БЛАГОДАРНОСТИ 4 страница

– Вы действительно можете отправить их назад?

Его светло-карие глаза моргают, у меня перехватывает дыхание.

– Технически, да, но я никогда этого не делал. Просто нравится пугать скандалистов перед тем, как впустить. Вдобавок, – заговорщически произносит он, – видела их лица? Это бесценно.

То, что святой Питер милашка, я могу вынести, но шутник? Невероятно. Заливаюсь краской. О нет. Только не это. Я просто не могу запасть на парня, который умер почти две тысячи лет назад.

– Хм, да, – наконец выдавливаю. – Здорово.

– Питер, – резко произносит Хейзел. – Азраил хочет, чтобы ЭрДжей оставалась здесь, пока мы всё не разрешим.

– Круто.

Она смотрит на него с удивлением. Наверно, ожидала споров или чего-то ещё.

– В общем, постараемся вернуться как можно скорее.

Они с Йетсом взлетают, оставляя меня с Питером, не сказав ничего напоследок.

Он внимательно изучает меня. Когда мне это надоедает, я выпаливаю:

– Что?

Как я уже говорила, мне не хватает остроумия.

– Просто пытаюсь понять, из-за чего весь шум.

Смотрю на свои ноги.

– О чём вы?

Смотрит на меня с любопытством, прежде чем ответить.

– Суд не созывали. Даже разговоров не было.

– В смысле недавно? – тихо спрашиваю.

– В смысле никогда, – он открывает дверь и ждёт, пока я выйду. – Надеюсь, ты стоишь того, – добавляет он, направляясь к Вратам, где теперь никого нет.

– Куда все делись? – спрашиваю, удивлённо оглядываясь.

– Они внутри, – коротко отвечает он, после чего пронзительно свистит.

С другой стороны к нам мчится Цербер, все три языка свисают из трёх ртов. Пёс тормозит перед нами, и Питер чешет каждый подбородок.

– Привет, мальчик. Как ты? – собака валится на землю, перекатываясь на спину и подставляя живот. – Не сейчас, приятель. У меня есть дело к твоей хозяйке.

– Хозяйка? Скорее, смотритель, – произносит Ал, держа две деревянные доски. Она вручает одну Питеру, который отсчитывает сорок шагов и кидает доску.

– Точно, – говорит Питер. По щелчку пальцев у его ног появляются восемь небольших мешков. Он ухмыляется мне.

– Не знала, что я так могу, верно?

– Хватит морочить голову бедному ребёнку, – строго говорит Ал. Она размещает свою доску напротив его.

Я смотрю на ближайшую доску и выдыхаю. Хранители Рая и Ада собираются играть.

ГЛАВА 9

Изумлённо наблюдаю, как представитель Рая и представитель Ада кидают мешки с зерном в небольшие отверстия в деревянных ящиках, в то время как трёхглавая псина умиротворённо посапывает во сне. Должно быть, это шутка. Прочищаю горло.

– Так вот чем вы занимаетесь, когда рядом никого?

– Раньше мы играли в шахматы, – отвечает Ал, поднимая четвёртый мешок. – Но затем студенты показали нам это, и мы попались.

Питер смеётся, когда один из мешков улетает дальше цели.

– Шахматы, к тому же, занимали вечность. Можно умереть от скуки, пока она сделает ход.

Собираюсь спросить, когда мои хранители могут вернуться, но Питер поднимает руку.

– Подожди. Я целюсь.

– ЭрДжей, расскажи свою историю, – просит Ал, когда наступает её очередь. Мешок улетает вбок, и Питеру приходится уворачиваться.

Он бросает на неё предупреждающий взгляд.

– Не начинай снова.

– Мне жаль, – извиняется она, но даже я могу сказать, что звучит фальшиво. – Давай, ЭрДжей. Расскажи свою историю.

Отхожу подальше на случай, если их мирная игра превратится в войнушку и выкладываю им всё, начиная цыганкой и заканчивая тем моментом, когда оказалась с ними.

– Отстой, – комментирует Ал, наклоняясь после броска Питера. Определённо, бросок не был случайностью. – Эй! – кричит она. – Если делаешь это специально, то проиграл. Ты знаешь правила. – Он делает вид, что ему всё равно, однако следующий мешок летит прямо в цель. – В следующий раз удвоим расстояние, – бормочет она и поворачивается ко мне. – Что сказал жнец?

– Что он ничего не может сделать.

– Верно, – соглашается Питер. – Кому-то намного более сильному придётся разбираться с этим дерьмом. Даже представить не могу, кто захочет.

– Почему нет? – раздражённо отвечаю. – Думала, это то место, где случаются чудеса.

– Это так, но ты не можешь просто взять и свалиться в прежнюю жизнь. Если не забыла, ты мертва. Скорее всего, сейчас твоё тело готовят к похоронам, если, конечно, тебя не кремируют.

От этой мысли живот скручивает, и я борюсь с подступающей тошнотой, но Питер продолжает.

– Чтобы осуществилось твоё желание, Судьбе придётся отмотать целый мир.

– Но я не прошу отматывать весь мир. Только мою жизнь. Я заслуживаю второй шанс.

– Это ты так думаешь, – произносит Ал, прицеливаясь. – Из того, что я слышала, решение о твоей жизни не является однозначным. На твоём месте я бы зависала тут, пока счёт не вырастет в твою пользу. Ты ещё можешь выйти победителем.

Чувствую, как с лица сходит вся краска. Она только что сказала, что я могу отправиться в Ад? Я, конечно, понимаю, что не всегда была милой, но тем не менее. Ад? Ни за что не позволю этому случиться.

– Но я же не сделала ничего плохого, – говорю я, заикаясь.

– В самом деле? – интересуется она, возвращаясь к игре.

– Да, в самом деле, – спорю, однако страшусь, куда может завести этот разговор. – Я никого не убила.

На этот раз отвечает Питер.

– Как насчёт того мальчика в старших классах?

– О чём вы? – произношу, переводя взгляд с одного на другого.

Никто их них теперь не играет.

– Мальчик из твой школы. Тот, который убил себя.

– Вы о том парне в туалете? Причём здесь я? Он сделал это сам.

Взгляд Питера выражает строгость.

– Но почему он это сделал?

– Откуда я знаю? – отказываюсь понимать я, злясь, что они пытаются свалить чей-то выбор на меня. – Мы не были друзьями.

– Не были, – соглашается Ал.

Лишаюсь дара речи. Она действительно пытается обвинить меня в доведении до самоубийства?

– Справедливости ради, – добавляет Питер, – это не только её вина.

– Верно, – отвечает Ал, отчётливо выговаривая каждое слово. – Её друзья. Разница в том, что все они эгоцентричные люди.

– О, и почему же у них есть оправдание, а у меня нет? – спрашиваю сквозь зубы.

– Потому что ты лучше, чем они, – отвечает Питер. – Ты была предназначена для много большего, чем стала.

Так, я уже начинаю уставать от загадок и нравоучений.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю, скрещивая руки на груди. Очень хочу, чтобы Йетс и Хейзел поспешили.

Вздохнув, Питер садится и жестом показывает мне сделать то же самое.

– У каждого есть предназначение. Цель. Каждый выбор, который совершает человек, ведёт к цели или сбивает с пути.

– Ясно, – говорю я, всё ещё не понимая, что он пытается сказать.

– В общем, ты ушла далеко со своего пути. На самом деле, ты оказалась совсем не в том лесу, в котором начинала.

Мои плечи опускаются.

– У меня вся жизнь впереди. Может быть, я могу измениться.

– Может быть, – соглашается он. – Но первые семнадцать лет ты ставила себя выше других. Тебя гораздо больше волновало быть популярной, а не хорошей.

– Человек может быть и тем, и другим, – спорю я.

Он пожимает плечами. Ух ты. Нет ничего более внушающего, чем Святой Питер, который даёт понять, что как человек ты – полный отстой.

– Я могла бы измениться, – бормочу я. – Если бы у меня было больше времени, я бы изменилась.

– Да, или, – добавляет Ал, возвышаясь над нами, – ты могла бы прожить остаток своей жизни, встретить новое тысячелетие и прибыть первым классом прямо ко мне. Не моё дело, конечно, но не уверена, что игра стоит свеч.

– Ал, – резко обрывает её Питер.

– Что? – жёстко отвечает она. – Это моё мнение. Даже теперь, после всего, что она видела, всё ещё речь о ней. Люди могут измениться, но они должны захотеть. Не думаю, что у неё есть желание.

Внезапно звенит колокольчик. Питер делает быстрый взмах рукой и доски вместе с мешками зерна растворяются в полу. Цербер вскакивает, качая огромными головами. Слюна летит во все стороны. Ал резко свистит, и в мгновение ока Цербер оказывается рядом с ней, готовый к работе.

– Я могу быть лучше, – говорю я Питеру, взглядом умоляя поверить мне.

– Эй, ты говоришь это человеку, который отказывался от лучшего друга три раза. Я верю, что ты можешь измениться. Но Ал права. То, о чём ты просишь, ещё никогда раньше не случалось. Счёт не в твою пользу, дитя.

Наблюдаю, как главные двери открываются, впуская поток душ. Когда последняя смешивается с толпой, Хейзел и Йетс летят над ними, грациозно приземляясь по обе стороны от меня.

Йетс смотрит на Питера и качает головой.

– Суд созван.

Прежде чем я успеваю ответить, Йетс и Хейзел берут меня за руки, и мы взмываем в воздух к моему моменту истины.

– Удачи, – сквозь ветер доносится крик Ал. – Она понадобится тебе.

Глубоко внутри я знаю, что она права.

ГЛАВА 10

Когда я привыкаю к полёту, мы мягко приземляемся перед каменным зданием с высокими колоннами, поддерживающими крутую крышу. С самого первого момента пребывания в Послежизни я оказывалась в комнатах разной степени роскоши, но сейчас я впервые вижу полноценное здание.

– Вау, – тихо произношу я. – Похоже на Верховный Суд, только больше.

– Насчёт слушания, – говорит Хейзел, игнорируя меня. – На твоём месте я бы помалкивала, пока не спросят.

Прерываю её.

– Не переживай. Питер и Ал довольно-таки неплохо объяснили, насколько важен этот суд.

– Это не их работа, – бормочет она. – Что именно они сказали?

Не желая вдаваться в подробности своей, очевидно, ничего не стоящей жизни, я отмахиваюсь от вопроса.

– Что это будет непросто.

Йетс прочищает горло.

– Суд проводят три ангела. Азбаух один из высших ангелов Правосудия, он будет вести заседание. Мармарот один из представителей Судьбы. Он обладает властью изменить ход времени. Третий участник – Шепард, ангел Покаяния. Втроём они обладают полной властью над твоим прошлым и над твоим будущим.

– Звучит, как целое испытание, – отмечаю я.

– Именно так, – тут же подтверждает Хейзел.

Потрясающе. Просто потрясающе. Меня случайно зацепил жнец, а заканчиваю я как преступник. Что может быть несправедливее?

– А адвокат мне полагается? – спрашиваю скорее в шутку.

– Вообще, – отвечает Хейзел, – да. Ангел Салатил будет выступать от твоего лица.

– Салатил неплохо работает с безнадёжными случаями, – добавляет Йетс. – Он сделает всё возможно.

Это конец. Все уверены, что моя ситуация безнадёжна.

– Кто будет выступать за то, чтобы я гнила здесь до конца жизни?

– Захрил, ангел Воспоминаний, – отвечает Йетс.

– Ангел Воспоминаний?

На этот раз отвечает Хейзел.

– У него есть способности увидеть каждое когда-либо существовавшее воспоминание. Когда он говорит, каждый, повторяю каждый, слушает.

– У него также есть дар предвидения, – добавляет Йетс.

– В смысле?

– Он может видеть некоторые варианты будущего. Но он не так точен, как Хроники Акаши, – нетерпеливо вставляет Хейзел.

Предполагалось, это успокоит меня? Потому что это не так. Совсем не так. Плечи поникают.

– Азраил говорил что-то о Смерти.

Снова мои хранители обмениваются загадочными взглядами.

– Прекратите, – требую. – Прекратите смотреть друг на друга так, словно у вас есть от меня секрет. Я устала от этого. Я устала чувствовать себя виноватой за то, в чём не виновата.

Вокруг ни звука, пока угасает эхо моих слов. Наконец, Йетс нарушает тишину.

– Я бы не делал так перед судьями.

– Буду иметь в виду, – говорю, делая глубокий вдох. – В общем, он там?

– Кто? – спрашивает Йетс.

– Смерть.

– Нет, но я уверена, он появится, – Хейзел отводит взгляд, её нежелание смотреть мне в глаза не вселяет уверенности.

– А Гидеон? – спрашиваю в панике. – Он может рассказать им, что произошло.

Йетс качает головой.

– Он всего лишь жнец. Суд не станет слушать никого, кроме Смерти.

– Которого там нет, – напоминаю ему. Мои колени подгибаются, Йетс хватает меня за локоть.

– Я так влипла, – простанываю я.

– Похоже на то, – соглашается Хейзел.

Перевожу на неё взгляд.

– Я думала, предполагается, что ты мой ангел-хранитель. Разве ты не на моей стороне?

– Я на твоей стороне. Я просто не хочу вселять в тебя надежду, когда всё против тебя.

– Потому что я всего лишь испорченная принцесса, которая заботится только о себе. Не так ты говорила? – раздражённо бормочу. – Почему никто здесь не видит, что я жертва?

Хейзел удивляет меня, кладя руки мне на плечи.

– Я знаю, какой хорошей ты можешь быть. Я смотрела за тобой каждый день твоей жизни. Но что ты можешь сделать, и что ты сделала – не одно и то же. Не говоря уже о том, что ты ступаешь на неизведанную территорию. Ты должна приготовиться защищать свою жизнь.

Я издаю стон.

– Как я могу бороться, когда всё на суде определено?

– Уверена, у Салатила есть план, – произносит она с усталой улыбкой.

Прежде чем кто-то ещё успевает заговорить, дверь на вершине лестницы со скрипом открывается.

– Входи, – произносит голос. – Входи в Зал Правосудия, Ровена Джой Джонс. Суд ждёт.

Наклоняюсь к Йетсу.

– Где тот чувак, который собирается представлять меня?

Он кивает на открывшуюся дверь.

– Там.

Закрываю глаза.

– Я могу сделать это, – шепчу себе. Когда нервы успокаиваются, добавляю, – идём.

Йетс и Хейзел обмениваются взглядами.

– Что?

– Мы не можем войти, – говорит Йетс, немного опуская крылья.

– Почему? – требовательно осведомляюсь.

– Мы хранители, – отвечает Хейзел. – Мы не можем войти в Зал, пока нас не призовёт суд.

Меня охватывает отчаяние.

– Итак, я сама за себя?

Она кивает.

– Салатил позаботится о тебе. Можешь на него положиться.

Поднимаю ногу и делаю первый шаг к маячащему впереди входу. Кажется, что ноги сделаны из свинца. Дохожу до конца и оглядываюсь, Йетс и Хейзел ушли. Просто ушли. Я одна.

– Увижу когда-нибудь эту проклятую цыганку, убью, – бормочу я.

– О, о ней бы я не беспокоился, – произносит кто-то. Поднимаю глаза и замечаю очередного ангела. У него тонкие длинные светлые волосы, как у сёрфера, который целый день провёл в воде.

– Вы Салатил? – осторожно спрашиваю я.

Он кивает.

– Можешь звать меня Сал. Легче произносить. Давай немного побеседуем, хорошо? Нам предстоит долгий путь, если мы хотим переписать твою историю.

Улыбаюсь его оптимизму, хоть и знаю, что он неискренен.

– Конечно. Начать с самого начала?

Он смотрит на меня с удивлением.

– Можно начать откуда-то ещё?

И снова рассказываю свою историю. Как и Азраил, Сал внимательно выслушивает всё, что я говорю.

– Что ж, – произносит он, когда я заканчиваю, – будет нелегко, но думаю, мы справимся. Однако прежде чем начнём, я должен знать одну вещь.

– Что?

– Чем ты готова рискнуть, чтобы вернуться обратно?

Готова рискнуть? Он сумасшедший? Мне нечего терять. Я мертва.

– Всем, – наконец, отвечаю.

Он некоторое время выдерживает мой взгляд.

– Ты уверена?

Нет, но я не отступлю. Я зашла слишком далеко. Киваю и отвечаю:

– Да.

Сал улыбается.

– Замечательно. Потому что только в таком случае у нас есть шанс.

С этими словами он быстро выходит и идёт по холлу, оставляя меня одну.

– Ты идёшь? – зовёт он. – Судьям не понравится, если мы опоздаем.

Несмотря на то, что его голос спокойный и энергичный, у меня нет сомнений, что решение суда будет суровым. Я бросаюсь за Салатилом в неизвестность. Позади меня двери со стуком закрываются.

ГЛАВА 11

Комната выглядит как зал суда. Два стола стоят лицом к столу на возвышении. Также есть места, откуда зрители могут наблюдать за процессом. Места пусты, и я вздыхаю от облегчения. И без того действует на нервы то, что я должна отстаивать свою жизнь, которую незаслуженно отняли, так ещё если бы здесь сидела толпа зрителей, я бы определённо умерла. Конечно, если я уже не мертва.

– Мы сядем здесь, – произносит Сал, указывая на один из столов.

Руки трясутся, когда я выдвигаю стул, и Сал широко улыбается мне.

– Попытайся успокоиться. Суд никогда бы не созвали, если бы Азраил не разглядел что-то в твоей ситуации.

Трепетанье крыльев и шелест ветра сообщают, что мы больше не одни.

– Салатил, – произносит новоприбывший. Я оборачиваюсь и вижу ангела с золотистыми волосами, которые напоминают мне закат тёплым летним вечером.

Раздражение мелькает в глазах Сала.

– Захрил, – коротко отвечает он.

Вопросительно смотрю на Сала, он хватает меня за локоть и ведёт к двери. Когда мы оказываемся в маленькой комнате, он ждёт, пока дверь закрывается, и спрашивает.

– Что именно Хейзел рассказала тебе о Захриле?

– Только то, что он может видеть воспоминания, – отвечаю, пожимая плечами.

Он кивает.

– Он будет использовать их против тебя, если сможет.

– Как? – спрашиваю.

– Никогда не знаешь как, но поверь, он использует. Будь готова. Секреты в опасности, пока он рядом, – он наклоняет голову. – Нам лучше идти.

Я почтительно следую за ним, прикидывая, каковы мои шансы сбежать обратно в Зал Ожидания, сесть на поезд и вернуться в стан смертных. Разумеется, в моём плане есть один маленький, но фатальный изъян. Я понятия не имею, как добраться до Зала Ожидания.

– Суд соберётся прямо сейчас, чтобы рассмотреть дело Ровены Джой Джонс, – раздаётся громогласный голос. Смотрю вокруг, пытаясь разглядеть колонки или ещё какой-то источник звука, но ничего не вижу.

– Идём, – говорит Сал, успокаивающе улыбаясь. Со вздохом покорности следую за ним к нашему столу. Захрил сидит на своём стуле, глаза закрыты, а руки покоятся на коленях.

Как только мы оказываемся на своих местах, грохот хлопающих крыльев заставляет меня закрыть уши. Три ангела, о которых предупреждал Йетс, приземляются на возвышении. Вот что значит эффектно появиться.

Без приветствия ангел посередине начинает говорить.

– Мы призваны Азраилом завершить дело по жалобе этого человека.

Подождите. Как они собираются завершить что-то, что ещё даже не началось? Смотрю на Сала, но его глаза прикованы к трём авторитетным фигурам.

– Сначала заслушаем Салатила, – должно быть, это Азбаух. У него такой скучающий и одновременно враждебный взгляд; я смотрю так, когда приходится делать что-то, что я не хочу. Вдобавок, он выглядит властно. – Ты представишь ситуацию так, как тебя известно. Мы зададим вопросы. Захрил завершит своей рекомендацией, следует или не следует удовлетворить просьбу этой девочки. Затем мы вынесем решение.

Может быть, мне только кажется, но разве не подчеркнул он «не следует»?

– Подождите, – произношу я, наклоняясь вперёд. – Разве я не должна говорить?

Я предназначала эти слова Салу, но последняя часть выходит немного громче, чем предполагалось.

Сал кладёт свою руку на мою и сильно сдавливает. Поворачиваюсь к нему и замечаю выражение раздражения и страха на его лице.

– Тише, – шипит он.

Прежде чем я что-то успеваю ответить, голос Азбауха заполняет всю комнату.

– Ты будешь говорить только тогда, когда к тебе обратятся. Салатил должен был объяснить тебе, – он опускает взгляд на меня, и я чувствую, как зашевелились волоски на шее.

Когда поворачиваюсь к Салатилу, он смотрит прямо перед собой, не желая или не в состоянии поговорить со мной или хотя бы ответить.

– Кроме того, – продолжает Азбаух, – ты должна оказывать нам уважение. Мы не вознёсшийся человеческий дух или сиделка греческого пса. Мы ангелы высшего порядка. Не совершай ошибок. Мне плевать, удовлетворят твою просьбу или нет. Меня заботит только сохранение порядка. Я ясно выражаюсь?

Я так напугана, что не могу выдавить ни слова. Сал подталкивает меня, и эта связь с другим существом возвращает меня обратно.

– Кристально, – бормочу.

– Причём здесь минерал? – поизносит Азбаух, прищуривая глаза.

– Полагаю, она имеет в виду, что поняла тебя, брат, – вмешивается один из ангелов.

Азбаух смотрит на меня, и я могу ощутить всю силу его взгляда.

– Спасибо, Шепард, – затем мне. – Ты это имела в виду?

Прочищаю горло, немного выпрямляюсь и, глядя прямо ему в глаза, отвечаю:

– Да, я понимаю.

Он выглядит довольным собой.

– Хорошо. Салатил, ты готов представить дело этого человека? – Азбаух даже не пытается скрыть презрение. Почему? Из-за меня он пропустил гольф? Как я могу рассчитывать на справедливый суд, если этот чувак определённо против меня?

Моё внимание приковано к Салатилу, когда он объясняет ситуацию, включая изъятие моей души и признание ошибки Гидеоном, а также запись о моей долгой жизни в Хрониках Акаши. Он отмечает моё сотрудничество с самого моего прибытия, и как я пытаюсь получить шанс вернуть свою жизнь. Его речь полна страсти, и под конец я хочу подняться и зааплодировать, но разумеется, под тяжёлым взглядом Азбауха не могу пошевелить ни единым мускулом.

– Захрил, – говорит Азбаух, поворачиваясь к другому столу. – Что ты можешь сказать?

Захрил, не торопясь, встаёт. Он так пристально смотрит на меня, что кажется, будто он видит самые глубины моего существа. Ёрзаю на стуле, но его глаза прикованы к моему лицу. Затем он отворачивается.

– Я смотрел её глазами. Посредственная девочка без особых способностей.

Подождите, что? Никогда ещё за всю жизнь меня не называли посредственной. И у меня куча способностей. Сал слегка покачивает головой, и я сижу, закусив губу. Не могу поверить, что говорят обо мне, а у меня нет ни единой возможности оправдаться. Затем меня пронзает мысль. Так себя ощущали после моих тирад?

Захрил продолжает.

– В глубине души она понимает, что совершила то, что никогда не сможет искупить вне зависимости от того, сколько проживёт. Она невероятно жёстко общается с другими, и ею легко манипулируют те, кого она считает своими друзьями.

Человек, которого он описывает, кажется слабым и жалким. Не может быть, что он говорит обо мне. И почему он ни разу не упомянул о том хорошем, что я совершила?

– У неё есть несколько незначительных достижений, – добавляет он. – Несколько актов благотворительности и моментов, когда казалось, что она возвращается на тот путь, что был ей предначертан.

Ну, хоть что-то.

А затем он бросает бомбу.

– Но этих моментов немного, и они незначительны. По моему мнению, влиять на судьбу мира из-за этой души будет пустой тратой времени. Нет ничего, доказывающего, что она на самом деле сможет измениться, или что её существование среди живых сделает общество лучше.

Он только что назвал меня пустым местом?

– Итак, твоя рекомендация, – требует Азбаух.

Он слегка наклоняет голову, снова закрывая глаза. Затем смотрит прямо на меня. Голосом, не выражающим каких-либо эмоций, он произносит:

– Риск слишком большой, преимущество слишком сомнительно. Я рекомендую этой душе оставаться в Послежизни, пока не наступит время её смерти согласно Акаши.

Я открываю рот. Когда прихожу в себя, наклоняюсь и шепчу Салу:

– Он предлагает, чтобы я ждала здесь до самой смерти? Потому что это дер…

Сал обрывает меня таким взглядом, что я резко замолкаю.

– Пожалуйста, заткнись.

Хочу ответить, сказать «нет», но молчу. Вместо этого поворачиваюсь, слушая, как обсуждают моё будущее, словно меня здесь нет.

Азбаух смотрит влево.

– Твоё слово, Мармарот.

Ангел кивнул.

– Я согласен, что по вине жнеца произошла прискорбнейшая ошибка, но так как перекраивать время, чтобы вернуть девочку к моменту её случайной смерти, придётся мне, я должен тщательно сопоставить её желания с нуждами многих. У меня есть несколько замечаний.

Не думаю, что моё положение может стать ещё хуже.

– Удовлетворив её просьбу, множество событий, хороших и плохих, придётся отменить, – продолжает Мармарот. – Её возвращение к миру может нарушить мирные соглашения и развязать войны. И пускай Хроники Акаши указывают её смерть в далёком будущем, мир продолжает жить без неё. Находясь в здравом уме, я не могу рекомендовать её возвращение, так как нет никаких признаков того, что человеческая раса будет иметь какую-либо выгоду.

Я ошибалась. Всё стало хуже.

– Шепард? – Азбаух обращается к третьему участнику суда. – Каковы твои мысли?

В глазах этого ангела виднеется сострадание, и когда отвечает, он смотрит прямо на меня.

– Я не думаю, что это дитя находится за точкой невозврата. На её жизнь и будущее сильно повлияло её пребывание в Послежизни. Будет прискорбно лишить мир примера могущественного акта милосердия, на которое способен Создатель.

Замечаю, как Мармарот задумчиво кивает, и во мне вспыхивает искорка надежды. Я выпрямляюсь, встречаюсь глазами с Шепардом, умоляя его сказать «да». Он улыбается, и тепло разливается по телу.

В конце концов, Азбаух говорит:

– Это всё хорошо, но мы уже не раз видели, как слабый человеческий разум не способен выдержать опыт пребывания за чертой смерти. Как мы можем быть уверены в том, что время, проведённое здесь, не покажется ей сном?

– Возможно, мы могли бы попросить муз добавить в её жизнь нечто, способное поддерживать эти воспоминания в подсознании, – предлагает Шепард. – Если они могут заставлять писателей составлять шедевры из слов, а скульпторов вырезать красоту из камня, то это определённо не составит для них труда.

– Главный недостаток этой идеи в том, что для девочки слишком тяжело будет выдержать такой груз. Она уже успела за свою жизнь продемонстрировать слабое здравомыслие, – вмешивается Захрил.

Мне очень не нравится этот парень. Не так сильно, как Азбаух, но близко.

Говоря о моём мучителе, Азбаух поднимает руку для порядка.

– Хоть у тебя не было официального права обратиться к суду, ты говоришь здравые вещи, – он поворачивается к Салатилу. – Что ты на это скажешь?

Удивление на лице Сала не вселяет уверенности.

– Я думаю, – начинает он и останавливается. – Ну, я думаю, что человеческий рассудок действительно слаб.

Мне конец.

– Но вы ошибаетесь в том, что нет шанса на искупление. Возвращаясь к аналогии Шепарда про скульптора, эта девочка – не оконченная глыба, а камень, ждущий, когда его облагородят. Она раскроет потенциал.

Хорошо, может быть, не совсем конец.

– Предположение Захрила, что её прошлое определяет её будущее – неверно и безосновательно. Если мы возьмём двадцать случайных жизней, то, я уверен, часть из них будет способна перерасти свои ранние свершения и стать лидерами и примерами для подражания. Кто скажет, что у девочки нет потенциала?

– Если возьмём другие двадцать жизней, – отвечает Азбаух, – уверен, мы также найдём тех, кому были даны привилегии, и кто стал никем. Всего лишь помеха для общества.

Сал пожимает плечами. Вижу, что он пытается собраться с силами, чтобы сказать что-то очень важное. Давай, Сал. Мы ждём.

И тогда он делает то, что, должно быть, шокирует его самого больше, чем меня. Он бросает вызов Азбауху.

– Твой пессимизм по отношению к человеческому роду переходит все грани. Помимо всего прочего, эту душу лишили любого шанса стать лучше. Её сделали жертвой, и теперь она должна нести крест, который вовсе даже не её. Не вернуть её к жизни, значит отрицать милосердие.

С благоговением смотрю на своего защитника, но только мгновение.

– Милосердие, – ревёт Азбаух, – не повестка этого суда! Мы собрались здесь для того, чтобы понять, какой ущерб нанесёт выполнение её прихоти и стоит ли рисковать, отматывая прошлое. Милосердие – лишь один из факторов. Итак, если больше нет комментариев по существу, переходим к голосованию.

После этих слов мой защитник окончательно повержен. Не в силах смотреть на меня, он ждёт вердикт.

– Мармарот, – произносит Азбаух, – твоё решение.

Он качает головой.

– Я не могу, во имя всего святого, согласиться с неизвестными и бесчисленными изменениями, которые последуют, если мы изменим судьбу этой девочки. Не имеет значения, как сильно мне бы хотелось дать ей второй шанс. Я голосую против.

Азбаух одобрительно кивает.

– Шепард?

Ангел сразу переходит к делу.

– Отрицая её шанс на искупление, мы отрицаем само её существование. Я голосую за. Мы должны отправить её обратно, не имеет значения, какой ценой, просто потому, что так будет правильно.

Не могу быть уверена, но мне кажется, что Азбаух закатывает глаза. Когда он, однако, смотрит на меня, его взгляд твёрдый.

– Так как на данном суде решает мнение большинства, то принять окончательное решение предстоит мне. Несмотря на то, что я не сомневаюсь в непогрешимости Хроник Акаши, мне приходится признать, что это событие не случайно, и поэтому я должен…

Я больше не могу сидеть спокойно, пока эти ангелы уничтожают само моё существование. Если Сал не собирается защищать меня, то терять мне уже нечего. Вскакиваю со стула так, что он со стуком валится на пол и кричу:

– Подождите! Это не справедливо, и вы это знаете. Вы не можете просто лишить меня будущего из-за того, что моё прошлое было неидеальным, – Сал пытается заставить меня сесть, но я отмахиваюсь. Он оказался полным неудачником. – Вы не можете решить, что я не достойна жизни всего за пять минут.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒