КОСТЕР. ЧЕРЕЗ ИСКЫР

КОСТЕР

И до сегодняшнего дня, как только запахнет зрелыми хлебами и скошенной травой, перед главами встает и жжет меня тот огромный костер, который мы развели на сельской площади после переворота 9 июня[4]. Мы, триста вооруженных коммунистов, ждали указания о дальнейших действиях. До этого времени мы боролись с земледельцами за влияние в массах. Однако это была борьба не между врагами, а между братьями по труду, людьми земли, которых не разделяло ничто, кроме принадлежности к разным партиям. Мы были недовольны тем, что землевладельцы отстранили наших советников из общинного управления и образовали комиссию из своих людей. Им же не нравилось, что мы разоблачили политику земледельцев, назвав их орудием буржуазии, и стали постепенно перетягивать на свою сторону их приверженцев. В этих распрях мы часто забывали о нашем главном противнике, который смертельно ненавидел нас. Но когда пришло известие, что правительство Стамболийского свергнуто, мы восприняли это как удар и против нас. Некоторые из нас, вроде меня, вернулись с фронта с винтовками, другие же взяли оружие в казармах. Все коммунисты, словно по мобилизации, пришли на площадь в центре села. Здесь собрались все недовольные – коммунисты, земледельцы, беспартийные.

– Люди, что случилось? – примчался к нам Гуга, бросив в огонь полено, которое принес на плече. Столб искр ослепил его. Он возбужденно обращался то к одному, то к другому. – Как же это так? Что же вы теперь будете делать, бай Лесандри? Где же ваша земледельческая оранжевая гвардия? Как же это вас застали врасплох?

– Все сделали военные! – сдвинув шапку на затылок, нервно ответил бай Лесандри, сельский староста, член партии земледельцев.

– Но ведь военное‑ то министерство было в ваших руках. Где же был ваш министр Муравиев? Почему он допустил переворот? Когда он бросил против нас воинские части, чтобы разогнать коммуну, мы же предупреждали вас, что он царский приспешник! А теперь вот…

– Теперь, теперь!.. – вздохнул бай Лесандри и пошел в управление попытаться выяснить по телефону складывавшуюся обстановку.

Многие земледельцы тоже собрались с оружием в руках и готовились двинуться в город. Перед общинным управлением мы разожгли большой костер. Каждый приносил с собой по полену. Поднесли к огню и те длинные жерди, которые заготовили на зиму, но еще не распилили.

Пламя взвилось выше здания, заволакивая темное небо. Огненные языки поднялись над селом. Огонь горел и в сердцах людей.

Наши, подходя, спрашивали меня:

– Ну как, выступаем? Пришло время! Все говорили о восстании, и вот этот час настал. Поп, звони в колокол! Ты же земледелец!

Поп, кассир первичной организации земледельцев, посмотрел на нас. Оружие придало ему решимости, и он направился к церкви. Некоторое время спустя звуки набата понеслись над селом. Я тоже почувствовал себя повстанцем, забыв об обиде, нанесенной земледельцами, когда они сняли меня с поста старосты коммуны. Во мне вдруг произошел перелом: неприязнь к земледельцам потонула в ненависти к тем, кто совершил переворот. Даже Гуга, у которого земледельцы когда‑ то отобрали излишек земли, беспокойно вертелся возле нас и настаивал:

– Идемте с нами, коммунисты! Подходящий момент!

Но я не мог отдать приказ, не имел права.

– Подождем указаний. Будем делать то, что прикажет партия.

– Когда же вы получите эти указания? В Софии переворот, а мы что же, будем ждать, когда заговорщики придут сюда, переловят нас и перебьют? Земледельцы уже отправились в город.

– В Мечкарцах собралось наше кулачье и о чем‑ то шушукается. Арестовать их, что ли? – подошел к огню хитрец Пльоска. До вчерашнего дня он ходил в «нейтральных», а теперь понял, откуда ветер дует, и вертелся возле нас.

Наши закинули за плечо винтовки.

– Не ждать же, пока они натворят бед. Власть земледельцев пала, и кулаки думают, что теперь они уже у власти. Ждут, когда приедут из города и передадут им управление, а нас запрут в подвал. Надо торопиться!

– Нет, так не годится! Оставайтесь здесь с оружием наготове, а я пойду к телефону, свяжусь с нашими и узнаю, что делать.

Костер словно вобрал в себя жар крестьянских сердец и буйно разгорался, то отбрасывая в сторону темно‑ красные языки, то снова собирая их в один огненный столб, устремленный к небу. Со мной в управление пошел Пльоска. В канцелярии был только староста Лесандри. Сняв шапку, он сидел и растерянно бормотал:

– Как же это они застали нас врасплох? Царь сыграл с нами злую шутку, но он заплатит за это. Его отцу удалось спасти голову, но у сына она полетит! Только бы нам справиться с реакционерами!

– Теперь видите, кто ваш враг. А вы все с нами грызетесь!

– Сколько раз я говорил нашим: «Люди, не ссорьтесь с коммунистами! Это же наши люди: мы, как два вола за одним плугом. Только один идет по левой борозде, а другой – по правой. Приглядитесь лучше, что делают те, с черными душами! » Но нашим хоть кол на голове теши. Вот и допрыгались. Вся Болгария была с нами и вдруг… Не могу поверить! А что думают ваши? Почему вы стоите здесь с винтовками, а не идете на город?

– Затем я и пришел, чтобы связаться с нашими. Мы готовы. Если скажут, выступим сразу.

– Что же еще раздумывать! Эти волки не будут выбирать, кто коза, а кто овца. Передушат всех! Пока не поздно, присоединяйтесь к нам!

– Без приказа не можем. У нас дисциплина.

Лесандри уступил мне место у стола. Церковный колокол продолжал гудеть. Я крутил ручку телефона, а Лесандри вертелся возле меня.

– Вот только справиться бы с этими кровожадными волками. Мы им покажем. Камни будут дробить, в рудниках их сгноим! Ну и дураками же мы были! Сколько мы у них землицы взяли – с гулькин нос!

– Не отвечают наши из города.

– Требуй срочно Софию! Центральный Комитет! Ты ведь лично знаком с Георгием Димитровым, привозил его к нам в село на собрание. Все село помнит, как он сказал, что мы с вами два конца одной и той же веревки.

Я попросил срочно соединить меня с Софией. Лесандри совсем обмяк. Он уже не отходил от меня. Словно я был старостой села, а он моим помощником.

– И наши не ответили из города. Наверное, их уже прогнали из управления и клубов. Я попросил связать меня с Джуновым, а из трубки чей‑ то голос проревел: «Погоди, мы пришлем вам Джунова! » «Методи, говорю, это ты, что ли? » А он, подлец, как заорет и заругается. И я сразу понял, что это один из новых.

Я вышел на площадь, а Лесандри остался дежурить у телефона.

– Я тебя сразу же позову! – сказал он.

На площади собралось все село. Винтовки блестели. Костер взметал ввысь искры, время от времени взрывался, как гейзер, выбрасывая в небо море звездочек. У огня стоять было невозможно. Детвора гонялась за искрами, как за светлячками. Ребят нельзя было загнать домой и уложить спать. С гор крался зловещий мрак. Они боролись – огонь и мрак, свет и ночная тьма.

– Ну, хватит здесь сидеть, – предложил Гуга, который вместе с Пльоской, не спросив меня, запер кулаков в подвале.

Со стороны города послышались выстрелы, и люди вскочили на ноги.

– Началось! Пора выступать и нам!

– Я вызвал Центральный Комитет партии. Подождем указаний и тогда начнем действовать.

Снова выстрелы, затем залп.

– Люди сражаются. В Кнеже и Оряхове восстали и коммунисты!

Костер затрещал, пламя заколыхалось, и огненные языки полетели к небу, словно стараясь оторваться и устремиться в ночь. Дети, парни и девушки тащили поленья и бросали их в огонь, как будто здесь была литейная, где отливают пули для повстанцев и куда каждый должен бросить свою долю топлива.

Из здания управления послышался крик.

– Скорее, София, София! – звал из окна бай Лесандри.

Наступил решающий момент. Люди снова закинули за плечо винтовки. Я взбежал по ступенькам и дрожащей рукой взял трубку.

– Алло… алло!.. Кто говорит? Центральный Комитет? Кто у телефона?

Я не мог понять, кто со мной говорит.

– Алло… Алло! Восставать нам? Восставать?

– Нет. Не восставать.

– Что?! – Я не поверил своим ушам, решил, что произошла ошибка, и крикнул что было силы:

– Это Центральный Комитет?

– Да, Центральный Комитет!

– Восставать нам, товарищи?

Последовал тот же ответ:

– Нет, мы сохраняем нейтралитет!

– Кто говорит? – нервничал я. – Георгий Димитров?

– Поймите, это решение Центрального Комитета! Сохраняем нейтралитет!

– Какой еще нейтралитет? Нас здесь триста человек с винтовками, ждем сигнала! Сейчас самый подходящий момент для захвата власти. Что происходит? Где Георгий Димитров? Свяжите нас с Георгием Димитровым!

Но голос в трубке повторил:

– Сохраняем нейтралитет! Пусть между собой бьется городская и сельская буржуазия!

– Позовите Георгия Димитрова!

Связь прервалась. Я положил трубку и огляделся – все неподвижно стояли вокруг меня. Бай Лесандри был бледен.

В этот миг дверь с шумом распахнулась, и в комнату вошел дед Тодор, основатель сельской партийной организации. Долгие годы его мучила чахотка, и он все реже и реже появлялся на наших собраниях. Теперь же, увидев костер с сеновала, где он спал и летом и зимой, старик поднялся среди ночи и пришел с края села, неся в руках треногую табуретку. Устав, он садился на нее, откашливался и снова спешил дальше. Падал, вставал и упорно шел к нам.

– Как, восстаем? – крикнул он радостно еще из дверей, держа табуретку под мышкой. На его лице играли отблески костра, глаза горели. Казалось, весть о восстании придала ему силы и избавила от болезни. Но мы видели, что в уголках рта у него алели сгустки крови.

– Указание получено, дед Тодор! Не восстаем! – сокрушенно произнес я. Старик выронил табуретку, и кровь прилила к его лицу.

– Но как же так? Как наши могли принять такое решение? Власть почти в наших руках, а мы отказываемся ее взять?

– Таков приказ! И мы, как дисциплинированные бойцы партии, должны разойтись по домам!

Три сотни вооруженных крестьян, готовых идти в бой, ждали нас. Языки пламени метались из стороны в сторону, костер разгорался, пламя стало багрово‑ красным, к нему нельзя было приблизиться. Как теперь погасить пламя, которое зажгло сердца этих людей? Сколько лет мы жили думами о восстании, а сейчас сами должны были сделать все, чтобы успокоить людей.

Нахмуренные горы как бы поднялись над селом. Выстрелы сотрясали их. Примчался всадник с письмом. Я прочел его. Писали земледельцы из города:

«Сразу же отправляйтесь с вашими людьми и включайтесь в сражение! Потом – каждому по заслугам! Сейчас нас уже ничто не разделяет. Пробил час установления рабоче‑ крестьянской власти! »

Свернув листок, я отдал его запыхавшемуся посыльному. Тот не взял письмо и продолжал стоять, удивленно глядя на меня.

– Но коммунисты из Кнежа и Оряхова восстали, и их отряды движутся к городу!

– Возможно! Скажите, что по указанию сверху мы соблюдаем нейтралитет.

Усталый всадник сел на коня, неуверенно оглянулся, потом пришпорил лошадь, и от копыт полетели комья земли.

– Как же так, другие восстали, а мы чего‑ то ждем? – окружили меня люди с винтовками.

– Если есть такое указание, оно действительно для всех.

Я сказал, что Центральный Комитет приказал не вмешиваться, но мое объяснение не удовлетворило собравшихся.

– Кто говорил с тобой? Почему не связался с Георгием Димитровым?

Люди были уверены, что Георгий Димитров, который выступал перед ними на этой площади, не мог принять такого решения. Он, конечно, за восстание.

– Я пытался говорить и с Димитровым, но мне ответили, что принято именно такое решение. И он сам не может не подчиниться ему.

Костер тлел до следующего дня. В селе появились захватившие власть заговорщики. Они изорвали оранжевое знамя земледельцев и бросили его в огонь. Поймали Лесандри и избили его прикладами, хотя он еще ночью выпустил арестованных кулаков. Вытащили из церкви попа, который бил в колокол.

– И ты связался с этим отребьем! – кричали ему. Потом его закололи у костра.

Мы попрятались, так как искали и нас. С поля доносился запах созревших хлебов и сена. А на залитой кровью площади медленно затухал костер, превращаясь в большое серое пепелище. Угасал, чтобы в сентябре разгореться по всему краю с новой силой.

ЧЕРЕЗ ИСКЫР

Я ждал Гаврила Генова, секретаря окружного комитета партии, на станции Мездра – железнодорожном узле, служившем местом встреч с нашими агитаторами. Генов должен был приехать из Софии. До прибытия поезда оставалось несколько минут. Я ждал назначенного времени встречи, прячась за вагонами товарного поезда. Надо было постараться сделать так, чтобы нас не заметили, так как новая власть, пришедшая после переворота 9 июня и разгромившая земледельцев, добиралась и до нас. А Гаврил был известен всему округу – от Искыра до Дуная. Что он секретарь окружного комитета, знали не только наши люди, но и противники.

Генов без устали объезжал одно село за другим. Ведь в каждом из них были партийные организации. Повсюду он сплачивал их ряды, активизировал работу по идейному воспитанию и призывал вооружаться. «Ни одного коммуниста без оружия! » – говорил он. И мы выполняли все его указания, так как знали, что это необходимо и важно. Оружие мы закупали на складах, где власти хранили его после окончания войны. Сами военные тайком распродавали его, так что мы были вооружены неплохо. В последнее время Генов стал часто наезжать в наш Искырский край. «Вы ведь дверь в революцию! – говорил он. – Из Софии в наш округ революция пройдет через эти двери! »

Поезд с грохотом выкатился из ущелья и, пыхтя, медленно подошел к станции. Я зашагал вдоль вагонов. Вдруг кто‑ то сзади схватил меня за воротник. Я обернулся и увидел улыбающегося Генова. Как я не заметил его раньше? Как и было договорено, мы сразу же направились в село. Хотелось поскорее узнать новости из Софии, где Генов принимал участие в работе партийной конференции.

9 июня коммунисты Вратчанского округа были готовы восстать вместе с земледельцами. И несмотря на решение Центрального Комитета о сохранении нейтралитета, наши люди из Бяла‑ Слатины, Кнежи и Оряхова присоединились к восставшим земледельцам. Гаврил, хотя и не был согласен с решением ЦК, все же подчинился и приказал нашим людям не выступать. И вот теперь нам хотелось узнать лично от него, какое решение принято на конференции в Софии, будем ли мы продолжать соблюдать этот нейтралитет и до каких пор. Чтобы нас не проследили со станции, я повел Генова через заросли вербы.

Но до села мы не дошли. Остановились на берегу реки Искыр, против тоннеля. Улегшись на еще теплую траву, мы не решались так сразу начать волнующий разговор.

– Как Иванка? – спросил я о его жене, которую знал по партийным делам.

Гаврил рассмеялся, понял мой ход.

– С ребенком на винограднике у Доры Анковой, возле Лиляшской могилы.

На лбу его залегла глубокая морщина.

Я знал Гаврила, когда он еще учился во Враце. Там он дружил с Георгием Дамяновым и Замфиром Поповым. Иногда я заходил к ним на квартиру. Однажды застал всех троих – Замфир играл на скрипке, а остальные так отплясывали, что дом бабки Фаны трясся. Присоединился к ним и я. Руководимая Геновым группа задавала тон, определяла смысл и направление нашей ученической жизни. Я знал, что он учительствовал в Видинском округе, и мы даже встречались на партийных учительских конференциях. В то время он познакомился с Иванкой из Выршеца, учительницей в Крапчене, и в результате их совместной политической работы в этом селе возникла партийная организация. Когда он стал секретарем окружного комитета, сразу же связался со мной и попросил оказать содействие. Его принципиальность, прямолинейность и непримиримость пришлись не по душе некоторым лицам в городе, и они выступили с лозунгом: «Долой пришельцев! » Я хотел, чтобы Генов остался, но местные «либералы и анархисты» одержали верх. Да, это были трудные годы! Все то, что создал в трудной борьбе Георгий Димитров, эти карьеристы хотели разрушить. Но Центральный Комитет понял, какая опасность грозит нашей организации, приказал нам вернуть Гаврила Генова и, кроме того, провел в партии чистку. Я был за такую чистку: без этого нельзя было и думать о какой либо революционной деятельности. Генов возродил боевой дух в нашей организации и нацелил ее на восстание.

– Надо было и нам восставать вместе с земледельцами, – тяжело вздохнув, сказал я. – Здешние наши товарищи считают, что девятого июня мы допустили ошибку.

– И на конференции Георгий Димитров признал, что ЦК ошибся.

– Если не восстанем в ближайшее время, нас разгромят. Известно ли, что произошло в Бяла‑ Слатине, Оряхове и Кнеже? Наши передали власть заговорщикам, а те бросили их в тюрьму! А в Плевене? Город был в наших руках, а потом по приказу… Асен Залачев сдал им город, а они убили его!

Я дрожал от волнения. Гаврил молчал. Он тоже сильно переживал провал. Разве не он подготовил организацию настолько, что мы могли захватить власть не только во Враце, но и во всех селах и городах округа?

– Ты думаешь, что сейчас это уже невозможно? Правда, нелегко теперь снова захватить взятый тогда Плевен, а сейчас находящийся в руках армии, или Врацу, где размещены два полка и отряд белогвардейцев. Что происходит в верхах? Почему все мы сидим сложа руки и ждем чего‑ то? Зачем тогда было вооружаться? Сейчас самое время ударить, пока новая власть еще не укрепилась, – горячо проговорил я.

Гаврил долго молчал, а потом с горечью произнес:

– Постараемся исправить нашу ошибку: восстанем и захватим власть. Установим нашу, рабоче‑ крестьянскую власть! Но еще не все товарищи из руководства освободились от настроений девятого июня. Считают, что момент не наступил. Дед Благоев болен, ждем Васила Коларова.

– Не запоздаете ли вы с решением? Ты же знаешь, что за нами следят. Наших людей уже арестовывают.

– Я предупредил ответственных товарищей, чтобы не ночевали дома.

Мы замолчали, слушая, как шумит река. В ночной темноте пики гор походили на повстанцев со штыками на винтовках. Зубчатые скалы чем‑ то напоминали крепостные стены с башнями.

– А каков ваш план? – неожиданно спросил меня Гаврил. – Ты ведь имеешь определенные военные задания в этом крае.

– Да, у нас есть план. На собраниях только об этом и говорим. Каждый знает, что ему надо делать, когда получим приказ. Арестуем захвативших власть заговорщиков, в общину назначим своих людей, а остальные с оружием в руках отправятся в Мездру. Заняв Мездру, пойдем на Врацу.

– А в тылу что будет? – прервал меня Гаврил.

– Захватим власть. Заговорщики и сейчас уже прикусили языки. А если мы изолируем их, опасность исчезнет.

– А если к ним придет подкрепление?

– Об этом мы не думали, – виновато признался я, – но ведь народ повсюду сметет врага.

– Следует помнить, что люди восстали против царя и строя. Не думаете ли вы, что враги будут бездействовать?

– Но ведь пролетариат в Софии и других городах тоже восстанет и захватит власть, противник будет смят, у него не останется времени даже подумать о своем спасении в центре, а не то чтобы оказывать помощь своим сторонникам на местах. Рабочие и крестьяне станут хозяевами положения.

– Ты вот работаешь по военной линии, а забываешь, что армия в их руках.

Я задумался. Будучи членом военной тройки, я знал о положении в гарнизоне. Там были наши люди, солдаты и два офицера, которые тоже ждали сигнала.

– Мы нападем на гарнизон, а наши товарищи по армии…

Гаврил показал на тоннель:

– Надо включить в план и это: пути для подкрепления должны быть отрезаны и по железной дороге, и по шоссе.

Я повернул голову к тоннелю.

– Взорвать его?

Провожая Гаврила в села Искырского края на собрания, я не раз вел его по тоннелям. Еще тогда мы говорили, что, если перерезать железную дорогу к Червен‑ Брягу и Софии, во всей северной части Болгарии от Искыра до Дуная можно будет долго сохранять рабоче‑ крестьянскую власть. И теперь Гаврил напомнил мне тот наш разговор.

– Иначе рискуем, что придут поезда с войсками и царские палачи расправятся с нами.

– Не придут. Железнодорожники с нами. На каждой станции могут остановить поезда, не пустить дальше.

– Но у железнодорожников нет оружия. Помнишь, как была подавлена стачка транспортников? – Гаврил даже скрипнул зубами от обиды при воспоминании об этом. – А у нас ведь не стачка, а восстание. Исход дела решит оружие! Поэтому немедленно прими меры и подготовь подрывников.

– Взорвать тоннели не так трудно. А что, если они потребуются нам? Что тогда делать?

Лицо Генова просветлело.

– Построим новые… для двухколейной дороги…

Нелегко строятся эти проклятущие сооружения! Я не был полностью убежден в правильности такого решения, но убежденность Гаврила заставила меня согласиться. Он не бросал слов на ветер, умел верить в будущее.

– Тоннелями я займусь. Еще в армии был подрывником. Ты только скажи, когда наступит этот день? На этот раз должны опередить мы и ударить первыми.

Со стороны села появились вооруженные крестьяне и остановились под горой. Генов нахмурился. Скалы бросали на реку густую тень.

– Ты что, решил устроить собрание?

– Нет. Просто решил провести внезапную… Помнишь, что ты сказал мне перед девятым июня после одного нашего собрания? «Устрой как‑ нибудь вечером пробное учение». А я еще возразил: «Зачем это надо, ведь все обещали по первому зову явиться в назначенное место? »

– Обещание – одно, а восстание – нечто другое! – Гаврил вздохнул.

Когда Гаврил поднялся на гору, то увидел на месте сбора всю партийную дружину. Люди лежали в цепи, и никто не узнал его. Я понял, ему приятно было видеть такое учение.

– На ремень! – скомандовал я и встал перед строем.

Винтовки звякнули. Повстанцы смотрели на стоящего рядом со мной незнакомого человека. Наверное, он принес приказ сверху. Люди только его и ждали. Командиры отделений вышли вперед и отрапортовали. Все были налицо, за исключением двоих.

– Кто не пришел? – спросил я твердым голосом.

– Миялко Пендин. Сказал, что будет спать в сарае, а там его не оказалось.

– Испугался ягненочек.

– Кто еще?

– Васил Даскал! Сказал, что придет, а его нет.

– Жена его не пускает! У него молодая жена!

– Разве только у него молодая жена, наши‑ то состарились, что ли? – послышались возмущенные голоса. – Приданое тестя держит его в постели! Надо привести его под конвоем!

– Оставьте! – Я махнул рукой и посмотрел на Гаврила. Тот неподвижно стоял среди скал.

Васил не был даскалом – так у нас называют учителей. Даскалом его назвали за то, что любил спорить с учителями. Встретив кого‑ нибудь из них, он останавливался и задавал вопрос. В гимназии он не учился, но был начитанным и знающим человеком. Его вопросы часто ставили учителей в тупик.

– Он только болтать умеет.

– После потребуем объяснения и будем судить его.

– Раз в такой момент не явился, приговор ясен.

– Предатель! Изменник!

Гаврил с интересом смотрел на горящих от нетерпения, возбужденных бойцов. Опытным взглядом он осматривал каждого.

– Ты почему с дубиной, Стойко?

Парень пожал плечами и спрятал дубину за спину.

– Если нет винтовки, и дубинка может помочь делу.

Для выяснений времени не было. Я приказал всем, кто, как и Стойко, был без винтовки, достать оружие и дал на приобретение его деньги. Гаврил испытующе смотрел на меня. Задерживаться было нельзя.

– В направлении станции бегом марш! – крикнул я. – Только без шума, чтобы никто не услышал!

Бойцы бросились вперед. Возле зарослей кустарника я остановил людей.

– Занять позиции вдоль берега Искыра!

Бойцы выполнили мою команду. Лег и Гаврил. Я вызвал двух бойцов и приказал им:

– Начко и Кристьо, вы старые подрывники и знаете свое дело. К тоннелю! И чтобы ни один поезд не прошел!

Двое бойцов бросились к тоннелю, и темнота поглотила их.

– А мы пойдем не по мосту! Там может быть засада! Перейдем Искыр вброд! – приказал я.

И разгоряченные люди, подняв винтовки, вошли в обмелевшую за лето реку.

– Смотри, чтобы оружие не намокло! – прогремел голос Гаврила.

На другом берегу я устроил проверку.

– Все налицо? – спросил я. – Не отстал ли кто?

– Нет!

В этот момент со стороны реки послышался шум, кто‑ то шел по воде. Бойцы повернули винтовки.

– Кто там? – крикнул я.

Никакого ответа. Мы бросились к воде. Под скалой кто‑ то тонул. Мы вытащили его. Это был Даскал. Как выяснилось, он не удержался на ногах, и течение затащило его в омут под скалой. Посыпались упреки: «Раз не умеешь плавать, почему не пришел вовремя, с нами?! » «Но ведь мы ждем ребенка…» – оправдывался он, становясь в строй. Больше мы не расспрашивали его; важно было, что он все‑ таки пришел.

Мы направились к станции.

– Вы двое, Тошо и Нено, входите в Мездру первыми и пробираетесь в общинное управление. Если сможете, проникните внутрь, разведайте обстановку и возвращайтесь.

Разведчики, пригнувшись, ринулись вперед, держа винтовки наготове.

Мы шли не по линии, а стороной, по кустарнику, готовые в каждый момент встретить противника. Со стороны станции доносился запах дыма. Один бросок отделял нас от цели.

– Стой! – скомандовал я, когда мы подошли к станции, прячась за товарными вагонами.

– Почему? – запротестовали повстанцы. – Сейчас самый подходящий момент: нет пассажирских поездов! Легче всего захватить станцию! – И двое‑ трое бросились было вперед.

– Назад! – крикнул я.

Гаврил следил за каждым шагом бойцов. Казалось, все происходящее было для него неожиданностью. Мы стояли в каком‑ то оцепенении и смотрели в сторону вокзала. Станция была пуста. Где‑ то возле депо одиноко свистел паровоз. Как легко было захватить Мездру!

– Возвращаемся, товарищи! Это было только учение! – рассмеялся я. Но бойцы не верили. Они чувствовали себя обманутыми и ждали, когда я перестану шутить. – Я доволен! Можно доложить, что мы готовы к восстанию! – И я повернулся к Генову, руководителю тройки, на которую была возложена задача подготовки к вооруженному восстанию.

Только сейчас бойцы поняли, кто этот незнакомец.

– Скорее давайте сигнал к выступлению! – кричали окружившие Генова товарищи.

– Мне только нужно было узнать, готовы ли вы. Теперь могу сообщить руководству: двери в революцию в нашем округе в надежных руках! Сигнал вы получите! – коротко сказал Генов. – А теперь можете вернуться домой, к своим детям! – рассмеялся он, поворачиваясь к Василу Даскалу. – Ведь восстание нужно для счастья наших детей!

Бойцы засмеялись, Даскал смутился. Ему надо было еще многому поучиться.

– Иди сними пост у тоннеля! – крикнул я. Он, как мальчишка, стал карабкаться по скалам.

Послышался гудок паровоза. Васил Даскал догнал нас и весело сказал:

– Хорошо, что позвал их, а то эти сумасшедшие продержали бы поезд до утра под предлогом, что впереди обвал.

Утренняя звезда засветилась над Чукарой. Уже вставала заря. Мы молча шли вдоль железнодорожной линии, довольные тем, что удачно прошли проверку и готовы к решительному часу.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒