Копирова ть и распространять строго запрещено! 18 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 18 из 19Следующая ⇒

– Итак, у вас есть для меня история?

– История? О нет, леди Персефона, у меня есть сделка.

Персефона тут же подняла глаза и замерла.

Женщина перед ней была знакомой, красивой и смертоносной.

– Афродита, - у Персефоны перехватило дыхание. Зачем Богиня Любви пришла сюда?

– Что ты здесь делаешь?

– Я подумала, может навестить тебя, - сказала она. – Учитывая, что ты близка к концу своего контракта с Аидом.

Персефона бессознательно прикрыла запястье, хотя метка была скрыта браслетом.

– Откуда ты об этом знаешь?

Она улыбнулась, но в ее взгляде была жалость.

– Боюсь, что Аид поставил тебя в центр нашего пари.

Персефона не была уверена, что поняла, о чем говорит Афродита.

– Пари? - повторила она.

Богиня любви поджала губы.

– Вижу, он тебе не сказал.

– Можешь отбросить показное беспокойство, Афродита, и перейти к делу.

Лицо богини изменилось, и она стала более суровой и красивой, чем прежде. Когда она увидела Афродиту на празднике, она почувствовала ее одиночество и печаль, но теперь это ясно читалось на ее лице. Это потрясло ее — Афродита, Богиня Любви — богиня, у которой были отношения как с богами, так и со смертными, — была одинока.

– Боги, - сказала она. – Ты ужасно требовательна. Возможно, именно поэтому ты так нравишься Аиду.

Кулаки Персефоны сжались, и богиня слегка улыбнулась.

– Я бросила вызов Аиду на игру в карты. Все это было ради забавы, но он проиграл. Я поспорила, что он должен заставить кого-то влюбиться в него в течение шести месяцев, - сказала она.

Потребовалось мгновение, чтобы переварить то, что сказала Афродита. У Аида был контракт с Афродитой — «заставь кого-нибудь влюбиться в тебя».

Она с трудом сглотнула.

– Должна признаться, я была впечатлена тем, как быстро он нацелился на тебя. Не прошло и часа после того, как я поставила свои условия, он заманил тебя в контракт, и с тех пор я наблюдаю за его прогрессом.

Она хотела обвинить богиню во лжи, но знала, что каждое сказанное Афродитой слово правда.

Все это время ее использовали. Тяжесть правды легла на нее, сломила ее, разрушила.

Ей не следовало верить, что Аид способен измениться. Игра была для него жизнью. Это значило все, и он сделал бы все, чтобы победить.

Даже если это разобьет ей сердце.

– Мне жаль причинять тебе боль, - сказала Афродита. – Но теперь я вижу, что действительно проиграла. Персефона посмотрела на Богиню Любви слезящимися глазами. – Ты действительно любишь его.

– Почему тебе жаль? - спросила Персефона сквозь зубы. – Это то, чего ты хотела.

Богиня действительно выглядела раскаивающейся и покачала головой. – Потому что... до сегодняшнего дня я не верила в любовь.

***

Персефона никогда не хотела выбирать между тюрьмами Деметры или Аида. Она хотела найти способ освободиться, но, осознав, что ее использовали, сделала выбор. После того как Афродита исчезла из комнаты для интервью, она приняла однозначное решение — она раз и навсегда разорвет сделку с Аидом, а с последствиями разберётся позже.

Она оказалась в Подземном Мире, пробираясь через поле, направляясь к темной стене гор, намереваясь найти Колодец Реинкарнации.

Ей следовало прислушаться к Минфе.

Боги, она никогда не думала, что эта мысль придёт ей в голову.

Она была так зла, что не могла ясно мыслить, и была счастлива чувствовать себя так сейчас, потому что знала, что когда успокоится, все, что она почувствует, - это сокрушительная печаль.

Она отдала Аиду все — свое тело, свое сердце, свои мечты. Такая глупая.

Обаяние, рассудила она. Должно быть, он очаровал ее.

После этого ее мысли быстро вышли из-под контроля, когда она вспомнила воспоминания за последние шесть месяцев, каждое из которых приносило больше боли, чем предыдущее. Она не могла понять, почему Аид прошел через столько трудностей, чтобы организовать этот план. Он обманул ее. Он обманул так много людей.

А как насчет Сивиллы?

Оракул сказала ей, что их нити переплетены. Что ей и Аиду суждено быть вместе. Возможно, она просто очень плохой оракул.

Теперь, близкая к слезам, она почти не слышала шелеста травы рядом с собой. Персефона обернулась и увидела движение неподалеку от себя. Ее сердце бешено заколотилось, и она отшатнулась, споткнувшись обо что-то, спрятанное в траве. Она упала, и что-то в траве устремилось к ней.

Она закрыла глаза и закрыла лицо только для того, чтобы почувствовать, как холодный мокрый нос прижимается к ее руке.

Она открыла глаза и обнаружила, что на нее уставилась одна из трех собак Аида.

Она засмеялась и села, погладив Цербера по голове. Его язык вывалился изо рта, и она обнаружила, что то, о что она споткнулась, было его красным шариком.

– Где твои братья? - спросила она, почесывая его за ухом.

Собака в ответ лизнула ее в лицо. Персефона оттолкнула собаку и встала на ноги, подхватывая мяч.

– Ты хочешь это?

Цербер присел на корточки, но едва мог усидеть на месте.

– Принеси! - сказала Персефона, бросая мяч.

Пес взлетел, и она несколько мгновений наблюдала за ним, прежде чем продолжить путь к подножию горы.

Чем ближе она подходила, тем больше земля под ее ногами становилась неровной, каменистой и голой. Некоторое время спустя Цербер снова присоединился к ней с мячом во рту. Он не бросил его к ее ногам, а посмотрел вперед, на горы.

– Ты можешь отвести меня к Колодцу Реинкарнации? - спросила Персефона.

Собака посмотрела на нее и убежала.

Она последовала за ней — вверх по крутому склону и в самое сердце гор. Одно дело было видеть эти формы рельефа издалека, другое - идти среди них под ореолом черных, клубящихся облаков. Сверкнула молния, и гром сотряс землю. Она продолжала следовать за Цербером, боясь потерять собаку из виду или, что еще хуже, что с ней что-то случится.

– Цербер! - позвала она, когда он исчез за очередным поворотом лабиринта.

Персефона вытерла лоб тыльной стороной ладони. Она была скользкой от пота. В горах было тепло, и становилось все жарче.

Завернув за угол, она заколебалась, заметив у своих ног небольшой ручеек — но этот ручей был огненным. Беспокойство пробежало по ее спине. Она услышала впереди лай Цербера и перепрыгнула через поток огня только для того, чтобы найти собаку на краю обрыва, где внизу бурлила река бушующего пламени. Жара была почти невыносимой, и Персефона внезапно поняла, куда забрела.

Тартар. Это была река Флегетон.

– Цербер, найди выход! - скомандовала она.

Собака залаяла, словно принимая ее направление, и помчалась к лестнице, высеченной в горах. Они были гладкими и крутыми и исчезали в складках наверху.

Но они поведут ее еще выше в горы.

– Цербер!

Пес продолжал идти, и она погналась за ним.

Ступени вели в открытую пещеру. Фонари выстроились вдоль прохода, но едва освещали ее ноги. Туннель обеспечивал спасение от жары Флегетона. Возможно, Цербер вел ее к Колодцу Реинкарнации, как она и просила.

Как только у нее появилась эта мысль, она подошла к концу пещеры, которая вела в грот. Это было прекрасно. Пространство было полно пышной растительности и деревьев, увешанных золотыми плодами. В бассейне у ее ног была вода, которая блестела, как звезды в чернильном небе.

– Это, должно быть, Колодец Реинкарнации, - подумала она.

В центре бассейна стояла каменная колонна. Наверху стоял золотой кубок. Персефона, не теряя времени, пробиралась по воде, чтобы добраться до чашки, но вместе с движением воды раздался голос.

– Помогите, - прохрипел он. – Вода.

Она замерла и огляделась, но ничего не увидела.

– Эй? - Она взывала к темноте.

– Колонна, - сказал голос.

Сердце Персефоны бешено забилось, когда она обошла столб и увидела мужчину, прикованного цепью к другой стороне колонны. Он был худым — буквально одна кожа, натянутая на кости. Его волосы и борода были длинными, белыми и спутанными. Наручники на его запястьях были достаточно короткими, чтобы помешать ему дотянуться до чаши на вершине колонны — или до низко висящего плода, до которого можно было дотянуться.

Она резко вдохнула при виде него, и когда мужчина посмотрел на нее, его зрачки, казалось, были залиты кровью.

– Помоги, - снова сказал он. – Вода.

– О, мои боги.

Персефона взобралась на колонну за кубком, наполнила его водой из бассейна и помогла мужчине напиться.

– Осторожнее, - предупредила она, когда он сглотнул быстрее. – Заболеешь.

Она убрала кубок, и мужчина сделал несколько вдохов, его грудь тяжело вздымалась.

– Спасибо, - сказал он.

– Кто ты? - спросила она, изучая его лицо.

– Меня зовут, - он вздохнул. – Тантал.

– И как долго ты здесь находишься?

– Я не помню.

Каждое слово, которое он произносил, было медленным и, казалось, отнимало у него всю энергию. – Я был проклят быть вечно лишенным пищи.

Она задавалась вопросом, что он сделал, чтобы ему назначили такое наказание.

– Я каждый день умолял об аудиенции у владыки этого царства, чтобы я мог обрести покой в Асфоделе, но он не слышит моих мольб. Я многому научился за время, проведенное здесь. Я уже не тот человек, каким был все эти долгие годы назад. Я клянусь в этом.

Она обдумала это, и, несмотря на то, что она узнала об Аиде сегодня, она верила в силы бога. Аид знал душу. Если бы он почувствовал, что этот человек изменился, он бы исполнил его желание жить в Асфоделе.

Персефона отступила на шаг от Тантала и увидела, как изменились его глаза. Вот, поняла она, тьма, которую видел Аид.

– Ты мне не веришь, - сказал он, внезапно обретя способность говорить без паузы.

– Боюсь, что в любом случае я знаю недостаточно, - сказала Персефона, стараясь оставаться как можно более нейтральной. У нее было тревожное чувство, что гнева этого человека следует опасаться. При ее словах странный, сердитый блеск, затуманивший его глаза, исчез, и он кивнул.

– Ты мудра, - сказал он.

– Думаю, мне пора идти, - сказала Персефона.

– Подожди, - позвал он, когда она начала двигаться. – Кусочек фрукта, пожалуйста.

Персефона сглотнула. Что-то подсказывало ей не делать этого, но она обнаружила, что срывает с дерева пухлый золотистый плод. Она подошла к мужчине, вытянув руки в попытке держаться от него на приличном расстоянии. Тантал вытянул шею, чтобы дотянуться до мясистого плода.

В этот момент что-то твердое врезалось ей в ноги из-под воды. Она потеряла равновесие и погрузилась в воду. Прежде чем она смогла вынырнуть на поверхность, она почувствовала ногу мужчины на своей груди. Несмотря на свои страдания, он был сильным и держал ее под водой, она извивалась в его объятиях, пока не стала слишком слабой, чтобы бороться. Ее маскировка ускользнула, и она вернулась в свою Божественную форму.

Когда она перестала сопротивляться, Тантал убрал ногу.

Именно тогда Персефона начала двигаться.

Она вышла из воды, несмотря на то, что чуть не утонула, и побежала.

– Богиня! - Услышала она, как напевает Тантал. – Вернись, маленькая богиня — я так долго голодал. Мне нужно поесть!

Берег грота был скользким, и она изо всех сил пыталась взобраться на него, ободрав колени о зазубренный камень. Она не замечала боли, отчаянно желая выбраться из этого места. Когда она добралась до темного выхода, то врезалась в чье-то тело, и руки сжали ее плечи.

– Нет! Пожалуйста...

– Персефона, - сказал Аид, отодвигая ее всего на шаг. Она замерла, встретившись с ним взглядом. Она не смогла сдержать своего облегчения.

– Аид! - Она обняла его и зарыдала. Он был спокойным, сильным и теплым. Одна его рука легла ей на голову, а другая на спину.

– Шшш, - успокаивал он. Его губы прижались к ее волосам, и она услышала, как он спросил: – Что ты здесь делаешь?

Затем ужасный голос мужчины прорезал воздух.

– Где ты, маленькая сучка?

Аид напрягся и потянул ее за собой.

Бог щелкнул пальцами, и колонна повернулась. Теперь Тантал повернулся к ним лицом. Он, казалось, не боялся, что Аид прибыл. Бог взмахнул рукой, и колени Тантала подогнулись, его руки крепко сжались в цепях.

– Моя богиня была добра к тебе, - голос Аида был холоден и резонировал. – И вот как ты ей отплатил?

Тантала начало тошнить, и вода, которую дала ему Персефона, вылилась у него изо рта. Аид сделал неторопливые шаги к пленнику, раздвигая воду, создавая сухую тропинку прямо к мужчине. Тантал изо всех сил пытался найти опору, чтобы облегчить боль в руках, делая глубокие, прерывистые вдохи, которые сотрясали его грудь.

– Ты заслуживаешь того, чтобы чувствовать то, что чувствовал я — отчаяние, голод и одиночество! – Тантал стиснул зубы.

Аид мгновение наблюдал за Танталом и в мгновение ока поднял мужчину, держа его за шею. Ноги Тантала дрыгались взад и вперед — Аид смеялся над его борьбой.

– Откуда ты знаешь, смертный, что я не чувствовал этого веками? - спросил он.

В одно мгновение чары Аида растаяли, и он стоял, одетый во тьму.

– Ты невежественный смертный. Раньше я был просто твоим тюремщиком, но теперь я буду твоим карателем, и думаю, что мои судьи были слишком милосердны. Я прокляну тебя неутолимым голодом и жаждой. Я даже помещу тебя в пределах досягаемости пищи и воды — все, что ты съешь, будет огнем в твоем горле.

С этими словами Аид бросил Тантала. Цепи сильно натянулись на его конечностях, и он сильно ударился о камень. Он поднял взгляд на Аида и зарычал как животное. Как только он начал бросаться на бога, Аид щелкнул пальцами, и Тантал исчез.

В тишине он повернулся к Персефоне. Она была не в состоянии контролировать свою реакцию. Она сделала шаг назад, поскользнувшись на скользком камне. Аид бросился вперед и поймал ее, укачивая в своих объятиях.

– Персефона, - его голос был теплым и низким как мольба. – Пожалуйста, не бойся меня. Только не ты.

Она уставилась на него, не в силах отвести взгляд. Он был красив, свиреп и силен, и он обманул ее.

Персефона не смогла сдержать слез. Она сломалась, и Аид крепче сжал ее. Она уткнулась лицом в изгиб его шеи. Она не знала, когда они телепортировались, и не подняла глаз, чтобы посмотреть, куда он ее привел. Она знала только, что огонь был рядом. Жара мало помогала прогнать холод, пронизывающий ее тело, и когда она не перестала дрожать, Аид повел ее в ванную.

Она позволила ему раздеть ее и прижать к себе, когда они вошли в воду, но она не смотрела на него. Он позволил тишине продлиться некоторое время, пока, как ей показалось, он больше не мог этого выносить.

– Ты нездорова, - сказал он. – Он причинил тебе боль?

Она молчала и держала глаза закрытыми. Когда он наклонился и поцеловал ее в лоб, она крепче сжала их, чтобы сдержать слезы. – Скажи мне, - умолял он. – Пожалуйста.

Именно слово " пожалуйста" заставило ее открыть слезящиеся глаза.

Наконец, она сказала:

– Я знаю об Афродите, Аид.

Его лицо изменилось. Она никогда не видела его таким потрясенным. – Я для тебя не более чем игра.

Теперь он выглядел сердитым.

– Я никогда не считал тебя игрой, Персефона.

– Контракт...

– Это не имеет никакого отношения к контракту, - почти прорычал он, отпуская ее. Персефона изо всех сил пыталась удержаться на ногах в воде и закричала на него в ответ.

– Это имеет прямое отношение к контракту! Боги, я была такой глупой! Я позволила себе думать, что ты хороший, даже несмотря на возможность оказаться твоей пленницей.

– Пленницей? Ты думала, что находишься здесь в плену? Неужели я так плохо с тобой обращался?

– Добрый тюремщик все равно остается тюремщиком, - отрезала Персефона.

Лицо Аида потемнело.

– Если ты считала меня своим надзирателем, почему ты спала со мной?

– Это ты вёл к этому, - сказала она дрожащим голосом. – И ты был прав — мне это действительно понравилось, и теперь, когда все сделано, мы можем двигаться дальше.

– Двигаться дальше? - спросил он, и в его голосе зазвучали смертельные нотки. – Это то, чего ты хочешь?

– Мы оба знаем, что это к лучшему.

– Я начинаю думать, что ты ничего не знаешь, - сказал он. – Начинаю понимать, что ты даже не думаешь за себя.

Эти слова ранили.

– Как ты смеешь...

– Как я смею что, Персефона? Взывать к твоему бреду? Ты ведешь себя так беспомощно, но ты никогда не принимала чертово решение за себя. Ты позволишь своей матери определять, с кем ты теперь трахаешься?

– Заткнись!

– Скажи мне, чего ты хочешь.

Он загнал ее в угол, прижимая к краю бассейна. Она отвернулась и так сильно стиснула зубы, что у нее заболела челюсть. – Скажи мне!

– Пошел ты! - прорычала она и прыгнула, обвив ногами его талию, она крепко поцеловала его, их губы и зубы болезненно соприкоснулись, но ни один из них не остановился. Ее пальцы запутались в его волосах, и она сильно потянула, запрокидывая его голову назад, целуя его в шею. Они оказались снаружи бассейна, на мраморной дорожке. Персефона толкнула Аида на спину и насадилась на него, глубоко принимая его. Жестокие движения их тел и дыхание наполняли ванны. Это была самая эротичная вещь, которую она когда-либо делала. Аид двигался между сжиманием ее груди и хватанием за бедра. Затем поднялся в сидячее положение, взяв ее соски в рот. Это ощущение вызвало гортанный звук изо рта Персефоны, и она прижала Аида к себе, двигаясь сильнее и быстрее.

– Да, - процедил Аид сквозь зубы, затем скомандовал: – Используй меня. Ещё. Быстрее.

Это была единственная команда, которой она когда-либо хотела подчиниться.

Они кончили вместе, и после этого Персефона поднялась, схватила свою одежду и вышла из ванной.

Аид последовал за ней, обнаженный.

– Персефона, - позвал он. Она продолжала идти, на ходу натягивая одежду.

Аид выругался и, наконец, догнал ее, потянув в соседнюю комнату — это был тронный зал.

Она повернулась к нему, сердито оттолкнув его. Он не сдвинулся ни на дюйм, вместо этого заключил ее в клетку своими руками.

– Я хочу знать, почему, - потребовала она. Персефона чувствовала, как что-то горит в ее венах. Это загорелось глубоко в ее животе и пронеслось по ней, как яд.

Он ничего не сказал.

– Была ли я легкой мишенью? Ты заглянул в мою душу и увидел кого-то, кто отчаянно нуждался в любви, в поклонении? Ты выбрал меня, потому что знал, что я не смогу выполнить условия сделки?

– Все было не так.

Он был слишком спокоен.

– Тогда скажи мне, как это было! - вскипела она.

– Да, у нас с Афродитой есть контракт, но сделка, которую я заключил с тобой не имела к этому никакого отношения.

Она скрестила руки на груди, готовая отвергнуть это заявление, когда он сказал: – Я предложил тебе условия, основанные на том, что я видел в твоей душе — девушка, запертая в клетке собственного разума.

Персефона пристально посмотрела на него.

– Ты назвала этот контракт невозможным, - сказал он. – Но ты могущественна, Персефона.

– Не смейся надо мной, - ее голос дрожал.

– Я бы никогда не стал.

Искренность в его голосе вызвала у нее тошноту.

– Лжец.

Его глаза потемнели.

– Я много кем являюсь, но точно не лжецом.

– Значит, не лжец, а самозваный обманщик, - сказала она.

– Я всегда давал тебе только ответы, - сказал он. – Я помог тебе вернуть твою силу, и все же ты не использовала ее. Я дал тебе способ выбраться из-под твоей матери, и все же ты не будешь претендовать на это.

– Как? - спросила она. – Что ты сделал, чтобы помочь мне?

– Я боготворил тебя! - закричал он. – Я дал тебе то, в чем отказывала твоя мать — поклоняющихся.

Персефона на мгновение замерла в ошеломленном молчании.

– Ты хочешь сказать, что вынудил меня заключить контракт, когда мог бы просто сказать, что мне нужны поклонники, чтобы получить свои силы?

– Дело не в силах, Персефона! Это никогда не было связано с магией, иллюзией или очарованием. Все дело в уверенности. Речь идет о вере в себя!

– Слишком запутано, Аид...

– Правда? - огрызнулся он. – Скажи мне, если бы ты знала, что бы ты сделала? Объявила о своей Божественности всему миру, чтобы могла обрести последователей и, следовательно, свою силу?

Она знала ответ, и Аид тоже.

– Нет, потому что ты никогда не могла решить, чего ты хочешь, потому что ты ценишь счастье своей матери выше своего собственного!

– У меня была свобода до тебя, Аид.

– Ты думала, что была свободна до меня? - спросил он. – Ты просто поменяла стеклянные стены на другой вид тюрьмы, когда приехала в Новые Афины.

– Почему бы тебе не продолжать говорить мне, какая я жалкая, - выплюнула она.

– Это не то, что я...

– Неужели? - Она оборвала его. – Позволь мне сказать тебе, что еще делает меня жалкой. Я влюбилась в тебя. Слезы обожгли ее глаза. Аид двинулся, чтобы прикоснуться к ней, но она протянула руку. – Не надо!

Он остановился, выглядя гораздо более огорченным, чем она могла себе представить. Она помолчала, ожидая, чтобы заговорить, пока не убедилась, что ее голос звучит ровно.

– Что бы получила Афродита, если бы ты проиграл?

Аид сглотнул и ответил низким, грубым голосом. – Она попросила, чтобы одного из ее героев вернули к жизни.

Персефона сжала губы и кивнула. Она могла бы догадаться.

– Ну, ты выиграл, - сказала она. – Я люблю тебя. Оно того стоило?

– Все было не так, Персефона!

Она отвернулась от него, и он окликнул ее. – Ты поверишь словам Афродиты, а не моим действиям?

Она остановилась и повернулась к нему лицом. Она была так зла, что ее тело вибрировало. Если он пытался сказать ей, что любит ее, ему нужно было это сказать. Ей нужно было услышать эти слова.

Вместо этого он покачал головой и сказал:

– Ты сама себе пленница, Персефона.

Что-то внутри нее оборвалось. Это было болезненно и двигалось по ее венам, как огонь. Под их ногами задребезжал мрамор. Их взгляды встретились, и затем огромные черные виноградные лозы вырвались из пола, обвиваясь вокруг Бога Мертвых, пока его запястья и лодыжки не были скованы. На мгновение они оба были ошеломлены.

Она создала жизнь, хотя то, что поднялось с пола, выглядело далеко не живым. Оно было увядшим и чёрным, а не ярким и красивым. Персефона тяжело вздохнула. В отличие от того, что было раньше, магия, которую она сейчас чувствовала, была сильной. Это заставило ее тело пульсировать тупой болью.

Аид посмотрел на свои связанные запястья, проверяя путы. Когда он посмотрел на Персефону, то невесело усмехнулся, его глаза были тусклыми, безжизненно-черными.

– Что ж, леди Персефона. Похоже, ты выиграла.

Глава XXV

Прикосновение жизни

Персефона не снимала золотую манжету, пока не оказалась в душе. Она стояла под горячей струей воды, пока не потекла ледяная, затем соскользнула на дно ванны. Когда она сняла браслет, метка исчезла. Она всегда представляла себе этот момент по-другому. По правде говоря, она представляла, как обретет свои силы и Аида. Она представляла, что у нее есть лучшее из обоих миров.

Вместо этого у нее не было ни того, ни другого.

Она знала, что это всего лишь вопрос времени, когда ее мама приедет за ней. Рыдание застряло у нее в горле, но она сдержала его и выползла из душа.

Она сама себе пленница.

Аид был прав, и тяжесть его слов обрушилась на нее ночью, вызвав новый поток слез. В какой-то момент она даже не поняла, когда именно Лекса забралась к ней в постель, притянула ее к себе и обняла. Так Персефона и заснула.

Когда она проснулась на следующее утро, Лекса не спала и наблюдала за ней. Ее лучшая подруга убрала волосы с лица и спросила: – Ты в порядке?

– Да, - тихо сказала она.

– Всё кончено?

Персефона кивнула и прогнала слезы. Она устала плакать. Ее глаза опухли, и она не могла дышать носом.

– Мне жаль, Персефона, - сказала Лекса и наклонилась, чтобы крепко обнять ее.

Она пожала плечами. Она боялась что-либо сказать - боялась, что снова заплачет.

Несмотря на это, она чувствовала себя по-другому. У нее появилась новая решимость взять свою жизнь под контроль.

Как по команде, ее телефон завибрировал, и когда она посмотрела на него, то обнаружила сообщение от Адониса. На нем было написано: – Тик-так.

Она забыла о крайнем сроке смертного. Она должна была восстановить его на работу к завтрашнему дню. Зная, что это невозможно, у Персефоны не было других вариантов.

Если бы только она могла получить эти фотографии, подумала она. Ему нечем было бы шантажировать ее.

– Лекса, - сказала Персефона. – Разве Джейсон не программист?

– Да... А что?

– У меня есть для него работа.

***

Персефона ждала в Саду Богов на территории кампуса. Она выбрала сад Аида, главным образом потому, что там можно было уединиться от любопытных глаз и подслушивающих.

Она провела утро, рассказывая Лексе все, что произошло с Адонисом. Она спросила Джейсона, может ли он взломать компьютер смертного и удалить фотографии, которые он использовал для шантажа. То количество радости, которое он получил от этой просьбы, было комичным. Во время взлома он обнаружил огромное количество информации, в том числе информатора Адониса.

Персефона проверила свой телефон. Адонис только что написал, что прибыл. Когда она подняла глаза, то увидела Минфу и Адониса, приближающихся с противоположных сторон — Минфа выглядела сердитой, Адонис удивился.

Они остановились в нескольких футах от нее.

– Что он здесь делает? – Огрызнулась Минфа.

– Что она здесь делает? - спросил Адонис.

– Это для того, чтобы мне не пришлось повторяться, - сказала она. – Я знаю, что Минфа сделала фотографии, которыми ты меня шантажируешь. Ее телефон зазвонил, и она проверила его, прежде чем добавить: – Или, скорее, я должна сказать, шантажируете меня. С этой секунды ваши устройства были взломаны, а фотографии удалены.

Адонис побледнел, а Минфа все еще выглядела сердитой.

– Ты не можете этого делать — это... это незаконно! - возразил Адонис.

– Незаконно, как шантаж? - сказала Персефона. Это заставило его замолчать.

Персефона обратила свое внимание на Минфу.

– Я полагаю, ты побежишь и донесешь на меня? - спросила она.

– С чего это?

Вопрос Персефоны был искренним, но, казалось, он только еще больше разозлил Минфу.

– Давай не будем притворяться, богиня, - сказала Минфа. – Месть, конечно же. Я удивлена, что ты не сказала Аиду, что это я отправила тебя в Тартар.

– Она только что назвала тебя богиней? Адонис подскочил, но взгляд Минфы и Персефоны заставил его снова замолчать.

– Я предпочитаю сама сражаться в своих битвах, - сказала Персефона.

– С чем? Словами? - Минфа саркастически рассмеялась.

– Я понимаю, что ты завидуешь мне, - сказала Персефона. – Но твой гнев неуместен.

Если уж на то пошло, ей следовало бы злиться на Аида или, может быть, на саму себя за то, что она тратила время, тоскуя по мужчине, который ее не любил.

– Ты ничего не понимаешь! - Минфа кипела. – Все эти годы я стояла рядом с ним, только чтобы увянуть в твоей тени, когда он выставлял тебя напоказ всему своему королевству, как будто ты уже была его королевой!

Минфа была права — она не понимала. Она не могла себе представить, каково это — посвятить свою жизнь — свою любовь - человеку, который никогда не отвечал ей взаимностью. Затем Минфа добавила дрожащим голосом: – Ты должна была влюбиться в него, а не наоборот.

Персефона вздрогнула. Итак, Минфа была осведомлена об условиях сделки. Она задавалась вопросом, сказал ли ей Аид, или она присутствовала, когда Афродита поставила свои условия. Ей стало неловко при мысли о том, что Минфа видела, как она влюблялась в Аида, зная о его обмане.

– Аид не любит меня, - сказала Персефона.

– Глупая девчонка, - Минфа покачала головой. – Если ты этого не видишь, то, может быть, ты его недостойна.

Персефоне не нравилось, когда ее называли глупой. Гнев загорелся в ее венах, и ее пальцы сжались в кулаки. Минфу, казалось, забавляло ее разочарование.

– Аид предал меня, - голос Персефоны дрогнул.

– Как? Потому что он решил не рассказывать тебе о своем контракте с Афродитой? Учитывая, что ты написала о нем насмешливую статью в течение нескольких дней после встречи с ним, я нисколько не удивлена, что он не доверился тебе. Он, вероятно, боялся, что если ты узнаешь, то будешь вести себя как ребенок, которым ты и являешься.

Минфа ступала по тонкому льду.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 16 171819 Следующая ⇒