дверцу.

Соланж выглянула из окна. Она осмотрела все вокруг - трупы, ружья и пули, разбросанные по земле, оспины на стенах и запах пороха в воздухе. Она не выглядела очень удивленной.

Она пересекла дамбу, осторожно обходя лужи крови и стреляные гильзы. Она остановилась у подножия лестницы и посмотрела на Мунго.

- Почему ты здесь? - Его голос был едва ли больше, чем карканье.

- Чтобы осмотреть мой новый дом. Благодаря тебе я стала новым владельцем этой собственности. - Она засунула палец в пулевое отверстие на балюстраде. - Хотя это потребует некоторой работы. Он не в таком хорошем состоянии, как вы обещали. ’

Мунго не улыбнулся. Соланж искоса взглянула на него.

‘Ты его убил? ’

Мунго кивнул.

- Тогда дело сделано. Ты достиг того, чего желало твое сердце. - Она склонила голову набок. - ‘Похоже, это не принесло тебе счастья. ’

- Камилла мертва. ’

Слова вырвались из него мучительным воем, вырванным из его души. Он уставился в землю, желая, чтобы она поглотила его, но Соланж не позволила. Она смотрела на него, пока сила ее взгляда не заставила его поднять глаза. Ее миндалевидные глаза не отрывались от его глаз.

- Мне очень жаль. ’

Она поднялась по ступенькам и села рядом с ним, не обращая внимания на пыль, покрывавшую ее платье. Она обняла его за плечи и прижала к себе.

‘Ты не можешь здесь оставаться, - сказала она. - Только не после того, что ты сделал. ’

- Кому какое дело, что я убил раба? ’

Мунго попытался вырваться, но она крепко вцепилась в его руку, впиваясь в нее ногтями.

- Честер Марион был самым могущественным человеком в штате. Они будут заботиться о нем. ’

‘Я вызвал его на дуэль перед половиной Нового Орлеана. Они не преследуют за это. ’

- Они преследуют за ведение частной войны. Даже в Луизиане к этому относятся неодобрительно. - Она указала на груду трупов в синих куртках. - ‘И ты не можешь притворяться, что всех этих людей никогда не существовало. Кто-то захочет узнать, как они умерли. ’

Мунго промолчал.

‘Мы сообщим властям о восстании рабов, - решила Соланж. - Они были разбиты – Честер погиб в бою. ’

Мунго кивнул.

‘Но ты не можешь быть здесь, когда они прибудут. - Она указала на Виси, стоявшего на страже наверху лестницы. Раздетый до пояса и с острым копьем в руке, он выглядел как видение из кошмара рабовладельца. - ‘Это будет тяжело для ваших людей. ’

‘Да. ’

- Уйдите на время. Поезжай в Техас или Калифорнию. Там можно сколотить целое состояние. ’

‘Нет. ’

‘Только на время, - сказала она. - ‘Я хочу, чтобы ты вернулся. Вспомни о сделке, которую мы заключили. Деньги, которые я дала тебе, были ссудой, а не подарком. Я буду ждать возмещения. ’

‘Ты получишь свои деньги обратно, - пообещал Мунго.

Он видел, что долг сделал с его отцом, а потом и с Честером. Он никогда не будет обязан ни одному мужчине или женщине. Он заплатит то, что должен, что бы ему ни пришлось сделать.

- Конечно, у меня есть Баннерфилд. Это чего-то стоит, хотя и не так много, как раньше. ’

Мунго это не волновало. - Сожги его и запиши на мой счет, - свирепо сказал он. - ‘Я больше никогда не хочу видеть это место. ’

Она погладила его по руке. - Ты будешь думать иначе позже, когда твои раны не будут так кровоточить. ’

" Мои раны никогда не заживут", - хотел сказать он. Казалось, она прочла это по его лицу.

‘Все наши раны рано или поздно превращаются в шрамы, - сказала она. - А шрам - это всего лишь кожа. Нам не нужно показывать то, что находится внутри. ’

Она встала и поманила его туда, где ждали Типпу и Виси. Они подошли и помогли Мунго подняться на ноги. Они вместе спустились по лестнице.

У подножия лестницы Мунго кое-что вспомнил. Он обернулся и позвал Соланж.

‘Где-то в доме есть ребенок. Сирота. Позаботься о нем.

- Я уверена, что сегодня ты сделал много сирот. ’

- Этот совсем другой. Он сын Камиллы. ’

На лице Соланж появилось непроницаемое выражение.

- Тогда тебе лучше найти для него хороший дом. ’

Мунго не поехал в Калифорнию. Он и его люди отправились в Новый Орлеан, тайно спустившись вниз по реке на угольной барже. Глубокой ночью они поднялись на борт " Ворона" и сняли его с якоря. Никто не видел, как они уходили. Единственным грузом, который они погрузили, был длинный, обитый свинцом ящик, который они привезли из Баннерфилда. Они отплыли в Чесапикский залив, вверх по реке Джеймс, и бросили якорь у маленького островка в устье ручья Уиндемир. Тропинка уже давно заросла, но Типпу и Виси прорубили себе дорогу, чтобы отнести гроб в обсерваторию.

Они похоронили Камиллу в мягкой земле поляны. Мунго и Типпу вырыли могилу. Мунго не поставил никакого знака, потому что земля не принадлежала ему. Вместо этого он разбросал розы по свежевспаханной земле и посадил кизил, чтобы весной его цветы падали на могилу.

Затем " Ворон" направился к океану.

***

Мир мало сочувствовал павшему герою. Эдвин Фэрчайлд на собственном опыте убедился, насколько непостоянной может быть публика. В тех же иллюстрированных газетах, где когда-то он вызывающе стоял на палубе " Черного Ястреба", окруженный леденящими кровь головорезами, теперь печатались карикатуры на него, лежащего на дне ямы, в то время как три обезьяны сидели на дереве и смеялись над ним. - " Клянусь Богом, - гласила подпись, - эти термиты еще большая помеха, чем работорговцы". К его вечному огорчению, Фэйрчайлд стал посмешищем.

Но его это не остановит. Он все еще верил в Бога, в свое дело, и это придавало ему сил. В течение нескольких месяцев он бродил по коридорам и приемным Адмиралтейства, умоляя любого человека, которого он мог найти, купить корабль. Он использовал все семейные связи, на которые мог претендовать, вызывал благосклонность Кембриджских друзей. Он даже подумывал о том, чтобы сделать предложение молодой женщине, чей дядя был членом Адмиралтейского Совета.

Здравый смысл - и безразличие леди - разрушили этот план. Но, в конце концов, его настойчивость взяла верх. Теперь через окно своей комнаты в пансионе он мог видеть свою награду, стоящую на якоре в порту Портсмута - красивый маленький шлюп с шестнадцатью пушками, готовый снова вступить в бой с работорговцами.

Все, что ему было нужно, - это команда. Его грехопадение означало, что стало меньше людей, жаждущих присоединиться к нему, даже без трудностей стоянки в Западной Африке, чтобы удержать их. Но было несколько человек, которые верили в его дело и были готовы служить под его командованием. Теперь один из них стоял прямо перед ним. Он был странным ребенком. Его волосы были ангельски золотистыми, а кожа - бледно-бледной, за исключением тех мест, где она прорезалась красными прыщами, покрывавшими его подростковое лицо.

Фэйрчайлд взглянул на рекомендательное письмо, которое мальчик принес от отца.

«Мой сын никогда не был в море, но он сгорает от страсти к свободе человечества. Ты найдешь в нем послушного ученика, и со временем, смею надеяться, он станет прекрасным офицером».

‘Вы хотите служить на борту " Странника"? ’

Мальчик энергично закивал.

‘Это тяжелая жизнь, - предупредил Фэйрчайлд. Он почувствовал боль в ноге и поморщился. Рана не зажила должным образом, и до конца своих дней он будет хромать. - Есть болезни, лишения, опасности моря. . . Не говоря уже об опасностях битвы. ’

- Все, чего я хочу, - это освободить рабов. ’

Мальчик был так молод, что его голос еще не сорвался. Слова вырвались с неуклюжим визгом. Но даже в этом случае нельзя было упустить силу, заключенную в нем.

- Тогда я рад, что ты в моей команде. Мои поздравления. . . Фэйрчайлд опустил глаза на письмо, чтобы вспомнить имя мальчика. - Мичман Кодрингтон. ’

Несмотря на свой возраст, рукопожатие мальчика было крепким, как у взрослого мужчины, а голубые глаза смотрели на Фэйрчайлда с такой настойчивостью, что даже Фэйрчайлда это нервировало.

- Благодарю вас, сэр. Я не буду...

Его прервал стук в дверь.

- Войдите! - ответил Фэрчайлд. ‘Это, наверное, шкипер, - сказал он молодому мичману. - ‘Я попросил его позвать. Он будет отвечать за ваше обучение. ’

Но в дверь вошел не парусный мастер. Это были два человека, которых Фэрчайлд никогда в жизни не видел. Одной из них была женщина с седыми волосами и добрым лицом, закутанная в дорожный плащ. Другой, сжимая ее руку и выглядывая из-за юбок, был маленьким мальчиком. У него были взъерошенные черные волосы, маленький лукообразный рот и оливковая кожа. Ему едва исполнилось три года.

Женщина молча достала из-под плаща письмо и протянула его Фэйрчайлду. Оно было написано на плотной бумаге с тисненым гербом и именем " Баннерфилд".

Мальчик, который сопровождает это письмо, был рабом, который попал в мое владение. Я освободил его. Как поклонник вашей глубокой приверженности делу освобождения негритянских народов, я избрал вас его опекуном. Я верю, что вы позаботитесь о нем и проследите, чтобы он получил надлежащее образование.

Подписи не было – только три инициала: М. С. Дж.

Фэрчайлд почувствовал слабость. Нога пульсировала. Он уставился на письмо, читая и перечитывая его.

‘Откуда ты взялась? - шепотом спросил он у женщины.

‘Из нового Орлеана. Мы прибыли сегодня днем на борту " Ворона". Мы... ’

У нее не было возможности закончить фразу. Оставив женщину, мальчика и мичмана в полном недоумении, Фэйрчайлд выскочил из комнаты и со всех ног помчался вниз по лестнице. Хозяйка мыла порог; он чуть не сбил ее с ног, когда ворвался в дом.

Он бежал всю дорогу до кабинета начальника порта.

- " Ворон"! - ахнул он. - Где же он? ’

‘Там. ’

Клерк указал в окно, где гладкий балтиморский клипер прокладывал себе путь из Ла-Манша. При виде его Фэйрчайлд почувствовал укол воспоминаний, более болезненный, чем рана на ноге.

‘Он уже отплыл? ’

Клерк кивнул. - Прибыл сегодня утром и снова отплыл с послеполуденным приливом. ’

Перед конторой была терраса, с которой легче было наблюдать за тем, что происходит в гавани. Фэйрчайлд вышел и облокотился на поручень, глядя вслед удаляющемуся кораблю.

Что же сделал Мунго? С какой стати он послал к нему мальчика? По правде говоря, Фэйрчайлд вовсе не был уверен, что сможет выполнить свой долг. У него не было жены, которая знала бы, что делать. А потом встал вопрос о расе мальчика. Как он мог воспитать черного ребенка, как своего собственного?

Но на данный момент все эти соображения были забыты в праведной радости подтверждения своей правоты. В Мунго было много хорошего. Он увидел свою ошибку и раскаялся. Он, Фэйрчайлд, выкупил его.

- Благослови тебя Господь, Мунго Сент-Джон, - прошептал он уходящему кораблю.

Приближался шквал. Фэйрчайлд повернулся, чтобы вернуться в тепло кабинета, и чуть не налетел на клерка, который появился оттуда с большим гроссбухом в руках.

‘У меня есть судовой манифест, если вы хотите его посмотреть. ’

‘Спасибо. ’

Фэйрчайлд разложил гроссбух на перилах балкона и прочел запись, которую показал ему клерк.

‘Что...? ’

Радость Фэйрчайлда внезапно остыла, когда он пробежал глазами грузовой манифест. Железные слитки. Стеклянные бусы. Торговля тканью. Все товары, которые английские фабрики выпускали в таком изобилии, удовлетворяли рынок Западной Африки, где их можно было легко обменять на человеческие жизни.

Фэйрчайлд смотрел на удаляющийся корабль, силуэт которого вырисовывался на горизонте. Небо затянули черные тучи, ветер хлестал его по щекам жалящими каплями дождя.

- Будь ты проклят, Мунго Сент-Джон! - крикнул он в бурю. - Черт бы тебя побрал! ’

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 23 24 25 262728 Следующая ⇒