Копирова ть и распространять строго запрещено! 14 страница

– Один раз, - признался он.

– Как давно это было?

– Очень давно, Персефона.

У нее были другие вопросы, но то, как он произнес ее имя—мягко и нежно, как будто действительно сожалел, что вообще был с Минфой, —удержало ее от того, чтобы сказать что-нибудь еще. В любом случае, это не совсем вариант, он уже дал ей два ответа—она выиграла право только на один.

Она сглотнула и отвела взгляд, удивленная, когда он задал вопрос.

– Ты... злишься?

Она встретилась с ним взглядом.

– Да, - призналась она. – Но... я точно не знаю, почему.

Она думала, что это может быть как-то связано с тем фактом, что она не была у него первой, но это глупо и иррационально. Аид существовал в этом мире гораздо дольше, чем она, и ожидать, что он воздержится от удовольствий, было смешно.

Он мгновение пристально смотрел на нее, прежде чем сдать еще одну партию. Каждый щелчок карт делал ее все более и более напряженной. Воздух в комнате был насыщен сделкой, которую они заключили. Когда он выиграл второй раунд, он попросил у нее серьги. Это была медленная пытка, когда он вынул их и прикусил мочку ее уха. Она ахнула от скрежета его зубов, вцепившись в край стола, чтобы не запустить руки в его волосы и не прижаться губами к его губам.

Когда он снова сел перед ней, она все еще пыталась отдышаться. Если Аид выиграет следующий раунд, он попросит единственное, что у нее осталось, —платье. Она будет обнажена перед ним, и она не была так уверена, что сможет выдержать, когда он разденет ее.

Она была избавлена от того, чтобы узнать, когда выиграет следующий раунд. У нее был еще один животрепещущий вопрос.

– Твоя сила невидимости, - сказала она. – Ты когда-нибудь использовал это, чтобы шпионить за мной?

Аид казался одновременно удивленным и подозрительным ее вопросом, но она спрашивала по очень важной причине. Ей нужно было знать, был ли он в ее спальне той ночью или ее желание к нему просто заставило ее фантазировать?

– Нет, - ответил он.

Она почувствовала облегчение. Она была полностью поглощена своим собственным удовольствием и не задумывалась о появлении Аида в конце ее кровати... до тех пор, пока это не произошло.

– И ты пообещаешь никогда не использовать невидимость, чтобы шпионить за мной?

Аид изучал ее, как будто пытался понять, почему она просит его об этом. Наконец он ответил.

– Я обещаю.

Когда он начал сдавать еще одну партию, она задала еще вопрос.

– Почему ты позволяешь людям думать о тебе такие ужасные вещи?

Он перетасовал карты, и на мгновение она подумала, что он может не ответить, но через мгновение он сказал:

– Я не контролирую, что люди думают обо мне.

– Но ты не делаешь ничего, что противоречило бы тому, что люди говорят о тебе, - возразила она.

Он приподнял бровь.

– Ты думаешь, что слова имеют значение?

Она в замешательстве уставилась на него, и пока он продолжал говорить, он сдал еще одну карту.

– Это всего лишь слова. Слова используются для создания историй и лжи, и иногда они соединяются вместе, чтобы сказать правду.

– Если слова не имеют для тебя никакого значения, то что имеет?

Их взгляды встретились, и что-то изменилось в воздухе между ними — что-то заряженное и мощное. Он подошел к ней с картами в руке и выложил их на стол— флэш-рояль. Персефона уставилась на карты. Она еще не дотянулась до своих, но в этом не было необходимости. У нее не было никаких сомнений в том, что он выиграл этот раунд.

– Действуйте, леди Персефона. Действие имеет для меня вес.

Она поднялась ему навстречу, и их губы встретились. Язык Аида переплелся с ее языком, и его руки обхватили ее бедра. Он повернулся, сел и притянул ее к себе на колени. Стянул бретельки ее платья вниз и обхватил ее груди, сжимая соски, пока они не стали дразнящими между его пальцами.

Персефона ахнула и сильно прикусила его губу, вызвав рычание, которое заставило ее вздрогнуть. Его губы оторвались от ее губ и опустились на ее груди, облизывая и посасывая, задевая зубами каждый сосок. Персефона прильнула к нему, запустив пальцы в его волосы, освобождая их от пут, и чем дольше он работал, тем сильнее она натягивала пряди.

Затем она почувствовала, как его руки задрали ее платье, и он поднял ее, положив спиной на жесткий стол.

– Я думал о тебе каждую ночь с тех пор, как ты оставила меня в бассейне, - сказал он, - и широко раздвинул ее ноги, прижимаясь к ней. – Ты оставила меня в отчаянии, потребностью только в тебе, - процедил он сквозь зубы. На мгновение она подумала, что он может оставить ее в отчаянии, но потом он сказал: – Но я буду щедрым любовником.

Он наклонился и поцеловал внутреннюю часть ее бедра, следуя за ней своим кружащимся языком, пока не достиг ее центра. Затем его руки развели ее еще дальше, и она почувствовала его там—испытующий язык, затем более глубокое исследование, и она выгнулась дугой над столом, вскрикнув. Она потянулась к нему, желая запутаться пальцами в его темных волосах, но он схватил ее за запястья, прижал их к бокам и заговорил.

– Я сказал, что буду щедрым любовником, а не добрым.

Она извивалась рядом с ним, пока он работал, прижимаясь к нему бедрами, просто чтобы почувствовать его глубже, и он кончил, отпустив ее, чтобы погрузить пальцы в ее влажный центр. Она не могла остановить стоны, срывающиеся с ее губ. Он довел ее до грани, и она сопротивлялась, желая продлить этот экстаз как можно дольше, но он становился свирепым и злым, и она снова и снова звала его по имени—пение, которое соответствовало его толчкам, пока она не развалилась на части.

У нее не было времени собраться с мыслями. Аид потянулся к ней, притягивая ее к своему рту. Она попробовала себя на его губах и потянулась к пуговицам его рубашки, но Аид схватил ее за запястья, останавливая. Она еще больше смутилась, когда он поправил бретельки ее платья.

– Что ты делаешь? - потребовала она.

Он осмелился рассмеяться.

– Терпение, дорогая.

Она была какой угодно, но не терпеливой—жар между ее ног только что погладили, и она отчаянно хотела наполниться.

Он заключил ее в объятия и вышел из своего кабинета в дворцовые залы.

– Куда мы направляемся? - спросила она, вцепившись кулаками в его рубашку. Она была готова сорвать ее с его тела—увидеть его обнаженным перед собой, узнать его так же близко, как он знал ее.

– В мои покои.

– И ты не можешь телепортироваться? - спросила она.

– Я бы предпочел, чтобы весь дворец знал, что нас не должны беспокоить.

Персефона покраснела. Она разделяла только половину этого желания—и оно состояло в том, чтобы ее не беспокоили.

Он крепко прижимал ее к себе, пока шел, и реальность того, почему они шли в его спальню, снизошла. Из этого не было возврата—она знала это с самого начала. Вечер, который они провели вместе в бассейне, был одним из самых волнующих событий в ее жизни, но эта ночь будет одной из самых разрушительных.

Их тьма сольется воедино. После сегодняшней ночи этот бог всегда будет частью ее.

После того, как они оказались в покоях Аида, он, казалось, почувствовал перемену в ее мыслях. Он опустил ее на землю, прижимая к себе. Она идеально прилегала к его телу, и у нее мелькнула мимолетная мысль, что они всегда должны были вот так сойтись.

– Мы не обязаны этого делать, - сказал он.

Она потянулась к лацканам его пиджака и помогла ему снять его.

– Я хочу тебя, - сказала она. – Будь моим первым—будь моим всем.

Это было все, в чем он нуждался. Губы Аида встретились с ее губами—сначала мягко, а затем они сошлись более настойчиво. Он оторвался и развернул ее, расстегивая молнию на ее платье. Красный шелк упал, словно вода у ее ног. Она все еще была на каблуках, но стояла перед ним обнаженная.

Аид застонал и повернулся к ней лицом. В его плечах чувствовалось напряжение—он был напряжен до предела.

– Ты прекрасна, моя дорогая, - сказал он.

Он снова поцеловал ее, и Персефона возилась с его рубашкой, пока Аид не взял верх, быстро расстегивая пуговицы, затем он потянулся к ней, но она сделала шаг назад. На мгновение Аид смутился, а затем Персефона сказала: – Отбрось свои чары.

Он с любопытством посмотрел на нее.

Она пожала плечами.

– Ты хочешь трахнуть меня с этой короной, я хочу бога.

Его ухмылка была дьявольской, и он ответил:

– Как пожелаешь.

Маскировка Аида испарилась как дым, клубящийся в воздухе. Чернота его глаз растаяла до электризующей синевы, и два черных рога газели спиралью вылетели из его головы. Он казался больше, чем когда-либо, заполняя все пространство своим темным присутствием.

У нее не было времени насладиться его видом, потому что, как только его очарование спало, он потянулся к ней и поднял ее с пола, положив на кровать. Он снова поцеловал ее в губы, затем в шею, проводя языком по одному соску и другому. Он оставался там некоторое время, работая над каждым из них в тугой бутон. Персефона попыталась дотянуться до пуговицы его брюк, но он отстранился, смеясь.

– Жаждешь меня, богиня? - спросил он, целуя ее живот, а затем бедра. Он снова сел на колени, и Персефоне показалось, что он снова прижмется ртом к ее сердцевине, но вместо этого он встал, снимая с нее туфли, а затем и остальную одежду.

Она никогда не устанет видеть его обнаженным. Он был грехом и сексом, и его запах был повсюду вокруг нее, прилипал к ее волосам и коже. Ее взгляд упал на его возбуждение, плотное и припухшее. Она потянулась к нему, не боясь, не думая, и когда ее руки обхватили его горячий член, он зашипел.

Ей понравился этот звук. Она обрабатывала его—вверх и вниз, от корней до кончиков, и с каждым стоном, срывавшимся с его губ, Персефона становилась все увереннее. Она наклонилась вперед и поцеловала кончик его члена.

– Черт.

А потом она взяла его в рот, и Аид обнял ее за плечи. Она не знала, что делать—она никогда не делала этого раньше, но ей нравился вкус соли на его коже. Ее зубы задели его макушку, когда она двигала его внутрь и наружу, и вскоре его бедра тоже задвигались—сильнее и быстрее, пока он не отстранил ее.

Сбитая с толку, она спросила:

– Я сделала что-то не так?

Его смех был мрачным, голос хриплым, глаза хищными.

– Нет.

Его рука обхватила ее сзади за шею, и он поцеловал ее, его язык проник глубоко, прежде чем он оторвался и сказал:

– Скажи мне, что хочешь меня.

– Я хочу тебя.

Она задыхалась и была в отчаянии.

Он оттолкнул ее и перелез через нее, накрыв ее тело своим, вытянувшись так, что она почувствовала давление его эрекции на свой живот.

– Скажи мне, что солгала, - сказал он.

– Я думала, слова ничего не значат.

Он поцеловал ее в щеку, и его прикосновение подняло жар с ее кожи, прожигая путь повсюду, куда бы он ни пошел.

– Твои слова имеют значение. Только твои.

Она обвила ногами его талию и притянула его к своему теплу.

– Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? - спросил он.

Она кивнула.

– Скажи мне. Ты использовала слова, чтобы сказать мне, что не хочешь меня, теперь используй слова, чтобы сказать, что хочешь.

– Я хочу, чтобы ты трахнул меня, - сказала она.

Он застонал и крепко поцеловал ее, прежде чем подразнить, двигая своим членом вверх и вниз по ее влажному входу. Она притянула его к себе, приглашая войти, и Аид засмеялся—она зарычала, разочарованная.

– Терпение, дорогая. Мне пришлось ждать тебя.

– Прости, - сказала она тихим, искренним голосом, затем он полностью заполнил ее.

Она вскрикнула, откинув голову на подушку. Она прикрыла рот, чтобы приглушить крик, но Аид убрал ее руку, держа запястья над головой.

– Нет, дай мне слышать, - свирепо сказал он.

Он пронзал ее снова и снова. В его движениях не было ничего медленного или нежного, и с каждым толчком он говорил, а она плакала в экстазе.

– Ты оставила меня в отчаянии, - сказал он, вырываясь, пока едва не оказался внутри нее. Затем он с силой вошел в нее.

– С тех пор я думал о тебе каждую ночь.

Толчок.

– И каждый раз, когда ты говорила, что не хочешь меня, я пробовал твою ложь на вкус.

Ещё.

– Ты моя.

И ещё.

– Моя.

Он двигался глубже и быстрее, входя в нее. Она растворилась в нем, и давление в животе усилилось и взорвалось. Она почувствовала, как он пульсирует внутри нее, а затем он отстранился, поток тепла распространился по ее бедру. Он рухнул на нее, мокрый от пота и задыхающийся.

Через мгновение он отстранился, покрывая поцелуями ее лицо—глаза, щеки, губы.

– Ты-испытание, Богиня, - сказал он.

– Испытание, предложенное мне Мойрами.

Она не могла собраться с мыслями, чтобы ответить. Ее ноги дрожали, и она была приятно измучена.

Когда Аид пошевелился, она потянулась к нему: – Нет. Не уходи.

Он усмехнулся, целуя ее еще раз.

– Я вернусь, моя дорогая.

Он на мгновение вышел и вернулся с влажной тряпкой. Он вымыл ее, затем передвинул, прижимая спиной к своей груди и притягивая ближе. Окутанная его теплом, она заснула.

Некоторое время спустя Персефона проснулась оттого, что Аид упёрся в нее сзади, его возбуждение было твердым и плотным у ее зада. Обхватив ее за бедра, он покрыл поцелуями ее шею. Ее потребность в нем пересилила усталость, и она повернула голову, встретившись с его мягкими губами, отчаянно желая снова попробовать его на вкус.

Аид перевернул ее на спину и забрался на нее сверху, целуя до тех пор, пока у нее не перехватило дыхание. Она попыталась дотянуться до него, желая запустить пальцы в его мягкие волосы, но он удержал ее, закинув ее запястья за голову. Он использовал эту позу в своих интересах, покусывая мочки ее ушей, целуя в шею и касаясь зубами ее сосков. Каждое ощущение вызывало хриплый стон из горла Персефоны, и эти звуки, казалось, разжигали вожделение Аида. Он добрался до ее бедер и, не теряя времени, раздвинул ее ноги и впился в ее влажное тепло. Его пальцы соединились, вонзаясь в нее сильно и быстро, работая с ней, пока ее стоны не последовали один за другим, пока она едва могла дышать, и когда она кончила, на ее губах было его имя—единственное слово, которое она произнесла с тех пор, как это началось.

Аид ничего не сказал, потерявшись в тумане желания, и поднялся, чтобы снова прикрыть ее, встав у ее входа. Он погрузился глубоко, его толчки были грубыми и дикими.

В какой-то момент он поднял ее, как будто она ничего не весила, сел на пятки и, схватив ее за бедра, начал двигать ее вверх и вниз по своему члену. Ощущение его внутри нее было совершенством, и она жаждала чувствовать его глубже и быстрее. Она обвила руками его шею и прижалась к нему. Их рты сошлись вместе, зубы скрежетали, языки искали. Вместе их накатывала волна за волной безумных ощущений, затем они рухнули в кучу конечностей, пота и тяжелого дыхания.

Прежде чем она снова заснула, у нее мелькнула мимолетная мысль, что, если это была ее судьба, она бы с радостью приняла ее.

Глава XIX

Прикосновение силы

Персефона проснулась и обнаружила, что Аид спит рядом с ней. Он лежал на спине, черные простыни покрывали нижнюю половину его тела, оставляя открытыми контуры живота. Его волосы рассыпались на подушке, челюсть покрылась щетиной. Ей хотелось протянуть руку и провести по его идеальным бровям, носу и губам, но она не хотела его будить, и это движение казалось слишком интимным. Она поняла, что это звучит нелепо, учитывая то, что произошло между ними прошлой ночью. Тем не менее, прикосновение к нему вот так казалось чем-то, что могла бы сделать любовница, а Персефона не чувствовала себя любовницей Аида.

Она даже не была уверена, что хочет быть любовницей. Она всегда представляла влюбленность чем-то пьянящим, почти застенчивым, но отношения с Повелителем Мертвых были какими угодно, только не застенчивыми. Их влечение было плотским, жадным и жгучим. Оно лишило ее дыхания, заполонило ее разум, вторглось в ее тело.

Жар начал нарастать у нее в животе, разжигая желание, которое она так сильно чувствовала вчера. Дыши, сказала она себе, желая, чтобы тепло рассеялось.

Через мгновение она выскользнула из постели, нашла черную мантию, которую дал ей Аид, когда она впервые попала в Подземный мир. Выйдя на балкон, она позволила себе глубоко вздохнуть, и в тишине дня на нее обрушилась вся тяжесть того, что она сделала с Аидом. Она никогда еще не была так смущена или напугана.

Смущена, потому что все ее чувства к богу были перепутаны—она злилась на него, в основном из-за контракта, но в остальном заинтригована и то, как он заставил ее чувствовать себя прошлой ночью-ну, ничто по сравнению. Он боготворил ее. Он обнажил себя, признавшись в своем желании к ней. Вместе они были уязвимы, бессмысленны и свирепы. Ей не нужно было смотреть в зеркало, чтобы знать, что ее кожа обесцвечена во всех местах, где Аид кусал, сосал и сжимал. Он исследовал те части ее, которые не исследовал никто другой.

И вот тут-то и появился страх.

Она теряла себя в этом боге, в этом мире, находящемся под ее собственным. Раньше, когда все, что их объединяло, - это минутная слабость в ванне, она действительно могла бы поклясться держаться подальше, но сейчас это прозвучало бы как ложь.

Что бы ни было между ними, это было очень сильным. Она почувствовала это в тот момент, когда увидела бога. Знала в глубине души. Каждое общение с тех пор было отчаянной попыткой игнорировать их правду—то, что они должны были быть вместе, —и Сивилла подтвердила это прошлой ночью.

Это было пророчество, сотканное Судьбами.

Но Персефона знала, что таких союзов было много, и то, что они были созданы друг для друга, не означало совершенства или даже счастья. Иногда это хаос и раздоры—и, учитывая, какой бурной была ее жизнь с тех пор, как она встретила Аида, ничего хорошего из их любви не выйдет.

Почему она думала о любви?

Она отогнала эти мысли прочь. Дело было не в любви. Речь шла об удовлетворении электрического притяжения, которое возникло между ними с той первой ночи в Невернайт. Теперь всё сделано. Она не позволит себе пожалеть об этом. Вместо этого она приняла это. Аид заставил ее почувствовать себя могущественной. Он заставил ее почувствовать себя богиней, которой она должна была быть, —и она наслаждалась каждой частичкой этого.

Она сделала еще один вдох, когда жар поднялся от низа ее живота. Вдыхая свежий воздух Подземного Мира, она почувствовала что-то ещё.

Тёплое. Это пульс. Это жизнь.

Казалось далеким, как воспоминание, о существовании которого она знала, но не могла вспомнить, и когда оно начало исчезать, она пыталась догнать его. Спустившись по ступенькам в сад, она остановилась на черном камне. Ее сердце бешено колотилось, дыхание стало прерывистым. Она снова попыталась успокоиться, задержав дыхание, пока у нее не сжалось в груди.

Как раз в тот момент, когда она подумала, что потеряла его, она почувствовала легкую пульсацию на краю своих чувств.

Магия.

Это было волшебство. Ее магия!

Она сошла с тропинки и побрела в сад. Окруженная розами и пионами, она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Чем спокойнее она становилась, тем больше жизни чувствовала вокруг себя. Это согревало ее кожу, впитывалось глубоко в вены, так же пьяняще, как вожделение, которое она испытывала к Аиду.

– Ты в порядке?

Глаза Персефоны распахнулись, и она повернулась лицом к Богу Мертвых. Он был в нескольких шагах позади нее. Она достаточно часто стояла рядом с ним, но этим утром, в саду, окружённый цветами, обернутый только вокруг талии и все еще в своей Божественной форме, он, казалось, поглотил ее видение. Ее взгляд скользнул с его лица на грудь и вниз, прослеживая все плоскости его тела, к которым она прикасалась и пробовала на вкус прошлой ночью.

– Персефона? - спросил он, в его голосе зазвучали похотливые нотки, и когда она снова встретилась с ним взглядом, она поняла, что он сдерживается. Она выдавила из себя улыбку.

– Я в порядке.

Аид вздохнул, затем подошел к ней, сжимая пальцами ее подбородок. Она думала, что он поцелует ее, но вместо этого он спросил: – Ты не жалеешь о нашей ночи вместе?

– Нет! Она опустила глаза и тихо повторила: – Нет.

Большой палец Аида провел по ее нижней губе. – Не думаю, что смог бы вынести твое сожаление.

Он поцеловал ее, его пальцы запутались в ее волосах, и он обхватил ее затылок, прижимая ее к себе. Прошло совсем немного времени, прежде чем ее мантия была расстегнута, и кремовая кожа открылась утреннему свету. Руки Аида скользнули вниз по ее телу, сжимая бедра. Он поднял ее и вонзился. Она ахнула и крепко обняла его, прижимаясь к нему все сильнее и быстрее, чувствуя, как волна за волной удовольствие проносится по ее телу, в то время как жизнь порхает вокруг нее.

Это было опьяняюще.

Персефона уткнулась лицом в изгиб шеи Аида, сильно кусаясь, когда она рухнула в его объятиях. Рычание вырвалось из его горла, и он вошел в нее сильнее, пока она не почувствовала, как он пульсирует внутри нее. Он обнял ее на мгновение, пока они тяжело дышали друг против друга, прежде чем отстраниться и помог ей спуститься на землю. Она держалась за него, ноги дрожали, она боялась, что может упасть. Аид, казалось, заметил это и поднял ее, прижимая к себе.

Персефона закрыла глаза. Она не хотела, чтобы он видел, что было в ее глазах. Это правда, что она не сожалела ни о прошлой ночи, ни об этом утре, но у нее были вопросы—не только к нему, но и к себе. Что они делали? Что значила для них эта ночь? Их будущее? Ее контракт? Что она сделает в следующий раз, когда все зайдет слишком далеко?

Они вернулись в комнату Аида, где они приняли душ, затем Персефона пошла, чтобы забрать свое сброшенное платье. Она нахмурилась, платье было слишком нарядно для Подземного Мира, она планировала остаться на некоторое время.

– У тебя... есть что-нибудь, что я могу надеть?

Аид окинул ее оценивающим взглядом.

– То, что на тебе, просто замечательно.

Она бросила на него многозначительный взгляд.

– Ты бы предпочел, чтобы я бродила по твоему дворцу голой? Перед Гермесом и Хароном...

Аид сжал челюсти.

– Ещё чего.

Он исчез и через мгновение вернулся, неся кусок ткани. Это был красивый оттенок зеленого.

– Ты позволишь мне одеть тебя?

Она с трудом сглотнула. Она уже начинала привыкать к такого рода словам, слетающим с его уст. И все же это было странно. Он был древним, могущественным и великолепным. Он известен своей безжалостной оценкой душ и невозможными сделками, и все же он просил одеть ее после ночи страстного секса.

Неужели чудеса никогда не прекратятся?

Она кивнула, и Аид принялся за работу, одевая ткань на ее тело. Он не торопился, используя это как предлог, чтобы прикасаться, целовать и дразнить, и к тому времени, как он закончил, ее тело было раскрасневшимся. Ей потребовалось все, что было в ее силах, чтобы позволить ему отстраниться. Она хотела потребовать, чтобы он закончил то, что начал, но тогда они никогда не покинут эту комнату.

Он поцеловал ее перед тем, как они покинули его покои, и направил ее в красивую столовую. Несколько люстр прорезали середину потолка, а золотой герб висел на стене над богато украшенным креслом, похожим на трон, в конце банкетного стола из черного дерева, заставленного стульями. Этот банкетный зал не только для нее и Аида.

– Ты действительно здесь ешь? - спросила Персефона.

Аида, казалось, это позабавило.

– Да, но не часто. Обычно я беру свой завтрак с собой.

Аид выдвинул стул и помог Персефоне сесть. Как только он занял свое место, в обеденный зал вошла пара нимф с подносами фруктов, мяса, сыра и хлеба. За ними последовала Минфа. Нимфы поставили еду на стол, и Минфа подошла, чтобы встать между ней и Аидом.

– Милорд, - сказала Минфа. – У вас сегодня плотный график.

– Ясное утро, - сказал он, не глядя на нее.

– Уже одиннадцать, милорд, - натянуто сказала Минфа.

Аид наполнил свою тарелку и, когда закончил, посмотрел на Персефону.

– Ты не голодна, дорогая? - спросил он.

Она прекрасно понимала, что он назвал ее дорогой. Хотя он делал это с тех пор, как они встретились, перед кем-то он никогда этого не говорил. Взгляд на Минфу сказал ей, что она услышала и ей это не понравилось.

– Нет. Я... обычно пью кофе только на завтрак.

Он мгновение пристально смотрел на нее, а затем, взмахнув запястьем, поставил перед ней дымящуюся чашку кофе.

– Сливки? Сахар?

– Сливки, - сказала она, улыбаясь, и ей подали.

Она обхватила кружку ладонями.

– Спасибо.

– Какие у тебя планы на сегодня? - спросил Аид.

Персефоне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он обращается к ней.

– О, мне нужно написать...

Она резко замолчала.

– Твоя статья? - спросил Аид. Она не могла сказать, о чем он думал, но почувствовала, что ни о чем хорошем.

– Я скоро приду, Минфа, - наконец сказал Аид, и сердце Персефоны упало. – Оставь нас.

– Как пожелаете, милорд.

В голосе Минфы было веселье, которое Персефона ненавидела.

Когда они остались одни, Аид спросил:

– Итак, ты продолжишь писать о моих недостатках?

– Я не знаю, что собираюсь написать на этот раз. Я...

– Ты что?

– Я надеялась, что смогу побеседовать с некоторыми из твоих душ.

– Те, что в твоем списке?

Она объяснила, что не хотела писать об Олимпийском бале или проекте " Халкион", зная, что все остальные газеты ухватятся за эту историю.

Аид долго смотрел на нее, затем вытер рот салфеткой. После этого оттолкнулся от стола и встал, направляясь к выходу. Персефона последовала за ним.

– Я думала, мы договорились, что не будем бросать друг друга, когда злимся? Разве ты не просил, чтобы мы поработали над этим?

Аид повернулся к ней.

– Просто я не особенно взволнован тем, что моя возлюбленная продолжает писать о моей жизни.

Она покраснела, услышав, как он назвал ее возлюбленной. Она подумала, не поправить ли его, но передумала.

– Это мое задание, - возразила Персефона. – Я не могу просто остановиться.

– Это не было бы твоим заданием, если бы ты вняла моей просьбе.

Персефона скрестила руки на груди.

– Ты никогда ни о чем не просишь, Аид. Всё приказы. Ты приказал мне не писать о тебе. Ты сказал, что будут последствия.

Затем его лицо изменилось, и взгляд, который он бросил на нее, был скорее милым, чем сердитым. Это заставило ее сердце затрепетать.

– И все же ты все равно пошла на это.

Она открыла рот, чтобы отрицать, потому что реальность была такова, что это не она—Адонис сделал всё, и, несмотря на то, что ей действительно не нравился подонок из смертных, она не хотела, чтобы Аид знал, что он ответственен. По правде говоря, она предпочла бы сама разобраться с Адонисом.

– Я должен был этого ожидать, - сказал он, проводя пальцем по ее подбородку, запрокидывая ее голову назад. – Ты непокорна и зла на меня.

– Я не...

Она начала говорить, но затем руки Аида обхватили ее лицо. – Должен ли я напомнить тебе, что я чувствую вкус лжи, дорогая?

Он провел большим пальцем по ее нижней губе.

– Я мог бы провести весь день, целуя тебя.

– Никто тебя не останавливает, - сказала она, удивленная словам, которые сорвались с ее губ. Откуда взялась эта смелость?

Но Аид только усмехнулся и прижался губами к ее губам.

Глава XX

Элизиум

Примерно через час или около того, Аид вывел Персефону наружу. Он взял ее за руку, переплел пальцы и назвал имя в воздух.

– Танатос!

Персефона удивилась, когда перед ними предстал бог, одетый в черное. Он был молод, но с белыми волосами, что выделяло остальную часть его лица ярким цветом—сапфировые глаза и кроваво-красные губы. Два черных коротких рога гаяла торчали сбоку его головы и заканчивались острыми концами. Большие чёрные крылья, торчащие из его спины, выглядели тяжелыми и зловещими.

– Милорд, миледи, - сказал Танатос, кланяясь им.

– Танатос, у леди Персефоны есть список душ, с которыми она хотела бы встретиться. Ты не мог бы проводить ее?

– Для меня это будет честью, милорд.

Тогда Аид посмотрел на неё. – Я оставлю тебя на попечение Танатоса.

– Я увижу тебя позже? – Спросила она.

– Если захочешь, - сказал он и поднес ее руку к своим губам. Она покраснела, когда Аид поцеловал костяшки ее пальцев, что казалось таким глупым, учитывая все места, где были эти губы.

Аид, должно быть, подумал о том же, потому что тихо рассмеялся и исчез.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒