Шурангама-сутра 3 страница

Тогда Ананда и все собравшиеся поняли, что с изначальных времён они забывали и игнорировали свою истинную сущностную природу, неверно понимали обусловленные объекты, приводили свои умы в смущение ложными различениями, иллюзорными соображениями, они почувствовали себя как бы малыми детьми, прижавшимися к груди матери и тогда они испытали удовольствие и покой духа. В таком духе они сжали свои руки и вместе воздали дань уважения и восхищения Благословенному. Они просили Татхагату наставить их в том, как делать верное различение между телом и разумом. Между реальным и нереальным, между тем, что истинно и что неистинно, между проявлениями природы смертей и перерождений с одной стороны и внутренней природой того, что не рождено и никогда не умрёт с другой; и между кажимостью и исчезающим с одной стороны, и всегда пребывающим в сущности разума, с другой.

После этого вперёд выступил царь Прасенаджит, который присутствовал среди собравшихся и обратился к Будде.

Он сказал:

– «Благословенный господин, прежде чем мне посчастливилось услышать твоё наставление, я выслушал двух лжеучителей Катьяяну и Вайротипутру. Оба они говорили, что после смерти разрушаются тело и разум и это-то означает нирвану. Впоследствии, когда мне довелось встретить моего Татхагатой у меня по-прежнему сохранились сомнения, которые до сих пор не разрешены. Как же мне отчётливо понять и осознать состояние пребывания вне смерти и вне рождения? Я думаю, что все ученики, присутствовавшие в этом зале, которые ещё не достигли архатства, в равной мере желают получить более совершенное понимание этого глубокого учения из уст самого Будды».

Будда обратился к царю и сказал:

– «Великий царь, могу ли я задать тебе несколько вопросов относительно нынешнего состояния твоего тела? Является ли твоё тело столь же постоянным как золото и сталь, или оно переменчиво и подвержено разрушению? »

– «О Бхагаван, моё нынешнее тело из плоти вскоре будет разрушено».

– «Великий царь, пока твоё тело ещё не подверглось разрушению, как ты можешь знать, что оно подвергнется? »

– «Бхагаван, верно, что это тело ещё не подверглось полному разрушению, однако я наблюдал за ним и кое-что заметил. Я увидел, что оно постоянно меняется и нуждается в постоянном обновлении. Оно представляется медленно превращающимся в прах, постепенно увядающим, постепенно теряющим силы и я заключил, что в конце концов оно испытает разрушение».

– «Да, великий царь, всё это верно. Ты становишься старше, твоё здоровье слабеет. Пожалуйста, расскажи мне о своём нынешнем самочувствии в сравнении с твоим представлением о нём и в юношеском возрасте и в детстве».

– «Бхагаван, когда я был мальчиком, кожа моя была гладкой и упругой. В юности во мне бурлила кровь и энергия била ключом. Теперь я становлюсь старым, силы мои слабеют, лицо моё покрылось морщинами, внешность моя утратила привлекательность, ум отупел, мысль стала не столь верной и быстрой как раньше, волосы поседели, спина согнулась. Все эти признаки бесспорно указывают, что мне недолго остаётся жить. Как же мне сравнить моё нынешнее состояние с порою юности? »

Будда ответил ему мягко:

– «Великий царь, не разочаровывайся, не расстраивайся. Поскольку не так уж быстро, не так уж скоро подвергнется разрушению твой облик».

– «Бхагаван. Верно, что все эти изменения происходят незаметно и я вряд ли в состоянии их ощутить единовременно; однако как вёсны сменяют друг друга – точно также я знаю, что постоянно изменяется и будет изменяться моё нынешнее состояние. В 20-и летнем возрасте я был молод и моя внешность соответствовала моему возрасту, и всё же она не была такой как в 10-и летнем. В 30-и летнем возрасте я стал старше, а теперь, когда мне исполнилось за 60, я являюсь таковым, каким я являюсь. Я вспоминаю, что в 50 летнем возрасте я чувствовал себя сравнительно моложе и сильнее. Бхагаван, я замечаю, что все эти процессы изменения происходят во мне тайно, и через короткое время, видимо, в ограниченное число лет, наступит конец. Кроме того, Бхагаван, как только подумаю я об этих изменениях – я чувствую, что здесь не столь существенны изменения за одно или два десятилетия. Поскольку процесс происходит непрерывно – ежесекундно, ежемгновенно. И не только ежесекундно, ежемгновенно: всё это длится днями, неделями, месяцами, затем уж десятилетиями. Итак, подумав об этом, т. е. что изменения происходят всё быстрее и быстрее с каждым дыханием, происходят непрестанно, я не могу не поверить в конец. В конце концов моё тело будет подвержено разрушению».

Татхагата сказал:

– «Великий царь, наблюдая за этим процессом изменения, ты пришёл к убеждению, что в конце концов твоё тело будет подвержено разрушению. Ко времени разрушения твоего тела, как ты думаешь, останется ли что-то в твоём теле, что было бы не подвержено разрушению? »

Царь Прасенаджит сложил обе руки вместе и ответил с грустной торжественностью:

– «Не знаю, Бхагаван, но хотел бы узнать».

Будда сказал:

– «Великий царь, теперь я покажу тебе, что в тебе обладает природой неумирания, нерождения. В то время, когда ты впервые увидели реку Ганг, сколько тебе было лет? » Царь ответил: – «Тогда моя мать впервые повела меня на поклонение к богу Дэве, мне было тогда около трёх лет. Я помню, как пересекали реку. Я услышал её название. Её называли " Ганг" ».

Будда сказал:

– «Великий царь, тогда тебе было три года, и, как ты сказал, затем тебе было 10 лет, ты стал старше, затем тебе стало 60 лет, ты стали ещё старше. Так проходили год за годом, месяц за месяцем, день за днём. Мысль за мыслью, великий царь, ты сказал, что когда ты впервые увидели реку Ганг, тебе было около трёх лет. Скажи мне, когда тебе было 13 лет или 30 лет, ты снова видел реку Ганг – какой она тебе показалась? Было ли видение этой реки чем-то иным, отличным от предыдущих? »

Царь ответил:

– «Когда я увидел реку впервые, а затем многократно видел впоследствии, все эти видения реки были как бы подобными одно другому. Теперь, в моём нынешнем возрасте 62 лет, хотя моё зрение и ослабело, однако зрительное восприятие реки осталось всё тем же».

Будда продолжал:

– «Великий царь, тебя приводят в грусть те изменения, которые претерпевает твоя личность, которые она непрестанно претерпевала со времён юности. Тебе грустно теперь смотреть на седеющие волосы, на покрывающееся морщинами лицо. Но ты сказали, что твоё зрительное восприятие в сравнении с юностью не обнаруживает никаких признаков изменения. Скажите мне, великий царь, есть ли юность и старость для зрительного восприятия? »

– «Нет, Бхагаван».

Будда продолжал:

– «Великий царь, хотя твоё лицо покрылось морщинами, однако твоё зрительное восприятие не обнаруживает никаких признаков старения, на нём нет морщин. Итак, морщины, которые суть символы изменений, присущи лицу, а то, что не покрыто морщинами – есть символ неизменности. То, что меняется должно подвергнуться разрушению, и это бесспорно, но неизменное, естественно, свободно от рождений и смертей. Как же это так, великий царь, что неизменное восприятие разума может подвергаться иллюзиям рождения и перерождения и ты по-прежнему цепляешься за учение еретиков, которые утверждают, что после смерти тела всё будет полностью разрушено? »

Выслушав это дивное наставление относительно того, что после смерти нечто остаётся и появляется в новом теле, царь и все собравшиеся почувствовали радость и преисполнились спокойствия. Это было весьма интересное собеседование.

Поговорив несколько с царём, Будда продолжил задавать вопросы Ананде. Ананда, воздав должную честь Будде, поднялся со своего места и вновь обратился к нему.

Он сказал:

– «Бхагаван, если зрительное восприятие и слышимое ушами свободны от смертей и рождений, почему же тогда мой господин говорит, что мы забыли подлинную природу разума и действуем в состоянии превратного смятения? Молю тебя, мой господин, яви милость ко всем нам и очисти наши осквернённые умы, разъясни нам, в чём смысл привязанности нашей к нему».

Немедленно, вслед за этими словами, Будда простёр руку и, опустив пальцы книзу, сделал некоторый таинственный знак " мудру". Потом он сказал Ананде: – «Когда ты глядишь на эти пальцы, как ты думаешь, подняты ли они вверх или опущены книзу (в обратном положении)? »

Ананда ответил:

– «Бхагаван, большинство людей в этом мире сказали бы, что они находятся в обратном положении, но поскольку эти пальцы собраны в некий таинственный знак мудру, я не знаю, что мне ответить, т. е. не знаю, находятся ли они в поднятом вверх положении или в обратном».

Будда ответил:

– «Ананда, если человеческие существа считают подобное положение обратным, что же бы они тогда сочли прямым положением, т. е. положением с пальцами поднятыми вверх? »

Ананда ответил:

– «Мой господин, если бы вы повернули руку так, чтобы пальцы указывали вверх, то бы назвали это поднятым положением».

Тогда Будда внезапно повернул свою руку и обратился к Ананде:

– «Если эта интерпретация положения прямого и обратного просто достигается поворотом руки, так, что пальцы указывают либо вверх, либо вниз, без всякого изменения положения руки, то, глядя на это как существо мирское, ты бы мог сказать, что сущность подлинного тела Татхагаты, т. е. чистой Дхармакайи может быть объяснена по-иному, если глядеть на неё с разных точек зрения: как принадлежащие подлинному всезнанию Татхагаты – это будет положение вверх – либо же как тело твоего собственного разума – это будет положение вниз.

Итак, Ананда, сосредоточь свой ум на этом и объясни мне это. Когда ты говоришь, что твой ум находится в обратном положении, в каком положении при этом следует рассматривать твоё тело? Будет ли тело также в обратном положении? »

При этом вопросе Ананда и все собравшиеся почувствовали смущение и уставились на него раскрыв рты. В самом деле, что же здесь понимать под обратным положением тела и ума?

В великом сочувствии сердца Будда смилостивился над Анандой и всеми собравшимися, он ободряюще заговорил с ними. Его голос напоминал рокот отдалённых океанских валов.

– «Мои добрые, верные ученики, разве я постоянно не повторяю вам, что все причины и условия, характеризующие явления – суть лишь модельности разума и что различные атрибуты разума и независимо развивающиеся условия разума всё суть простые проявления разума, и что всё ваше тело и разум – суть лишь проявления дивной, просветлённой, подлинной природы таинственной сущности разума. Мои добрые и верные ученики, почему вы так легко забываете об естественно-дивном, просветлённом разуме, о его совершенной чистоте, об этом таинственном разуме, сияющем в ясности? И почему вы всё ещё путаетесь в мире с вашим просветлением сознания? Открытое пространство есть ничто иное, как незримая тьма. Незримая тьма пространства, смешанная с темнотой неотчётливости, выглядит как разнообразие формы. Ощущения форм, смешанных в иллюзорные произвольные представления и все эти ложные понятия и явления развиваются в сознание тела. Итак, внутри разума возникают перепутанности и лабиринты отношений и причин, разделившихся на группы, приходящих в контакт с внешними объектами мира, в результате чего пробуждаются желания или страх, которые разрывают разум, заставляют его погружаться то в гнев, тов бесконечные и разнообразные послабления самому себе. И все вы принимаете это спутанное состояние ума, это ложное понятие о явлениях за собственную природу разума. Как только вы приняли это за свою собственную природу, разве можно после того удивляться, что вы приходите в состояние смятения и предполагаете, будто разум локализован в вашем физическом теле и что все внешние объекты – вещи, горы, реки, огромное открытое пространство, весь мир – находится вне вашего тела? Разве есть нечто удивительное в том, что вы не можете понять после этого, как всё ложное принятое за существующее, обладает единственным существованием внутри вашего собственного, дивного, просветлённого разума в его подлинной сущности? Это подобно тому, как если бы вы, отвернувшись от огромных, чистых, спокойных океанов воды, привязались к единственной капельке, которую вы не только хотели бы иметь, но которую бы вы считали единственно существующей массой воды среди сотен и тысяч морей. В заблуждении вы проявляете себя как глупцы среди глупцов. Хотя я двигаю своими пальцами вверх и вниз в положении моей руки не происходит никаких перемен, однако мир делает различия, он говорит, что рука повёрнута вверх, а теперь она повёрнута вниз. Те, которые думают так, достойны величайшего сожаления».

Ананда был потрясён словами Учителя и, благодаря доброте Будды, освободится от этого глупого заблуждения. Он искренне покаялся в нём и, сжавши руки, восславил Будду, сказавши ему:

– " Мой Благословенный господин, хотя слушал я удивительное учение моего Учителя и понял, что эта дивная, просветлённая сущность разума по своей природе совершенна и является вечным основанием моего изменяющегося разума, однако, слушая это учение дхармы, я думаю всё же о моём концентрирующем, сосредоточенном разуме. Я знаю, что он есть более высокого порядка, чем мой обусловленный разум, но я не осмеливаюсь узнать в нём сущность чистую, первоначальную основную сущность моего разума. Молю тебя, Учитель, смилуйся над нами всеми и по доброте своей объяви нам полный смысл учения, устрани всякий корень сомнений и подозрения из наших умов, чтобы мы могли достигнуть просветления».

Будда ответил Ананде:

– «Ананда, из того, что ты только что сказал, я могу видеть, что слушал моё учение ещё обусловленным умом, и потому моё учение для тебя также сделалось обусловленным. Это знак, что ты ещё не полностью реализовал чистую сущность своего ума. Вообрази человека, который привлекает внимание другого человека к луне, указывая на неё пальцем. Другой человек должен смотреть на луну, но вместо этого он глядит на палец первого человека, при этом не только не замечает луну, но и неверно замечает сам палец. Почему? Потому что он принял палец за луну, но не только это, он не только не сумел заметить различия между ними, он также не сумел заметить различия между тьмой и светом. А почему? Потому, что он принимает тёмный палец за светлую луну. Вот почему он не знает различия между тьмой и светом. Ананда, ты сейчас оказался столь же глупым, как и тот человек».

Будда продолжал:

– «Ананда, если ты оставишь в сторону все представления различающего сознания, отличающие это учение, ум по-прежнему должен сохранять свою различительную природу; чего, однако, нет. Тогда он подобен путнику, ищущему ночлега в харчевне, где может остановиться на короткое время. Однако не навсегда. Между тем, владелец харчевни живёт там постоянно и никуда не уходит. Здесь трудность подобного же рода. Если бы различающий ум составлял твой подлинный ум, он никогда не должен был бы меняться. Как же может быть он твоим подлинным умом, когда лишь стоит замолкнуть моему голосу и он теряет свою различительную природу? Ананда, это верно не только в отношении различения звуков, но также для различения в зрении и в прочих ощущениях, так что если ум свободен от всяких представлений, он должен во внутренней своей сущности быть свободным от различения своей собственной природы. И даже, если бы он не различал объекты, находящиеся перед ним, разум не является ни пустотой, ни феноменальностью. Он не может быть этим, поскольку если даже отставить прочь все условия явлений, не должно остаться никакой различительной природы в разуме, и тогда как твой ум и его сущность приобретут единичную и исходную природу, которая будет иметь свою собственную и подлинную реальность».

Тогда Ананда сказал Будде:

– «Благословенный господин, если мой ум и его сущность имеют одну исходную, подлинную реальность, почему же тогда этот удивительный, просветлённый, первоначальный ум, который только что Будда объявил единым с моим различающим умом, не возвращается в своё первоначальное состояние? Смилуйся над нами, Учитель, и разъясни нам это».

Будда ответил ему следующим образом:

– «Ананда, если ты взглянешь на меня просветлённой сущностью зрения, это восприятие зрения будет тем же и в то же время не тем же, что просветлённый ум в своей единой сущности. Оно будет подобно как бы картинке с подлинной луной, т. е. это не просто тень луны. Так, Ананда, слушай – и я покажу тебе, в чём состоит исходность и почему здесь не к чему возвращаться. А ну-ка взгляни на этот огромный зал для проповедей, дверь которого выходит на восток. Когда загорается алая заря, она наполняет зал золотистым сиянием, и однако в полночь, при отсутствии лунного света, когда небо закрыто облаками и стоит туман, в зале царит непроглядная темнота. Далее, поскольку в этом помещении имеются окна и двери, мы можем различать что находится внутри него. Если бы не было ни окон, ни дверей, то зрительное восприятие испытывало бы затруднение в различении находящегося внутри. Там, где имеется одно лишь пространство, там не только простая пустота, однако, когда делается различение, оно влияет, обуславливая зрительное восприятие. Как воздушное пространство перекрыто стенами, когда мы находимся в замкнутом помещении, нам вскоре становится мрачно и угрюмо. Воздух насыщается пылью, однако, когда туда проникает чистый воздух, пыль вскоре исчезает и помещение становится чистым и приятным для глаз. Ананда, в течение своей жизни ты также испытывал множество изменений, теперь я собираюсь вернуть все эти перемены к их соответствующим истокам. Что же я буду понимать под соответствующим истоком, Ананда? Сейчас объясню. В этом зале для проповедей, как мы говорили, нам следует вернуть яркость света красному солнцу. Почему? Потому что, если бы не было солнца, то не было бы и света. Итак, исток яркости – солнце. Так вернём же яркость солнцу. Проделаем то же самое с прочими условиями. Темноту мы вернём луне во время новолуния; прохождение света вернём окнам и дверям, задержку света вернём непроницаемым стенам здания, пространство вернём пустоте, замкнутость и мрачность вернём пыли, а ясность и свежесть вернём очистительному воздуху. Так всё существования в этом мире должны быть включены в восемь разрядов перечисленных явлений. Итак, Ананда, рассмотрим этот воспринимающий ум, который различает восемь видов явлений, который мы только что обнаружили и о котором, как мы уже говорили, можно утверждать, что он имеет свою основу в просветлённой сущности ума. Какому из этих восемь явлений он должен быть возвращён? Если мы вернём способность восприятия свету, тогда стало быть, если бы не было света, не было бы и восприятия тьмы. Однако оно есть. Хотя могут быть разные степени освещённости между яркостью и темнотой. Восприятие в собственной природе не зависит от этих различий. Стало быть, мне можно вернуть восприятие, принадлежащее сущности ума явлениям яркости или всяким прочим явлениям из восьми классов перечисленных выше. Итак, мы видим, что те вещи, которые мы вернули к их истокам, не принадлежат нашей собственной природе, а то, что мы не можем вернуть к его истоку, есть единственная вещь, которая полностью и подлинно принадлежит нам. Это обнаруживает, что наш ум обладает собственной таинственной природой ясности и чистоты, и когда мы пытаемся отнести наш ум к разным классам и явлениям, мы просто предаём и обманываем себя. Поступая так, мы утрачиваем свою собственную природу и испытываем бесконечное несчастье, подобно бродяге, который на обломке утонувшего корабля носится туда и сюда по океану рождения и смертей. Вот почему я и говорю, что все вы достойны величайшего сожаления».

Ананда, однако, всё ещё пребывал в сомнении относительно подлинной природы разума. Он попросил Будду дать ему дальнейшее разъяснение, сказав следующее:

– «Благословенный господин, хотя теперь я вижу, что восприятие разума постоянно и не должно быть отнесено ни к какому источнику явлений, однако, как я мог полностью осознать, что это моя подлинная и сущностная природа? »

Будда ответил:

– «Ананда, ты ещё не достиг чистого состояния от всякой скверны, но ты, с помощью моей трансцендентальной силы, уже преуспел в первом достижении дхьяны и тем самым приобрёл состояние совершенного сознания. В этом состоянии свободы от скверн пребывает Анаруддха, взирающий на все страны света. Он видит их столь же ясно, как плод амали, лежащий на ладони его руки. В этом состоянии бодхисаттвы-махасаттвы, глядя за пределы этого мира, видят всё с такой же ясностью, как они видят все миры, даже сотни и тысячи миров. Так же точно обстоит дело с Татхагатами в десяти сторонах света. Их зрение проникает повсюду. Они ясно видят все страны будд в их чистоте – огромные числом и бесконечные, как тонкие частицы пыли. Однако восприятие глаз, принадлежащих обычным разумным существам, не может проницать сквозь плотность даже в десятую долю дюйма.

Давайте же взглянем на эти дворцы четырёх небесных царей! Как огромны пространства, как различны условия в этих дворцах: и в воде, и в земле, и в воздухе, и в огне. В этих небесных царствах можно видеть подобие света и тьмы и всех прочих явлений этого мира, но лишь потому, что у нас сохраняется память о явлениях, виденных в этом мире. При этих небесных условиях мы по-прежнему продолжаем делать различия между собой и объектами. Однако, Ананда, я призываю тебя, призываю на помощь твоё зрительное восприятие и прошу отличить подлинную сущность от пустых проявлений. Ананда, давай же продвинемся к крайним пределам нашего зрения, к дворцам солнца и луны. Видишь ли ты там что-либо, принадлежащее нашей природе? Приблизившись к семи золотым горам, окружающим Сумеру, давай взглянем тщательно и что мы увидим? Мы увидим разные виды яркости и света, но ничего принадлежащего нашей собственной природе. Приблизившись ещё более, мы замечаем массы облаков, мы видим летающих птиц, мы видим ураганные ветры, видим облака пыли, горы и знакомые деревья и леса, реки и травы, растения и животных, но ничего не увидим, принадлежащего нашей собственной природе. Ананда, глядя на все эти вещи, близкие и далёкие, воспринимаемые чистой сущностью твоих понимающих глаз, мы замечаем, что все они обладают иной характеристикой. Однако зрительное восприятие остаётся одним и тем же. Не означает ли это, что это дивное восприятие зрения и есть подлинная природа нашего ума? Ананда, если бы зрительное восприятие не было нашей собственной природой, оно могло бы рассматриваться как объект. Тогда рассматривая его как объект, мы могли бы считать объектом не только твоё но и моё зрительное восприятие и могли бы то же самое сказать и о моём чувстве зрения. Кроме того, если ты видишь ту же самую вещь, что вижу и я, ты должен иметь то же самое зрительное восприятие. Однако, поскольку ты имеешь свою собственную сферу видения, да ещё присутствуешь в моей, ты должен видеть и сферу моего видения. Почему же ты не видишь сферу моего видения? Далее, если ты будешь ложно утверждать, что ты видишь сферу моего видения, то тогда это просто сфера твоего и не может иметь в себе никаких явлений, никаких феноменов моего невидения. А если это не так, как может быть, что явления твоего невидения следовало бы рассматривать как мои? Стало быть, если ты действительно не видишь сферу моего невидения, тогда собственность этого восприятия зрения не может быть объектом, видимым глазами либо касаемым руками. Если она не является объектом, тогда почему же она не может принадлежать твоей собственной подлинной природе. Если же ты по-прежнему будешь ложно считать своё зрительное восприятие объектом, то этот объект так же должен был видеть и тебя. Если ты попытаешься объяснить это подобным образом, то субстанциональность объекта и собственная способность восприятия зрения объекта будут безнадёжно спутаны друг с другом. Никто не мог бы сказать, где субъект, а где объект. Ананда, поскольку природа восприятия зрением универсальна, как можно её считать иной, кроме как твоей собственной природой. Что же это означает, Ананда, что ты не понимаешь подлинной природы, естественно принадлежащей тебе? Напротив, ты просишь меня показать тебе некую иную реальность».

Ананда сказал Благословенному:

– «Благородный господин, если природа зрительных восприятий и есть моя подлинная природа и я в состоянии самапатти могу посещать эти трансцендентальные, таинственные, дивные дворцы четырёх небесных царей, почему мы можем находиться в дворцах солнца и луны? Почему восприятие нашего зрения, будучи тогда своевременно универсальным достигает и включает каждую часть мира Саха? Но затем мы возвращаемся в эту рощу Джетавана и видим всего лишь этот зал и пустое уединённое место с открытыми дверями и окнами? И когда мы смотрим изнутри наружу, мы способны видеть лишь террасу да деревья... Теперь я узнаю от моего Учителя, что сущность зрительного восприятия естественно пронизывает всю вселенную. Если это так, почему же теперь моё зрительное восприятие охватывает лишь небольшой зал и ничего более? Что всё это значит, Учитель? Значит ли это, что зрительное восприятие лишено универсальности и ограничено по способности моего смертного ума, или же, что зрительное восприятие ограничено стенами и домами? Я не вижу, в чём состоит смысл твоего объяснения. Пожалуйста, объясни мне более ясно, поскольку все собравшиеся здесь невежественны и глупы».

Будда ответил:

– «Все вещи в универсуме, великие и малые, внешние или внутренние – суть объекты, предстоящие нашему зрению, так что было бы ложным, неверным, утверждать, что наше зрительное восприятие обладает способностью распространяться и сжиматься. Например, возьмём простой квадратный сосуд. Если ты рассмотришь пространство внутри квадратного сосуда, будет ли это квадратное пространство фиксированным или переменным? Если оно фиксировано, тогда поместивши внутрь квадратного сосуда другой сосуд, нельзя утверждать, что квадратное пространство допускает помещение круглого сосуда. Если же оно изменчиво, тогда пространство в квадратном сосуде больше нельзя считать квадратным. Если ты говоришь, что ты не видишь, в чём смысл моего объяснения, хорошо же, смысл его вот в чём. Природа пространства не является ни фиксированной, ни подверженной изменениям. И то же самое справедливо относительно умственного восприятия, как я об этом утверждал недавно. Абсурдно повторять тебе вопрос, или же, Ананда, если ты до сих пор остался неубеждённым, представь себе, что ты заполняешь квадратный сосуд различными предметами, а затем удаляешь квадратный сосуд. Разве ты по-прежнему будешь обеспокоен по поводу существования формы в открытом пространстве? Представь, что верно сказанное тобою, а именно, когда мы приходим в этот зал, наше зрительное восприятие оказывается ограниченным, а когда мы смотрим на солнце, оно как бы простирается и достигает поверхности солнца, когда же мы построим стены, либо дом, оно представляется как бы разделённым зрительным восприятием между стеной и домом. Но когда мы проделываем дырку в стене, как будто бы зрительное восприятие становится способным выходить за пределы стены и простирается вдаль. Смысл моего объяснения состоит в том, что изменчивость не является атрибутом нашего зрительного восприятия».

Будда продолжал:

– «Ананда, с безначальных времён живые существа заблуждались, ложно принимая природу собственного ума за девственную природу другого объекта. При этом они утрачивали подлинную и истинную сущность своего ума и терялись среди внешних объектов, зрительное восприятие становилось изменчивым в соответствии с размерами поля зрения, строго ограничивалось в соответствии с внешними условиями. Но если ты научишься видеть вещи подлинным и сущностным разумом, тогда ты станешь равным зрением всем прочим Татхагатам. Как твой ум, так и твоё тело окажутся совершенно просветлёнными и ты окажешься в том же состоянии безмятежности и спокойствия, в котором был я, когда восседал под деревом Бодхи.

Итак, совершенно достигши всеобщности в уме, ты станешь способным рассматривать на кончике волоска все царства Вселенной всех десяти сторон света».

Ананда сказал:

– «Учитель, если сущность зрительного восприятия и есть твой дивный просветлённый разум, тогда этот дивный разум должен быть тем, что я в состоянии усмотреть, а если моё зрительное восприятие и есть моя подлинная сущность, то что же оказывается моим телом и моим умом? Я чувствую, что моё тело и мой ум обладают раздельным существованием и что это сущностное зрительное восприятие даже в концентрированном состоянии безмятежности является не отдельным, не отличным от тела. Если сущностная природа моего восприятия зрения есть подлинный мой разум, тогда оно должно обладать способностью являться в моём видении, т. е. как моё подлинное я, однако, поскольку оно не является, оно приобретает очертания моего тела. Принадлежит ли оно, в таком случае, мне или не принадлежит? Это по-видимому противоречит тому, что недавно говорил мой Учитель, смилостивись над нами и просвети наши умы».

Будда сказал:

– «Ананда, то, о чём ты только что спросил, т. е. будет ли зрительное восприятие чем-то, что можно учесть как настоящее в нашем присутствии, осознать не является подлинным вопросом, это неверие, что оно реально присутствует перед нашим зрением? Если бы оно реально присутствовало бы перед нашим зрением и ты мог бы реально увидеть его, тогда сущность зрительного восприятия имела бы локализацию и о нём нельзя было бы сказать, что оно направлено. Представь себе, что мы сидим в этой роще Джетавана и наше зрительное восприятие простирается повсюду в этой роще. Мы замечаем горы, реки, королевские дворцы и прочие сооружения. Мы видим солнце, луну и даже реку Ганг. Всё это разные явления и на каждое из них по-видимому можно указать пальцем как на попадающее в наше поле зрения. Каждое из них имеет свои специфические характеристики. Роща полна тенями, солнце блистательно, стена составляет препятствие для света, отверстие в стене даёт возможнсоть проходить свету, то же самое справедливо и для всех небольших вещей, для деревьев и травинок и т. д. Хотя размеры у них различны и все они по форме и очертанию отличаются друг от друга, однако все они находятся в пределах достижимости нашего зрения и потому поддаются описанию. Если бы зрительное восприятие присутствовало перед твоим взором, ты мог бы так же указать на него пальцем ты мог бы сказать, что вот оно, моё зрительное восприятие, и описать его мне. Если бы зрительное восприятие было пространственным, тебе следовало бы знать, что туда, куда ты сместил зрительное восприятие, там его можно было бы заместить другим».

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒