БЛАГОДАРНОСТИ 8 страница

– Хм, не помню такого.

– Вспомнишь, – произносит она и отпивает кофе. – Здесь впервые кто-то переделывает своё прошлое. Даже Смерть не уверен, сколько времени займёт подготовить всё к твоему возвращению. А сейчас он попросил меня развлекать тебя, пока твои новые воспоминания не займут своё место. Он говорил что-то насчёт полного понимания новой реальности перед началом последнего испытания. Но кто его знает, Смерть. Этот парень танцует под собственную мелодию.

– Итак, мой первый бебиситтер – святой Питер, а второй – Мадлен Квин, – бурчу себе под нос.

– Я не бебиситтер, я твой друг, – произносит она немного обиженно.

Мой шанс получить некую ясность.

– Ты упомянула, что мы друзья, но я всё ещё не знаю, о чём ты говоришь. Я помню, что мы провели удачный аукцион, но это не делает нас лучшими подругами. Кроме того, мы…, – делаю глубокий вдох и продолжаю, – мы украли все те деньги, что собрали для твоей семьи и устроили вечеринку.

Почему это воспоминание не может исчезнуть?

Мадлен наклоняется вперёд и мягко и тихо произносит:

– Послушай. Ты больше не тот человек, каким была. Ты совершила ошибки, но большинство уже исправила. И заплатила довольно высокую цену, разве ты так не считаешь?

Её слова вызывают какие-то новые воспоминания. Я закрываю глаза, стараясь ухватить как можно больше воспоминаний.

– Я всё ещё тусуюсь с Фелисити? – удивляюсь я. Лицо Мадлен говорит, что это правда.

Она торжественно кивает.

– Ты пыталась порвать с ней, но внезапно снова начала общаться. Мы пытались расспросить тебя, но ты ничего не объяснила. Мы дружили, но это было как иметь тайного друга.

Не похоже на меня. Или не было похоже. В голове появляется жужжание, когда я пытаюсь прорваться сквозь поток воспоминаний.

– Я тоже не могу вспомнить. Но знаю, что она мне не нравится.

Мадлен пожимает плечами.

– Мы думали, она тебя шантажирует, но так и не смогли понять, что могло заставить тебя вернуться к ней.

Причина вдруг резко вспыхивает в мозгу.

– Моя мама, – начинаю я. – У моей мамы был роман. Фелисити сказала, что если я не начну снова с ними общаться, то она всем расскажет. И начнёт с моего папы.

– Но она терпеть тебя не может, – возражает Мадлен. – Почему она хочет держать тебя при себе?

– Чтобы я делала за неё всю грязную работу, а она оставалась не при делах.

Завеса поднимается, и что бы там ни сдерживало мою память, оно ломается. Меня затапливают волны воспоминаний. Ко мне приходит каждое воспоминание. Места, куда я ездила отдыхать. Новые друзья, которые появились после того, как я выбрала Тревора, то есть Дэниела, вместо Фелисити. Абсолютно новая жизнь.

Ставлю стаканчик с кофе на стол, когда комната начинает кружиться. Я бы предпочла жужжание.

– Меня сейчас вырвет, – стону я и закрываю глаза. Не помогает.

– Здесь тебя не может вырвать, – заверяет меня Мадлен. – Тебе просто кажется.

– Слишком много, слишком быстро.

Меня охватывает удушье. Голова словно раскалывается, когда мои старые и новые воспоминания начинают бороться за место в моём разуме. Чувствую, что серое вещество в любую секунду полезет из носа. И затем, так же внезапно, как началась, боль прекращается.

Слышу, как Мадлен обращается ко мне.

– ЭрДжей, ты в порядке?

Каждый в кофейне смотрит на меня, но никто не предлагает помощь. Они выглядят такими же ошеломлёнными, как и я.

– Да, – отвечаю, выпрямляясь. – Просто… хм… было отвратительно.

Она подвигает мой кофе.

– Выпей. Должно помочь.

Подношу стаканчик к губам и делаю маленький глоток. К моему удивлению и облегчению, сладость и горечь вытесняют последние капли боли. Делаю ещё несколько глотков, потом смотрю на неё.

– Мне казалось, люди здесь не могут лгать.

Она в замешательстве смотрит на меня.

– Я не лгала.

– Ты сказала, что я не крала деньги, которые мы собрали, чтобы помочь твоим родителям. Но я абсолютно уверена, что я их украла. Может, это и не была моя идея, но я не помешала, – издаю стон, когда вспоминаю о назначенном на декабрь судебном заседании. – Какая жалость, что ты-не-можешь-лгать-в-Послежизни неприемлемо для моей защиты на Земле.

Мадлен смотрит на меня, словно собирается что-то сказать, но вместо этого откидывается на стуле и делает большой глоток.

– Теперь ты помнишь, что мы друзья?

Её слова заставляет меня улыбнуться.

– Да. Мы подружились вскоре после того, как я начала общаться с Тревором, то есть Дэниелом, – я выпрямляюсь и ухмыляюсь. – Подожди-ка. Вы двое встречались. Ты, должно быть, и есть та девушка, о которой упоминала бабуля. Та, которой принадлежит сердце Дэниела, – поддразниваю я.

Любовь исходит от всего её существа, и выброс энергии заставляет мою кожу покалывать от напряжения.

– Прости, – смущённо произносит она, пытаясь справиться с эмоциями. – Такое происходит со мной, только когда я думаю о нём.

Мадлен напоминает мне Сэнди, и я легонько касаюсь кольца. Они не боятся показать, как сильно любят. Копаюсь в воспоминаниях, пытаясь обнаружить хоть один момент, когда испытывала подобное, и ничего. Приходится признать, даже с учётом того, что могу вернуться к жизни, я всё равно завидую двум мёртвым девушкам.

– Эй, Мадлен, – зовёт Шейна. – Время. Вам лучше уйти.

– Спасибо, – отвечает ей Мадлен и поворачивается ко мне. – Готова покончить с этим?

Иду за ней, по дороге закидывая стаканчик в мусорную корзину. Мадлен раскрывает дверь и жестом приглашает пройти. Поворачиваюсь к ней, чтобы улыбнуться, и когда поднимаю глаза, то понимаю, что мы находимся в гостиной Фелисити. Последнее место, где мне хочется быть, особенно вместе с Мадлен. Именно в этом месте я дала ей причину всегда меня ненавидеть.

Всё внутри обрывается, когда я вижу себя. Я выгляжу грустной и подавленной и понимаю, что готова оказаться где угодно, только не здесь.

– Эй, ЭрДжей, – зовёт Фелисити. – Мне нужна карточка. Есть парочка продавцов, которым нужно заплатить, прежде чем мы окончательно подведём итог.

– Ты о ком? – спрашиваю, роясь в куче чеков. – Мне казалось, я уже обо всём позаботилась.

– Забей, – Фелисити обрывает меня взмахом руки, словно прихлопывает комара. – Ничего серьёзного. Могу расплатиться вечером и вернуть тебе карту утром.

– Хорошо, – говорю я. Смотрю, как я лезу в сумку и достаю кошелёк. Вытаскиваю карту и начинаю передавать.

И именно в этот момент появляется знакомая тяга серебристого каната. Дело плохо. Только не знаю, для кого.

ГЛАВА 20

Вместо того, чтобы бороться с тягой, на этот раз я полностью расслабляюсь, и всё проходит не так уж и плохо. Вижу карту в своей руке и понимаю, что должна сделать.

– А знаешь что, – говорю, немножко выпуская дремлющую во мне королеву-мать. – Ты так много всего сделала, почему бы тебе просто не сообщить мне контакты, и я обо всём позабочусь сама. Тогда тебе не придётся ещё раз куда-то идти, – улыбаюсь ей широкой улыбкой, отчего на лице Фелисити проскальзывает удивление. Полагаю, она давненько не видела меня такой. Скорее всего, я услышу об этом, когда вернусь в Послежизни, но пока чувствую себя замечательно, используя силу во благо.

Мгновение спустя Фелисити ответно улыбается, и её улыбка выражает раздражение и предупреждение.

– Нет, – произносит она. Если спросите меня, то голос её звучит резко, и я не единственная, кто заметил. Пара человек за столом смотрят в нашу сторону, переводя взгляд с Фелисити на меня. – У меня потом дополнительное занятие. Мне по пути.

С каких пор Фелисити посещает дополнительные занятия? Эта девица порхает по старшей школе с помощью пухлых губок и папки с тестами, доставшихся ей по наследству от сестры.

– Ничего страшного, – заверяю её. – Так у меня будут все необходимые документы, и я смогу сразу утром передать их в школьную бухгалтерию.

Комната наполняется тишиной. Теперь каждый смотрит на нас двоих. Никто не восстаёт против королевы. Это самое первое не писаное правило популярности.

– Дай карту, – шипит она.

Смотрю на неё так же уверенно, как себя ощущаю.

– Нет.

Не думала, что в комнате может стать ещё тише. Я ошибалась.

– Что ты сказала? – переспрашивает Фелисити, едва не брызжа слюной.

Отталкиваю стул и поднимаюсь, распрямляя плечи.

– Я сказала, нет.

Ожидаю, что она сейчас бросится на меня из-за стола. Но она удивляет меня и остаётся неподвижной, за исключением лица. Мышцы лица подрагивают, пока она пытается сохранить спокойствие.

– Дай мне карту, ЭрДжей, или клянусь, я всем скажу.

Этот момент настал. Предупреждение, которое должно заставить меня сесть обратно и дать ей то, что она хочет. Но теперь это не сработает. Только не тогда, когда я практически вернула свою жизнь.

– Скажешь что? – с вызовом уточняю я. – Что у моей мамы любовник? Считай меня сумасшедшей, но я буду невероятно удивлена, если ты уже не рассказала всем в этой комнате.

Пробегаю глазами по лицам сидящих за столом и подтверждаю свою догадку. Все они смотрят куда угодно, только не на меня.

Шок от того, что её блеф раскрылся, длится минуту, потом Фелисити переходит в наступление.

– Теперь это лишь вопрос времени, когда вся школа узнает. Но думаю, что начну со звонка твоему папочке. Думаю, он будет рад услышать о дополнительных занятиях, в которых не отказывает себе твоя мама.

– Это не моя проблема, – говорю, пожимая плечами. – Это она должна отвечать за свои поступки, а не я.

После этого заявления наступает битва двух королев. Одна сражается за то, чтобы удержать то, что имеет, а другой терять нечего. Если я сейчас же не изменю ход истории, то Фелисити закончит школу и станет женой какого-нибудь проигравшего бывшего спортсмена, а я останусь в лимбо на неизвестно сколько времени. Я лишь надеюсь, что не проведу остаток жизни, сожалея о том, что бросила вызов Фелисити. Я не хочу, чтобы папа узнал о маме от неё, но и позволять ей иметь власть надо мной тоже больше не могу.

– Послушай, Фелисити, просто отпусти. Отпусти меня. Я тебе не нравлюсь. Ты не нравишься мне. Твоя сила делать меня несчастной ушла. Давай назовём это расхождением наших путей и двинемся дальше. Жизнь слишком коротка, чтобы проводить её, тихо ненавидя друг друга.

Она издаёт кряхтение, похожее на звук голодного павиана, как показывали на Animal Planet.

– Мне следовало оставить тебя в грязи с твоими дружками. Но я пожалела тебя. Ты упала от управления школой практически до уровня невидимки.

– Ты в самом деле считаешь, что я поверю, что ты пожалела меня? – усмехаюсь я. – Мои друзья, мои настоящие друзья, они не лузеры. Вообще-то, единственный лузер, которого я вижу – это ты. Тебе пришлось шантажировать меня, чтобы был кто-то, кто будет выполнять за тебя грязную работу. Но знаешь что? – спрашиваю, глядя как на её лице сменяются пятьдесят оттенков красного.

– Что? – её голос кипит от ненависти.

– Я лучше этого. Теперь я понимаю, что мне не нужно заставлять людей бояться, чтобы получить, что я хочу.

– Ты с ума сошла, – со злостью произносит она. – Никто не боится меня. Все здесь любят меня.

Скрещиваю руки на груди и слегка наклоняюсь назад.

– Неужели?

– Да, – отвечает она, и я думаю, что она искренне верит тому, что говорит.

Но воспоминания о новом прошлом уже прочно засели в голове, и хоть я и не горжусь ими, однако они мои, и ничто не в силах снова забрать их у меня.

– Тогда зачем ты заставила меня подкинуть бутылки текилы в машину Пенни, после того, как она была номинирована на королеву бала?

– Что? – в негодовании кричит Пенни, вырываясь из оцепенения. – Так это была ты? Меня вышвырнули из номинантов.

Фелисити качает головой и показывает на меня.

– Она лжёт.

– Серьёзно? – спрашиваю, осматривая лица в поисках малейшего сомнения. – Или я наконец показываю всем твоё истинное лицо?

– Ты ведёшь себя так с самого твоего падения! – кричит Фелисити, обходя вокруг стола. Подавляю желание сделать шаг назад.

– Как так? – интересуюсь, невинно глядя в её разъярённое лицо.

– Ты пытаешься прогрызть дорогу обратно. И когда я пожалела тебя и приняла обратно в наш круг, ты платишь мне ложью. Что, завидуешь?

Она говорит именно то, что я ожидала от неё услышать. Именно то, что сказала бы я сама, окажись на её месте. Одно из важнейших правил нахождения на вершине популярности: используй зависть, как объяснение того, почему кто-то осмеливается встать у тебя на пути.

Уверена, она ожидает, что я опущусь до её уровня, но несмотря на то, что кровь кипит, и пар валит из ушей, я улыбаюсь.

– Что у тебя есть такого, чему я могла бы завидовать?

– Они выбрали меня, а не тебя, – отвечает она, указывая на каждого сидящего здесь. – Единственное место, куда ты должна была отправиться – вниз. До самых низов социальной лестницы. Этот Дэниел – фрик. Оставь его зависать с девчонкой, которая, скорее всего, не доживёт до выпускного.

Комната снова наполняется тишиной, но на этот раз от шока, что даже Фелисити осмелилась сказать что-то настолько жестокое. Хоть никто в этой комнате по-настоящему и не знает Мадлен, я не думаю, что кто-то может сказать о ней что-то плохое.

Обхожу стол, пока нас не разделяет лишь пара дюймов. Знаете, не только хулиганы могут использовать приём лицом к лицу.

– Давай кое-что проясним, ты, самовлюблённая эгоистка. Никто не выбирал тебя вместо меня. Я ушла. Я сделала выбор. Я выбрала себя. Так что держись за свои фантазии, если тебе хочется, но не втягивай Дэниела и Мадлен. Они в пять раз лучше, чем ты когда-нибудь можешь надеяться стать. Они знают, что важно. Дружба. На случай, если ты не знаешь – это когда ты можешь на кого-то рассчитывать, а не шантажировать.

Собираю свои вещи так быстро, как только могу и направляюсь к двери.

– Подожди, – зовёт она, и на мгновение мне кажется, что она возможно, только возможно, может изменить своё мнение. Но ещё до того, как она успевает раскрыть рот, я понимаю, что всё это лишь мечты.

– Деньги и документы оставь, – приказывает она.

Я медленно поворачиваюсь, качая головой. Вижу, как Дейв за её спиной поднимается. Предполагается, что он охранник? Не имеет значения. Нет ничего, что бы они теперь могли бы мне сделать. Я зашла слишком далеко, чтобы отступать.

– Я так не думаю. На самом деле, собираюсь доставить это директору Коффману утром. Он сможет убедиться, что каждый пенни попадёт к Квинам до того, как Мадлен получит следующее лечение. Мы не хотим, чтобы она пропустила его, потому что ты собиралась обвинить меня в воровстве или в чём там ещё.

Дейв склоняет голову к Фелисити, и я понимаю, что он уже пообещал людям вечеринку. Она игнорирует его и смотрит прямо мне в глаза.

– Вау. Да ты теперь параноик, – комментирует она.

В людях, которые всю свою жизнь проводят, нося на лице маску, есть одно качество. Наступает момент, когда маска начинает трескаться. Я вижу момент, когда Фелисити готова взорваться. И у меня есть два варианта. Я могу добить её, или же могу быть выше этого. Я на самом деле очень сильно мечтаю покончить с неё. Но я этого не делаю.

– Неважно, что ты думаешь обо мне. Неважно даже, что ты делаешь, – не могу поверить в то, что собираюсь сказать. – Фелисити, я прощаю тебя за всё. За всё, что ты сделала и собираешься сделать. Я прощаю тебя.

– Мне не нужно твоё прощение, – шипит она.

– Неважно. Это моё прощение, – после этого я поворачиваюсь на каблуках и спокойно выхожу за дверь. Не дать себе влипнуть в преступление? Сделано. Стать лучшей версией? Сделано. Вернуть жизнь? Надеюсь.

Слышу цоканье каблуков Фелисити по паркету. Я уже практически спустилась на тротуар, когда она распахивает настежь входную дверь.

– Тебе конец, ЭрДжей. Я уничтожу тебя. Правду о тебе узнают все.

И в это мгновение меня вырывает из моего тела, и я оказываюсь на скамейке рядом с Мадлен.

– Ты здесь, – удивлённо говорю я, всё ещё приходя в себя после смены тел.

– Разумеется, я здесь, – отвечает она, улыбаясь. – Где ещё мне быть?

– Но я же принесла деньги вовремя, да? Фелисити и Дейв не смогли обвинить меня в воровстве, так что меня не посадили до суда. Ты должна быть жива.

– ЭрДжей, то, что ты сделала, выступив против Фелисити, – невероятно. Но с моей смертью это не имеет ничего общего.

– Должно было появиться отличие. Просто должно, – выкрикиваю, опуская голову на руки.

– Отличие появилось. Моя жизнь изменилась.

Смотрю на неё, не в силах скрыть замешательство.

– Что это должно значить? Ты всё ещё здесь. Ты всё ещё мертва.

Она кивает.

– Да, очевидно. Лечение не помогло, но не из-за тебя. Ты никогда не была виновата. Просто пришло моё время. Ни лечение, ни мольба о пощаде, ни геройский поступок не в силах этого изменить. Но последние месяцы были невероятными. Я проводила время с друзьями, и у меня было больше свиданий, чем кто-либо того заслуживает. И я смеялась. Всё благодаря тебя.

– Каким образом?

– Просто подумай. Что ты помнишь?

Закрываю глаза, пытаясь очистить сознание от всей злости, которую держала в себе все эти годы.

– После Фелисити я пошла в школу и передала все квитанции директору, чтобы деньги были переданы твоей семье вовремя, – открываю глаза и смотрю на неё. – Когда я была там, он сказал, что несколько предпринимателей предложили свою помощь. В результате, денег стало больше, чем достаточно, чтобы помочь твоей семье с лечением.

Она улыбается, и в её глазах появляются слёзы счастья.

– Денег было намного больше, чем достаточно. От следующего курса химиотерапии не было никакого толку, так что я решила, что всё, хватит. Мои родители смогли взять отпуск на работе и провести время со мной. Я была не прикована к приборам, а находилась дома, в окружении людей, которые любят нас. Ты не представляешь, какой подарок сделала мне и моим родителям.

– Я рада, – говорю, но мой тон не соответствует словам. – Но ты мертва. Я не изменила этого. Я понимаю, ты говоришь, пришло твоё время, но это не справедливо, – я отворачиваюсь, не в силах выдержать доброту в её глазах.

Мадлен не собирается позволить мне игнорировать её.

– Перестань жалеть меня. Дело не в том, что справедливо, а что нет, – она прерывается, и я думаю, что она закончила, но она кричит, – посмотри на меня!

Быстро поворачиваюсь к ней. Не помню, чтобы Мадлен когда-нибудь кричала. Хоть когда-нибудь.

– Что? – резко отвечаю.

– Не поступай так со мной. Я не чувствую себя плохо из-за того, что умерла. Ты не можешь понять ту боль, в которой я жила.

– Но ты всегда была счастливой, – говорю, понимая, что из всех моих убогих возвращений это самое убогое. – То есть ты никогда не показывала, как плохо тебе было.

– Потому что я ничего не могла поделать. Мне было восемь, когда поставили диагноз. Я провела больше половины жизни с раком, маячащим возле меня. Мне пересадили костный мозг затем только, чтобы через два года случился рецидив. У меня было два выбора. Я могла бороться и извлечь из этой борьбы всё самое лучшее. Либо я могла свернуться калачиком, и позволить болезни забрать не только моё тело, но и то, кем я являюсь. Я выбрала бороться, бороться так долго, как только смогу, так что не смей жалеть меня.

В шоке смотрю на неё. Во всех моих воспоминаниях, ни разу она даже близко не подбиралась к подобному эмоциональному взрыву.

– Чувствуешь себя лучше? – спрашиваю, не зная, что ещё сказать.

Она запускает пальцы в волосы.

– Знаешь, да. Я никогда не говорила ничего такого при жизни. Я всегда больше беспокоилась о том, что подумают люди, и напускала на себя храбрый вид. Так что спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Мы смотрим друг на друга и разрываемся смехом, таким, каким только могут смеяться две родственные души.

– Очень не хочется прерывать вашу вечеринку, – грохочет голос позади нас.

Мне даже не нужно оборачиваться. Я знаю, что Смерть пришёл за мной.

ГЛАВА 21

– Ещё рано, – умоляет Мадлен. – Она не готова.

Медленно поворачиваюсь, чтобы увидеть Смерть, когда он отвечает:

– Мне жаль, но готовы они, – он нежно касается её щеки, и я тронута его неожиданным сочувствием. Жаль, не ко мне.

Но когда он смотрит на меня, оно ещё отражается на его лице.

– Пошли, дитя.

Прежде чем я успеваю пошевелиться, Мадлен бросается ко мне и крепко обнимает.

– Я буду скучать по тебе, – шепчет она. Освободив меня, она поворачивается к Смерти и грозно наставляет на него палец. – Вам лучше сражаться за неё.

Он поднимает руки в знак покорности и со смешком отвечает:

– Сделаю всё возможное.

– Я на это рассчитываю, – бормочет она, в последний раз сжимая мою руку, и шепчет, – скажи Дэниелу, я в порядке. Он пытается для всех быть сильным, но сам он подавлен.

Что это с девушками, которые ждут, чтобы я передала их сообщения? Сначала Сэнди хочет, чтобы я уговорила родителей её жениха позволить ему умереть. А теперь Мадлен просит меня позаботиться о своём школьном возлюбленном.

– Обещай мне, – добавляет она, когда я колеблюсь.

Коротко киваю.

– Скажу. Обещаю.

Откуда-то из глубин сознания возникает непреодолимая тяга поднять мизинец.

Мадлен хихикает, когда видит это и быстро переплетает свой тонкий пальчик с моим.

– Ты помнишь нашу игру.

– Нет, – честно отвечаю. – Это больше на подсознательном уровне. Я просто знаю, что должна так сделать.

Она улыбается.

– Когда мне было плохо после пересадки костного мозга, ты приходила ко мне и рассказывала о том, что происходит в школе. Никогда не забуду, как ты выглядела, с головы до ног одетая в голубой больничный халат.

Её описание вызывает во мне что-то, и я вспоминаю это облачение, включая бахилы поверх моей обуви.

– Ты была такой уставшей. Никогда не знала, ты слушаешь или спишь.

– Я слушала, – заверяет она. – Я слышала каждое слово.

Чувствую, как к глазам снова подступают слёзы.

– Когда я уходила, ты приподнимала мизинчик ровно настолько, чтобы я могла просунуть свой. Так ты говорила до свидания.

Естественно, Смерть выбирает именно этот момент, чтобы прервать нас.

– Это всё мило и трогательно, но нам пора идти. Не могу допустить, чтобы ты как дура рыдала перед судом.

Мы с Мадлен синхронно закатываем глаза. В последний раз обнимаю её и делаю глубокий вдох.

– Я готова.

Он протягивает руку, и я хватаюсь за него. Мадлен исчезает, словно мираж, и в следующий момент мы стоим перед входом в Зал Правосудия. Хочется сказать, что он выглядит менее устрашающим, чем раньше. Ещё хочется сказать, что я меньше нервничаю перед встречей с судом. Но если я так скажу, то совру два раза. Спустя столько времени, и несмотря на то, как изменилась моя прежняя жизнь, я очень, очень сильно хочу вернуться. От мысли, что суд может отказать в моей просьбе, мне делается плохо.

– Знаешь, они же ждут, что ты завалила этм маленькие испытания. Особенно последнее. Но ты справилась, – пытается подбодрить меня Смерть.

– Это было не так сложно, как я думала, – признаю я.

– Само испытание, нет. Значение имеет, что ты, новая ты, вынесла из всего этого урока. Ты же знаешь, что Захрил залезет в твои воспоминания? Они будут ждать, что он копнёт в твоём мозгу и найдёт намёк на то, что ты станешь такой, как раньше. Если он найдёт что-нибудь, хоть самую малость, намекающую, что ты вернёшься к прежней жизни, Азбаух позаботится, чтобы твою просьбу отклонили. Ты проведёшь остаток жизни в Послежизни.

Так, для заметки: Смерть и подбадривающая речь несовместимы. Пытаясь удержать последнюю ниточку надежды, спрашиваю:

– Но если они повернут время вспять…

– Ты ещё не поняла? – перебивает Смерть, глядя на меня так, словно пытается понять степень моего невежества. – Они уже это сделали. Твоя судьба строится на твоих поступках. Ты уже изменила исход. Теперь будем надеяться, что этого достаточно.

Об этом я не думала.

– То есть будущее изменилось, и я всё ещё его часть. Если меня здесь оставят, то как объяснят мою смерть? – спрашиваю, надеясь отыскать малейшую лазейку.

– Детишки всё время исчезают.

Думаю, подходящий момент, чтобы сменить тему.

– Почему вы выбрали именно эти моменты?

– Потому что именно они увели твою жизнь с правильного курса и от того человека, каким тебе предназначено стать.

– То есть, всё это – про то, что я выучила?

– Примерно. Как это сработало?

Пожимаю плечами.

– Полагаю, скоро узнаем, да?

Смерть качает головой.

– Ты не источаешь уверенность. Ты и сама это знаешь.

– Кто бы говорил.

Меня отвлекает фигура, направляющаяся к нам. Это Сал.

Приближаясь, он кивает Смерти.

– Мило, что хоть раз ты появился вовремя.

– Без проблем, приятель, – произносит Смерть, хлопнув Сала по спине. – Готов?

Сал вместо ответа поворачивается ко мне.

– Я изучил твоё путешествие. Должен сказать, я впечатлён. Такие большие изменения.

– Если бы я их ещё помнила, – уточняю я. – До сих пор слишком многое остаётся запутанным.

– Всё наладится, – заверяет Сал. – Но мы не можем больше ждать. Суд готов вынести решение по твоему делу и покончить с этим. Хоть ты и справилась со всем, всё не так просто.

Киваю, соглашаясь.

– Думаю, я готова.

– Хорошо, – говорит он, направляясь вверх по лестнице. – И просто для сведения, очень много людей хотят, чтобы ты выиграла.

– Правда? – спрашиваю. – Удивлена, что кому-то есть до меня дело. И вообще, разве не предполагается, что это секрет?

– Шутишь? Здесь никто не может хранить секреты.

Смущённо оглядываюсь вокруг, но никого и ничего не вижу. Облегчённо выдыхаю, когда мы подходим ко входу в Зал Правосудия. Сал останавливается, положив руку на дверь.

– Должен также предупредить, что на этот раз комната будет выглядеть немного по-другому.

– Как? – интересуюсь, когда мы входим. Он взглядом показывает мне осмотреться. На меня смотрят тысячи лиц. Ангелы располагаются на балконе, а души сидят на полу.

Первым человеком, которого я замечаю, становится бабуля. Она сидит в первом ряду, прямо за моим сиденьем. С одной стороны от неё – Анжелика, а с другой – дедушка. Мадлен сидит рядом с ним в конце ряда. Смотрю вверх и вижу Йетса и Хейзел, сидящих на первом ряду балкону.

Сал легонько подталкивает меня, и я в оцепенении иду вперёд. Когда прохожу задний ряд, чья-то рука касается меня и останавливает. Святой Питер.

– Ал хотела быть здесь, – поясняет он, – но никто не согласился присмотреть за пёсиком, так что она просила передать сразить их всех наповал.

– Спасибо, – сдавленно произношу я. – Почему здесь столько людей?

– Кто-то хочет увидеть, как тебя раздавят.

Издаю звук, нечто среднее между удивлённым смешком и предсмертным вдохом буйвола. Это заставляет Питера обнадёживающе улыбнуться.

– Другим просто любопытно, – продолжает он. – Но большинство из нас хотят убедиться, что тебя ждёт справедливый суд, и ты получишь свой второй шанс.

– Идём, – шипит Сал. – Ты же не хочешь, чтобы Азбаух ещё больше разъярился, чем когда он увидит весь этот цирк.

Позволяю Салу вести меня к моему стулу и стараюсь держать взгляд над головами, когда они поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Когда я усаживаюсь, бабушка протягивает руку над перилами, отделяющими меня от зрителей, и сжимает моё плечо.

– Всё будет именно так, как и должно быть, – пытается поддержать она.

Не срабатывает.

Мгновение спустя хлопанье крыльев привлекает всеобщее внимание, и я поднимаю глаза на помост, чтобы увидеть, как спускаются судьи. Азбаух смотрит прямо сквозь меня, словно желает, чтобы само моё существование было предано забвению. Когда он стучит молотком, чтобы призвать всех к порядку, я начинаю мечтать о том же. Что, если я проиграю? Что, если всё, что я сделала, было напрасным? Что, если они не увидят в моей жизни достаточно хорошего?

Замечательно. Теперь я говорю, как Смерть. Если суд обернётся против меня, может, я смогу работать на него. Это будет плата. Мысль практически заставляет меня улыбнуться.

ГЛАВА 22

– Мы собрались здесь, чтобы заслушать дело Ровены Джой Джонс, – голос Азбауха гремит среди гула толпы. Он произносит моё имя, словно на вкус оно кислое, и я вздрагиваю под его пристальным взглядом.

Нет сомнений, как он проголосует. Он медленно поворачивается к Салу. В отличие от прошлого раза, мой представитель выглядит так, словно готов за меня сражаться. Его крылья слегка подрагивают, придавая ему устойчивое положение, и когда он обращается к судьям, его подбородок немного выступает вперёд. Он излучает уверенность, и я думаю, какая-то её часть переходит на меня.

– Я готов представлять действия, которые мисс Джонс совершила во время испытаний, назначенных ей судом. Полагаю, вы увидите, что её результат во многом превосходит беспокойства, высказанные в этой самой комнате, когда мы собирались в последний раз, – кивком он показывает мне встать, и в мгновение ока я оказываюсь на ногах.

Помните ту уверенность, что была у меня минуту назад? Так вот, её больше нет. Азбаух наклоняется вперёд, смотря с возвышения сверху вниз.

– Ты выглядишь довольно уверенным в себе, брат. Думаю, на этом мы могли бы и закончить, судя по тому, что ты уже считаешь её действия достойными того, чтобы история была переписана.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒