ВЕРОЯТНОСТЬ РАЗУМА 25 страница

Сибер'юния говорила долго. Говорила о своих живых вулканах и разумном пирокластическом потоке, рассказывала об огненных деревьях, которые горели живым огнем, повествовала про чудесных, прекрасных существ, злых и опасных только тогда, когда они защищали себя или свою госпожу. Мир Сибер'юнии обладал комплексной связью, в центре которой была она. Так уж получилось. Запертая в Смещении, предоставленная сама себе, она коротала вечность в бесчисленных экспериментах. И эти эксперимента, так или иначе, замыкались на ней, как для лучшего контроля, так и понимания процессов. В результате Пирокластическая Локализация стала напоминать единый живой организм, во главе которого стояла его госпожа. А этого лурианцы принять не могли, да и не примут никогда.

В глазах Сибер'юнии, ее самые страшные чудовища были очаровательными, прекрасными существами не хуже Радужных рыбок Синотеи. Таковыми их мог увидеть и любой другой — следовало лишь отринуть привычные стереотипы лурианцев и взглянуть на новое по-новому. Увы, на это был способен далеко не каждый, если вообще способен. Как Другая, Сибер'юния все меньше рассчитывала на понимание, а теперь и вовсе утратила в него всякую веру. На этом фоне даже вечное одиночество уже не казалось ей такой уж страшной судьбой. Сознавая опасность, которую она несла своими разрушительными талантами, Сибер'юния окончательно расхотела создавать обновленное мироздание на руинах старого. Став богиней разрушения, она все-таки не забыла, что хотела отнюдь не этого, а потому… возможно, оно и к лучшему, раз ей не удалось сокрушить Институт и вырваться в открытый мир. Беды, которые она могла ему принести, не окупились бы никакими созиданиями. Рано или поздно Сибер'юния вступила бы в войну с лурианцами, а это почти наверняка закончилось бы вселенской катастрофой, вне зависимости от победителя.

Что ж, в сухом остатке можно было передать Агнетто и его компании, что им нечего бояться. Никаких ловушек Сибер'юния не оставила. Сидя в своей клетке, она более не представляла для них опасности. Ну а понять ее сущность и помыслы им все равно не дано, так что здесь дар Сесилии и Аманды бессилен. Бессилен так же, как и все потуги лурианцев перевоспитать то, что переделать по самой своей природе нереально. Рожденный летать ползать не может.

Сибер'юния умолкла. Читая ее мысли, сестры поняли, что добавить ей больше нечего. Более того, они поняли, что все сказанное ей — чистая правда. Они улавливали не только содержание сознания, но и его настрой, и обмануть их было невозможно.

— Нам жаль. Искренне жаль, — дрогнувшим тоном произнесла Аманда.

— А мне жаль вас, — неожиданно сказала Сибер'юния.

— Это почему же? — опешила Сесилия.

— А сами-то не догадываетесь? — горько усмехнулась пленница.

Переглянувшись, сестры развели руками.

— Что говорят лурианцы всем Недавно Извлеченным? Не склоняться перед злым богом! Они говорят это всем и каждому, подчеркивая, как важно иметь свободу воли и не раболепствовать перед своим угнетателем, — подняла палец Сибер'юния. — И что же? Теперь вы раболепствуете перед ними, желая выслужиться так, чтобы они снизошли и приняли вас в свои ряды. Вот только этого не будет.

— Почему? — помрачнела Аманда.

— Они предадут вас, — неторопливо изрекла Сибер'юния. — Когда они поймут, что более в вас не нуждаются, они поступят с вами так же, как со мной — помяните мое слово. Согласно своему " милосердию", они запрут вас в Смещение на перевоспитание. Однако нельзя перевоспитать ваш природный дар, поэтому вы окажетесь изолированы в нем навечно. Причем, скорее всего, не на просторах своей Локализации, а в такой вот клетке Декартрона, лишающей вас возможности куда-либо перемещаться. Они ведь теперь знают о вашей способности уходить в Пустоту и возвращаться оттуда к искре чьей-либо мысли. Они это учтут.

— Они так не поступят! Это противоречит всему, чему они учили и что говорили! — ахнула Сесилия.

— Еще как поступят, — скривилась Сибер'юния. — Поступили со мной — поступят и с вами. Формально лурианцы — высшая форма разума, но ИЗВЕСТНАЯ высшая форма разума. Она ни разу не эталон и уж тем более не божественное откровение. У них есть свои страхи и комплексы. Они боятся изменения привычного им уклада и всеми силами станут этому сопротивляться. Старый хрыч никогда не простит одаренного юношу, способного за год сделать больше, чем он сделал за всю свою жизнь, и будет всячески ему мешать. Посмотрите на меня в этой клетке и сделайте надлежащие выводы. Мой вам совет, девочки: держите ухо востро! Когда за вами придут, попытайтесь хотя бы дать им достойный отпор.

Сибер'юния снова умолкла. На сей раз насовсем.

С тяжелым сердцем сестры возвращались на остров. Сообщив обо всем Агнетто, старательно записавшем каждый энергетический виток, они удалились в свой замок, чтобы хорошенько обо всем поразмыслить. Там их и нашла Элайя.

— Как все прошло? — тихо спросила она, присаживаясь рядышком на широкую смотровую скамейку.

Недолго думая, девушки поведали ей все от первого до последнего слова. Слушая их, Элайя несколько раз менялась в лице, а под конец выглядела так, словно на ее старческие плечи взвалили целый горный хребет.

— Так жаль, что вы не пошли с нами. Ваша поддержка нам бы очень пригодилась, — вздохнула Аманда.

— Мне тоже жаль. Но у меня имелись свои причины не ходить. Мое отсутствие было лучше моего присутствия, — как-то неопределенно отозвалась Элайя.

— Что теперь? — спросила Сесилия.

— Теперь? — слабо улыбнулась Элайя. — Теперь: учиться, учиться и еще раз учиться. Отныне я ваш Куратор, чему ваш отец очень даже рад. Под моим присмотром вы многого добьетесь. Полагаю, гораздо большего, нежели воображает большинство моих коллег.

— А что насчет предостережений Сибер'юнии? — негромко уточнила Аманда.

— За Агнетто я присмотрю, — с некоторой прохладцей произнесла Элайя. — Он знает, что против меня ему лучше не идти, поэтому вряд ли осмелится на недружественные шаги. Однако неизвестно что будет, когда снимут глобальную изоляцию. Какой-нибудь кляузы от него вполне можно ожидать. По сути, он вполне хороший лурианец, но из абсолютно закоренелых консерваторов. Таких, что крайне несговорчивы, и идут на перемены только тогда, когда их к этому вынудят. Ну, я его вынудила. Своим спасением Институт Моделирования Разума обязан вам и только вам. Отмахнуться от этого факта не сможет никто из лурианцев даже тогда, когда обо всем будет доложено в Источник.

— Кстати о нем! Источник — это ведь нечто большее, чем Главный Информационный Центр лурианской цивилизации, верно? — пытливо спросила Сесилия, прямо-таки пронизывая собеседницу и мыслью и взглядом.

— А вы сообразительная девушка, — блеснула глазами Элайя. — Только не пытайтесь сейчас прочесть мои мысли — я умею скрывать их так же, как многие лурианцы свои подлинные эмоции. Когда придет пора, вы все узнаете. А пока идите навестите отца. Он за вас очень переживает и будет рад вашему обществу.

Сказав так, Элайя исчезла. Обменявшись мысленными репликами, сестры поднялись и отправились на пляж к Джулиану.

Вероятно, Агнетто удовлетворился сведениями от сестер лишь частично, иначе с чего бы ему удерживать Сибер'юнию все в той же клетке Декартрона. Дабы удостоверится в истинной безопасности Локализации и Института, лурианцы методично, милю за милей, досконально проверяли все земельные, водные и подземные ресурсы. Одновременно с этим целая сеть сканеров бдительно изучала пространственные возмущения, анализируя, не скрывается ли что-нибудь в Пустоте и не происходит ли где некая подозрительная активность.

Активность, разумеется, происходила, но она относилась к восстановительным работам, изрядно фонившим на экранах слежения. Институт довольно серьезно пострадал, и привести его в порядок — этот сложнейший, чрезвычайно долго возводимый комплекс — одним лишь мановением руки не получалось. Хватало забот и на просторах Локализации. Извлеченные вместе с лурианцами латали образовавшиеся бреши и залечивали раны, нанесенные чужеродной природой Сибер'юнии. Армада машин постепенно развеивалась, обращаясь в однородную, пригодную для иных целей массу. Больше всего хлопот доставляли обсерватории и региональные крепости ввиду тамошних контуров защиты. Сперва их требовалось последовательно отключить и лишь тогда пустить всю конструкцию в фигуральный утиль.

Одновременно с этим поисковые команды занимались отловом чудовищ, сумевших избежать немедленного уничтожения и разбежавшихся кто куда. Кого-то находили в горах, укрывшимся в пещерах, иные скрывались в болотах, а кто-то ловко маскировался среди дремучих лесов. Всю эту компанию требовалось обезвредить, во избежание возможных последствий. Вдруг снова расплодятся, а то и вовсе запустят процесс трансформации? Формально, Агнетто поверил Сибер'юнии на слово, но та и сама могла не учесть каких-то особенностей своих жутких творений. Перестраховаться в таком случае явно не помешает, особенно после того, как Институт едва не отправился в тартарары.

Однако на этом заботы Агнетто не заканчивались. Пока опасная пленница пребывала в Декартроне, он занялся ее изучением. Физически ни один лурианец не мог препарировать другого, не говоря о том, что подобные меры были бы попросту запрещены. Тем не менее, определенная форма исследований существовала, и она заключалась все в том же сканировании, просто иного рода. Окружив клетку Сибер'юнии различными приборами, Агнетто с парой помощников исследовал энергетические волны, исходившие от сознания пленницы. Само это сознание его интересовало до крайности, но оно не поддавалось разложению по полочкам и атомам. Ему только и оставалось, что анализировать излучение и пытаться сопоставить его с потенциальными возможностями Сибер'юнии. А на это могли уйти условные годы. Вероятно, именно поэтому изоляция Института до сих пор не снималась, учитывая весьма щекотливое изучение пленницы, плюс все остальное.

Элайя также не сидела без дела. Теперь, когда все вроде бы утряслось, она согласилась на то, что прежде демонстративно отвергала. Как самая сильная и опытная, она отправилась искать Терриклы распавшихся лурианцев. Тех, что попали в ловушку Сибер'юнии, а также добровольцев, развеянных при уничтожении Пирокластической Локализации. Чего и удивляться, что Агнетто не рисковал заняться этим сам, да и другие лурианцы желанием отнюдь не горели. Подобное занятие было чрезвычайно опасным, и даже многоопытная, могущественная Элайя подолгу пропадала среди переплетения безвестности, переходя из одного Террикла в другой. Это требовало немалых энергетических затрат, не говоря уже о сражениях с Реквариумами и прочими остаточными следами. Однако, мало-помалу, ей удавалось находить то одного, то другого лурианца, и способствовать его ускоренному возвращению.

Пока Элайя пропадала в неведомых просторах, Джулиан занимался обустройством острова. Его архитектурные способности пригодились для создания инфраструктуры. Та же мраморная лестница, ведущая от замка мимо череды фонтанов, спускалась прямо в волны океана исключительно по его задумке. Он же воздвиг колоннаду в греческом стиле, размышляя, соорудить ли там полноценный храм или ограничиться некой экспозицией. Огонь, пылавший в неугасимой лампаде, должен был напоминать о войне с Сибер'юнией, а барельефы содержали отдельные сцены, посвященные, в том числе, Аманде и Сесилии.

На большее Джулиана не хватало. Как выяснилось, воплотив своих уникальных дочерей, он оказался неспособен повторить нечто в том же роде. Уступив их настойчивым уговорам, он попытался воссоздать Сильвию — свою бывшую жену, чтобы дать Аманде и Сесилии мать. Не вышло. Уж сколько Джулиан не экспериментировал с ее синтетическим образом, да только так ничего и не добился. Похоже, его уникальный талант сработал только однократно. Он слишком сильно, безумно любил своих дочерей, привязавшись к ним всем сердцем, и жить без них просто не мог. Это сыграло свою роль, и мироздание откликнулось на боль отца, явив ему заветное чудо. Но на этом чудо закончилось. Джулиан стал обычным архитектором — талантливым, одаренным, с чувством безупречного вкуса — но просто архитектором. Да, он все еще мог создать кого-то вроде Сеймура, по-прежнему остававшегося с ним, или ирбиса, но на этом — все. Впрочем, Джулиан особо и не огорчался. Обретя своих дочурок, он наконец-то обрел и душевный покой, тем более упроченный недавней победой над Сибер'юнией. Сесилия и Аманда, которым вернули статус Извлеченных, расцветали с каждым днем, а сам он теперь особо и не торопился на пути развития, потихоньку занимаясь своим островом.

А дочки и впрямь расцветали. Точнее, преуспевали и развивались. Сведя дружбу с Оо-т-Иром, Аскином, Гизмундом и Синотеей, они постоянно пропадали у кого-то из своих друзей, учась различным премудростям и добавляя что-то от себя. Их перемещению в пространстве оставалось только позавидовать. Хлоп! И вот они уже подле Русалки, окутанные Радужными клубами ее животворного водопада. Хлоп! И обе девушки моментально переносятся в недра горы, где Оо-т-Ир колдует над очередным Гранатовым сердцем. Какой-то миг — и сестры уже витают в Пустоте возле Аскина, которого иначе поди найди, когда он удалялся далеко прочь, к одному из своих мобильных биомов. Ну а возникнуть подле Гизмунда, обычно стоящего столбом у любимого холма, им было и вовсе проще простого. Аманда и Сесилия уже не скрывали свои таланты — какой в этом смысл? Их признали — значит, уникальные способности следовало развивать, а не всячески утаивать. Чем они и занимались.

Дольше всего не верила в чтение мыслей Синотея, с которой сестры подружились больше всего. Уж как она ни старалась, чтобы спрятать самые сокровенные думы — девушки всякий раз озвучивали их слово в слово. Синотея пускалась на хитрости, размышляя для виду об одном, но втайне подразумевая другое — Аманда и Сесилия проходили тест безошибочно. Сидя на скале, Русалка грезила о своем, а ее новые подруги, обретаясь неподалеку, позднее пересказывали все, что увидели в ее сознании.

— Милые мои, да рядом с вами просто страшно находиться! — полушутя смеялась Синотея, окидывая девушек удивленным и даже немного завистливым взглядом.

— Но ведь суть лурианца такова, что ему нечего скрывать, не так ли? Что он всегда честен и не лелеет дурных замыслов? — хором напоминали сестры.

— Так-то оно так, — кивала Синотея. — Но и личное пространство никто не отменял. Вы же, дорогие мои, вторгаетесь в него напрямую и без спроса. Фигурально выражаясь, это все равно как откинуть шторку в душе, когда там кто-то моется, просто потому, что вам так захотелось.

— И что же нам делать? Таков наш дар, — разводили руками девушки.

— Учиться его контролировать! — наставительно подчеркивала Синотея, вторя схожим словам Элайи. — Ваш дар, безусловно, уникален и по-своему очень полезен, но его бездумное применение не вызовет в обществе ничего, кроме недовольства, а то и порицания. Если не хуже.

Логика Синотеи, подтвержденная той же Элайей, была проста. Если сестры вдруг видят чьи-то мысли, они должны научить себя игнорировать их, когда в чтении отсутствует прямая необходимость. Бывает же в жизни так, что мы случайно становимся очевидцем какого-то события, явно не предназначенного для наших глаз. Что сделает приличный гражданин? Поспешит удалиться, не подсматривая и не подслушивая. Возможность что-либо увидеть еще не подразумевает необходимость именно это и сделать. Если вам на сохранение дали некую информацию, это отнюдь не значит, что вы вольны изучать ее как вам заблагорассудится.

Несколько иные взгляды были у Аскина. Он, как и все, откровенно завидовал способности девушек перемещаться к искрам разума. Что же касалось чтения мыслей, то он предлагал совершенствовать его в диаметрально противоположном направлении. Контроль, конечно, необходим, но что если сестры научатся не только слушать чужие думы, но и влиять на них? Нет, разумеется Аскин не подразумевал вторжение в сознание лурианцев. Речь шла о существах попроще, которыми можно было бы управлять, координируя их действия и направляя в нужное русло. К примеру, взять одного из его исполинских Удильщиков. Поди заставь эту громаду плыть туда, куда требуется — приходится использовать целую уйму ухищрений. А тут — взял да и скорректировал мысли, подтолкнув его к вроде бы самостоятельному решению.

Сестер будоражила и пугала подобная перспектива. Лурианцы и так еле-еле стерпели их мыслечтение. Если же они проведают, что девушки научились управлять чужим сознанием — тогда неприятностей точно не оберешься. Аскин это понимал, но предлагал все хорошенько обдумать и экспериментировать постепенно. Ну а когда придет время, когда сестры станут настоящими лурианками, они получат полное право явить миру свои новые способности. Только и преподнести их потребуется на уровне квалифицированного специалиста, сведущего в специфических вопросах. Таковые были, есть, и будут, просто к ним прибавится еще одна профессия — корректировщик сознания.

Перспектива и впрямь выглядела заманчивой. Рассуждения Аскина лились в уши сестер сладким ядом, хотя тот и в мыслях не имел их искушать. Просто Аскин подходил ко всему рационально и считал, что манкировать подобным потенциалом сродни преступлению против самой природы. Если уж мироздание наделило тебя подобным даром, значит ему зачем-то это нужно. Отказываться от того, за что миллиарды других отдали бы что угодно — не только легкомысленно, но и сродни определенной форме гордыни. Сестры, обуянные великими мечтами, хотели бы посоветоваться с Элайей, но та все чаще и все дольше пропадала в поисках Терриклов. Приходилось размышлять самим, взвешивая все за и против. В конце концов, небольшие эксперименты еще никому не навредили.

Оо-т-Ира же чтение мыслей интересовало не особо. Куда больше он зарился на уникальное перемещение в пространстве. Ему, как обитателю подгорных глубин, оно бы ой как пригодилось. Подобный талант не могла заменить никакая сеть Лучей, сколько бы их не понатыкали. Обретя подобную возможность, мерколит в мгновение ока переносился бы по всем бесконечным подземельям, поспевая везде и всюду. А о большем и мечтать не приходилось.

Проникшись к сестрам живейшей симпатией, Оо-т-Ир учил их своим премудростям, объясняя, как работает Колокол Пустоты и как именно излучает энергию Гранатовое Солнце. Девушки слушали во все уши и смотрели во все глаза. В отличие от отца, они все схватывали на лету. Оо-т-Ир и оглянуться не успел, как сестры подсказали ему интересное решение, способное качественно изменить функционирование Колокола. Вкратце, суть сводилась к тому, что каждый его удар распространял несколько меньше энергии, зато сами удары можно было производить гораздо чаще. В конечном счете получался выигрыш процентов так в двадцать, а то и тридцать. Конечно, это была только теория, но Оо-т-Ир живо за нее ухватился и немедленно приступил к созданию экспериментального образца. Сестры принимали в его работе самое активное участие, обретая сложнейшие практические навыки. Ведь Колокол Пустоты — это вам не медный конус с языком, это сложнейшая структура, плетение которой требовало максимальной концентрации и чрезвычайно продолжительных усилий.

Самым невозмутимым традиционно оказался Гизмунд. Неизменно радуясь компании девушек, он много рассказывал им о своем родном мире, но их способностям особо не завидовал. Привыкший и ходить-то неторопливо, он никуда не рвался, а чтение мыслей его интересовало постольку поскольку. Куда больше Гизмунда занимал сам факт появления сестер, сотворенных их отцом, тем более что в том процессе использовался и его жизненный дар. Тот самый, подаренный Джулиану. Мечтая о своей семье, он с радостью повторил бы то же самое, да возможности подкачали. Узнав, что и у Джулиана ничего подобного больше не получается, он окончательно успокоился и вернулся в прежнее умиротворенное созерцание. Его лес был полностью восстановлен, поляна и пруд не пострадали, поэтому Гизмунд проводил время как и прежде — наращивая свои полуразумные деревья и периодически наведываясь к Радужному водопаду.

Мысли Гизмунда были полны грусти. Стараясь контролировать свою способность, девушки все равно их слышали, как ни старались не обращать внимания. Уж больно насыщенно тосковал он по своей семье, обрести которую ему, увы, было не дано. Даже Джулиан улавливал этот печальный фон, а Сесилия и Аманда так и вовсе прочувствовали его до последней капли. Прочувствовали — и очень жалели разумное дерево, всячески стараясь скрасить его однообразную жизнь. Они помогли улучшить его пруд, нарядили холм необычными цветами и даже внесли некоторые корректировки в " семью" Гизмунда, растущую возле воды. Разума в них не прибавилось, зато внешняя привлекательность существенно улучшилась. Теперь, когда их кроны шелестели, Гизмунду казалось, что они перешептываются, и это ему очень нравилось, как нравилось подолгу разговаривать с бойкими, умными девушками. Однако своих походов к Радужному водопаду он все равно не оставил, продолжая лелеять несбыточную мечту.

А Радужный водопад процветал. Благодаря недавним потрясениям, Синотея значительно выросла в своем развитии, если не сказать кратно. Теперь она пребывала в шаге от выпускного экзамена, однако не забросила милое сердцу озеро и продолжала посвящать ему все свободное время. С его восстановлением вышло лучше некуда. Обломки машин были удалены, пляжи очищены, а воды вернули себе кристальную прозрачность. В сравнении с этим больше всего пришлось повозиться с озерными обитателями, избавляя их от клыков, шипов и прочих агрессивных образований. Синотея не хотела армию — ей нравились милые, задорные, игривые существа, не несущие в себе ни капли агрессии. Таковыми они и стали. Стали вновь, когда от былой напасти не осталось и следа. Из недавних нововведений Синотея не стала избавляться лишь от озерных ежей — суть морских, просто пресноводных. Внезапно надуваясь, они кратно увеличивались в размерах, выпуская длинные и чрезвычайно острые колючки. Синотея оставила все как есть, просто колючки сделала мягкими, а самих ежей миролюбивыми и раскрашенными во все цвета радуги.

Озеро разрослось. Помогая сестрам в обучении, Синотея практиковалась и сама. Теперь его водная гладь стала настолько обширной, что один берег едва просматривался с другого. Больше всего это нравилось Фигги. Разгоняясь из какой-нибудь бухточки, он набирал поистине космическую скорость, разрезая воду так, что та едва ли не кипела. А уж какую он поднимал волну, стремглав проносясь из стороны в сторону! Порой Синотее приходилось его осаживать и даже выпроваживать полетать где-нибудь в сторонке, пока малость не охолонет. Вода, вздымавшаяся стеной, вполне себе нравилась исполинским черепахам, исполнявшим роль островов, но изрядно докучала обитателям этих островов.

Аманда и Сесилия, проводя на озере немало времени, постигали различные премудрости, в том числе тонкости функционирования Радужного водопада. Больше всего их интересовала его связь со стаей рыбок, в известном смысле составлявших с ним единое целое. Оказывается, те служили не просто передаточным звеном и хранителями живительной энергии, но и сами являлись его частью, воплощенной в такой вот оригинальной форме. Дирижируя рыбками, Синотея, по факту, управляла энергетическими потоками, сплетаемыми ей прямо налету. А потоки как раз и порождал водопад, причем его разноцветность проистекала от различных видов энергии. Таким образом, Синотея единовременно оперировала тем, что большинство других Извлеченных и даже лурианцев использовали по отдельности. Это давало ей огромное преимущество в созидании жизни, как по качеству, так и разнообразию. Радужный водопад был поистине уникален, отчего лурианцы Синотею очень ценили и считали весьма перспективной Извлеченной, способной однажды стать великой лурианкой.

Сестрам очень нравились скалы и пляжи Радужного озера. Пользуясь своим перемещением, они регулярно там бывали, наблюдая, как Синотея, помахивая коралловым трезубцем, сотворяет очередное чудо жизни. И им очень нравилось ей помогать. По части создания светлых, добрых красот Синотея превосходила всех других Извлеченных, и девушки тянулись к ней как цветки к солнцу.

Самой же Синотее нравился катер Аманды. В ее мире ничего подобного не наблюдалось, фантастических фильмов она не смотрела, а у лурианцев подобная техника отсутствовала. Привыкшая летать на Фигги, Синотея с удовольствием каталась на катере, с визгом рассекая просторы Локализации. Недолго думая, Аманда, набивши руку, сотворила для своей новой подруги полную копию аэромобиля, чему Синотея была очень и очень рада. Иногда они даже устраивали небесные гонки, выполняя различные сложные трюки и стремясь опередить друг друга в каком-нибудь придуманном задании. Стаи птиц, прямо скажем, не слишком радовало, когда в небе проносились скоростные катера, продырявливая облака и оставляя за собой длинный белоснежный шлейф. Эта парочка до того разошлась, что несколько раз дело чуть не кончилось катастрофой. Бессмертие тут оказалось очень даже на руку, особенно тогда, когда вылетаешь из Смещения в Смещение да прямиком во что-нибудь твердое и крайне неподатливое.

Сесилия в полетах обычно не участвовала. Она предпочитала проводить время более научно, подключаясь к источнику информации или изучая оборудование Института. Ей никто не препятствовал. Правда, порой девушка ловила на себе настороженные взгляды лурианцев, но относилась к этому с пониманием. Учитывая недавние события, хорошо, что они вообще к ней не цеплялись и не стремились где-нибудь запереть. Даже Агнетто. Мало-помалу Сесилия подбиралась к его месту Оператора, про которое лурианец, разумеется, не забывал, хотя немало времени проводил за экспериментами с Сибер'юнией. План Элайи оправдал себя в полной мере. Своевременно захватив и отключив различные сегменты Института, она быстро вернула их в строй, когда всякая угроза миновала. Институт не утратил ни залы с Юнисанциумами, ни накопленные по ним данные. Таким образом, Агнетто мог работать дальше, как будто ничего особенного и не случилось. В свою работу он постепенно посвящал и Сесилию.

Настороженность лурианца никуда не делась. Это читалось как по его лицу, так и по мыслям, выражаясь даже в мелких жестах. Хотелось верить, что со временем она все-таки пройдет, но пока и на том спасибо, раз уж он снизошел до общения. Не только снизошел, но и стал вводить Сесилию в курс дела. А ей было безумно интересно, как тут все устроено. Еще бы! Миллионы — нет, миллиарды Вселенных, существующих единовременно, не считая параллельные миры. Миры, из которых вышло множество Извлеченных, впоследствии ставших полноправными лурианцами. Небольшая тонкость заключалась в том, что сама Сесилия ни из какой такой Вселенной не выходила. ТА Сесилия Слайдертон послужила лишь ее прообразом и давно умерла. Нынешняя, совершенно самостоятельная личность, сохранила все ее чувства и воспоминания, отчего непременно хотела взглянуть на псевдородной мир. Поразмыслив, Агнетто согласился. Определенные ограничения распространялись на обычных Извлеченных, но в случае с Сесилией все обстояло иначе. Согласно правилам, ей ничто не препятствовало свободно взглянуть на то, что по факту никогда ее родным домом и не было.

Изучая домашнюю Вселенную, пребывавшую в архиве Юнисанциумов, Сесилии иногда казалось, что Агнетто, в свою очередь, исподтишка изучает ее саму. Но, видимо, только казалось. Когда она пыталась прочесть его мысли, там не обнаруживалось ничего крамольного, исключая вполне естественное любопытство по отношению к Необычной Извлеченной. Что ж, оно и понятно. Это любопытство встречалось на каждом шагу, включая тех же Аскина, Гизмунда, Синотею и Оо-т-Ира, не говоря уже об Элайе. Сесилия относилась к этому снисходительно и даже отвечала на вопросы, которые, порой, будто невзначай задавал Агнетто. Что, мол, чувствуешь, как это работает, какие энергии при этом используются и прочее в том же духе. Сесилии и самой было интересно разобраться в себе, поэтому любопытство лурианца сочеталось с ее собственной охотой, отчего игра в вопросы и ответы приобрела довольно обыденный характер.

Наведываясь к Агнетто, Сесилия все чаще встречала отца. Как архитектора, его вызвали с острова, решив, что с рутинной мелочевкой можно и повременить, а таланты Джулиана заслуживают большего. Посовещавшись, лурианцы экспериментально привлекли его к восстановлению Института, где он, проявив фантазию, начал привносить от себя немало нового. Например, вместо одного обрушенного купола, огромного как озеро, он соорудил целую серию. Периметры крыш обзаводились портиками и балюстрадами, между зданий появлялись новые галереи, а отдельные комплексы обрели изящные шпили, обрамленные тематическими композициями.

Внутренней отделкой Джулиан не занимался — для этого лурианцы привлекли роботов, управляемых волей всего пары сотрудников. В его задачу входили внешние сооружения преимущественно глобального характера. Получив надлежащее разрешение, он окружил Институт серией дорожек, мостиков и переходов, носивших исключительно эстетический характер. Стратуроны понаделали вокруг немало брешей, поэтому ему было где развернуться. Скульптурные композиции дополнялись фонтанами, а разбить подходящие сады ему помог один из лурианцев. Венцом творения Джулиана стал водопад, бравший начало среди крыш одного комплекса и каскадом низвергавшийся через серию нижестоящих. Впрочем, нет. Подлинным венцом стало другое его творение. Оценив старания архитектора, лурианцы предложили ему пристроить к Институту еще один комплекс, что, по сути, было великой честью.

Джулиан потрудился на славу. По-своему у него получилось очень красивое и одновременно величественное сооружение, не уступавшее лучшим образчикам исторической архитектуры. С другой стороны, здесь он изрядно перестарался, дав волю фантазии, поскольку итоговый результат совершенно не вписывался в общую концепцию Института. Еще бы ему вписываться! У Джулиана вышло нечто среднее между Секстинской капеллой, собором святой Софии и замком Нойшванштайн. Представить себе это, ни разу не увидев, было невозможно, но стоило хотя бы раз узреть — и память навсегда запечатлевала причудливое, огромное и одновременно удивительно воздушное сооружение.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒