АПОСТОЛ ИЗ ГУШАНЦЕВ 1 страница

ЗВЕЗДЫ

– У нас мало времени, Милан! Поезжай быстрее.

Коляска полетела по дороге. Колокольчики зазвенели в ночи. Ритмично цокали копыта.

– Хотя меня и зовут Буйволчев, я управляю лошадьми. Если мой отец добирался на буйволах до Врацы целый день, мне для этого достаточно трех часов. А завтра, может быть, я повезу вас не в коляске, а в автомобиле и за час обернусь туда и обратно.

Возница не размахивал кнутом – он был заткнут спереди на облучке как украшение – и не покрикивал на лошадей. Они словно чувствовали веселое настроение хозяина, понимали его слова и бежали без понукания. А возница становился все разговорчивее:

– Видите, этой ночью звезды как‑ то перепутались!

– Ты ведь знаешь, они не всегда на одном месте появляются. Как и солнце – его ведь можно видеть в разных местах над горизонтом зимой и летом.

– Знаю, но почему сегодня нет Большой Медведицы?

– Появится.

– Ее словно засыпали кукурузной шелухой.

– Подует с гор ветер, и она откроется.

Теплая, напоенная ароматами ночь с едва мерцающими звездами. Только Большая Медведица скрыта за облаками.

– Я вам скажу: на небе, как на земле. Большие звезды горят ярко и затмевают маленькие, крохотные, словно все небо принадлежит им.

– Придет время – и маленькие заблестят, Милан. А те, что их теперь затмевают, может, завтра погаснут

– Это я понимаю, есть хорошие и плохие звезды. Сколько людей, столько и звезд. Вечерняя звезда – хорошая звезда, путеводная, показывает людям дорогу. Утренняя звезда – денница тоже должна остаться, пускай светит. И Полярная. Я ее очень люблю.

– Почему?

– Потому что она показывает, где север. Одни любят восток, другие – запад, а я всегда хочу знать, где север. По северу я определяю другие направления.

– Не перепутаешь ли ты этой ночью направления? Не завезешь нас вместо Врацы в Лом?

– Нет, я всегда внимателен. Прежде всего смотрю, где север. Вот мне и обидно, что Полярную звезду сегодня словно пеленой закрыло. С дороги я, конечно, не собьюсь, но совсем другое дело, когда ее вижу. Ведь звезда эта там, откуда к нам пришла свобода, там, где братская страна. А страна эта – мой компас. Эх, придет ли время, когда я увижу ее?

– Увидишь. Этой ночью мы начинаем.

– Только бы на этот раз не вышло так, как при Владае[5]: тогда ведь, знаешь, дошли до дворца, а войти не смогли. Земные пути – не небесные. Вон Млечный Путь – белый, чистый, как поток, легко по нему идти. А земные – извилистые, с перекрестками, ухабами.

Как бы в подтверждение его слов коляска дрогнула и качнулась.

– И земные сделаем такими же, как Млечный, – чистыми и прямыми. В автомобилях будем ездить.

– Кто знает, не сделаете ли вы их, эти дороги, еще хуже. Раз там, на небе, такая неразбериха, что и Большой Медведицы не видно…

– Потому мы и едем этой ночью – хотим все поставить на свои места. Погоняй, довольно глаза. таращить на звезды.

Так разговаривали Гаврил Генов и возница по дороге к Враце, где намечалось создать главный штаб восстания. В усталой голове Гаврила мелькали тяжелые воспоминания о заседаниях в Центральном Комитете, пока не было принято решение о восстании. Он с трудом добрался из Софии через Петрохан сюда, в свои края, в Выршец. Отсюда родом была его жена, и он, единственный из руководства, хорошо знал этот край. Ему удалось все устроить: Георгия Димитрова и Васила Коларова, соблюдая все меры предосторожности, поместили на даче на окраине Выршеца, а начальник штаба майор Агынский поселился в гостинице. И только тогда Генов отправился во Врацу поднимать восстание. Возница был верным человеком. Его брат, Гаврил Буйволчев, остался для связи с руководителями, которые с началом восстания тоже должны были прибыть в центр. Генов заранее позаботился о том, где они разместятся во Враце и где будет находиться штаб.

Коляска летела по шоссе. Звенели колокольчики, в ночной тиши глухо постукивали копыта. Иногда из‑ под них, словно светлячки, вылетали искры. Генов то и дело поторапливал возницу: «Быстрее, быстрее! » Ему хотелось как можно скорее связаться с товарищами из города. Кони неслись во весь опор, но Генову казалось, что они едва плетутся.

Стояла теплая сентябрьская ночь. Тучи разошлись, и в ожидании появления луны в небе тревожно мерцали звезды. Ночь. Небо сливается с землей, хочется лечь на лугу возле стога сена и под напевный стрекот кузнечика окунуться в сладкий упоительный аромат! После долгого пути, опасностей и напряжения Гаврил чувствовал, как властно влечет к себе земля, как ласково раскрывает свои объятия, стараясь снять с него усталость.

Может быть, перед решающей схваткой человеку стоило бы отдохнуть, выспаться. Возможно, другой руководитель именно так и поступил бы. Но Гаврилу предстояло руководить всенародным восстанием. Такое восстание приходилось поднимать впервые, и Гаврил отвечал за его исход не только перед своим округом, но и перед всей Болгарией. Как же может он спать, когда все ждут сигнала, чтобы ринуться в бой! Ведь эти минуты могут решить судьбу восстания! Опоздание на какую‑ то секунду может оказаться роковым. Разве тут уснешь. И Гаврил легко преодолел миг искушения.

Наконец взошла луна. Звезды на небе заблестели другим светом. Появилось множество новых созвездий.

– Вон и моя появилась! – Возница показал на Полярную звезду и щелкнул кнутом так, что лошади подпрыгнули и помчались, словно оторвавшись от земли.

Луна озарила зазубрины массива, где полукруг Берковских гор соединяется с Врачанскими горами. Голубоватый свет залил ущелье, скалы, леса.

– Я ведь говорил, что так будет, – сказал Гаврил Генов. – А вон и наша звезда.

– Какая это? – спросил звездочет Милан.

– Вон там… над вершиной Вола… звезда Ботева…

– Ты упрекал меня, что я блуждаю по небу и не смотрю на землю, на дорогу, а теперь вот сам начал звезды переименовывать!

– И звезды, и города, и села, которые рождают героев, переименуем… Ведь уже сейчас некоторые наши товарищи дают своим детям имена видных революционеров.

Луна осветила все самые темные уголки. Гаврил думал о жене и ребенке, которых не видел вот уже целый месяц.

– Все уже подготовлено? – с волнением спросил сопровождавший Генова от Выршеца Иван Петров.

Молчание Гаврила было ответом. Нельзя же говорить о таких вещах, сидя в коляске: не только стены, но и кусты, и трава могут иметь уши.

– Не думаешь ли ты, что мы поехали… на‑ а… – Он произнес протяжно «а». Голос его на миг оборвался, а потом он тихо и спокойно добавил: – На прогулку. – Нахмурив брови, Генов закрыл глаза. У него была такая привычка: прежде чем закрыть глаза, хмурить брови. Но вскоре брови снова поднялись. – Мы ведь едем приводить в порядок небесную канцелярию, не так ли, Милан?

Возница только этого и ждал.

– Какие светила вы спихнете с высоты мне примерно ясно, а вот как простой извозчик может стать таким героем, чтобы его помнили поколения?

– Может. Восстание и из тебя может сделать героя. Почему нет? Обычный связной во время революции иногда совершает такие дела, о которых помнят потомки. Так было в Советской России. Кто до революции знал матросов с «Авроры»? Никто. А теперь слава о них гремит по всему миру. Луч их корабля, как маяк, указывает путь всем простым людям.

Чем ближе подъезжали они к Враце, тем отчетливее Гаврил восстанавливал в памяти все то, что сделал, чтобы превратить этот город в центр восстания. Когда он был в Софии, к нему дважды приходили посланцы отсюда, сообщая о ходе подготовки к восстанию.

«Как же мы возьмем Врацу, Гаврил? – спрашивали его товарищи из руководства. – Ты говоришь, там два полка, пехотный и артиллерийский. Кроме того, на руднике «Плакалница» находится целый полк белогвардейцев. А власти используют и строительный батальон, и фашиствующий союз офицеров, и полицию».

«Мы этот вопрос обсудим в окружном комитете. Местными силами гарнизон разоружить не сможем, – отвечал Гаврил, – для этого нужна помощь извне. Такая помощь на первых порах придет из околии, а потом и из округа. Попробуем посеять панику в стане врага. Потом в суматохе нападем на казармы, чтобы блокировать гарнизон, пока к нам не подойдет подкрепление».

Генов теперь вспоминал, сколько усилий ему пришлось потратить, чтобы убедить Центральный Комитет согласиться на восстание. Уговаривать пришлось до ночи, а потом наступило время отъезда. По пути он инструктировал руководителей, отдавал последние боевые распоряжения. До захвата Врацы надо было защищать Петрохан. Руководить обороной поручалось Замфиру Попову. Повстанцами в городе Фердинанд будет командовать Исай Иванчев, шурин Генова, а во Враце – Иван Данов. Руководству это было известно. Что касается политической стороны дела, то, согласно решению, принятому на последнем заседании, в исполнительный комитет включены земледельцы, представленные Стояном Кырловым, единственным откликнувшимся на предложение сотрудничать с коммунистами.

«Но земледельцы, безусловно, захотят знать, в какой степени они будут участвовать в управлении! » – заявили руководители, когда Генов расставался с ними в леске возле Выршеца.

«Председателем руководящей тройки в округе будет коммунист Тодор Николов, – отвечал Генов. – Кроме него в тройку войдут Иван Атанасов и я». О своих обязанностях Генов скромно умолчал.

На небе появлялись все новые и новые звезды. Глядя на них, Гаврил думал о каждом товарище из города, о каждом коммунисте из образованных военных районов – Главницкого, Криводольского, Банисского, Мездренского и Искырского. Таковы были повстанческие созвездия. Один за другим вставали перед его взором ответственные товарищи, которые вели людей на сборные пункты и занимали исходные позиции для захвата города. Звезда Ботева указывала им путь.

Вдруг Генов вспомнил о Георгии Котове, поддерживавшем связь с артиллеристами. Тот должен был встретиться в лавке отца Георгия, находящейся около казармы, с солдатом Иваном Пешевым, штабным телефонистом, чтобы передать приказ о выступлении.

Генову показалось, что звезды на небе беспорядочно задвигались: они выстраивались, перемещались, одни выходили вперед, другие отставали. Он даже увидел, как одна из них оторвалась и полетела в бездну, оставив за собой мелькнувшую на какой‑ то миг огненную царапину. Так всегда в жизни бывает: слабые духом гибнут, но зато тысячи других поднимаются и своим героизмом увлекают массы. Кто ведет миллионы на подвиг? Если на небе главным источником света является солнце, то на земле светочем является партия: она сплачивает, организует, ведет и поднимает на борьбу множество людей.

Коляска летела по дороге, освещенной лунным светом. Блестела лента реки, тихо, едва слышно, погромыхивали старые мельничные колеса, в орешнике возле дороги мягко падали зрелые орехи.

Неожиданно где‑ то сзади затарахтел автомобиль. Генов вздрогнул, повернулся и увидел, что это их автомобиль, в котором они приехали из Софии. В лунном свете он заметил в нем майора Агынского, окруженного полицейскими. Больше ему ничего не удалось увидеть: он решил, что это гонятся за ним, и мгновенно, на ходу, выскочил из коляски, так, что ни его спутник, ни возница не заметили, как он исчез. И только очутившись в кустах, Генов почувствовал, что во время прыжка поранил себе ногу. Автомобиль, обдав коляску пылью, помчался дальше. Гаврил перешел реку вброд и пошел вдоль склона горы.

Восстание еще не начато, а уже первый удар, первое потрясение. Зазубренные голые скалы бросали густую тень. Путь становился опасным.

«Измена! – была первая мысль, мелькнувшая в голове Генова. – Как же иначе полиция может захватить их автомобиль и задержать начальника повстанческого штаба? Кто‑ то указал, где они находятся. И теперь во Враце власти постараются выведать у арестованных, кто еще прибыл в город, и тогда раскроется весь план. Хоть бы не поймали Георгия Димитрова и Васила Коларова! »

Мысль о предательстве не оставляла Генова все время, пока он пробирался по скалистому, обросшему кустарником склону. Он спешил прибыть во Врацу, чтобы поднять восстание прежде, чем будет раскрыт его план. Ему были знакомы все горные тропы, и он выбирал самые короткие. Прежде чем вооружить комитеты и подготовить их к восстанию, ему пришлось обойти здесь каждое село, познакомиться с каждым коммунистом и сочувствующим.

Гаврил был отличным ходоком. Он шел напрямик через луга и рощи, через каменные осыпи и межи, торопясь, как хороший хозяин: надо было поскорее добраться до своего жнивья, над которым нависла коварная грозовая туча. Спешил туда, где женщины с серпами ждали его, чтобы он поторопил и подбодрил их: «Быстрее собирайте зерно, видите, какая идет буря, сметет все, вырвет хлеб у нас из рук! »

Генов осторожно выбрался на шоссе, прислушиваясь, не загудит ли где машина. Вспомнил о вознице коляски, мечтателе и звездочете, стал думать, куда его упрячут и как станут истязать, чтобы допытаться, куда и кого он вез. Гаврил был уверен, что возницу ничто не сломит и что майор Агынский не проронит ни слова. Он теперь не беспокоился и за Георгия Димитрова и Васила Коларова, так как никто из арестованных не знал, где они находятся.

Но вот со стороны города послышалось тарахтение автомобиля. Генов бросился в кусты и увидел, что это та самая машина, на которой они прибыли в Выршец. Видимо, она возвращалась – противник хотел узнать о плане восстания, арестовать его, Генова, и остальных руководителей.

Гаврилу хотелось одним прыжком добраться до Врацы. Но могут ли человеческие ноги, какими бы быстрыми они ни были, угнаться за машиной? И он вспомнил слова возницы: «Придет время, и мы будем ездить в автомобилях».

Луна освещала город беспокойным голубоватым светом. Враца как бы оцепенела. Город чем‑ то напоминал боевую машину, которая только и ждала его, чтобы прийти в действие. Мелькнуло опасение, не испортилось ли в этом механизме что‑ нибудь за время его отсутствия? Мысленно он быстро устранял неисправность, сразу же заменял износившуюся или поврежденную деталь. Гаврил прихрамывал, но продолжал идти, не обращая внимания на боль. Одному ему было известно, с чего нужно начать в гарнизоне. Стоит ему только дать условный сигнал – и… Выбегают солдаты Манчо Данов Кьосев из пехотного полка, Васил Иванов, Коста Сетин и Иван Данчев из музыкальной команды, Георгий Иванов из пулеметной роты и интендант первой роты Никола Маринов, который должен открыть склад с оружием и боеприпасами. И дальше все пойдет по секретному плану занятия казарменных помещений. Поскольку в караул назначают по желанию, дежурными будут свои люди или большинство своих.

В час, когда должно произойти нападение на казарму, пирамиду с винтовками будут охранять трое надежных, хорошо вооруженных своих людей. Трое других поднимут солдат, по тревоге и сонных, в одном белье, загонят в какое‑ нибудь помещение. Для охраны потом выделят дополнительно еще пятнадцать солдат. Все это произойдет в первой роте, ближе всего расположенной к горам, с которых планируется осуществить нападение на казарму. Затем повстанцы перейдут в помещения других подразделений. В пулеметной роте, где мало надежных людей, унтер‑ офицер Георгий Иванов снимет с пулеметов замки, чтобы их нельзя было пустить в ход.

Унтер‑ офицеры из канцелярии должны быть обезврежены.

Подойдя к казарме, протянувшейся вдоль шоссе на целый километр, Гаврил неожиданно нарвался на засаду. Отскочив, он стал искать другой путь в город. И снова наткнулся на штыки. Как же получилось, что план провалился и противник принял меры предосторожности, закрыв все входы в город? С какой стороны ни подойди, всюду посты. Можно самому попасть в западню и провалить весь план.

Генов не знал, что делать, почувствовал себя одиноким, оторванным от товарищей. Как теперь добраться до своих?

Звезды у него на глазах падали с неба. Не желая терять времени, Генов обошел город и направился прямо к винограднику Доры Анковой, где жила его жена с ребенком. Это было недалеко, возле Рассадника.

Гаврил быстро пересек поле и очутился на винограднике. Стоял сентябрь. В эти дни многие жители города обычно перебирались на виноградники и жили здесь, как на даче. Целыми ночами там горели костры, слышались песни. Но сейчас было тихо.

Хижина Доры, как обычно называли домики на виноградниках, словно стала ниже. Над ней раскинул свои широкие ветви большой орех, на котором был сделан помост, – там любил спать Гаврил.

На меже, обросшей терновником, Генов остановился. Увидев, что за ним никто не следит, он присел и сорвал большую кисть винограда. Только сейчас он почувствовал, что губы у него потрескались. Пробираясь вдоль борозды между кустами винограда, он до зернышка высосал зрелый памид[6]. Под орехом дымились угли. Значит, они здесь! Вечером, как и обычно, разожгли огонь и, вероятно, допоздна ждали его. И наверное, не только домашние, но и кто‑ нибудь из комитета. Товарищи знали, что он, придя в город, не сможет не зайти сюда, к своим, которые скрывались здесь от властей. И все же Гаврил осторожно обошел домик и только тогда постучался. Ему сразу же открыла хозяйка – тетка Дора. Муж Доры, Ангел Анков, после долгих колебаний все же примкнул к повстанцам. Вместе с ним и его жене пришлось пережить все гонения и преследования.

– Почему так опоздал? – со вздохом спросила Дора, открывая дверь. – Почему?

– Тихо, не разбуди Иванку и ребенка, – ответил Гаврил.

– Теперь повсюду стало тихо, – прошептала хозяйка, и оба отошли от хижины.

– Где Ангел?

– Там, где и другие.

Под тенью большого ореха Дора рассказала, что произошло за время его отсутствия.

– Все арестованы! – Она стала перечислять имена.

– Неужели все?

– Все до одного, кто был в городе. Брали из домов и тащили в участок.

– Но почему же они сидели дома?

– Не смели уйти! Говорили, что без приказа не могут оставить своих мест. Это – как пост, без разрешения его не покинешь. Как же может работать комитет, если все, разбегутся по сторонам.

– Мы приказали быть готовыми, но это не значило, что надо сидеть дома. Что же, весь комитет арестован?!

– Весь! Может, кто‑ нибудь и скрылся на виноградниках на Веслеце, но, кто знает, как его найти! – И снова тот же вопрос, который терзал душу: – Ты мне скажи, почему опоздали?

Известие, об аресте членов комитета явилось новым ударом, расстроившим план захвата Врацы. Сраженный известием, Гаврил опустил голову, закусил губу и молча несколько раз обошел орех.

– Как вы могли допустить, чтобы власти опередили вас?

Генов не мог собраться с мыслями. Организация восстания, решения, борьба за их осуществление, и вот, когда пришло время действовать, боевая машина разлетелась в прах. Нет! Этого не может быть! Хозяйка просто не в курсе дела.

– Хорошо, но ведь у нас есть второй комитет, резервный! Найди мне человека, чтобы связаться с ним.

– Скажи, с кем я должна встретиться?

– Найди мне Георгия Девенского, ты знаешь, он живет на краю города.

– Знаю. Пойду к нему.

Тетка Дора взяла корзинку с виноградом, чтобы оправдать свое возвращение в город. Кто ни встретит, подумает: была на винограднике, собрала корзинку винограда и теперь возвращается.

– На полочке в горшке куриный суп. Возьми, поешь. – И Дора скрылась за деревьями. Генов же еще долго стоял, прислонившись к ореху. Он был потрясен этим неожиданным ударом. «Мы запоздали или противник нас опередил? »

Он искал разные объяснения, отбрасывал одни, принимал другие, чтобы потом и их отбросить. Одним словом, старался найти нить огненного клубка, сжигавшего его душу. Он знал, что по всей стране шли аресты, но не мог представить себе, как власти узнали о плане действий в центре восстания, изолировали казармы и тем самым вывели из строя главные боевые силы повстанцев. Как часто бывает в трудные моменты, когда человек лихорадочно ищет выход, вдруг появляется какой‑ то проблеск. Итак, арестован начальник штаба восстания майор Агынский, арестованы руководители восстания в городе. «Здесь не обошлось без предательства, – решил Генов. – Отсюда все и началось». О предательстве в верхах, в центре, он и подумать не мог. Досадовал только, что опоздал. Если бы быть здесь раньше, в эти важные решающие дни подготовки, ничего подобного не случилось бы. Кто же из здешних выдал комитет? В голове у него пронеслись имена нескольких отказавшихся от участия в восстании людей. И вот теперь некоторые из них, возможно, воспользовались случаем, чтобы отомстить. Иногда честолюбие, больное и необузданное, может привести к измене. Но ведь они не знали военного плана восстания.

Гаврил вошел в хижину. В лунном свете на полке блестела посуда. Он снял крышку с горшка и почувствовал приятный запах супа, заправленного петрушкой. Но не дотронулся до еды: никак не мог отделаться от чувства горечи, охватившего его. Слышал дыхание жены и ребенка, но не решался разбудить их. Усилием воли он прогнал искушение, вышел из домика, поднялся на помост на орехе и стал ждать. Только бы связаться с кем‑ нибудь из комитета, тогда он все узнает и наведет порядок. Неудачи никогда не приводили его в отчаяние. Не может пропасть даром героическая борьба партии и народа за эти годы!

Наконец пришел и поднялся к Генову вызванный из города Георгий Девенский. Он пришел без Доры. Спрятавшись в густой листве дерева, они начали разговор.

– По‑ моему, – смущенно начал Георгий, – все потеряно.

– Нет, не потеряно. Еще… – возразил Гаврил, хотя чувствовал, как в душу его закрадывается сомнение. И чтобы не выдать своих чувств, сердито продолжил: – Что такое ты говоришь? Я прибыл с приказом начать восстание, и вдруг – капитуляция!

Сидевший с опущенной головой Девенский выпрямился и, как бы оправдываясь, пояснил:

– Власти знали о восстании. Днем раньше знали о начале его и сразу же приняли контрмеры.

– Днем раньше? – Гаврил в недоумении уставился на него. – Когда мы выехали из Софии? Выходит, нас предали в центре? – Голос его осекся. Оба замолкли. Тень от ореха падала на их лица. Луч лунного света скользнул по напряженному лицу Гаврила.

– Кто это тебе сказал?

– Так говорят. Может быть, это просто слух, – ответил Девенский.

Такая мысль уже возникала у Генова, он так взволновался, что схватил собеседника за воротник.

– Погоди, ты ведь позвал меня, чтобы я рассказал тебе обо всем, – успокаивал Генова Девенский. – Солдаты, наши ребята, мне доложили: «Мы ждали вашего сигнала, а тут команда начальства. И нас послали против вас! »

– Приведешь ко мне Илию Дамянова!

Офицер Илия Дамянов был вторым связным в казарме и уверял, что восставших поддержит и его брат, тоже офицер.

– Расскажу тебе, что случилось с Илией Дамяновым. Ему разрешили увольнение в город на сутки. Вышел он из казармы, но вскоре возвратился и сообщил нашим товарищам, что этой ночью начнется восстание. К трем часам дня батальон построили и в полной боевой готовности отправили в горы на учебную стрельбу из пулеметов и метание гранат. В это время другому нашему связному, Манчо Данчеву, удалось добраться до своего родного села Косталево. Он связался с нашими людьми и сообщил, что ночью они должны выступить и напасть на город со стороны гор. На вечерней поверке нашей ударной группе удалось остаться в казарме на дежурстве. Илия Дамянов, несмотря на отпуск, тоже остался на ночь в своей роте. Все те, кому было известно о выступлении, находились в возбужденном состоянии. Вечером в помещение первой роты пришли командир полка и помощник дежурного по батальону. Они арестовали находившегося в канцелярии унтер‑ офицера Ангела Попова, Других арестов не последовало.

Около полуночи роту построили, придали ей пулеметный взвод, а также орудие. На станции солдат разместили по вагонам, орудие установили на платформе перед поездом, и состав отправился к станции Бойчиновцы. Вышло так, что самое подготовленное для участия в восстании подразделение было направлено сражаться с повстанцами в городе Фердинанд. Значит, Фердинанд восстал!

Луна осветила лицо Георгия. Взгляд его был полон отчаяния.

Гаврил молчал. Это было долгое и мучительное молчание. В глазах его чувствовалось страдание, страдание революционера, дело которого провалилось перед самой победой. И он не мог примириться, искал в себе силы, чтобы спасти свое самое дорогое детище, свою мечту.

– Власти знают обо всем! – беспомощно произнес Девенский.

– О чем? – в отчаянии спросил Гаврил.

– О том, что Фердинанд восстал. Телефонист из штаба гарнизона доложил нам, что власти получили сообщение о готовящемся этой ночью восстании и что Георгий Димитров, Васил Коларов и другие едут во Врацу. Поэтому‑ то и выставлены посты и засады на шоссе к Мездре и Выршецу – чтобы перехватить автомобиль с руководителями и поймать их. Сообщено также о восстании в Фердинанде. Нам все‑ таки удалось послать людей, чтобы предупредить едущих сюда товарищей об опасности. Ребята, посланные на Врачанское шоссе, обошли стороной выставленные заслоны и, увидев большую машину, стали махать руками, чтобы она остановилась. Но машина на большой скорости промчалась мимо. Наши догадались: автомобиль вез из Выршеца арестованных и полиция приказала водителю гнать вовсю, боясь, что будет предпринята попытка освободить задержанных.

Кроме того, мы узнали, что сказал министр Русев: «Где Агынский, там надо ждать Георгия Димитрова и Васила Коларова».

– Георгия Димитрова и Васила Коларова им не удастся схватить. Они уже надежно укрыты.

– А от близких одного из наших арестованных товарищей мы узнали, что Агынский будто бы сказал: «Уверен, что в центре, в Софии, предательство. Новый Иуда появился! »

– И я об этом думаю, – тихим неуверенным голосом прошептал Гаврил и повел плечами, словно стараясь освободиться от чьих‑ то рук.

– Ничего, рано или поздно мы его найдем, а сейчас надо действовать. Раз Фердинанд восстал, дело поправимо. Все потерявшие веру снова поднимут головы и возьмутся за оружие.

– Но здесь наш план уже нельзя привести в исполнение. Арестовали как раз тех, кто сейчас нужен. Связь с селами прервана. Объявлено военное положение. Сам понимаешь, Враца для нас потеряна. Перед казармой стоят орудия. По городу снуют патрули. Как собрать людей и поднять их на восстание? В других местах это возможно, а здесь все пропало.

Гаврил снова взорвался:

– Слушай приказ! Немедленно возвращайся в город и собери у себя в доме самых активных наших товарищей. Пригласи и земледельцев. Решим, что делать. Еще не поздно! Как только к городу подоспеют отряды из сел, здешние, в городе, сами передадут нам власть. Иди! Раз восстал Фердинанд, дело упрощается. Поднимется и Враца!

Георгий Девенский вздохнул, вытянулся и пристально посмотрел на Генова. «Этот человек – гранитная скала! » – подумал Георгий и пошел в город. Его шаги были теперь более уверенными. Гаврил, как никто другой в округе, умел убедить человека.

Луна заходила за горы. Тени исчезали. Мрак окутывал пышные кусты винограда, и они походили на усевшихся вдоль борозды повстанцев. Гаврил задумчиво смотрел на них, и ему вдруг показалось, что опущенные головы людей поднимаются, люди встают и идут к нему, чтобы пойти за ним на Врацу, на казармы. Он хорошо знал настроение армии: если народ восстанет, солдаты, его верные сыны, присоединятся к восставшим и повернут оружие против своих начальников.

Гаврил немного успокоился. Поел и решил разбудить жену. Подошел к кровати осторожно, на цыпочках. При скудном свете, проникавшем через небольшие оконца, командир увидел милое, успокоенное сном после стольких тревог лицо Иванки. Она дышала тихо, грудь ее медленно поднималась. Наверное, она до поздней ночи ждала мужа и только под утро забылась. Ребенок лежал, обняв мать за шею. Разве можно будить их? Столько дней и ночей ему хотелось увидеть жену и сына, поговорить с ними – кто знает, что с ним случится! Может, он обнимет их в последний раз…

Ребенок перевернулся на спину и издал какой‑ то звук. Гаврилу показалось, что он во сне позвал его: «Отец! » Генов постоял немного и так же тихо, как вошел, вышел из домика. Может быть, так даже лучше – и для него, и для них! Если восстание победит, они заживут счастливо.

Нелегко уйти, даже не поцеловав родных, но в то же время он знал, что, если бы они проснулись, тяжелее было расстаться с ними. И жена, и ребенок, повиснув у него на шее, слезами обожгли бы его лицо, а теплые руки старались бы удержать его. А ведь когда рассветет, ему нельзя будет передвигаться по городу. И Гаврил пошел к условленному месту.

Дом Георгия Девенского наполнился людьми. С целью конспирации во всех соседних домах устроили посиделки для очистки кукурузы. Все ждали Генова. Он появился в сопровождении двух товарищей, вышедших ему навстречу. Но не успел он выбраться из кукурузного поля и перелезть через дощатый забор, как послышались выстрелы. В дом ворвалась полиция и арестовала всех, кто там находился. Гаврил, хотя у него была вывихнута нога, легко перескочил через зубчатые доски ограды и бросился бежать. Ему казалось, что он взметнулся к небу и полетел оттуда, как звезда. Остановившись, он прислушался к выстрелам, потом снова помчался по кукурузе, но не к винограднику Доры, поскольку был уверен, что там его уже ждет засада, а обратно, вдоль шоссе, по которому пришел в город.

«Снова предательство! Как же это так? » – мелькнуло у него в голове.

Догнавший Гаврила Георгий Девенский впервые видел его в таком страшном гневе. Гаврил шел молча, будучи не в силах произнести ни слова. Он дал Георгию пистолет и кивком приказал идти рядом. Долго шел с опущенной головой. Боль в ноге давала о себе знать.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒