Шурангама-сутра 1 страница

Вот, что я слышал. Бхагаван Будда по достопамятному случаю прибыл в город Шравасти, где остановился, как у него было заведено в роще Джетавана. Там в зале для медитации он провёл собеседование с двенадцатью сотнями своих главных учеников. Все они были великими архатами, свободными от скверны, полностью освободившиеся от чувственных привязанностей и отвращений. Все они были подлинными наследниками Будды, достойными разделить с ним полную ответственность за вечно продолжающуюся проповедь дхармы. Все они превзошли феноменальное существование и могли являть своё благодетельное присутствие, оказывая благотворное влияние в духе Дхармы всюду, где только они появлялись. Все они были совершенствованы в трансцендентальных достижениях и полностью способны воспринять Дхарму от их Учителя и господина и тем самым вносили вклад в его учение, поскольку прекрасно знали вместе с Буддой, что значит приводить во вращение таинственное колесо подлинной Дхармы. Все они придерживались предписаний, строго соблюдали обеты, были прославлены совершенной чистотой и могли служить образцами поведения и добродетели во всех трёх мирах. Они обладали способностью принимать бесчисленные иллюзорные облики в ответ на ревностные молитвы всякого разумного существа для того, чтобы спасать молящихся и способствовать их освобождению. Кроме того, они могли простирать руку помощи даже в будущее, так, что все разумные существа в будущем могли надеяться на освобождение от всех пут, от всех цепей земного существования.

В числе главных учеников присутствовали и действовали как руководители мудрый Сарипутра, великий Маудгальяяна, великий Кауштила, Пурна Металанипутра, Субхути, Упанишада и многие другие, прекрасно известные и пользовавшиеся всеобщим почтением. Кроме них присутствовало множество пратьекабудд, овладевших учением и совершенствовавшихся в практике вместе с бесчисленным количеством вновь обращённых учеников первой ступени. Все они пришли отдать дань восхищения и уважения Будде, а также для того, чтобы вступить в общение с великими учениками этих учеников и всеми собравшимися в зале Дхармы. Они собрались для летнего служения во время которого имели возможность совершить публичное покаяние, исповедоваться в нарушении обетов и попрактиковаться в совместном созерцании.

Помимо большого собрания учеников, бхикшу (монахов), сошедшихся издалека и из близких мест, там же присутствовали бодхисаттвы и махасаттвы из всех десяти сторон света, которые явились, чтобы отдать дань уважения благословенному Будде Шакьямуни, к которому они относились как к любимому отцу. Кроме того, они пришли, чтобы попросить Бхагавана преподать им возвышенное учение, благодаря которому они могли бы разрешить свои умственные трудности, которое помогло бы им избавиться от внушающих волнение сомнений и страхов, тех самых страхов и волнений, которые они иногда ещё испытывали во время медитаций.

Тогда Татхагата взошёл на трон почёта, трон Дхармы, и немедленно погрузился в глубокое созерцание с такой благородной торжественностью и безмятежностью, что у собравшиеся вместе с ним тотчас же появилось намерение погрузиться в глубокое молчание и созерцание тайны. В то же время все бодхисаттвы-махасаттвы, многочисленные как частички песка в реке Ганг, во главе с Манджушри, великим бодхисаттвой собрались вокруг Татхагаты и погрузились вслед за ним в глубокое созерцание, подражая совершенству самадхи Будды. Поистине, каждый из них вряд ли когда-либо до тех пор испытывал подобные безмятежность и покой, которые пронизали их в великом зале собраний Дхармы. Дивная музыка, подобная пению птиц " калавинка" и " джива-джива", казалось, исходила из места истечения самадхи Будды, наполняла воздух божественной гармонией и расплывалась вокруг, пронизывая всё в десяти сторонах вселенной.

По тому случаю Прасенаджит, царь Шравасти, в память годовщины смерти своего отца приготовил торжественный обед из лучших сортов растений, специй, фруктов и овощей и лично явился, чтобы просить Татхагату присутствовать на обеде вместе с величайшими бодхисаттвами-махасаттвами. Он скромно просил их посетить приём, устраивавшийся в королевском дворце. В то же время старейшины города и зажиточные горожане присоединились к процессии и вместе готовились отпраздновать прибытие на их торжество Татхагаты с его учениками. Бхагаван, узнав об их приготовлениях, велел своему ученику Манджушри сперва повести одну часть бодхисаттв-махасаттв и архатов в дома горожан, чтобы те могли оказать им должный приём.

Среди великих учеников Будды было заметно отсутствие Ананды. Он исполнял важное поручение в дальних странах и не успел вернуться к сроку. Когда он, наконец, явился в зал медитаций, тот был совершенно пуст, в нём не оставалось ни одного ученика, не было ни подношений, ни Учителя. Тогда Ананда, задумчивый как всегда, взял свою чашу для подаяний и отправился в город, чтобы попросить пищи, переходя из дома в дом, в размеренном порядке. Единственной его мыслью было стремление получить подаяние от всех поровну, до последнего данапати. Для Ананды не имело никакого значения было ли подаяние скудным или щедрым, приятным на вид или отвратительным; был ли даритель из касты кшатриев или из касты чандра; для него самым важным было научиться практиковать доброту и сочувствие ко всем поровну, не внося в это чувство никакого различения. Он стремился достигнуть неизмеримого блага добродетели, принесения счастья всем живым существам, рассматривая их равными и относясь ко всем без пристрастия.

Ананда однажды слышал, как Бхагаван упрекнул Субхути и Махакатьяяну, которые проявляли разборчивость в практике прошения подаяний, хотя и были архатами. Он восхищался благородством ума Будды и решил, что впредь никогда не будет совершать подобных ошибок. Он гордился своим благородным именем и не желал давать людям повода испытывать в его адрес подозрения, либо давать им возможность клеветать на него. И так, он тихо пересёк городской ров, окружавший укреплённую часть города и вступил в городские ворота, сохраняя всё время торжественную сосредоточенность. Его видная фигура в чистом белом облачении, его ровная походка могли быть приписаны участнику или даже главе специальной миссии, готовившемуся к церемониальному приёму.

Переходя от дома к дому в поисках милостыни, Ананда приблизился к жилищу путаны по имени Мауденка, у которой была прекрасная дочь по имени Пчити. Эта молоденькая девушка испытывала влечение к Ананде при виде его юношеского и красивого лица она страстно взмолилась матери заколдовать юного монаха при помощи особого рода заклинаний, называемого " браманьика". Та так и поступила, и Ананда, попав под действие магического заклинания, заворожённый приблизился к юной девушке, пошёл вместе с ней в дом, а затем в её комнату.

Как только кончился городской праздник, Татхагата возвратился в зал медитаций Джетаваны. Царь Прасенаджит, все королевские министры и многие видные старейшины и зажиточные горожане пришли вместе с Буддой в этот зал, чтобы услышать удивительное и бесценное учение, подобного которому им никогда не приходилось слышать. Бхагаван, как обычно, сперва спокойно уселся, а затем погрузился в самадхи, во время которого от его головы начал исходить ореол лучей мягкого и нежного сияния, подобных лепесткам лотоса, окружённым бесчисленными листьями. В центре этих лепестков лотоса заметно было видение Нирманакайя-Будды, сидящего со скрещенными ногами, интуитивно всматривающегося в суть и излучавшего внутреннее дхарани.

Татхагата тотчас же узнал всё, что случилось с Анандой. Он призвал к себе Манджушри и велел ему повторить вслух великое дхарани в том месте, где Ананда попал под действие искушения. Как только Манджушри приблизился к дому, чары потеряли силу и Ананда вновь овладел собой. Манджушри ободрил Ананду и Пчити, и они все вместе вернулись в зал, где восседал Будда.

Глава 1.

О многих проявлениях дивной разумной сущности и о совершенном принципе трёх превосходств во всёвключающем единстве Утробы Татхагаты. (Противоположение ложного ума истинному)

Когда Ананда явился в присутствие Будды, он низко поклонился перед ним до земли, громко укоряя себя за то, что ещё не полностью развил возможности просветления, поскольку сначала, в своих предыдущих жизнях, он, видимо, слишком много уделял внимания теоретическим исследованиям и придавал слишком большое значение чистому образованию. Он ревностно просил Татхагату, а вместе с ним всех прочих Татхагат во всех десяти сторонах света, оказать ему помощь в достижении совершенного просветления: поддержать его в его усилиях по овладению тремя превосходствами Дхьяны, Самадхи и Самапатти – наиболее сильнодействующими, исчерпывающими средствами.

В то же самое время все бодхисаттвы-махасаттвы, многочисленные, как песчинки реке Ганг, вместе с архатами и пратьекабуддами из всех десяти сторон света, в едином порыве и в радости сердца приготовились выслушать наставление, даваемое Буддой. В едином порыве они восславили Татхагату, а затем, занявши свои места, приготовились слушать в совершенном спокойствии и терпении священное поучение.

Бхагаван обратился к Ананде и сказал ему:

– «Ананда, мы с тобой принадлежим к одному роду, и всегда питали братскую привязанность друг к другу. Позволь задать тебе несколько вопросов, а ты отвечай мне не задумываясь, произвольно. Когда ты впервые заинтересовался Дхармой, что более всего поразило тебя в нашем образе жизни сангхи и что сильнее всего повлияло на тебя в твоей решимости отказаться от всех мирских удовольствий и позволило тебе отсечь юношеские стремления и похотливые желания твоей молодости? »

Ананда ответил:

– «О Бхагаван, первое, что поразило меня более всего, были 32 признака превосходства, которыми была наделена личность моего Учителя. Они показались мне столь чудесными, столь нежными, столь сияющими, прозрачными, как кристалл.

С того времени, я постоянно думал о них и всё более и более приходил к убеждению, что подобные знаки превосходства невозможно получить без того, чтобы не освободиться полностью от всяких сексуальных желаний и стремлений. А почему? Потому, что когда человек одержим сексуальным чувством, он приходит в возмущение и смятение, он утрачивает контроль над собой, становится беспечным и грубым. Кроме того, во время соития кровь воспламеняется огнём, становится нечистой и замутнённой скверными выделениями. Естественно, что из подобного источника никогда не смог бы возникнуть ореол столь превосходной чистоты, столь золотистого отблеска, который я вижу истекающим от личности моего Учителя. Вот почему я, восхищаясь моим Учителем, под его влиянием решил стать одним из его верных учеников».

Тогда Будда сказал:

– «Ананда и вы все, собравшиеся в этом великом собрании Дхармы, вместе с ним должны знать и понимать причину, по которой живые существа в своих прежних жизнях с безначальных времён образовывали последовательность, непрерывную цепь рождений и смертей, жизнь за жизнью. Это происходило потому, что они никогда не могли реализовать и постигнуть подлинную сущность разума, его самоочищающуюся ясность; напротив, они всегда были поглощены суетными стремлениями, привходящими мыслями и отводящими в сторону желаниями, которые есть ничто иное, как тщета и ложь. Поэтому они уготовили для себя пути и условия и должны были вновь и вновь возвращаться на круг бесчисленных рождений и смертей.

Ананда, если ты теперь желаешь достигнуть более совершенного понимания высшего просветления и просветляющей природы чистой сущности разума, ты должен научиться отвечать на вопросы мгновенно, не задумываясь, не прибегая к помощи различительного сознания (рассудка) ибо Татхагаты из всех десяти сторон света получали освобождение из этого всегда вращающегося круга рождений и перерождения точно таким же способом, а именно, полагаясь всецело на собственную разумную интуицию.

Именно благодаря целеустремлённости своих умов и спонтанности своих помыслов, Татхагаты с изначальных времён навсегда пребывали в состоянии таковости, не возмущённым никакой сложностью; невозмущёнными они оставались и внутри своих собственных умов, в которых не возникали никакие помыслы о различении.

Ананда, я хочу поспрашивать тебя, пожалуйста, слушай внимательно. Ты только что сказал, что в тот миг, когда в тебе пробудилась вера в меня, это произошло при виде 32 знаков превосходства. Позволь спросить, что при этом дало тебе ощущение их видения, что было испытавшим это ощущение, кто испытывал чувство приятного при этом ощущения? »

Ананда ответил:

– «Бхагаван, в то время как я испытывал ощущение удовольствия, это произошло благодаря моим глазам и моему уму. Когда мои глаза увидели превосходство моего господина, мой ум немедленно испытал чувство удовольствия, именно тогда я решился в уме своём стать твоим учеником, чтобы освободиться от круга рождений и смертей».

Татхагата сказал:

– «Из того, что ты только что заявил, Ананда, можно сделать вывод, будто чувство удовольствия было порождено твоими глазами и умом. Но если ты не знаешь где именно локализуются восприятия зрением и где активность ума возникает, ты никогда не сумеешь подчинить себе мирские привязанности и оскверняющие их истоки, с тем, чтобы от них отказаться. Твоё состояние подобно положению царя, на город которого нападают разбойники, он пытается отделаться от них, покончить с воровством, но не успешен в своих карательных мерах потому, что не знает расположения их тайного укрытия. Точно также в жизни людей, которые всегда волнуются из-за мирских привязанностей, из-за мирской скверны, зрительное восприятие становится превратным и ненадёжным, искушает их и заставляет блуждать в неведении и в невладении собой. Ананда, позволь спросить тебя дальше. Итак, обратимся к твоим глазам и уму. Знаешь ли ты их тайные укрытия, знаешь ли ты их локализации? »

Ананда ответил:

– «Бхагаван, у всех десяти различных разрядов существ глаза располагаются на передней части лица, как у моего господина и у меня. То же самое справедливо и в отношении всех прочих органов чувств. Они расположены на поверхности тела; что касается ума, то он скрыт где-то внутри тела».

Татхагата прервал его:

– «Ананда, ты теперь сидишь в нашем зале для проповедей, не правда ли? А когда ты смотришь на рощу Джетавана, можешь ли ты сказать мне, где расположен зал, а где роща? »

– «Разумеется, мой господин. Этот тихий и светлый зал для проповедей и роща Джетавана – оба расположены в прекрасном парке Анатхапиндики».

– «Слушай, Ананда, что ты видишь первым: людей в этом зале или парк вне его? »

– «Первым я вижу моего господина, затем я вижу всё благородное собрание, а затем, в свою очередь, и после них, я вижу рощу и чудесный парк».

– «Верно, Ананда. Ну а теперь скажи: когда ты смотришь наружу, в рощу и в парк, что позволяет тебе различать зрелища, с которыми встречаются твои глаза? »

– «Благородный господин, в этом зале есть окна и двери, они раскрыты настежь, вот почему я могу видеть отдалённые пейзажи, находясь внутри зала».

Тогда Татхагата на виду у всей собравшейся аудитории, простёр руку и мягко погладил Ананду по голове, в то же самое время продолжая говорить с ним и со всеми собравшимися. Он сказал следующее:

– «Имеется особый вид самадхи, называемый высочайшей самадхи, которую ещё называют " венцом опыта Будды". По её достижении обеспечивается полная реализация, полное понимание всех проявлений и всех превращений. Это как бы удивительная дверь, которая открывает нам таинственный путь, по которому все Татхагаты из десяти сторон света идут и шли в прошлом. Это величайшая самадхи, и о нём-то я и собираюсь вам поведать. Слушайте меня очень внимательно».

Тогда Ананда и вся аудитория низко склонились к земле в великом восхищении перед Буддой, а затем вновь заняли свои места и начали терпеливо ждать торжественной проповеди Учителя.

Татхагата вновь обратился к Ананде и ко всем собравшимся и сказал:

– «Ананда, ты только что нам объяснил, что внутри зала для проповедей можешь видеть рощу и парк вдали, поскольку в зале есть окна и двери и они раскрыты настежь. Возможно ли, находясь в этой аудитории, замечать одни лишь внешние вещи и не видеть в то же время стоящего тут же Татхагату? »

Ананда прервал:

– «Мой господин, как это возможно, чтобы некто, находясь в зале, мог видеть рощу и речные потоки вдали, не замечая находящегося в зале Татхагату? »

– «Это поистине кажется абсурдным, Ананда, но это примерно то же самое, что ты нам пытался доказать. Ты говоришь, что твой ум находится внутри твоего тела и что ум совершенно ясен, свободен от всяких преград. Но если этот ясный ум действительно существует внутри твоего тела, тогда ты должен был бы видеть в первую очередь то, что находится внутри тела, однако нет таких живых существ, которые на это способны, т. е. на то, чтобы видеть находящееся как внутри, так и вне их тел. Хотя они не видят многих внутренних явлений, например, не видят биения сердца, не слышат пульсации крови, не замечают циркуляции желчи в печени, не видят мочи в почках и т. д., но по крайней мере им следовало бы замечать рост ногтей на пальцах, удлинение волос, набрякание узлов вен, биение пульса. Если разум действительно расположен внутри тела, то почему же он не замечает всех этих вещей? Если разум находится внутри тела и не может видеть вещей, находящихся там же, как же он тогда может видеть вещи, расположенные вне тела? Так что ты должен признать, что сказанное тобой о всепроницаемом, понимающем разуме, находящемся внутри тела, является неверным».

Ананда с почтительным поклоном ответил Татхагате:

– «Прислушавшись к словам моего господина, я начал понимать, что мой разум в конце концов может быть и вне моего тела. Он может быть подобным светильнику. Если светильник находится внутри комнаты он, конечно, будет освещать сперва комнату, а затем, благодаря своему сиянию, прорывающемуся сквозь открытые двери и окна, он будет освещать внешнее пространство ещё на некоторое расстояние. Если дело обстоит подобным же образом, почему видящие лишь внешние объекты, не в состоянии видеть вещи, находящиеся внутри? Верно это связано с тем, что разум подобен лампе, расположенной вне комнаты, когда внутри её темнота. Если попытаешься представить себе чётко, что такое разум, то здесь не останется никаких затруднений, мы будем иметь такое же понимание и представление о нём, которое имеют Будды. Разве это не так, господин? »

Татхагата ответил:

– «Ананда, этим утром все бхикшу последовали за мной в город Шравасти, прося подаяние в заведённом у нас порядке, а затем они вернулись в эту рощу. Сегодняшний день я посвятил посту, однако прочие монахи ели свою пищу. Как ты думаешь, Ананда, если бы только один из бхикшу ел пищу, удовлетворило бы это аппетит всех прочих братьев, утолили бы они свой голод? »

Ананда ответил:

– «Нет, мой господин и вот почему. Хотя все эти бхикшу являются архатами, однако их физические тела по-прежнему остаются отделёнными друг от друга. Как же может быть, чтобы один бхикшу ел, а все прочие при этом утоляли свой голод? »

Татхагата ответил:

– «Ананда, если твой понимающий и всепроникающий разум действительно находится вне твоего тела, тогда то, что разум проницает, не может быть ощущаемо телом, а ощущения тела не могут быть постигаемы разумом. Посмотри на мою руку, Ананда! Когда на неё глядят твои глаза, разве твой разум при этом не делает различительных операций относительно руки? » – «Да, мой господин, он проводит различения, касающиеся руки».

Татхагата продолжал:

– «Но если твой разум и тело находятся во взаимном соответствии, как же можно говорить, что разум существует где-то вне тела? Стало быть, Ананда, тебе нужно понять, что сказанное тобой только что о разуме, как существующем где-то вне тела, представляется невозможным».

Тогда Ананда заявил:

– «Согласно тому, что говорит мой господин, этот проницательный разум не существует внутри тела потому, что он не видит находящихся там вещей. Не существует он и вне тела, потому что разум и тело находятся во взаимном соответствии и поэтому не могут быть изолированы друг от друга. Однако мне представляется, что проницающий разум должен всё же иметь некоторую локализацию».

Тогда Татхагата задал Ананде ещё один вопрос:

– «В таком случае, Ананда, где же расположено его местообиталище? »

Ананда ответил: – «Мой господин, поскольку этот проницательный разум не может знать находящегося внутри его собственного тела, однако может видеть внешние объекты, то мне теперь представляется, что он должен быть скрыт где-то в самом органе чувства. Это может быть так, как объясню тебе следующим образом. Допустим, человек покрыл свои глаза прозрачным кристалликом. Хотя его глаз покрыт этим кристалликом, однако не составляет препятствия для света, глаз по-прежнему ясно видит и может делать различения во внешних вещах, как обычно. Разум, который не видит внутренности тела, не способен к этому, поскольку составляет часть органа зрения, причина же, по которой он видит внешние объекты, очевидно, состоит в том, что он скрыт в органе зрения, не мешая его работе».

– «Итак, Ананда, ты только что сказал, что это проницательный разум, скрытый в органе зрения, подобно кристаллику, покрывающему глаз. Теперь представь себе человека, покрывшего глаза подобным кристалликом, но по-прежнему способного видеть внешние объекты, как то горы, реки и тому подобное. Скажи мне, видит ли он при этом сам кристаллик или нет? » – «Да, мой господин, когда человек покрывает свои глаза кристалликом, он видит и сам кристаллик также».

Татхагата сказал:

– «Ананда, если твой разум подобен кристаллику, покрывающему глаз, почему же тогда твой разум, видя внешние объекты, горы, реки и т. д. – не видит своих собственных глаз; или, предполагая, что разум видит твой глаз, мы должны также предположить, что твой глаз является одним из внешних объектов наряду со всеми прочими; в таком случае его нельзя более рассматривать как зависимый орган. Если же твой разум не видит всё, как тогда можно говорить о нём, как о проницающем разуме, но скрытом внутри органа зрения наподобие кристаллика, покрывающего глаз? Следовательно, Ананда, то, что ты нам пытался доказать относительно проницающего разума, скрытого внутри органа зрения, наподобие кристаллика, покрывающего глаз, также является невозможным».

Тогда Ананда сказал Татхагате следующее:

– «О почтенный во всех мирах, это возможно подобным образом. Поскольку все живые существа имеют внутренние органы, расположенные внутри тела, а отверстия расположены на его поверхности, то внутренние органы скрыты для зрения, отверстия же остаются видимыми. Так же и в данном случае. Когда я стою перед тобой с открытыми глазами, я вижу твоё сияние, а это значит, что оно расположено где-то вне меня. Когда мои глаза закрыты, я вижу лишь сокровенное, т. е. это означает, что закрытыми глазами я вижу находящееся внутри меня».

Татхагата прервал его.

– «Ананда, когда ты закрываешь глаза и говоришь, что ты видишь при этом сокровенное, является ли это скрытое состояние противополагающимся по направлению твоему или же не является. Если находящееся внутри и сокровенное расположено прямо против твоих глаз, тогда эта сокровенность должна находиться перед твоими глазами и тогда о ней нельзя думать как о части твоего внутреннего. Или, представь себе, что она есть часть твоего внутреннего, тогда, как и во всякой комнате, без источника света, подобного солнцу, луне или лампе, всё тёмное пространство комнаты следовало бы рассматривать как внутреннее, находящееся где-то вне твоего сердца, или же, если это внутреннее находится в направлении, прямо противоположном твоему взору, тогда как может случиться, чтобы направление твоего взора вообще имело к нему какое-либо отношение. Или же, если оставить в сторону внешнее восприятие зрения и говорить, что внутреннее расположено где-то прямо противоположно направлению твоих глаз, когда ты закрываешь глаза, то видишь одну тьму, которую можно представить себе как видимое внутри твоего тела, но когда ты открываешь глаза и видишь ясный свет, почему же ты при этом не видишь своего собственного лица, которое также освещено и не является тьмой? Если ты не видишь своего собственного лица, то это должно означать, что твоё лицо не является чем-то внутренним, противоположным направлению твоего взора. Или, представь себе, что ты можешь видеть собственное лицо, тогда твой проницательный ум и орган зрения должны располагаться где-то в открытом пространстве, иначе о них нельзя было бы подумать, как о расположенных где-то внутри в противоположном направлении.

Если твой проницательный ум представить себе как находящийся в открытом пространстве, то, естественно, он не может принадлежать твоему телу. В таком случае, когда Татхагата находится перед тобой лицом к лицу, ты можешь подумать о нём, что он представляет собой часть твоего собственного тела и твои глаза, разумеется, получат представление о нём, однако прочие части твоего тела не смогут в то же время прийти к осознанию этого.

Если же ты продолжаешь настаивать на том, что тело и глаза имеют своё отдельное сознание, тогда должно бы иметь два воспринимающих разума, каждый из которых соответствовал бы особой личности и каждый из которых видел бы двух Будд, стало быть, ты должен понять, что было бы совершенно абсурдным утверждать нечто в таком роде, т. е. то, что всматривание в тьму твоих глаз означает то же самое, что и всматриваться во внутрь твоего тела».

Тогда Ананда сказал Татхагате:

– «Из наставлений моего господина и из поучений четырёх классов твоих учеников, я затвердил, что все существующие явления суть просто проявления разума и, напротив, что всё существующее в разуме, есть манифестация внешних явлений. Теперь мне представляется, что мыслящий разум есть на самом деле сущность моего разума и что когда мне случается встретиться с внешними объектами, они все будут лишь манифестациями моего разума, т. е. воспринимаемое разумом не находится ни внутри, ни вне моего тела, ни между телом и внешним».

Татхагата прервал Ананду, сказав:

– «Ты только что заявил, что все проявления мысли суть лишь подразумевания существующих явлений, и когда разуму случается встретиться с внешними объектами, это будут его собственные проявления, но если бы у твоего разума не было собственной субстанциональности, как он мог бы встретиться с внешними объектами? Или же, если бы у твоего разума не было никакой собственной субстанциональности, однако он мог бы встретиться с внешними объектами, то надо было бы предположить, новую совокупность данных из 19 сфер ментальности, а именно: из шести сфер объектов, шести органов чувств, шести перцепций плюс вновь предполагаемую нормальность мышления, рассматриваемую как вещь в себе. И тогда следовало бы предположить новые данные из семи объектов – объекта зрения, объекта слуха, обоняния, осязания, вкуса, объединённого объекта мысли плюс внешней вещи в себе. Нет, твоё предположение ни в коей мере не является правильной интерпретацией.

Ананда, твоя интерпретация, а именно: что воспринимающий разум обладает собственной субстанциональностью в той точке, где встерчаются объект и мысль, накладывает на твой разум новые путы, подобно тому, как они могут быть наложены на твои руки и ноги. Позволь спросить у тебя следующее: Разве твоё умственное сознание возникает внутри или вне твоего тела? Если оно возникает внутри тела, то оно должно бы знать внутреннее в твоём теле; если оно приходит откуда-то извне твоего тела, ты должен был бы сперва видеть своё собственное лицо».

Ананда ответил:

– «Мой господин, я вижу глазами и понимаю умом. Это не значит, что они взаимозаменимы».

Татхагата продолжал:

– «Ананда, если бы твои глаза могли видеть сами по себе, тогда предположив, что ты находишься в комнате, можно было бы также сказать, что и дверь этой комнаты соучаствует в восприятии видимого. Если дверь соучаствует [с глазами] в восприятии видимого, то тогда все мёртвые тела, у которых орган зрения остался неповреждённым, должны были бы продолжать видеть, если же они остались в состоянии видеть, то вряд ли о них тогда можно говорить как о мёртвых телах.

Ананда, если мы допустим, что твой воспринимающий разум имеет некоторый ряд субстанциональности, то в этом случае будет ли он единым телом или составленным из множества тел, расположен ли он в одном месте твоего организма, или же распределён по всему организму? Если он является одним телом, то когда ты связываешь один член, тогда и другие члены будут чувствовать связанность, если они чувствуют связанность, тогда не может быть достоверного знания о точном месте привязки. Или восприятие связанности локализовано в одном месте, тогда воспринимающий разум нельзя рассматривать как единое локализованное тело. Или, если воспринимающий разум рассматривать как состоящий из множества тел или связанный с множеством тел, это означало бы что должно быть множество личностей. И тогда, в свою очередь, возникает вопрос: какая из этих личностей с локализованным воспринимающим разумом действительно принадлежит тебе. Или если рассматривать равномерно распределённым по всем членам твоего тела, то если бы какой-то твой орган был крепко завязан, тогда всё тело чувствовало бы боль, или, если он неравномерно распределён по всему телу, но лишь присутствуют в некоторых частях твоего тела, тогда, если ты коснёшься головы, и в то же время коснёшься ног, то в одном случае ты будешь это знать, а в другом нет. Ты знаешь, что это не так, стало быть, Ананда, ты должен понять, что твоё предположение о том, будто там, где разум встречает внешние объекты, там и локализуюеся его манифестация, не является приемлемым».

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒