КИТАНА, ДОЧЬ НАЧАЛЬНИКА 3 страница

– Но ведь тебя кинутся искать, и получится еще хуже и для тебя, и для меня!

– Пусть ищут. Они сразу все поймут. С тобой я теперь не расстанусь. Куда ты, туда и я.

– Но мой путь – восстание!

– Я пойду с тобой!

Владо не ожидал этого и почувствовал холодок. Вырвался, чтобы поднимать людей, а теперь вот она связывает ему руки. Как участвовать в восстании, когда есть невеста? Нашел время жениться! Что теперь с ней делать? Будет только мешать. Не получится ли так, как говорили в тюрьме? Что же делать?

А девушка целовала его, обнимала, обжигая пламенем своей любви. Кровь кипела в нем, он терял контроль над собой. Теперь Кита властвовала над ним. Ему захотелось, чтобы этот чудесный сон повторялся много, много раз – здесь, дома, повсюду, днем и ночью… Чтобы жизнь была наполнена только ею!

Поющая река, верный друг ветерок, шелестящий в кустах, теплая земля, аромат спелых плодов – все вокруг дышало неповторимым очарованием! Владо пытался прогнать эти пьянящие чары, но не мог…

– Послушай, Кита, мой путь нелегок. На фаэтонах и поездах разъезжать не придется.

– В любом случае здесь тебе оставаться опасно.

– Знаешь, что я думаю. Начатое дело надо обязательно довести до конца. Меня ждут товарищи, и я должен связаться с ними. Надо найти надежное убежище, откуда можно будет действовать.

Девушка задумалась.

– Наш виноградник! Никто не догадается. Я буду приходить туда каждый день.

– А твой отец, братья?

– У нас там домик, а немного поодаль – шалаш. Наши иногда бывают в домике, а в шалаш никто никогда не заглядывает.

– Это неплохо! Никто не посмеет войти в шалаш на винограднике околийского начальника! К тому же я хорошо знаю эти места. Ладно, пусть там будет моя крепость. А теперь главное – не терять ни минуты. Я через кусты пройду вниз и выйду на шоссе. А ты поедешь на фаэтоне, заметив меня, остановишься, будто захочешь подвезти.

Девушка сунула ему в петлицу цветок, и он скрылся в кустах. Потом фаэтон остановился в условленном месте и принял путника.

Смеркалось, когда Кита вернулась в город. Фаэтон уехал. Девушка избегала разговора с матерью, но та, увидев в руках дочери цветы, успокоилась. Чтобы избежать расспросов, Кита легла пораньше, не дождавшись отца. Всю ночь перед ее глазами стоял тот, кому она отдала свою любовь.

Утром Кита сказала, что пойдет на виноградник и проведет там весь день. Взяла с собой побольше еды и пошла. Владо она застала в шалаше. Он был там не один, а с несколькими незнакомыми ей людьми. Те сразу же вскочили и схватились за оружие, но Владо рассмеялся и взял из рук девушки корзину.

Так для них обоих начался новый день. Пистолет, висевший теперь на поясе юноши, заставил Киту вздрогнуть. Раньше она никогда не видела Владо с оружием. Она понимала, что пистолет нужен ему для защиты, но не могла отделаться от неприятного чувства, вызванного страхом за жизнь своего возлюбленного, опасением, что с ним может что‑ то случиться.

Кита всю ночь и по дороге сюда мечтала увидеть его одного там, в шалаше, скрытом кустами. Мечтала о сладких минутах, кажущихся вечностью. Хотела, чтобы никто не видел их, чтобы не пугал ни один голос, чтобы весь мир вокруг замер, онемев от их счастья. Но оказалось, что он не один. Люди, вооруженные, как и он, отдаляли его от нее. Как ей хотелось повиснуть у него на шее и замереть в объятиях! Говорить ему долго‑ долго обо всем, что передумала. Товарищи Владо посмотрели на нее косо, недружелюбно. Там, возле арестантской, им мешали полицейские, тоже с оружием. Здесь – товарищи Владо.

Но разве может существовать теперь какая‑ нибудь преграда? Разве может кто‑ либо оторвать от рук, ласкавших ее на ложе любви, отделить от сердца, которое слилось с ее сердцем? Такой силы не существовало. И когда Владо взял из ее рук корзину, она бросилась к нему на шею, не обращая внимания на присутствие посторонних людей. Любовь помогла ей понять, почему Владо сейчас нужно оружие. Раньше она представляла себе революцию как игру. Одни стараются свалить других, а кто упадет, снова пытается одолеть оказавшегося наверху. Она не задумывалась над тем, что в этой борьбе люди расплачиваются кровью, что победа завоевывается оружием. Кита вспомнила вдруг, что и ее отец всегда носит при себе оружие, но она никогда не спрашивала, приходилось ли ему стрелять и в кого. Приближаясь к шалашу, девушка услышала, что и здесь люди говорят об оружии.

Поняв, что для Владо оружие сейчас – главное, Кита приняла это как должное.

Она расстелила скатерть и приготовила закуску для троих.

– А ты? – спросили ее.

– Я уже ела.

– Что из того, что ела? – заметил один из незнакомцев и засмеялся. – Садись теперь с нами!

– Я постою!

– Раз пришла, садись. У нас нет таких порядков, чтобы женщины лишь прислуживали мужчинам во время трапезы. Мы все равны, и у нас все общее.

Ребята не притрагивались к еде.

– Не будем есть, пока не начнешь ты, – пошутил другой незнакомец.

– А что, если в еду подсыпан яд?

Кита вздрогнула.

– Но ведь я все сама приготовила! – сказала она и повернулась к Владо. А он, посмеиваясь, потянул ее за руку и усадил рядом с собой. Присев на корточки, девушка отломила кусок хлеба и стала есть.

– Как вы могли подумать такое! Я ведь сама… – Кита смотрела на Владо, а тот старался успокоить ее.

– Они же шутят. Я им рассказал все, но ребята любят пошутить. С шуткой легче жить.

Кита наблюдала, как едят трое парней. Один ел очень медленно, другой глотал не жуя. Владо же, казалось, был поглощен своими мыслями, и не думал о еде. Он машинально отламывал кусочки хлеба и отправлял их в рот. Задумчивость Владо вызвала у девушки прилив нежности. Ее взгляд подолгу задерживался на нем.

Кита не заметила, как исчезли ее смущение и отчужденность. Их сменило доброе чувство к трем парням. Она готова была стать их хозяйкой, ходить к источнику за холодной водой, приносить в корзинке еду, приготовленную своими руками. Это желание было у нее столь велико, что она уже ясно представляла себе, как покажет им, на что способна она, дочь околийского начальника. Она будет беречь их больше, чем кто‑ либо, будет бегать в город, все разузнавать и передавать им. Это было бы для нее новой радостью. Постепенно ее захватывало какое‑ то лихорадочное волнение. В ней пробуждалась скрытая сила, которая преображала ее, вызывала новые ощущения. Кита начала предугадывать события, стараясь найти в них свое место. Изменить свою жизнь она решила еще там, на берегу реки, готовилась стать участницей того великого дела, о котором парни избегали говорить при ней, – восстания!

Девушка оставила парней, чтобы не мешать их разговору, и пошла вдоль борозды, по сторонам которой с лоз свисали гроздья спелого, сочного винограда. Кругом гудели пчелы. Кое‑ где в соседних виноградниках уже начался сбор винограда. Кита боялась: забредет кто‑ нибудь в виноградник и обнаружит в шалаше незнакомых людей. Отец сразу догадается, что это за постояльцы. Скажет – нет, это не воры. Если бы были воры, обобрали бы одну‑ две лозы и ушли – что им делать в шалаше? Не иначе, как бунтари. Кто же еще? И проверив, дома ли Владо, сразу догадается, в чем дело.

Китана собирала виноград, стараясь срывать гроздья так, чтобы не было заметно. Девушка старалась успокоиться, не думать о тех опасностях, которые грозят ей в новой жизни и борьбе.

Когда она принесла к шалашу виноград, парни были уже на ногах. Взяв по кисти, они стали есть. Кита смотрела на них с удовольствием, радуясь, что может быть чем‑ то полезной.

– Сейчас мы перейдем отсюда в другое место!

– Почему? Куда? Я вас не выдам.

– Мы тебя не боимся. Но у нас дела с другими людьми, а они не могут среди бела дня прийти сюда. Нам надо уйти.

– И я с вами!

– Это осложнит дело. Ты наполни корзинку виноградом и иди домой. А завтра в это же время мы увидимся здесь.

Товарищи Владо переложили виноград из корзинки Киты в свои сумки и скрылись в кустах. Было только видно, как качались верхушки кустов, где они проходили. Опечаленная девушка осталась наедине с любимым.

– Значит, оставляешь меня? – прошептала она, и из ее глаз покатились слезы.

– Что ты говоришь! – Молодой человек погладил ее по лицу, теплыми ладонями вытер слезы, обнял и поцеловал. – Только теперь начинается наше счастье. Мы будем чаще встречаться.

И словно тяжесть свалилась с сердца Киты. Успокоенная и обрадованная, она опустилась на землю.

– Иди! И никому ни слова!

– У меня уже больше нет слов для других! Без тебя нет мне жизни! – Она притянула любимого к себе.

На следующее утро Кита опять пришла на виноградник с корзинкой, повертелась возле домика под орехом, растворила синие ставни, чтобы солнце проникло внутрь, и вполголоса запела песенку. Потом взяла корзинку с едой и, согнувшись, пошла между виноградными лозами. Она старалась не попасть на глаза соседям, которые возились с чанами и корзинами на своих виноградниках. Потом девушка подошла к шалашу и шикнула, будто прогоняя воробьев, – это был условный знак. Но из шалаша никто не отозвался. Она заглянула внутрь – никого. На ум сразу пришла тревожная мысль, что ночью случилось нечто страшное, что ее Владо пойман вместе с товарищами. А вдруг они убиты в перестрелке? Ведь, по словам отца, на всех дорогах расставлены засады. К тому же отец говорил, что, несмотря на аресты, восстание все же должно вспыхнуть. На этот счет имеется сообщение от высшего начальства, и отец сильно взволнован: всю ночь не спал – проверял посты. Она еще спала, когда он ушел в управление.

Напрасно она посвистывала, стучала по жестянке, как бы пугая воробьев, давая знак, что, мол, ждет, есть важные новости. Но кусты не шевелились, и на дорожке, идущей от родничка, никто не появлялся. Кита ждала, но никто так и не пришел. Девушка пошла к домику с опущенной головой, посидела под навесом, не зная, что делать. Если бы ребята сказали, где они будут, она нашла бы их, и никто не выследил бы ее. Но они не сказали, куда идут: видимо, ей еще не доверяли. Они правы: только любовью к одному человеку не завоюешь всеобщего доверия. Любовь должна быть большой, и любить надо не только одного, но и других, любить общее дело. Любовь эта должна пройти испытание в огне и под пулями. Ее, же чувство еще не стало таким. Они правы, скрывая, где прячутся и что делают. Что же будет дальше? Чем все это кончится? Назад возврата нет: она уже оборвала все нити, связывавшие ее с прошлым.

Пчелы гудели возле корзины, почувствовав сладости, которые Кита сама приготовила. Мать удивилась, увидев ее за стряпней, и спросила: «Что это ты вдруг вспомнила о сладостях? » «Ты же знаешь, что я люблю их». «Пеки, если любишь! » Девушка с таким старанием делала медовые пряники, что вся раскраснелась. Ей было приятно печь их для Владо и его товарищей. Она хотела удивить любимого, своим искусством хозяйки еще больше привлечь его к себе, понравиться и его друзьям. Но ребята не появлялись.

Кита взобралась на орех, который возвышался над домиком, как огромный зеленый зонт. Оттуда были видны все уголки виноградников. Взгляд девушки проникал в самые укромные места. Она ждала, когда пройдет день и наступит ночь, когда повстанцы выйдут и нападут на замерший в испуге город. Как ей хотелось быть с ними! Восстание! Кита старалась представить себе, как все это произойдет. Мысль о восстании захватывала ее все сильнее и сильнее.

Девушка спустилась с дерева и отдалась мечтам. Вот Владо возьмет ее с собой, они нападут на город, подойдут к околийскому управлению. А там стоит он, ее отец, с оружием в руках и вооруженные полицейские. «Сдавайся! » – крикнут повстанцы. Но отец не сдастся, и тогда они начнут стрелять в него, в ее отца, а он – в них. И она, его дочь, тоже должна будет стрелять в отца, а он – в нее. Другого выхода нет: если не застрелит она, застрелят ее. Или она его, или он ее. Это ведь восстание.

Китана вздрогнула и поняла, что не способна на такое, что не сможет поднять руку на отца. А это значит отступление, отступление же – измена. Видимо, правильно поступил Владо, что не взял ее с собой.

В ожидании появления новых друзей девушка проанализировала свое поведение от первой встречи с Владо и нашла, что ни в чем не допустила ошибки. Она боялась восстания, не понимала его цели, но сознавала, что, если отец и те, кто с ним заодно, не сдадутся, будут убиты. Но что касается Владо, то она и мысли не допускала, что он может погибнуть. Ей он казался бессмертным героем. Ему судьбой было уготовано принести людям свободу и счастье. Она ужасалась при мысли, что за это счастье ей, возможно, придется заплатить жизнью отца, но другого выхода Кита не видела.

К полудню, когда солнце поднялось точно над орехом, со стороны шалаша послышались шаги. Кита вскочила, схватила корзинку и бросилась бежать, цепляясь за ветки и сбивая виноградные грозди. У шалаша стоял небритый молодой мужчина среднего роста со свисающими на лоб густыми волосами. Его широкоскулое лицо было словно высечено из камня. Девушка испуганно посмотрела на него. А парень улыбнулся и, многозначительно подмигнув, сказал:

– Меня послал Владо.

– Что случилось? Почему он не пришел?

– Жив и здоров, – успокоил ее посланец. – Занят важным делом.

– Что происходит?

– Происходит то, что должно происходить. Владо поручил мне передать, чтобы ты шла домой и этой ночью никуда не выходила.

– Почему? – спросила она и в тот же миг поняла, что не должна была задавать такой вопрос.

– Поручил сказать только это. Потом он придет повидаться с тобой.

– А почему я… Я тоже хочу…

– Ведь ты женщина. Потом… Ты хочешь что‑ нибудь передать ему? – И, не дожидаясь, пока она предложит, взял из ее рук корзинку с едой. Это понравилось Ките, и она прошептала:

– Скажи ему, что охрана подвала, где содержатся арестованные, усилена. Вокруг города расставлены посты.

– Знаем, – ответил парень.

– Отец сказал, что полиции известно о готовящемся восстании. Поэтому примите меры. Власти мобилизуют все силы, вокруг города организуются засады.

– Мы и это знаем, но за сообщение спасибо.

Кита хотела еще многое передать через посланца, но тот на все отвечал «знаем», и у девушки путались мысли и слова. Они расстались. Она только успела узнать, что его зовут Апостол.

Прошел день. Пыльный, томительный. Наступила ночь. Казалось, усталая девушка должна была заснуть как убитая, но тревога не покидала ее, и ей не спалось. Увидев, что отец собрался уходить из дома, Кита тихо попросила:

– У меня очень болит голова, никуда не ходи ночью.

– Прими аспирин, а я только пойду проверю посты и вернусь.

– Не задерживайся, папа, мне очень плохо. Хочу, чтобы ты был дома.

Он не понимал, что происходит с дочерью, почему у нее так сильно разболелась голова. Все это, как только он вышел из дома, заставило его задуматься.

«Наверное, простудилась, выкупается и бежит на виноградник, а там – тень. Вот и простуда. Эти летние простуды очень опасны. Если вовремя не принять меры… Вот ее подружка Райничка, пока поняли отчего голова болит, умерла. Оказалось, менингит. Девочка. Только окончила последний класс».

Отец пошел в управление, проверил посты и вернулся домой. Китана не спала. Глаза ее горели лихорадочным блеском.

– Что происходит в городе? – спросила она.

– А что может случиться? Самые опасные смутьяны арестованы. Посты на своих местах. Ничего не случится. В городе спокойно. Спи! – успокаивал ее отец.

– Не могу уснуть.

– Прими еще одну таблетку аспирина, а завтра позову доктора. Отчего это у тебя разболелась голова? Не лучше ли сейчас вызвать врача?

– Не надо. До завтра все пройдет. Мне уже лучше. Когда ты дома, мне хорошо.

Кита притворно заохала и сделала вид, что засыпает. Отец вышел в соседнюю комнату. Девушка услышала, как заскрипела под ним кровать, и успокоилась. Мать стала снимать с него сапоги. Значит, он укладывается спать. Кита встала, подошла к раскрытому окну. Она все ждала, что за забором вот‑ вот мелькнет тень и из сада послышится голос: «Не бойся, это я! Идем». Она выпрыгнет из окна, Владо поддержит ее, и они пойдут вместе с другими товарищами. Куда? Туда, где сидят в подвале самые смелые. Их надо освободить. Власть в городе перейдет из рук одних в руки других без единого выстрела.

Эта смена необходима. В мире не должно быть недовольных, голодных, угнетенных. Кита в душе приветствовала эту справедливую перемену, от которой их семья ничего не потеряет. Потеряют богачи, торговцы, лабазники и хозяева мельниц. А что может потерять ее отец? Мундир. Он ведь только исполнитель воли богатеев. Пусть сами защищаются, посмотрим, на что они способны. А то только богатеют, а другие гнут на них спину. Их сыновья и дочери щеголяют нарядами, разъезжают повсюду, где захотят, по Болгарии и за границей, а она, Кита, даже Черного моря не видела.

Девушка, облокотившись на подоконник, словно слилась с белой ночью. У нее затекли руки, и она не могла пошевелить ими. С гор подул легкий ветерок, деревья зашелестели, их тени заколыхались. Для Киты это было как бы сигналом. Она ждала, что вместе с ветром с гор спустятся те, с кем она встретилась в шалаше. Апостолы! Повстанцы представлялись ей высеченными из каменных глыб, полными непреклонной веры в свои идеалы. За что они борются? За свои блага? Чтобы не работать исполу на хозяев? Почему они с такой решимостью шли за молодым, но более грамотным политически Владо? Нет, здесь было что‑ то более значительное, чем клочок земли. Эти простые люди знали, за что готовы пожертвовать жизнью.

Впервые Кита дождалась не только первых, но и вторых, третьих петухов. Их голоса нарушили тишину, и вскоре со стороны старой крепости послышался взрыв, раздались выстрелы, донесся топот. Послышались крики «ура».

Девушка не выдержала. Она готова была идти в город уже тогда, когда уснул ее отец. С подоконника прыгнула на яблоню и по стволу спустилась вниз. Ей показалось, что у самого их забора на коне промчался он, Владо, и, прежде чем она успела крикнуть «Стой! », конь унес всадника. За ним с криками «ура! » бежали люди. Восстание началось. Со всех сторон к центру двигался восставший народ. Кита видела, как убегали полицейские, пытаясь скрыться. Отец хотел выбежать из дома, но застыл на пороге.

– Ты оставайся здесь! – остановила его жена. – И спрячься! Скажем, что тебя нет, что ты уехал в окружной город.

Он впервые послушался ее. Его рука, державшая пистолет, опустилась. Дочь воспользовалась моментом и незаметно взяла у отца оружие. Потом, как была в белом платье, выбежала на улицу и поспешила в околийское управление. Там у входа уже стояли повстанцы. Они грубо остановили ее.

– Пропустите меня, – решительно сказала девушка.

– Кто ты такая? Что делаешь здесь?

– Я дочь околийского начальника.

– Иди, иди! Ты‑ то нам и нужна! И папашу твоего заберем. Где он?

– Дома.

– А что это у тебя в руках?

– Его пистолет.

– Отдай.

– Нет, он останется у меня.

– У нас нет времени слушать твою болтовню. Возьмите у девчонки оружие и посадите ее в подвал! – приказал он.

У Киты закружилась голова. Она ждала, что ее примут как соратника, а эти грубияны решили затолкать ее туда, откуда сами только что вышли.

– Ей место там, где были мы! – крикнул кто‑ то из повстанцев. Но, вглядевшись в опечаленное лицо девушки, воскликнул: – Постойте, постойте! Это же подружка Владо!

– Но ведь она дочь околийского начальника! Сама сказала.

– Это так, но она дружила с Владо и освободила его из‑ под ареста.

– Ребята, вы знаете ее? Смотрите, не ошибиться бы!

– Отведите ее к Владо!

И с того места, где Кита когда‑ то под наблюдением полицейских встречалась с арестованным Владо, она по ступенькам поднялась в кабинет отца. Там, за отцовским письменным столом, сидел Владо. Девушка от волнения чуть не лишилась сил, а по лицу молодого человека пробежала улыбка. Кабинет словно наполнился солнечным светом.

– Ты почему не сидишь дома, а ходишь под пулями? Хочешь, чтобы какая‑ нибудь ужалила тебя?

– Ведь все уже кончилось, – сказала она растерянно и сразу почувствовала усталость. Не зная, что делать, девушка хотела приблизиться к любимому, но в этот момент в помещение вбежали повстанцы и оттеснили ее.

– Товарищ комендант, мы арестовали пристава и полицейских. Но околийского начальника дома не нашли. Уехал в окружной центр.

Кита вздрогнула и повернулась к Владо. Что‑ то скажет сейчас он, комендант освобожденного города? Каков будет его приказ? Она рассказала ему об отце. Теперь Владо может или застрелить начальника из его же пистолета, или спасти. Ее глаза не просили о пощаде, только смотрели испуганно.

– Околийским начальником займусь я сам. Вот его пистолет. Он сам его передал, и ему незачем бежать.

– Но ведь он много знает и может скрыться, если мы не поймаем его.

– Ему сообщено, чтобы явился добровольно и сдался нашим властям. – Владо посмотрел на Киту. – И я уверен, что он явится. А вы задержите всех фашистов – блокарей, цанковцев, кубратистов.

Девушка подождала, пока выйдут повстанцы, и обняла Владо. Это было первое объятие после победы восстания. Кита вернулась домой.

– Папа дома? – спросила она у матери.

– Что он, сумасшедший! – огрызнулась мать.

– Скажи, где он прячется. Хочу поговорить с ним.

– Не твое дело! – Мать пристально посмотрела на дочь. В ее широко раскрытых глазах появился испуг.

– Он должен сдаться, если хочет остаться в живых.

У матери потемнело в глазах. Она не смогла произнести ни слова. Кита попыталась объяснить ей все:

– Неужели ты не понимаешь, что все переменилось? Того, что было, уже больше не будет. И какой смысл ему прятаться? Просидит где‑ нибудь день, два, три, неделю, а потом его все равно поймают. Вытащат из какого‑ нибудь погреба, как крысу, и тогда уж никто не сможет гарантировать…

– Как ты можешь говорить такое? – Мать расплакалась. – Бессердечная! Отца, который так баловал тебя, не жалеешь. Он любил тебя больше всех, а ты…

– Вот и хочу спасти его, потому что люблю. Если не сдастся, его сочтут опасным, врагом революции, и тогда каждый может застрелить его.

– Вот, вот, вместо ласковых слов из твоих уст только и слышишь – застрелить, убить…

– Но ведь это же восстание, мама! Люди столько боролись, страдали. Земля напоена их кровью. Чего же ты от них хочешь? И кто пострадает? Он! Будет защищаться – конец! Поэтому‑ то он и должен прийти и сдаться по своей воле.

– И ты, глупенькая, веришь, что его простят? Те, кого он арестовывал?

Мать не договорила. От страха сжавшись в комок, прошептала:

– Больше его не увидишь. Зароют где‑ нибудь. И не узнаешь, где его могила.

– Коммунисты никого не убили. Скажи, кто в городе убит? В сражении – другое дело. Сейчас они борются, чтобы укрепить свою власть, а противников только задерживают и изолируют. Если отца продержат в управлении, это будет безопаснее всего. Так мне сказали знающие люди, и поэтому не скрывай, где он прячется, чтобы я могла пойти к нему и все рассказать. Или, если хочешь, иди ты.

– Я продавать своего мужа не стану, а ты…

Кита молчала. Ее испугала мысль, которая так мучила мать. А что, если правда кто‑ нибудь войдет в арестантскую и убьет отца? Это ведь восстание! Владо не может все контролировать, не может стоять, как часовой, перед дверью в подвал и каждому, кто придет, говорить: «Начальника не трогайте. Я отвечаю за него». К тому же он не самый главный, есть люди поглавнее его. И вот не могут ли те, самые главные, пока Владо сражается, решить привести приговор в исполнение? Вернувшись, он, конечно, возмутится: «Что вы сделали, товарищи? Почему поторопились? » Но такое возможно только в случае, если бы не было ее. Она все время будет начеку, будет бегать то домой, то в управление и, почувствовав неладное, сразу обратится за помощью к Владо. Пойдет на станцию, где ведутся бои, разыщет его там. Владо сразу пошлет записку с ней или с курьером. Если же отца поймают где‑ нибудь с оружием, несчастье уже нельзя будет предотвратить. Поэтому Кита снова обратилась к матери:

– Пойми, что все это я делаю ради него. В каком селе он, скажи?! Не бойся, меня пропустят. Со мной ничего не случится.

Мать металась по комнате, не зная, что делать. В углу горела лампадка. Мать остановилась перед иконой и посмотрела на дрожащий огонек.

– Если не веришь мне, пойдем вдвоем. Идем, господь нам не поможет. – Кита потянула мать. – Скорее, нельзя терять ни минуты.

– Я не могу, я не могу, – кричала мать.

– Тогда скажи, где отец. Я пойду одна, а ты стой перед своей лампадой.

Мать долго сопротивлялась. Страх не позволял ей уступить просьбам дочери. Она пришла в себя только после полудня, когда на станцию прибыл эшелон с правительственными войсками, которые свергли народную власть.

– Вот видишь, глупышка, – сказала она дочери, – если бы отец сдался, они убили бы его! Я словно чувствовала.

После того как в город вступили войска, повстанцам пришлось укрыться в окрестных селах. Мать Киты думала только о муже, а дочь тревожилась еще и о Владо, командире повстанческого отряда, который не смог отразить внезапного удара врага и оставил город. Что он сейчас делает? Где находится? Артиллерия обстреливала со станции склон горы, господствовавшей над городом. Не угодит ли какой‑ нибудь снаряд в него? Отец теперь в безопасности, но почему должен погибнуть он, ее Владо? Все произошло как‑ то неожиданно. Прибытие войск и отступление повстанцев вызвали у Киты и радость, что отец спасен, и страх, что любимый человек может погибнуть.

Мать вышла из дома. У дочери мелькнула было мысль проследить за ней, но, осознав, что отцу уже не грозит опасность, решила не делать этого. Отец вернется сам. Сейчас все ее существо было полно тревоги о Владо. Мать вернулась радостная.

– Значит, отец не в селе? Он здесь? Почему же тогда не пришел? – забросала Кита вопросами мать.

– Придет, – уверенно ответила та.

– Зачем сидеть в погребах у чужих людей, если ему не грозит никакая опасность?

– Еще ничего не известно. «Вы сидите дома, а я приду, когда все успокоится», – сказал мне твой отец.

С улицы доносился топот солдатских сапог. Потом наступила тревожная тишина, предвещавшая новую бурю.

И эта буря не заставила себя ждать. Как перед грозой по небу сначала плывут тучки, потом они сгущаются, небо темнеет, становится душно, гремит гром и змейкой ползут синие молнии, так и рассеянные по склонам гор повстанческие отряды собрались и с громким «ура» со всех сторон налетели на город. Обе женщины, мать и дочь, стояли ошеломленные этой внезапно разразившейся бурей. Одна – в углу перед мерцающим огоньком лампадки, затухающим и разгорающимся вновь, а другая – возле окна.

Девушка не выдержала и вышла на улицу. У станции уже шел жестокий бой. Он навсегда остался в памяти Киты. Падали убитые. На носилках несли окровавленных людей с забинтованными головами, руками, ногами. Девушке очень хотелось наклониться к носилкам и посмотреть, не лежит ли на них ее Владо.

Но вот выстрелы смолкли. Станция была занята. Орудие теперь било по отступающим солдатам. «Жив Владо! » – успокаивала себя Кита. «А что сейчас делает отец? – пронеслось у нее в голове. – Ушел из города вместе с солдатами? »

Кита оставалась на улице, пока повстанцы не разбрелись по городу. Вернувшись домой, она решительно заявила матери:

– Я иду к отцу!

– Что?!

– Иду!

– Никуда ты не пойдешь!

– Пойду. Догадываюсь, где он.

– Где?

– Там, где ты недавно была. – Кита испытующе посмотрела на мать и, не раздумывая, сказала: – У Сийки в доме! Куда же он может пойти, как не к своей сестре?

Сийкин отец был коммунистом и принимал участие в восстании. Сама Сийка часто бывала на молодежных собраниях и находилась под влиянием отца. В этой семье только хозяйка, приходившаяся Владо теткой по отцу, не вмешивалась в политику. Там‑ то околийский начальник и мог найти себе приют. Он выручал отца Сийки, не задерживал его, когда производились аресты, и теперь, наверное, нашел в его доме надежное убежище.

– Ты туда не пойдешь! – Мать встала в дверях. – Тебя увидят люди, и все откроется. Никто ничего не знает. И дядя твой не знает. Только тетка…

– Я пойду к ней! – Кита бросилась к двери и, не обращая внимания на вздохи матери, вышла из дому.

Вечером в городе начались митинги. Прибыли Георгий Димитров и Васил Коларов. Их речи подбадривали людей. Повсюду звучали революционные песни. Кита пробивалась сквозь толпу. Именно здесь она рассчитывала увидеть Владо, и не ошиблась. В центре был он, ее Владо, живой и невредимый. Она подошла к нему.

– Ты здесь? – спросил он.

– Здесь мое место! Как же иначе, – смущенно ответила девушка. И ей показалось, что он словно чувствует неловкость оттого, что на глазах у всех рядом с ним стоит она – дочь околийского начальника. Обиженная, Кита решила отойти, но Владо улыбнулся и отогнал все сомнения.

– Видела? Захватили все их оружие и начальство…

– Видела и поняла. Хочу, чтобы и ты понял мое теперешнее положение.

– Знаю. Я ничего не забыл. Твой отец должен сдаться. Ясно? Мы люди честные. Пусть добровольно сложит оружие, и, если добровольно сдаст его, не сделав ни единого выстрела, народный суд примет это во внимание.

– А куда ему явиться?

– В управление.

– К кому?

– Ко мне.

– А если тебя не будет?

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒