Крис Клэрмонт 5 страница

– Если бы я хотел убить его, то конечно.

– Вы и такое можете?

Ксавьер бросил на него долгий оценивающий взгляд:

– Без труда.

– Я знаю тех, кто заплатил бы целое состояние за этот навык.

Картина снова изменилась, приблизившись к району Саут-Энд.

Единственный алый огонёк замигал. Мгновение спустя появились координаты широты и долготы, а затем – соответствующие перекрёстки улиц.

– Есть, – сказал Ксавьер. – Похоже, наш объект остановился и опустился на землю.

Он закрыл глаза и – вуаля! – иллюзия исчезла, и Логан снова оказался в центре платформы вместе с Ксавьером. Порыв свежего воздуха сказал ему, что дверь открылась.

– Просканируйте ещё раз мой мозг.

Ксавьер не торопился с ответом, и Логан проигнорировал его усталость.

– А я говорил тебе, что это не так просто, – сказал он наконец. – Боюсь, результаты не будут отличаться от прежних.

– Мы договорились.

– Логан, – Ксавьер заговорил резче, чем намеревался, и сделал паузу, чтобы немного успокоиться. – Разум – это не сундук, который можно просто отпереть и открыть, выложив его содержимое на всеобщее обозрение. На одном уровне, это большой улей с миллионами отдельных ячеек. На другом – все эти ячейки связаны между собой в многомерном объёмном лабиринте, который мог бы посрамить гордиев узел. Один момент твоей жизни, один образ твоей памяти не ведёт последовательно, линейно к следующему. Он разветвляется на тысячи различных направлений, каждое имеет значение, каждое нуждается в исследовании. Это требует времени и осторожности. И это ещё нормальный разум. А с твоим проблема в том, что кто-то уже воспользовался подходом Александра Великого к распутыванию узлов, – или, возможно, к необратимому их запутыванию.

– Я совсем запутался. И что ещё нового скажете?

– Логан, иногда бывают вещи, до которых память должна добраться самостоятельно, – когда Ксавьер поставил шлем обратно на пульт, Логан почувствовал слабый стук внутри своего сознания, похожий на постукивание костяшками пальцев по лбу. У тебя есть исцеляющий фактор, «услышал» он слова Ксавьера, не произнесённые вслух, самая замечательная способность. Доверь ему делать с твоей психикой то же самое, что он прекрасно делает с физическим телом, – и вслух Профессор закончил: – Не торопись. Можешь сделать только хуже.

В дверях пахло свежестью: мылом «Айвори» и «Олдспайс», со слабым запахом «Армани», который, должно быть, принадлежал Джине. Скотт стоял в ожидании, одетый в дорогу. Он не был рад видеть Логана здесь, как не был рад видеть его с Джиной. Как будто Логану было не всё равно.

– Обещаю тебе, Логан, – сказал Ксавьер, выезжая из комнаты, – мы ещё поговорим, когда я вернусь. А пока…

– Вам нужна няня, как выразилась Гроза.

– Будь добр, присмотри за детьми сегодня вечером. Мы со Скоттом собираемся навестить старого друга.

– Эй, Чарли, – позвал Логан, когда Скотт покатил кресло по коридору. Он знал, что Ксавьер терпеть не может такой фамильярности, но решил, что раз уж отказался от курения, то имеет на это право. – Когда увидишь Магнето, передай от меня привет. Скажи ему, пусть горит в аду. За то, что сделал с Шельмой, он ещё легко отделался.

Глава

пятая

Когда Джина Грей слишком стремительно вошла в ангар, едва ли не сбежав от обмена репликами, который только что произошёл в холле, то не смогла удержаться, чтобы не полюбоваться великолепным самолётом, ожидающим её.

Он был чёрным, как глубина космоса, покрытие усовершенствовано Массачусетским технологическим институтом, что делало самолёт визуально незаметным после захода солнца. Линии огромного реактивного самолёта были настолько плавными, что казалось, будто он рассекает воздух, даже стоя на месте; нос был слегка наклонён по направлению к хвосту, где фюзеляж свободно расширялся в основной корпус над воздухозаборниками чрезвычайно мощных реактивных двигателей. Настолько больших, что Джина могла бы встать в воздухозаборнике во весь рост, и ещё осталось бы место. Крылья были резко направлены вперёд вопреки традиционной философии проектирования, образуя планер, компенсирующий присущую ему нестабильность способностью выполнять боевой пилотаж на таких скоростях и высотах, которых его ближайшие конкуренты не могли даже надеяться достигнуть. Если бы у него были конкуренты, достойные этого имени.

Его назвали «Чёрной Птицей» в честь величайшего достижения одного из лучших конструкторов в истории авиации, знаменитого Келли Джонсона, главы не менее известной команды SkunkWorks компании Локхид. В начале 1960-х годов они построили самолёт, который на несколько поколений опередил всё, что могло летать. Только оглянувшись назад, когда годы обернулись десятилетиями, авиасообщество осознало, насколько впечатляющим было это достижение. На протяжении всего срока службы, продолжавшейся вплоть до начала XXI века, SR-71 регулярно летал выше, быстрее и дальше, чем какой-либо другой.

Эта машина была наследницей, творением группы гениев с безумной идеей и человека, имеющего средства, чтобы финансировать её осуществление. Гении были авиационными инженерами, чьё поле деятельности постепенно заканчивалось вместе с холодной войной. Деньги, конечно, поступили от Ксавьера, которому требовалось что-то быстрое и незаметное, с массой революционных возможностей, чтобы перевозить будущую команду героев.

Как и прежде, умельцы строили гораздо лучше, чем могли предположить заказчики. «Чёрная Птица»могла взлетать, как вертолёт, и пройти по суборбитальной траектории со скоростью, позволявшей перенестись с одной стороны земного шара на другую всего за час. Более того, та же самая прочность конструкции, которая позволяла ей перемещаться в околоземном пространстве, также допускала умеренное погружение на мелководье. Она не могла двигаться глубоко под водой, но её определённо можно было там спрятать.

Джина была опытным пилотом, но Скотт и Гроза оказались прирождёнными летунами. Трудно было выбрать, кто из них лучше управляется с самолётом. Скотт умел выжимать из него максимум возможностей, но природный дар Грозы давал ей такое понимание атмосферы, о котором другие могли только догадываться, позволяя инстинктивно находить идеальный путь в воздухе.

Она сидела в левом кресле, когда Джина поднялась на борт и закрыла за собой люк.

– Куда нам? – спросила Джина, садясь в кресло второго пилота и застёгивая четырёхконечный ремень безопасности. Перед полётом обе переоделись в униформу Людей Икс: плотно облегающие костюмы из материала, на вид и ощупь похожего на оригинально выделанную кожу, но также служившего весьма эффективной бронёй. Гроза решила дополнить наряд плащом, который, как пришлось признать Джине, смотрелся на ней чертовски хорошо и, похоже, ни в малейшей степени не стеснял её движений. Джина оставила свой как есть. Она улыбнулась, вспомнив, как Логан возненавидел костюмы Людей Икс с первого взгляда, хотя и выглядел в таком неплохо.

Она поймала на себе пристальный взгляд Грозы и покраснела, осознав, что не слышала ни слова из того, что та ей только что сказала, и не почувствовала мысли.

– Проверка, – повторила Гроза, весело качая головой. За все годы, что они были знакомы, Джина никогда не позволяла себе так волноваться.

Они были хорошо натренированной командой и сделали свою работу быстро. Убедившись, что поблизости нет самолётов, приглушили внутреннее освещение и открыли шлюз, ведущий на поверхность. Баскетбольная площадка над их головами разделилась надвое и раздвинулась, почти бесшумно выпустив огромный самолёт в ночное небо. Обе женщины помахали детям, которые, как они знали, будут наблюдать за ними из своих спален наверху, а затем, миновав окружающие деревья и крышу особняка, Гроза развернула самолёт к озеру Брейкстоун и перевела в горизонтальный режим полёта.

Меньше чем за минуту они поднялись на милю и удалились на несколько миль от школы, скользнув в стратосферу со скоростью, на которой могли бы добраться до Бостона максимум за четверть часа. Очертания «Чёрной Птицы» делали её столь же недоступной для радара, сколь и покрытие не позволяло обнаружить самолёт визуально. Это означало, что экипажу следовало быть особенно бдительными на предмет любых других самолётов, разделяющих с ним всё более переполняющееся небо Северо-Восточного побережья. Иногда приходилось пользоваться окольными путями, чтобы избежать даже риска столкновения.

Сразу после взлёта обе женщины почувствовали знакомое мысленное присутствие Ксавьера.

Посылаю вам координаты текущего местоположения вашей цели, – сказал он им телепатически. – Мы со Скоттом направляемся в тюрьму Маунт-Хейвен. Останемся без связи с внешним миром, пока не покинем это место. Как только приземлитесь, вам придётся полагаться на собственные навыки, чтобы выследить его.

– Всё будет хорошо, сэр, – вслух заверила Гроза.

– Будем надеяться, что он пойдёт на сотрудничество, – пробормотала Джина, довольная, что у неё будет возможность держать свои смятенные мысли при себе.

Гроза включила автопилот, но Джина не обратила на это внимания, уставившись в окно фонаря кабины. Но на самом деле она ничего не видела, будто смотрела на глухую стену.

Гроза прищурилась, когда режим огромных реактивных двигателей увеличился, скачок мощности отозвался вибрацией корпуса самолёта и усилением гула. Она проверила дроссели и стала следить за состоянием двигателей на жидкокристаллическом дисплее, показывающем параметры полёта.

Самолёт слегка вздрогнул, пересекая звуковой барьер, и Гроза знала, что милями ниже, среди холмов, сгрудившихся на границе Коннектикута и Массачусетса, люди будут удивлённо оглядываться на далёкий гром их звукового удара.

Гроза отключила автопилот, переключившись на ручной режим полёта, и уменьшила тягу, но это не помогло; скорость продолжала увеличиваться, и если они продолжат набирать высоту в таком темпе, «Чёрная Птица» выйдет в суборбитальное пространство всего через несколько минут. Отлично подходит для прыжка через Пруд[2] в Лондон к шотландской коллеге профессора Мойре МакТаггерт, но совершенно бесполезно для короткого путешествия в пару сотен миль до Бинтауна.

Она поняла, что проблема не в средствах управления. Кто-то обходил их, чтобы напрямую взять под контроль планер и системы управления.

– Джина, – сказала Гроза и, не дождавшись ответа подруги, повторила чуть громче, сопровождая призыв прикосновением к её руке и добавив слабый электрический разряд.

Джина резко проснулась, как школьница, которую застукали спящей на уроке, на её лице возражение явно боролось со смущением.

– Прости, – быстро сказала она. – Прости.

Джина стряхнула сонный дурман и освободила самолёт от телекинетического захвата.

На этот раз, когда Гроза убавила тягу двигателей, те подчинились, и она направила «Чёрную Птицу» в стремительный спуск над Атлантикой, который быстро доставит их к месту назначения.

– Ты в порядке? – спросила она у Джины, которая сначала будто не знала, что ответить.

– Ни с того ни с сего, – попыталась пошутить та. – Чёрт его знает.

– Что-то случилось?

– Ничего страшного, – Джина покачала головой и поёрзала на своём покрытом овчиной сиденье, устраиваясь поудобнее, хотя они обе знали, что это совсем не так. – Знаешь, я подумала: если бы только мы могли ускорить полёт. Наверное, исполнение моих желаний как-то… увлекло.

– Понятно, – только и сказала Гроза. Это говорило о многом.

– Что? – спросила Джина.

– Ничего. Я спросила, ты ответила, вот и всё.

– Что, Ороро, бога ради?

Та пожала плечами:

– Может быть, дело в том, что Логан вернулся в город?

Джина сползла в кресле, насколько позволяли ремни.

– О боже, это заметно.

– Джина, – ровным голосом произнесла Гроза. – Заметно, что солнце встаёт каждое утро. Это не зависит от тебя.

– Почему я? – пробормотала Джина, закрывая лицо руками. – Почему он? Это несправедливо.

– Тебя это раздражает или искушает?

– На самом деле и то, и другое.

– Боже!

– Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

– У него такой вид, – согласилась Гроза, хрипло усмехнувшись.

– Тогда, пожалуйста, уберите его от меня, пока не случилось беды, – чтобы наглядно продемонстрировать свою точку зрения, Джина обвела руками кабину экипажа, напоминая Грозе о том, что чуть не произошло всего несколько минут назад.

– Такие взрослые люди, как вы, не можете подать детям достойный пример?

– Ты собираешься вечно попрекать меня за это, не так ли?

Гроза посерьёзнела.

– Он мне нравится, Джина, но мои чувства – это низшая лига по сравнению с вами.

– Это чистая химия, – сказала Джина не только Грозе, но и самой себе. – Я никогда не испытывала ничего подобного. Вижу его, и разум полностью отключается. Это… – она подыскивала подходящее слово, – нечто первобытное. И я не могу скрыть это от него, не могу делать вид, что ничего не происходит – или не произойдёт. А ещё Скотт…

Её голос затих. Гроза потянулась через центральный пульт и сжала руку подруги, хотя и знала, что это слабое утешение.

– Поверь, Джина. Ты найдёшь способ всё уладить.

– Надеюсь, Ороро. Я правда хочу этого. Ради всех нас.

В наушниках послышался голос Ксавьера. Гроза ответила.

Вашингтон – город компании, и эта «компания» – федеральное правительство. И, несмотря на обещания и напряжённые усилия обеих политических партий и многочисленных национальных администраций за последние несколько десятилетий, сам размер этого правительства значительно превысил физические возможности округа Колумбия. В наши дни трудовым Вашингтоном считается что угодно внутри Столичной Кольцевой дороги плюс прилегающие офисные центры, возникающие всё дальше от самого города, в таких спальных районах, как Роквилл, Гейтерсберг и Рестон.

В Роквилле, штат Мэриленд, в одном городке в двух милях отсюда появилась новая группа средней высоты зданий, якобы имеющих отношение к Национальному институту стандартов и технологий. Безлично современные, они выглядели точно так же, как десятки подобных сооружений, разбросанных по всей стране. Правительственные стеклянные коробки средней руки.

В это время ночи работали только сотрудники службы безопасности и уборщики. Даже в эпоху террористических угроз и повышенной бдительности они не считались потенциальными целями. Основная часть наблюдения велась дистанционно, в центральном офисе, и осуществлялась через фалангу камер, подключённых к системе компьютерного мониторинга. В каждом вестибюле первого этажа имелась дежурная стойка, ещё пара охранников в форме патрулировали этажи, и это было всё. Большую часть работы выполнял Большой Брат.

Дежурный за столом не раздумывал, когда в дверь вошла Юрико Ояма. Её группа выглядела белыми воронами среди арендаторов-федералов: они работали круглосуточно и без выходных, объясняя, что это связано с аудитом. Охранник не считал, что ему платят достаточно, чтобы больше любопытствовать, тем более что все их документы были в порядке. Он решил, что это его счастливый день, услада для глаз как раз перед окончанием смены.

Юрико показала удостоверение и зашагала к ожидавшему её лифту, прекрасно понимая, что охранник пристально смотрит вслед. Она была красивой женщиной, и охранники охотно добавили записи её множественных приходов и уходов на свой отдельный диск наблюдения за местными красотками. Охранник сделал комплимент, не сводя с неё глаз и дожидаясь, пока закроются двери лифта, чтобы приготовить пост к передаче сменщику.

На верхнем этаже Юрико, не оглядываясь, прошла мимо уборщиков. В конце коридора была единственная дверь, такая же неприметная, как и само здание. Никакого замка, только ручной сканер. Она прижала правую руку к пластине и дверь услужливо открылась.

Внутри был ряд кабинетов, которые могли бы принадлежать любому бюрократу среднего звена, работающему в любом агентстве среднего уровня. Единственной отличительной чертой комнат было отсутствие этих черт.

Направляясь к месту назначения, она миновала перегородку из непрозрачного стекла, и произошла удивительная трансформация. С каждым шагом черты лица Юрико начали растекаться, как воск под воздействием прямого тепла. Чёрные волосы приобрели цвет пламени, янтарная кожа потемнела до почти полуночной синевы. Приятные азиатские черты стали надменно-аристократическими и в целом европейскими, лицо хищным, как у охотящегося орла, но достаточно красивыми, чтобы снарядить за ней тысячу кораблей легендарного Илиона. Одежда, казалось, перетекала в тело, пока оно не осталось почти голым, за исключением наростов и чешуи, которые обеспечивали некоторую защиту и иллюзию соблюдения приличий.

Её глаза стали хромово-жёлтыми. Её звали Мистика.

В кабинете Уильяма Страйкера она села в его кресло и включила его компьютер. На экране появилась надпись: ГОЛОСОВАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЯ.

– Страйкер, Уильям, – ответила Мистика хриплым голосом Страйкера.

Монитор тут же услужливо мигнул: ДОСТУП РАЗРЕШЁН.

Действуя быстро, потому что это было в её природе и потому что время поджимало, Мистика открыла каталоги, выбрав ПОСЛЕДНИЕ ПУНКТЫ в главном меню, а затем папку, именуемую просто 143. Там, в свою очередь, обнаружилась целая серия файлов: ПЛАНЫ ЭТАЖЕЙ, ЛЕНШЕРР, СВОДКИ ДОПРОСОВ, ДОПОЛНЕНИЯ…

Она быстро читала, распечатывая всё, что было на экране. Увиденное в документах заставило её губы сжаться, а глаза сузиться. Всё было хуже, чем она могла даже подозревать.

Внизу в вестибюль вошла вторая Юрико, едва взглянув на человека за стойкой. Поскольку он только что заступил на дежурство, то понятия не имел, что в здании свободно разгуливают две таких Юрико.

Через несколько минут в кабинете Мистика резко оглянулась на слабый щелчок открывающейся двери. Её время истекло, точно по расписанию.

Настоящая Юрико подошла к своему столу и стала рыться в центральном ящике в поисках чего-то, видимо, не подозревая о присутствии в комнате кого-то постороннего. Затем, без предупреждения и со скоростью, неподдающейся описанию, развернулась, чтобы направить «Глок-19» на незваного гостя.

– Кто вы? – спросила она требовательно. – Что вы здесь делаете?

В поле зрения появился уборщик в униформе, испуганно вскинувший руки. На лице читался страх: он не хотел неприятностей.

– Простите, дверь была открыта! – сказал он по-испански.

Юрико потянулась за удостоверением личности, висевшим на шнурке у него на шее, сравнивая лицо с фотографией. Затем вывела на свой терминал доступ к списку работников ночной смены, чтобы убедиться, что удостоверение действительно.

Махнув рукой, она отпустила уборщика и вернулась к своему столу, тут же позабыв о случившемся. Ей не пришло в голову задуматься, что уборщик делает в её кабинете без своей тележки с инвентарём.

Об этом подумала Мистика, быстро шагая по наружному коридору мимо человека, чьё лицо использовала. Настоящий уборщик недоверчиво уставился на неё – это было всё равно, что смотреть, как мимо проходит твоё зеркальное отражение, – и рефлекторно перекрестился. Мистика думала о Юрико. Авантюра прошла гораздо легче, чем она ожидала. Это вселило в неё надежду – чувство, которое она не позволяла себе с момента поимки Магнето. В скором времени, если всё пойдёт хорошо, может быть, именно Страйкер окажется в бегах. И общество, которое он защищает, будет повержено.

«Чёрная Птица» приближалась к Бостону на малой высоте в глухое время, буквально скользя по поверхности гавани в час, когда небо и море были в полном их распоряжении. Их целью был участок набережной рядом с Морским Промышленным парком, который находился в начальной стадии городского обновления и облагораживания – попытка градостроителя превратить эту часть Саут-Энда в разумное подобие более респектабельных районов по всей трассе I-93.

Они нашли заброшенный стапель с более чем достаточным подводным запасом для своих нужд и мягко посадили «Чёрную Птицу». Сойдя с самолёта, дали команду автопилоту погрузить его на дно. До верхушек вертикальных стабилизаторов, самых высоких мест самолёта, оставалось добрых десять футов. Даже во время отлива было мало шансов столкнуться с небольшими надводными кораблями, курсировавшими в этих водах, и ещё меньше шансов быть замеченными.

Женщины наделялись, что не пробудут здесь настолько долго, чтобы нажить проблем. Они надели плащи, чтобы прикрыть форму.

Пока они шли по пустынным и заброшенным улицам, Гроза играла с атмосферой вокруг, чтобы окутать эту часть города туманной пылью. Она не хотела создавать настоящий туман, который был бы слишком явным и вызвал бы много беспокойства у местных жителей; ей хватит, чтобы можно было легко скрыться из виду при необходимости.

Координаты, предоставленные Ксавьером, привели их к церкви.

В лучшие времена это был храм, достойный своего прихода. Построенный на века каменщиками и мастеровыми старой школы, которые строили больше для детей своих детей, чем для себя, он всё ещё представлял собой гордый и достойный фасад окружавшего его запустения. Шпиль возвышался над разрозненными рядами оставшихся домов и давно заброшенными заводами, которые давали работу своим владельцам и арендаторам. Большая часть витражей, изготовленных современниками Луиса Комфорта Тиффани[3], всё ещё была в сохранности, хотя, вероятно, это был лишь вопрос времени, когда они будут разграблены или уничтожены.

На стене одного из зданий напротив красовалось свежее граффити: ОЧИЩАЙТЕ ГЕНОФОНД! УБИВАЙТЕ МУТАНТСКУЮ МРАЗЬ!

Грозе не пришёлся по нраву этот порыв чувств.

– Они никогда не позволят нам жить своей жизнью, – сказала она, на сей раз позволив гневу вырваться наружу. Гроза сжала кулак, и откуда-то издалека, из-за моря у входа в Бостонскую гавань, донеслись раскаты грома.

Они обошли церковь издали, и Джина проверила телекинезом каждый дверной проём, мимо которого они проходили. К их удивлению, все двери оказались крепко заперты.

– Кто-то ухаживает за этим заброшенным местом? – вслух удивилась Гроза.

– Я уловила пару мыслей в том баре через улицу.

– Тех парней, что мы видели в окне? – Гроза скорчила гримасу. – Ты смелее меня.

– Скажешь тоже, – заявила Джина, передразнивая подругу. – Дело в том, что об этой церкви ходят слухи. Считают, что там водятся привидения. Какой-то демон.

– Да ладно.

– Они и правда в это верят. Даже местные крутые парни держатся подальше от церкви Святого Ансельма.

– Я никогда не встречала демона.

– Тогда после тебя.

Искусная комбинация телекинеза и порыва ветра сорвала засовы с дверей главного входа, которые распахнулись до упора, пустив гулкое эхо по всему зданию. Со стропил взвились стаи потревоженных голубей.

Женщины молча двинулись по нефу. Большинство скамей были растащены либо разбросаны по разным углам, и перед трансептом и алтарём оставалось большое открытое пространство. В тени под сводчатым потолком пара хромово-жёлтых глаз наблюдала за их продвижением. А затем исчезла в слабом хлопке взрывающегося воздуха. Бамф.

Гроза тут же мгновенно остановилась, пристально взглянув вверх и направо.

– Что? – спросила Джина.

– Движение воздуха, – ответила та спокойно, как ни в чём не бывало.

– Движение?

– Более того. Там внезапно образовался вакуум, – Гроза указала на то место, где только что пряталась фигура. – А там что-то возникло и вытолкнуло воздух. – Она показала рукой на алтарь. – Вот.

– Убирайтесь, – раздался шёпот на немецком из самой глубокой тьмы впереди, тоном, рассчитанным на то, чтобы кровь застыла в жилах. Они увидели зажжённую свечу, стоявшую рядом с открытой Библией. Пока они смотрели, пламя замерцало от внезапного ветра, верхние страницы зашевелились.

– Он снова переместился, – сказала Гроза, и Джина кивнула, когда они услышали с балкона высоко над головой:

– Я посланец Дьявола!

– Мы не тронем тебя, – крикнула Гроза. – Просто хотим поговорить!

Говоря это, она поворачивалась следом за слабым отдалённым движением воздуха, так что в конце концов оказалась лицом ко входу.

– Я порождение зла! – закричал, почти взвыл затаившийся.

Грозе внезапно пришла в голову неудобная мысль.

– Слушай, – сказала она Джине, – с чего мы взяли, что он говорит по-английски?

– Без проблем, – уверила та. – Он телепортёр.

– Я заметила.

– Должно быть, поэтому Профессору было так трудно засечь его через Церебро.

– Будет ли нам легче поймать его?

– Без проблем.

Вой раздался снова, гораздо ближе, хотя Гроза и Джина не могли разглядеть в полумраке обитателя церкви, как ни старались.

– Я демон!

Джина закатила глаза и встала в картинную позу Барби.

– Тебе ещё не надоело? – спросила она.

–Ещё как, – был ответ.

– Спустишь его, или лучше мне?

Гроза на мгновение сосредоточилась и щёлкнула пальцами. Молния послушно сорвалась с её руки, с шипением взметнулась по одной из опорных колонн и ударила в стропила единственного шпиля церкви, где разлетелась ослепительной вспышкой света и звука; раскат грома сотряс воздух и камень вокруг, подобно удару молота.

На мгновение они увидели смутную человеческую фигуру, прежде чем она опять исчезла. Но когда она почти мгновенно появилась в дальнем конце нефа, прямо над алтарём, Джина была готова. Едва почувствовав незнакомца ментально, она одновременно телепатией и телекинезом блокировала его разум и поймала в дюжине футов над усыпанным щебнем полом. Оказавшись в ловушке, он продолжал отчаянно сопротивляться.

– Держишь его?

– Он никуда не уйдёт, – Джина поднесла его ближе, затем, к удивлению пленника, улыбнулась – искренне, обаятельно, дружелюбно – и протянула руку. – Так ведь?

– Пожалуйста, не убивайте меня, – взмолился он по-английски с мягким немецким акцентом, выдававшим образованного человека. У его голоса был мягкий тембр, который больше подходил для пения шансонеток, чем для игры в монстра из фильма ужасов. – Я никому не хотел причинить вреда!

– И почему только людям так показалось, – криво усмехнулась Гроза. – Как тебя зовут?

– Курт. Курт Вагнер.

– А я Ороро. Зови меня Грозой, – сказала она. Затем искоса взглянула на Джину и мысленно добавила: Это и есть наш убийца?

Внешность обманчива, – мысленно ответила Джина. – Но насколько?

Посмотри.

Услышав эту мысль Грозы, Джина отпустила пленника. Он легко спрыгнул на пол, приземлившись на носки своих огромных ног. Казалось, он готов был удрать, но сразу не телепортировался, и Джина решила, что это хороший знак. Она снова протянула ему руку.

– Я Джина Грей. Мы пришли помочь тебе.

Курт Вагнер последовал примеру Квазимодо и поселился в шпиле ниже колокольни. Стены там были прочные, а стёкла разбитых витражей он заменил с такой точностью и мастерством, что они стали неотличимы от оригиналов. Женщины поняли, что днём, при свете солнца, комната сверкала яркими красками. Вместо электричества он использовал свечи: их свет был менее заметен с улицы. С высоты колокольни открывался широкий вид на окрестности. У Курта было и уединение, и отличная возможность обнаружить незваных гостей. Для такого акробата-телепортёра, чей природный цвет кожи делал его невидимым в тени, это было идеальное укрытие.

Обстановка была спартанской, но причиной этого был скорее выбор и вкус, чем бедность. Правда, мебель была в основном подобрана в заброшенных домах поблизости, но она была восстановлена с такой же кропотливой заботой и вниманием к деталям, как и окна. Кровать, стол, несколько стульев, буфет, книжная полка. В буфете лежали в основном сухие пайки, выбранные ради удобства хранения и приготовления. Книги представляли собой неожиданную смесь. Большей частью религиозные труды и изрядно потрёпанная Библия делили место с экземпляром «Капитана Блада» Рафаэля Сабатини и классической стилизацией Джорджа МакДональда Фрейзера «Пираты».

Над изголовьем – католическое распятие. На столе – чётки, отполированные от постоянного использования. Иконы и образы самого Христа, Пресвятой Богородицы. Чётки лежали на стопке газет. Все они были посвящены нападению на президента и публиковали портрет убийцы, поразительно точно выполненный художником.

На стене располагалось нечто совсем иное – серия цирковых афиш со всей Европы: из Парижа, Флоренции, Барселоны, Мюнхена, Праги, Кракова. Все они были с фотографиями Курта, на которых он исполнял акробатические трюки, и с надписями ВЫСТУПАЕТ УДИВИТЕЛЬНЫЙ НОЧНОЙ ЗМЕЙ! А также несколько киноафиш: Берт Ланкастер в «Багровом пирате», Дуглас Фэрбенкс-младший в «Синдбаде-мореходе» и почти на почётном месте «Капитан Блад» с Эрролом Флинном, начавшим головокружительную карьеру с этой роли.

Джина покачала головой. Глубоко религиозный человек, обожающий пиратские истории? Это не вписывалось ни в один профиль убийцы, который она когда-либо читала. Он взял чётки, когда Джина спросила, может ли осмотреть рану. Она знала, что Курту больно, но единственное, что услышала от него, было ритмичное бормотание, молитва, как она вскоре поняла: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твоё…»

Девятимиллиметровая пуля, пройдя через плечо, не задела кость, но всё же причинила вред. Курт оказал сам себе необходимую первую помощь, остановил кровотечение и нанёс достаточно антисептика, чтобы предотвратить любую серьезную инфекцию. Однако без надлежащего лечения его физическая форма не восстановится, о чём Джина и сказала ему, а также – что может и готова ему помочь.

– С тобой всё будет в порядке, – сказала Джина, закончив зашивать рану и накладывая бинты. – Самое худшее, что у тебя останется – это маленький шрам.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒