Константин Георгиевич Фарниев 13 страница

Здесь я заметил, что события в Гри закончились в четыре часа утра, и состояние Дзиста не имеет к ним никакого отношения. Скорее всего он принял участие в каком‑ то кутеже, и только. Она снисходительно улыбнулась. Оказывается, потом, когда она потребовала от него объяснений, он под большим секретом сообщил ей, что выполнял особое задание Райна, и всеми богами клялся, что вернулся к ней вовремя и что ни в каких кутежах не участвовал. Похоже на то, что Дзист любит Софи и не хочет ее терять. Даже, как я понял, – усмехнулся Котр, – собирается на ней жениться.

В дверь постучали. В кабинет вошел дежурный с подносом в руках.

Бейт вскочил и засуетился, освобождая на столе место для подноса. Получилось это у него так естественно, что все заулыбались.

Дежурный разостлал салфетку, выложил на нее хлеб с ломтиками ветчины, расставил чашки и замешкался с горячим кофейником, не решаясь поставить его на стол.

– Ставьте, – разрешил инспектор. – Ничего не случится. Присаживайтесь с нами.

– Благодарю вас, господин инспектор, – ответил дежурный. Я только что поужинал.

Лейтенант ушел.

– Прошу, – радушным жестом пригласил всех Бейт.

Широкое лицо его выражало откровенную радость.

– А Дина? – спохватился он. – Ведь она тоже не ужинала.

Бейт почти побежал к двери.

Поужинали быстро. Дина убрала со стола и сразу ушла. Бейт оторвал ее от работы на самом интересном месте. Инспектор закурил первый, за ним Котр, позже Бейт. Эд давно бросил бы курить, если бы не боялся располнеть еще больше.

Капитан продолжил свой доклад.

– Я попросил Софи иметь меня в виду. Разговор взволновал ее. Она начала плакать, жаловаться, что после той злополучной ночи Дзист стал каким‑ то угрюмым, замкнутым и раздражительным. И это несмотря на то, что полковник твердо обещал назначить его начальником военных патрулей гарнизона. Она просила меня никому не говорить о нашем разговоре и особенно Дзисту.

Я не провожал ее. Софи поехала в штаб, а я – в поселок Гри. Нужно было все‑ таки проверить, был ли там капитан Дзист.

В поселке живет мой приятель. Сидели мы в ресторанчике, основные посетители которого – солдаты. Надо сказать, что там расквартирована рота вольнонаемных, и дисциплины у них почти никакой. Без особого труда я узнал все подробности драки. Капитан Дзист был в поселке и уехал в город со всеми вместе – в четыре часа утра. В гараж я решил не соваться – там меня сразу бы щелкнули по носу – а устроил себе «случайную» встречу с одним из механиков гаража, нагнал его почти в центре. Раньше он работал у нас. Хороший механик и берет иногда заказы на ремонт частных автомобилей, а моя машина как раз нуждается в основательном ремонте. Он пригласил меня домой. Разговор зашел о работе, фургонах, начальниках. Одним словом, обычный житейский разговор.

Предложение взяться за ремонт моей машины ему польстило, тем более, что я пообещал прилично заплатить.

Без особых хитростей мне удалось узнать, что последним третьего января утром в гараж приехал капитан Дзист. Фургон был в хорошем состоянии, но…

Капитан сделал паузу, как бы подыскивая нужное слово.

– Лимп, такова фамилия механика, до сих пор не может отделаться от ощущения, что в фургоне как‑ то особенно пахло.

Котр иронически улыбнулся.

– Какие только наваждения не…

Он увидел выражение лица инспектора и осекся.

– Что с вами, инспектор? – испуганно спросил он, приподнявшись.

Инспектор откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Тело его будто сбросило с себя многопудовую тяжесть.

– Вы даже не представляете себе, капитан, – тихо заговорил он, не открывая глаз, – как ценны добытые вами сведения.

Котр недоуменно посмотрел на Бейта. Лицо Эда рас. тянулось в самую широкую, на какую только было способно, улыбку.

– Вы сдали нам козырного туза, капитан, и теперь все взятки будут наши! – почти выкрикнул Бейт.

– Ничего не понимаю, – проговорил капитан.

– Сейчас я вам объясню, – выпрямился инспектор.

И он ознакомил Котра со всеми обстоятельствами дела. Капитан даже не шелохнулся.

– Теперь мне понятно, почему сообщение о запахе так взволновало вас. Но не понимаю, – как бы пробудившись от гипноза, воскликнул он, – почему вы молчите?! Почему не бьете во все колокола?! Пусть мир знает, что стоит за нашим делом! Потрясающая сенсация!

Котр вскочил так, будто собирался немедленно бежать делать сообщение.

Инспектору не сразу удалось убедить его в том, что сенсационность только помешает им в деле, мобилизует противников на более жесткое сопротивление и может погубить профессора и доктора Неймана. Кроме того, сейчас нации не до сенсаций подобного рода.

Наконец Котр успокоился. Инспектор взял шариковую ручку, положил перед собой чистый лист бумаги.

– Прежде чем свести все к одной точке, расскажу вам, чем располагаю я.

Яви вытянул под столом ноги, откинулся на спинку стула. Стул явно был не для него, но он не любил кресел.

– Пять лет назад, – начал он, – в соседней с нашей стране трое преступников похитили известного биолога, работавшего над созданием весьма эффективного противоракового препарата. Было назначено официальное полицейское расследование, вести которое взялся один из инспекторов Интерпола.

Единственный свидетель показал, что преступники были одеты в форму служащих местной газовой компании. Один из них был выше двух остальных на целую голову и имел некоторую странность в походке. Инспектор опросил многих, но никто из них не сообщил ничего сколько‑ нибудь интересного.

Похищение было совершено днем, когда вся семья профессора находилась в отъезде. Как отмечено в отчете, преступники открыли дверь черного хода дома профессора не отмычкой, а ключом. Через эту же дверь они вывели и похищенного.

Больше ничего не удалось установить инспектору Интерпола.

Обстоятельства дела так и не попали в газеты. Инспектор Интерпола был гораздо умнее нашего комиссара Муттона, который сразу выложил газетчикам все, что ему удалось установить.

Дело в том, что через четверо суток биолог вернулся домой в полном здравии и заявил, что никакого похищения не было, что к нему приезжали друзья, с которыми он уехал по своим личным делам.

– Это одно из тех дел, которые передал тебе для меня комиссар Снайд, – обратился инспектор к Бейту. – Можно предположить, что и там, и здесь действовали одни и те же преступники. В обоих случаях, как показывают свидетели, предполагаемый главарь был намного выше своих сообщников и имел некоторую странность в походке. Только в том случае преступники были одеты, как я уже говорил, в форму служащих местной компании, у нас – в форму полицейских. А теперь, господа, прошу выйти из кабинета на… три минуты.

Бейт удивленно уставился на инспектора, а Котр так и застыл с недонесенной до рта сигаретой.

– Да, да, – зайдите ровне через три минуты. Я кое‑ что хочу вам показать.

Бейт и Котр переглянулись и вышли. В коридоре стояла тишина.

– Такое впечатление, будто полицейский комиссариат расформировали, а здание отдали под музей, – передал свое ощущение капитан.

– Тогда мы остались без работы! – с нарочитым страхом ответил Бейт.

– И остальные тоже, – добавил капитан.

– Представляю себе, какая бы это была сенсация. Безработные полицейские требуют работы!

– Нет, – покачал головой Котр. – Полиция никогда не будет без работы, пока существует общество и законы, регулирующие его жизнь. Возьмите эту забастовку, – оживился капитан. – Разве тех, кто бастует, можно назвать гуманистами?! Оставить целый город без света, связи, транспорта, без магазинов, ресторанов, развлечений. Нет, это противозаконно.

Бейт слегка пожал плечами. Такими вопросами он предпочитал не задаваться.

Бейт посмотрел на часы и постучал.

В кабинете ничего не изменилось. Инспектор по‑ прежнему сидел за столом и курил. Через открытую форточку тянуло морозным воздухом.

– Продолжим, – будничным голосом сказал Яви. – На сегодняшний день мы имеем капитана Дзиста и его фургон, шофера Пекки и его бывшую автомастерскую, следы, оставленные около нее и подозрительную личность, к которой сходятся все ниточки. Полковник Райн – его лучший приятель.

Котр согласно кивнул.

Инспектор встал и подошел к окну, став к помощникам спиной.

Бейт изумленно приподнялся в кресле и перевел взгляд на капитана. Котр не менее изумленно уставился в спину инспектора.

Тот резко обернулся.

– Что, удивлены? То‑ то же.

Бейт глянул вниз, на ботинки инспектора.

– Правильно смотришь, Эд, – заметил Яви. – В них все дело.

Он присел на диван и с трудом сдернул с ноги правый ботинок. Ботинок с глухим стуком упал на пол.

Бейт поднял его и взвесил на руке.

– Тяжеловатая штука, – заметил он. – Значит, вы предполагаете, что главарь и в том, и в нашем случае не так высок, каким выходил на дело.

– Совершенно верно, – ответил инспектор. – Мы с Диной сегодня часа три мучили сапожника‑ ортопеда, и он сделал мне эти ботинки. Чертовски неудобная обувь, но придумано, скажу вам, неплохо. Особенно, если ты обеспечил себе минимум свидетелей и минимум ходьбы. В обоих случаях свидетели показывают, что машины стояли почти у порога.

Инспектор сделал паузу. В кабинете наступило молчание. Ни Бейт, ни Котр не нашли нужным прерывать шефа. По всему было видно, что он сказал еще не все.

Инспектор выдвинул ящик стола и извлек оттуда широкую полосу бумаги с наклеенным на нее телетайпным текстом.

– Сегодня я получил ответы на свои запросы, – нарушил он молчание. – Насчет хозяина Пекки…

Отец его, состоятельный банкир, увлекшись биржевой игрой, разорился и покончил с собой. Мать умерла пять лет назад. Сын содержал ее, но ни разу на протяжении тридцати лет не виделся с ней. Окончив электротехнический колледж, он уехал и с тех пор там не появлялся. Долго жил за границей, в соседней с Аранией стране. В картотеке Главного комиссариата не числится.

Инспектор отложил в сторону бумаги.

– В Аранию он приехал пять лет назад, сразу сюда – в Лин. Скоро женился на дочери богатого человека. Интересно, жил ли он в том городе, где похитили биолога?

– Вы предполагаете…

– Предполагаю… Жду ответ на свои вопросы. Еще этот Пекки и его мастерская… Кстати, в вашем деле, капитан, тот, который бежал из тюрьмы, не имеет никакого отношения к нашему бизнесмену? О нем я тоже сделал запрос.

Капитан задумался, а потом отрицательно покачал головой.

– Он работал всего‑ навсего уборщиком в отеле. Я просто не успел развернуться.

– Он сидит в тюрьме, но совсем по другому делу. Мы допросим его, когда будем готовы к этому. А сейчас давайте наметим план на завтра. Но сперва познакомим капитана с результатами твоей работы, Бейт.

Инспектор коротко пересказал Котру доклад Бейта.

Решили немедленно ехать к автомастерской и со всей тщательностью обследовать ее. Не исключено, что Дзист именно там испачкал свой мундир.

– Кроме того, – подхватил Бейт, – нам нужно полнее исследовать следы протекторов у мастерской и уточнить, какие марки машин оставили их.

Вошла Уэбер и молча положила перед инспектором два листа ватмана, свернутые в трубку.

– У автомастерской, – тихо заговорила она, – Бейт обнаружил следы тех людей, которые были в квартире профессора Фэтона, и еще одного человека.

Инспектор развернул оба листа, приколол их к столу. Все склонились над ними.

– Прекрасно, – резюмировал инспектор. – Нам необходимо форсировать события. Во‑ первых, мастерская. Тянуть с ее обследованием нельзя. Поработаем ночью, хотя бы внутри. Во‑ вторых, нужно браться за Дзиста. Он наверняка чувствует себя не очень уверенно. И действовать нужно через Софи. Если она его в самом деле любит, то не захочет, чтобы с ним что‑ то случилось. Но если Райн замешан в деле, он непременно попытается избавиться и от Дзиста, и от Софи. Дзистом я займусь сам.

– А я? – встрепенулся Бейт.

– Ты завтра должен быть в столице. Добирайся туда хоть пешком… Вы, капитан, займитесь хозяином Пекки, Самого шофера поручите местному детективу. Пекки…

Инспектор не договорил, потому что в дверь громко постучали.

– Прошу прощения, – приоткрыл дверь дежурный. – Капитана Котра очень настойчиво желает видеть дама.

Котр повернул голову к двери, перевел удивленный взгляд на инспектора.

– Узнайте, в чем дело! – тоном приказа бросил инспектор. В голосе его проскользнуло волнение.

Капитан встал, одернул костюм и быстро вышел.

Вернулся он минут через десять.

– Исчез капитан Дзист! – с порога сообщил он. – Софи в панике!

Глава пятнадцатая

НОЧНОЙ ПОЛЕТ

С тяжелым сердцем покидал столицу генерал Куди. Летел он на четырехместном командирском самолете – самом безопасном, как он полагал, виде транспорта.

Вперив взгляд в иллюминатор, за которым стояла сплошная тьма, генерал мысленно то и дело возвращался к событиям дня. Состоял он в основном из официального совещания, проведенного генералом Зетом в Министерстве обороны с командующими военными округами и начальниками городских гарнизонов страны, и другого – тайного, состоявшегося вечером в загородном особняке Зета.

Давно уже генерал Куди не чувствовал себя таким разбитым. Но не физическая усталость была причиной столь угнетенного состояния начальника линского гарнизона. Сегодня ему пришлось‑ таки согласиться с тем, что он до сих пор упорно не хотел признавать. Армия перестала уже быть безотказным, четко отлаженным механизмом, готовым по первой команде к выполнению любой задачи. Об этом генерал не раз слышал и раньше от своих старых сослуживцев, но ему казалось, что они просто нытики, утратившие веру в себя и способность к управлению вверенными им частями. Сегодня он понял, наконец, почему армейская машина утратила свое главное качество – безотказность. По мере того, как старые звенья, изнашиваясь и выходя из строя, заменялись новыми, машина эта претерпевала качественные изменения. Офицеры более молодого поколения в большинстве своем приходили в армию, уже будучи зараженными бациллами болезни, которую генерал назвал сегодня вслух на тайном совещании «эффектом отражения». Это буржуазные политиканы в своей бесконечной борьбе за власть, в стремлении обрести как можно больше сторонников в массах понуждают их к публичному обсуждению своих политических доктрин. И хотя доктрины в принципе ничем не отличаются друг от друга, не выходят за рамки интересов, на страже которых стоит и армия, они тем не менее воспитывают в людях вредную привычку заниматься политикой. Уже в школе будущих солдат и офицеров понуждают размышлять, какой партии или доктрине отдать свои симпатии. Политиканство нынешней армии – как раз и есть эффект отражения политиканства буржуазных политиканов. Молодежь, приходя в армию, уже имеет определенные политические взгляды, которые, увы, не предусмотрены никакими уставами. Получив приказ, солдат не думает о том, как эффективнее и быстрее его выполнить. Он думает прежде всего о другом, сообразуется ли приказ с его политическими взглядами. Что касается офицеров, то даже пятилетняя муштра в военных училищах не в состоянии вышибить из их мозгов привычку к размышлениям вообще, а к политическим особенно. Все эти политические партии и демократические свободы развращают народ, а значит и армию. В армии ныне слишком много рассуждают, и в том главная ее беда. И хотя генералу Куди возражали, доказывая, что смена поколений – естественный процесс, что армия остается надежным оплотом существующего порядка вещей, генерал остался при своем мнении.

О каком оплоте может идти речь, когда даже среди высшего командования нет единства! Если даже в Генеральном штабе кое‑ кто пускается в рассуждения о демократии и демократических свободах, то что уж говорить о настроениях в звеньях пониже!

Вся гамма переживаемых генералом чувств была на его лице. Куди знал, что сейчас за ним никто не наблюдает, и поэтому считал лишним контролировать себя. Необходимость всегда быть внешне одинаковым – официально‑ сухим и беспристрастным – требовала больших нравственных затрат, потому что по натуре своей генерал относился к людям темпераментным и энергичным. Однако занимаемый им пост и положение в обществе почти лишали его возможности даже в своей семье быть самим собой. И он особенно дорожил такими минутами, когда оставался один.

Сейчас он будто обрел второе зрение и открыл в окружающей его действительности черты, которые вчера только казались ему глупыми фантазиями. Было горько ощущать, что свершившееся вдруг открытие не добавляет человеку сил и уверенности в себе, а наоборот. Если вчера свое поражение в конфликте с линцами генерал воспринимал, как результат трусости или нерешительности политиканов из Государственного совета, то сегодня он уже знал, что победа для него исключалась с самого начала, он понимал, что его власть в городе не так беспредельна, как казалось раньше, а ограничена множеством неуправляемых им обстоятельств.

Действительность рано или поздно вынуждает становиться реалистами даже самых твердолобых. Такова логика жизни.

Возвращаясь к событиям дня, Куди заново осмысливал эпизоды, которые, вопреки отчаянному внутреннему сопротивлению, вынудили переоценить устоявшиеся понятия об армии и ее роли в обществе.

«Прозрел» Куди на официальном совещании. Попытки генерала Зета исподволь подвести участников совещания к выводу о необходимости вмешательства армии в решение внутриполитических проблем не имели успеха. И это несмотря на то, что положение в стране сложилось крайне неустойчивое. Забастовка журналистов и работников полиграфии, а затем и членов профсоюзов, входящих в Центр объединенных профсоюзов, почти полностью парализовала жизнь страны. Миллионы людей вышли из повиновения, перестали быть управляемыми властями.

Откровенное недоверие к правительству, выраженное в ультиматуме забастовщиков Государственному совету, нанесло авторитету правительства непоправимый ущерб. Одно требование о снятии запрета с компартии исключало всякие сомнения о возросшем влиянии коммунистов на массы.

Ситуация сложилась предельно ясная: армия и только армия в состоянии укрепить пошатнувшиеся закон и порядок. Уже то, что генерал Зет нашел необходимым обратиться за помощью к регулярной армии, говорит о крайне взрывоопасном положении в стране.

И что же? Вместо того, чтобы, как и положено солдатам, сказать «есть! », некоторые высшие офицеры пустились в рассуждения о неконституционности вмешательства регулярной армии во внутриполитическую борьбу. Армия, утверждали они, призвана защищать страну только от посягательств на нее извне. Пусть политики внутри страны сами разбираются в своих делах.

Командующий Северо‑ Западным военным округом генерал‑ полковник Харт не постеснялся заявить о том, что участие армии во внутриполитической борьбе без соответствующего решения правительства есть не что иное, как военный путч.

– Но ведь правительству нужно подсказать это решение! – воскликнул генерал Зет.

– То есть, – повернулся к нему Харт, – иными словами оказать на него давление?

Именно с этого момента в Куди что‑ то повернулось, и все стало открываться совсем в другом свете. Разговоры в кулуарах посеяли в его душе еще большее смятение. Оказывается, генералы совершенно не уверены в том, что их солдаты выполнят любой приказ, который им будет отдан. Солдаты и офицеры сейчас уже далеко не те, что были даже пять лет назад.

Некоторое успокоение принесло Куди тайное совещание пяти генералов и четырех полковников, к которым Зет питал особое доверие. Здесь начальник Линского гарнизона убедился, что в армии все‑ таки есть силы и немалые, готовые пойти на свержение конституционного правительства во имя спасения нации.

Собственно говоря, это было организационное заседание Военного комитета по захвату в стране власти путем военного переворота. Зет, естественно, стал главой комитета. Его заместителем избрали генерала Тромма – начальника столичного гарнизона. Генерал Куди не отказался от поста начальника штаба мятежников.

Участие в деле должны были принять: танковая и авиационная армии, дислоцированные недалеко от столицы, корпус воздушных десантников Юго‑ Восточного военного округа, три пехотные дивизии и механизированный корпус Центрального военного округа.

По числу личного состава соединений и по мощности их вооружения сил более чем достаточно при условии, если остальная часть армии будет сохранять нейтралитет.

Военный комитет принял специальное решение о координации своих действий с политической партией Союз военных и развертывании пропагандистской компании во всех армейских частях в пользу переворота.

Генерал Куди не считал себя мятежником. Наоборот, в глубине души он полагал, что, дав согласие на участие в военном перевороте, он тем самым выполнил свой офицерский и гражданский долг. И все равно на душе у него было очень и очень неспокойно. С сегодняшнего дня он уже по‑ другому начнет присматриваться к своим офицерам, прислушиваться к тому, что творится в частях, и не очень‑ то доверять докладам полковника Райна, этой скользкой даже на вид личности.

Райн летел в том же самолете. Только сидел позади генерала и на другой стороне крохотного салончика.

Привалившись в угол узкого кресла с высокой спинкой, Райн вроде бы дремал. На самом деле его одолевали мысли куда более тягостные, чем генерала. Если последнего заботили судьбы нации и армии, то полковника – его собственная. Однажды он уже скомпрометировал себя, когда работал в военной контрразведке. За хороший куш он «позволил» бежать одному своему подследственному. И хотя все было сработано совершенно безукоризненно, Райна отчислили из контрразведки и перевели в военную полицию. Не имей полковник высоких покровителей в Союзе военных, не видать бы ему больше армии, как своих ушей…

Полковник шевельнулся в кресле, еще глубже втянул голову в плечи и с такой ненавистью посмотрел в сторону генерала, что заметь Куди взгляд своего заместителя, застрелил бы Райна на месте.

Между тем ненависть объяснялась очень просто. С утра, несмотря на отчаянные протесты полковника, генерал забрал его с собой в столицу и это в тот день, когда Райн должен был привести в исполнение тщательно разработанный им план обезвреживания свидетелей его участия в деле профессора Фэтона.

Когда в половине второго ночи третьего января «Рыжий» – так Райн называл про себя своего друга – позвонил ему домой и попросил предоставить в его распоряжение фургон военной полиции, полковник не удивился. «Рыжий» и раньше обращался с аналогичными просьбами. Райн выполнял их без всяких возражений. Он давно считал себя весьма обязанным приятелю. Тот с удивительной легкостью забывал о займах, которые делал у него полковник. Оба любили покутить, но Райн был довольно ограничен в средствах, и за все обычно платил приятель, не забывая иногда сунуть в карман полковника чек на тысячу‑ две крон.

Как‑ то Райн спросил у друга, чем объясняется столь странная его привязанность к фургонам военной полиции. «Рыжий» ответил, что он предпочитает их исключительно из конспиративных соображений. Кто может догадаться, что он едет к женщине на фургоне военной полиции. Жена все время подозревает его в неверности, и поэтому по пятам за ним ходит целая свора частных детективов.

Обычно «Рыжий» договаривался с полковником заранее. Райн вечером приезжал домой на полицейской машине. Приятель вроде бы наведывался к нему в гости, потом выезжал со двора на фургоне, оставляя свою машину у подъезда.

Кто из частных детективов, говорил он, осмелится сунуть нос в дом самого полковника Райна, чтобы убедиться, там его гость или отсутствует.

В последний раз «Рыжий» попросил подогнать фургон к пяти часам утра в условленное место. Полковник ответил, что сам он не может, так как у него свиданье с женщиной, и отошлет фургон с капитаном Дзистом.

«Рыжий», поняв, что Райн не намерен менять своего решения, согласился.

Что‑ то подсказывало Райну: фургон участвовал в каком‑ то скверном деле. Уж очень странно вел себя потом Дзист. Избегал оставаться с ним, полковником, наедине, прятал глаза и уже не заикался о повышении. Райн не удержался и поделился своей тревогой с «Рыжим». Тот сперва захохотал, а потом, вдруг посерьезнев, потребовал, чтобы Райн как можно скорее убрал Дзиста. Полковник вдруг о совершенно новом свете увидел «Рыжего», его предыдущие вызовы фургонов и почти физически ощутил пропасть, которая неожиданно разверзлась у самых его ног. Состоялось бурное, на самых высоких тонах, объяснение. Впрочем, очень скоро Райну пришлось резко сбавить тон. У «Рыжего» имелись такие козыри, что стоило «щедрому другу» использовать только один из них, и полковнику была бы крышка. Фургоны военной полиции уже два года исправно обслуживали нужды мафии. Военная полиция – прекрасный камуфляж для нее. Никому в голову не приходило предположить, что мафиози могут располагать таким транспортом. Хотя пока остается втайне…

Райн слушал «Рыжего» и едва сдерживал желание разрядить в него обойму пистолета.

Настроение полковника резко изменилось, когда «Рыжий» положил перед ним чек на сто тысяч крон и предложил в дальнейшем продолжать с ним столь плодотворное сотрудничество. Что касается инспектора Яви, то не следует паниковать. Нужно только как можно скорее избавиться от Дзиста.

Расстались они еще большими друзьями, чем раньше.

Неожиданный отъезд в столицу поставил полковника на грань катастрофы. Более всего он опасался, что Дзист не выдержит и сорвется. Трудно было предположить, догадался ли капитан, для чего пригонял он фургон в условленное место. Спросить у него прямо Райну не хватало мужества. Впрочем, полковник не очень‑ то тешил себя надеждой. Уж слишком заметно изменился капитан с того утра. Наверняка он связал исчезновение профессора Фэтона со своей миссией.

Полковник достал сигарету, не торопясь размял ее. Если судить по времени, то они должны уже были подлетать к Лину.

– Разрешите закурить? – полуутвердительно обратился в пространство Райн.

Генерал не курил и не любил, когда подчиненные курили в его присутствии. Для Райна он делал исключение.

– Курите, – глухо ответил Куди.

Полковник видел из‑ за высокого кресла только правое плечо генерала и краешек уха.

Куди знал, что Райн пришел к нему из военной контрразведки, и изрядно побаивался его. Зет проинформировал генерала о причине перехода полковника в военную полицию, но намекнул о весьма серьезных покровителях бывшего контрразведчика в Союзе военных.

Райн глубоко затянулся и медленно тонкой струйкой выпустил дым изо рта. Мысли его продолжали бесконечное кружение вокруг Дзиста. Хорошо, что он успел отправить в командировку начальника гаража. Хотя, если не будет Дзиста, все остальные автоматически выбывают из игры, даже Софи. Только Дзист может замкнуть вокруг него, Райна, кольцо доказательств. Софи… Что‑ то слишком напряженно держалась она последние дни. Не исключено, что этот дурак выложил ей все Нет, ее оставлять опасно. Подумать только, на целый день быть выключенным из игры в такой критический момент! Забывшись, Райн зло ударил кулаком по подлокотнику кресла.

Генерал чуть повернул голову в сторону полковника и вновь отвернулся к иллюминатору.

– Берегите нервы, полковник, – тусклым голосом проговорил он. – Все равно мы своего добьемся. Армия скажет свое слово.

Генерал, видимо, полагал, что полковника, как и его, волнуют судьбы армии и нации.

Райн саркастически усмехнулся. Старый болван! Носится со своей армией, как пастор с молитвой. От армии осталось одно название, только вывеска. Она давно уже превратилась в скопление болтунов, собранных в полки, дивизии, корпуса, армии. Уж ему‑ то, начальнику военной полиции целого гарнизона, известны настроения в армии куда больше, чем чинушам в золотых генеральских погонах. Вот бы он раз представил этой облезлой обезьяне правдивый доклад о боевом духе вверенных ей частей… Райн снова усмехнулся, вообразив себе Куди, прочитавшего реальный доклад своего заместителя.

Докатились до того, что формируют целые полки из вольнонаемного сброда: из бандитов и коммунистов…

Райн вздрогнул, когда в динамике раздался сухой голос пилота.

– Иду на посадку! – сообщил он.

Самолет качнулся и заскользил вниз.

Глава шестнадцатая

КАПИТАН ДЗИСТ

Дюк вел грузовичок по дороге из поселка Гри. Рядом с ним, согнувшись почти пополам, дремал Дафин.

Грузовичок был совсем крохотный – малолитражка с переделанным для перевозки груза пассажирским салоном. Там лежали десять автоматов и несколько ящиков патронов к ним, аккуратно прикрытые брезентом. Кузов был открытым. Хозяин грузовичка, владелец соседней с городом фермы, возил на нем бидоны с молоком. Дафин приходился фермеру родным племянником.

Автоматы и патроны Дюк и Дафин получили у каптенармуса роты вольнонаемных, расквартированной в поселке. Конечно, на сержанта Шэттон «вышел» не сам.

Собственно, договаривались с ним другие. Кто – Дюк не знал. Они с Дафином просто приехали в условленное место, где сержант, белозубый, пышущий здоровьем парень, уже ждал их с грузом на своей машине. В коротком разговоре он пояснил, что у него на складе каким‑ то образом оказалось неучтенное оружие, и он рад избавиться от него. Дюк, конечно же, был уверен, что сержант – их единомышленник.

Шэттон глянул на часы. Заканчивался второй час ночи. В два тридцать нужно быть на месте в районе пищевого комбината. Соримен наверняка ждет и волнуется.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒