БЛАГОДАРНОСТИ 6 страница

– Простите, но что-то не так? Я сделала что-то не то за целую минуту, что вы меня знаете?

Холодная улыбка встречает мой вопрос.

– Конечно, нет, ЭрДжей.

И хоть она и произносит всего три слова, я не верю ни единому из них. Я распознаю скрытую агрессию, когда сталкиваюсь с ней. Для меня это стало искусством. Чего я не понимаю, так почему получаю я.

Итак, я говорю:

– Чудесно, раз нет проблем, может быть, вы скажете мне, что делать дальше?

Она садится рядом со мной, подбирает подол платья под себя и затем пристально вглядывается в туман.

Моя вера в выбранных Смертью призраков стремительно угасает.

Наконец, она произносит:

– Перед нами проносятся моменты твоей жизни, – ожидаю, что она остановится, чтобы обратить объяснение в красочное пророчество. К моему огромному облегчению, она не останавливается. – В конечном итоге они замедлятся, и ты сможешь увидеть момент целиком. Будь готова. Твою душу затянет в мир смертных, и у тебя будет всего несколько секунд, чтобы понять, как действовать. Твоё будущее будет целиком в твоих руках. Я не могу вмешиваться.

– И всё? – спрашиваю, не до конца веря, что она сообщила мне всё, что нужно. – Как-то слишком легко. То есть, если я вернусь и сделаю ровно противоположное тому, что сделала в прошлый раз, нет причин, что я провалюсь.

– На твоём месте я бы не была такой самонадеянной. Действительно, ты захочешь избежать прошлый выбор, но этого может быть недостаточно.

– Почему? – интересуюсь я. – Разве не следует, что противоположное действие приведёт к противоположному результату?

– Может быть, – начинает она таким мягким голосом, будто поёт колыбельную. – Или приведёт к результату, намного худшему. Недостаточно, чтобы конечный результат просто отличался. Необходимо, чтобы он был лучшим.

– Как я узнаю, стало ли лучше, пока не изменю прошлое?

Она протяжно вздыхает, и я чувствую укол грусти. Такой же звук издавала мама, когда её терпение было на исходе.

– У всего, что ты делаешь, есть последствия. Поступаешь ты плохо, хорошо, равнодушно – платить приходится всегда. Вопрос в том: кто платит? Иногда правильный выбор означает потерять что-то, что в данный момент кажется важным.

Она выжидательно смотрит на меня, и я понимаю, что она пытается мне что-то сообщить.

– Но в чём смысл менять что-то, если моя жизнь после этого полетит к чертям?

– Послушай, – произносит она, кладя руки на бёдра. Все признаки её холодности исчезли. – За свою жизнь ты совершила несколько дерьмовых поступков…

– Да кто не совершил? – возражаю.

– Ты права. Каждому есть, о чём сожалеть. Но тебе дали шанс вернуться и всё изменить. Эти точки – они не случайны. Они отмечают время, когда эгоизм и тщеславие были для тебя намного важнее, что хорошие поступки.

– Я не нуждаюсь в лекции от мёртвой девицы, – бормочу я. Чувствую, как волоски на шее поднялись, когда воздух раскалывается от напряжения.

– На этом мы согласимся или не согласимся, – спокойно заключает она.

Пришло время снять маски.

– Я вас знаю? – спрашиваю я, не в силах понять, почему она так груба. – Серьёзно, Анжелика, если я что-то сделала, скажите мне, чтобы я могла извиниться и двигаться дальше.

Неискренний смех срывается с её губ.

– Нет ничего, что ты можешь сказать мне.

– Тогда почему вы такая злая?

Как только обвинение заполняет пространство между нами, Анжелика восстанавливает хладнокровие.

– Злость –не то, что здесь длится долго.

– В самом деле? – интересуюсь я, сомневаясь. – Но тогда вы кажетесь исключением.

Она сухо усмехается.

– Что я могу ответить? Я упрямая. Этим мы похожи.

Задувает ветер, и свет снова моргает.

– Это случится сейчас, да? – по телу пробегает дрожь. – Есть вероятность, что я сделаю всё хуже, чем в первый раз?

– Да, – отвечает она, и я вижу жалость в её глазах.

– Итак, что мне делать? – спрашиваю, жалея, что провела так много времени в спорах с Анжеликой, вместо того, чтобы получить как можно больше информации.

– Это твоё путешествие, не моё. Я не могу сказать тебе, что делать. Но в глубине души ты неплохая. Помни, что я сказала о правильных поступках.

– Их не всегда легко совершать, – повторяю, позволяя словам сорваться, пока туман перед нами начинает мерцать. Постепенно знакомый мир начинает обретать очертания. Мы стоим посреди игровой площадки перед моим домом. Ясное утро, и площадка забита.

– Они могут нас видеть? – интересуюсь.

Она качает головой.

– Что происходит?

– Просто жди, – отвечает она, её глаза внимательно ищут кого-то или что-то.

И тогда я вижу сама. Мне восемь, и моя семья только что въехала в новый дом. Я никого не знаю, но каждый день прихожу сюда в надежде встретить дружелюбное лицо. Вот когда я замечаю Эбби Ричардс, мою самую первую лучшую подругу. Я вижу, как она подходит ко мне, шепчет что-то на ухо, и в следующий момент, как я знаю, мы срываемся с места и бежим наперегонки так, словно знаем друг друга целую жизнь.

Время ускоряется, и я наблюдаю, как летнее солнце уступает ярким краскам ранней осени. Родители Эбби отправляют её в католическую школу, но каждый день в 15:15 мы встречаемся на каруселях, пока солнце садится за деревьями. Конкретно в этот день я встречаю первую в жизни противную девчонку – шестиклассницу по имени Клаудия. Из того, что я помню, она делала всё возможное, чтобы сделать жизнь Эбби невыносимой. Как бы усердно Эбби не пыталась уйти с дороги, ничего не помогало. Думаю, что вся ссора между Клаудией и Эбби началась в этот же день чуть ранее, в школе, но теперь пришло время повторного представления на нашем сокровенном месте.

Через несколько минут подходят друзья Клаудии. Я ждала этого. Каждой королеве детской площадки нужны верные соратники, которые будут выполнять приказы, и, что более важно, нужны люди, которые будут бояться. Как только собралась публика, Клаудия начинает преследовать Эбби, насмехаясь громким язвительным голосом.

– В чём дело, Болтушка Эбби? Теперь нет учителей, чтобы защитить тебя? Ты боишься?

Слышу свой голос, раздающийся над гулом смеха.

– Не обращай на неё внимания, Эбби. Она просто пытается вывести тебя. Давай, пошли ко мне.

И затем, словно американские горки, время мчится вперёд и резко останавливается. Зима. В парке никого. Я уже почти забыла об Анжелике, но когда оглядываюсь, её лицо – маска боли и печали. Собираюсь спросить, в чём дело, но хруст приближающихся шагов по свежему снегу останавливает меня.

Это Эбби. Она плачет и смотрит в сторону моего дома. Она ждёт меня, и в то же мгновение я понимаю, что сейчас произойдёт. Молча смотрю, как маленькая я подхожу к карусели. Заключаю Эбби в объятия, и она начинает плакать. Выражение на моём лице легко прочесть: я понятия не имею, что происходит. По крайней мере, не имела. Тогда. Теперь знаю.

Пытаюсь отвернуться, но Анжелика резко останавливает меня.

– Будь внимательна.

Делаю вдох и решительно оборачиваюсь, чтобы увидеть Клаудию с кучкой послушных подхалимок.

Видя, как её мучители топают к ней, Эбби пытается скрыть слёзы, но безуспешно. Тигрица обнаружила свою добычу слабой и уязвимой и теперь готова к атаке.

– В чём дело, Болтушка Эбби? Ободрала коленку?

– Оставьте её в покое, – говорю я, но Клаудия либо не слышит, либо ей плевать.

– Знаешь, Дженни, – обращается она к своей последовательнице, – мы так и не разобрались с Болтушкой Эбби после того, как из-за неё нас поймали с сигаретами.

– Точно, – поддакивает Дженни. – Не разобрались.

– Я сказала, оставьте её в покое, – повторяю я.

Наконец, Клаудия замечает меня.

– Заткнись.

Наблюдаю, как во мне просыпается ярость, и как что-то во мне переворачивается. Начинаю приближаться к ней, кулаки сжимаются, я готова ударить. Но Дженни, очевидно телохранитель, толкает меня на землю.

– Оставайся, где находишься, тряпка, – рявкает Клаудия. – Снова встанешь у меня на пути, и я разрушу твою жалкую репутацию в твоей школе одним лишь телефонным звонком.

Уголком глаза замечаю, как ещё две фигуры появляются на площадке. Вот где они. Остальная свита.

– Привет, девочки, – кричит Клаудия. – Похоже, мы нашли нашего стукача.

– Мило, – произносит одна из новоприбывших.

– Из-за тебя я целую неделю на Рождество просидела дома, – шипит другая девочка, стоя в миллиметрах от Эбби, чьи глаза опущены на землю. – Ты слышала меня? – добавляет девочка и толкает Эбби в плечо наманикюренным пальцем.

Я пытаюсь подняться, но Дженни быстрее, чем кажется.

– Держись подальше, – предупреждает она, пинком не давая мне подняться.

– А теперь, девочки, – произносит Клаудия, и три пары глаз поворачиваются к ней, но мои прикованы к Эбби, которая выглядит так, словно сейчас потеряет сознание, – я думаю, пришло время показать Болтушке Эбби, как мы расправляемся с малявками, которые не могут держать рот на замке.

Я смотрю, ожидая удара, но он не наступает. Вместо этого я чувствую толчок внизу живота. Смотрю вниз и замечаю серебряный канат. В замешательстве поворачиваюсь к Анжелике, а затем моя душа стремится к происходящему. На секунду замираю, после чего мой семнадцатилетний дух врезается в моё восьмилетнее тело.

ГЛАВА 15

Я даже не могу описать, каково это – врезаться в собственное тело. И я даже не говорю о первичном шоке. Он проходит довольно быстро. Я говорю о чувстве рассредоточенности. Все часы танцев и падений в группе поддержки прошли даром. В данной ситуации руки и ноги отказываются мне подчиняться. Ощущаю себя чужаком в собственном теле.

Качаю головой, пытаясь привести в порядок информацию, необходимую для этого испытания. Я не знаю, сколько у меня времени.

– Ты что-то сказала? – презрительно интересуется Клаудия.

Поднимаюсь с земли, из-за всё ещё растущего тела балансируя, как новорожденный телёнок. Не помню, чтобы была такой короткой. Делаю шаг к Клаудии и понять не могу, почему мы так её боялись. Конечно, она больше нас, но только из-за детской пухлости. Без своих друзей Клаудия всего лишь плохо выглядящая девчонка со спутанными волосами и несвежим дыханием.

– В чём твоя проблема? – говорю я писклявым голосом. – Почему ты нападаешь на детей, которые меньше, чем ты?

– Вау. Кто-то, кажется, нашёл немного смелости, пока валялся на земле, – Клаудия делает несколько шагов, наклоняется, и я отворачиваюсь. У неё реально несвежее дыхание. – Я вроде предупреждала тебя держаться подальше?

Проходит одна секунда, потом другая. Я не знаю, что мне делать. Хочу ударить её прямо в нос, но учитывая, что Клаудия почти на фут выше и на двадцать фунтов толще, это, пожалуй, не самая лучшая идея. Вдобавок, я в меньшинстве.

Вместо этого обхожу её и подбегаю к Эбби. Её глаза широко раскрыты от страха и любопытства.

– Что ты делаешь? – шепчет она, когда я протягиваю руку, чтобы помочь ей подняться.

– То, что должна была сделать раньше, – выпаливаю, не задумываясь.

Её брови в замешательстве поднимаются, но она не задаёт вопросов и позволяет мне поднять себя.

– А теперь, давай убираться отсюда, – говорю я.

– А как же они? – спрашивает она. Страх в её голосе разбивает мне сердце. Взрослая я в ярости. Маленькие дети не должны бояться приходить на детскую площадку.

– Забудь, – произношу так громко, чтобы Клаудия и её свита слышали. – Они меня не пугают.

– О, неужели? – слова впечатываются мне в мозг за мгновение до того, как я простираюсь на асфальте. Ткань на коленях новых джинсов рвётся, и я чувствую, как из царапины сочится кровь. Это мои первые дизайнерские джинсы. Мама привезла мне их из командировки в Нью-Йорк.

Пошатываясь, поднимаюсь и поворачиваюсь к Клаудии.

– Ты хоть представляешь, сколько они стоят? – выпаливаю я.

– Будто мне есть дело, – отвечает Клаудия. Блеск в её глазах – чистое зло. Уверена, у меня был такой же несколько раз.

Не думаю, что Клаудия собиралась драться; эта неожиданная идея пробуждает в ней худшее. Делаю знак Эбби следовать за мной.

– Идём.

– Ты тупая? Я сказала тебе держаться подальше. Самое время поставить тебя на место, – произносит Клаудия со смехом, полным ненависти. Она машет друзьям, и Дженни и другие девочки окружают нас. Должна отметить, они слаженно действуют, мешая нам отступить. Они напоминают стаю волков, окруживших раненного оленя.

– Я их отвлеку. Быстро, как только сможешь, беги ко мне домой и приведи моих родителей. Делай, что угодно, но не возвращайся без них, – шепчу я Эбби.

– Но они убьют тебя, – шепчет она в ответ.

– Не в первый раз за сегодня, – бормочу я. И добавляю, – я справлюсь.

Надеюсь, в моих словах есть правда.

Пока Эбби не начала спорить, поворачиваюсь к Клаудии.

– Ты хотела меня чему-то научить? – стараюсь выглядеть настолько уверенно, насколько только может моё тощее тело. Не достаточно, но привлекает их внимание.

– Держите её, девочки, – приказывает Клаудия.

Итак, пришло время узнать, способно ли это тело к хитрым манёврам. Увиливаю от Дженни и бегу к противоположному концу площадки, прочь от Эбби и спасения. Моя скорость удивляет нас обеих. На воротах, которые летом обычно открыты, теперь висят замок и цепь. Слышу позади гогочущий смех Клаудии.

– Тупая малявка.

Краем глаза вижу, как Эбби убегает с площадки в сторону моего дома.

– Да, я тупая. Но я не запугиваю людей, чтобы почувствовать себя лучше, – произношу я, переполненная бравады. Не знаю почему, может, потому, что мне не придётся залечивать раны поутру или может потому, что я уверена, что она не собирается убивать меня, но я совсем не боюсь Клаудии. – Ты испытываешь какое-то болезненное возбуждение, набрасываясь на людей?

Глаза Клаудии сужаются, и я осознаю, что говорю скорее, как моя мама, чем как восьмилетка на детской площадке. Пытаюсь принять выражение удивления и страха. Надеюсь, она не достаточно умна, чтобы осознать правду, что на самом деле она может порвать меня на куски. К счастью, гнев Клаудии всё ещё направлен на Эбби. В смысле, к счастью для меня.

– Из-за неё у нас проблемы, – произносит Клаудия, сжимая и разжимая кулаки.

– Из-за вас самих у вас проблемы, – возражаю я. – Курение – глупость

Она движется вперёд. Её ладони крепко сжаты в кулаки.

– Ты только что назвала меня тупой?

– Технически, я назвала тебя глупой, но, в принципе, это одно и то же, – замечаю, как Клаудия делает знак Дженни.

Не успеваю пошевелиться, как девочка отводит мои руки за спину. Пытаюсь вырваться, но забываю, какая она сильная.

– Пусти меня, – требую, двигаясь из стороны в сторону, пытаясь ослабить хватку.

– Подождите, – произносит Дженни, оглядываясь. – Где Эбби?

Все осматривают площадку. Все, кроме меня. Я смотрю на ярко-розовую кроссовку Дженни. Со всей своей силы я поднимаю ногу и резко опускаю прямо в центр её оранжевых шнурков. Она вскрикивает от боли. Так ей и надо. Оранжевый и розовый не сочетаются. Никогда. Кто бы что ни говорил.

Подбегаю к Клаудии, изо всех сил пихая её плечом в живот.

– Ой! – выдыхает она. Но через мгновение она приходит в себя и пускается вдогонку. Её ноги длиннее, чем мои, и я практически добегаю до входа, когда она ловит меня. Схватив меня за капюшон, она толкает меня, и снова я смотрю в беззвёздное небо.

– Хватит разговоров, – шипит она.

Сморю, как она поднимает руку, готовясь ударить меня в лицо. И не реагирую. Не пытаюсь защитить лицо. Я просто смотрю, как словно в замедленной съёмке, приближается её кулак. Сначала назад, а затем вперёд, набирая скорость по мере приближения к моему носу. И затем делаю то единственное, что могу. Откатываюсь, и её кулак ударяется об асфальт. Кажется, слышу треск костей, но мне некогда об этом думать, так как я пытаюсь выбраться из-под неё. Пока лидер стонет от боли, остальные девочки больше внимания уделяют ей, чем мне. Мчусь к выходу и со всей скорости врезаюсь в шерстяное пальто папы.

– Что здесь происходит? – спрашивает он, переводя взгляд с меня на Клаудию.

Смотрю за него и вижу, как Эбби переходит дорогу с моей мамой. Судя по её лицу, у кого-то огромные проблемы. Надеюсь, что не у меня.

– Хм, думаю, она сломала руку? – невинно говорю я, указывая на группу девочек.

– Что ты сделала? – спрашивает мама, подбегая к Клаудии.

– Ничего, – отвечаю. – Я имею в виду, что, когда она собиралась ударить меня в лицо, я просто откатилась. Но я не трогала её, мам. Клянусь.

Она замирает и смотрит на Клаудию.

– Это правда?

Я не знаю, что говорит Клаудия, но разочарование уходит с лица мамы и сменяется гордостью.

– Что ж, надо отправить тебя домой, – мама помогает Клаудии подняться.

– Схожу за машиной, – говорит папа.

Не могу поверить, что они так добры к девочке, которая пыталась меня побить. Но несколько минут спустя наши мучители уезжают вместе с папой, который разговаривает по телефону с родителями Клаудии. Интересно, как он собирается объяснить состояние их дочери.

Мама берёт меня за руку и ведёт нас с Эбби в тепло дома. Когда я сижу в чистой пижаме с чашкой дымящегося какао, я узнаю о маме Эбби, о том, что автомобильная авария унесла её жизнь.

Затем появляется серебряный канат, и я поднимаюсь в небо, прочь от слёз и печали.

Я приземляюсь рядом с Анжеликой. Когда я смотрю на неё, то замечаю, что её глаза полны слёз и радости.

– Ты всё сделала замечательно, – произносит она, обнимая меня. – Спасибо.

Её руки тёплые, совсем не такие, как я ожидала от призрака. Но появляется что-то ещё, что-то, что провоцирует жужжание в голове. Что-то знакомое. Запах лилий.

Делаю шаг назад и смотрю на неё. У неё те же рыжие волосы и большие синие глаза. Как я не замечала этого раньше?

– Вы мама Эбби. Но я не помню, чтобы вы выглядели такой…

– Молодой, расслабленной и классной? – спрашивает она, откидывая за плечи рыжие пряди.

– Ну да, – соглашаюсь я. Мама Эбби всегда носилась по дому вихрем активности. Она никогда не распускала волосы – ни в прямом, ни в переносном смысле.

Она откидывает голову и смеётся.

– Ты мне нравишься, ЭрДжей. Ты не всегда мне нравилась, но теперь точно.

– Потому что я не вступилась за Эбби?

Она кивает.

– Да. Я понимаю, почему ты убежала той ночью в парк. Ты была ребёнком. Но я никогда не понимала, почему ты не вернулась. Ты просто бросила её наедине с этими девочками.

– Мне жаль, – говорю я, надеюсь, что это не звучит так убого, как звучит в моей голове. Но больше нечего сказать. Я также не знаю, почему не вернулась. Думаю, из-за угрозы Клаудии лишить меня шанса на популярность. И я честно не думала, что они на самом деле собираются побить Эбби.

– Больше нет нужды сожалеть. Ты только что всё исправила.

Смаргиваю слёзы. Её прощение – это много больше, чем я готова вынести.

– Каким образом?

Анжелика снова меня обнимает.

– Ты спасла мою семью.

– Я не…

Она убирает выбившуюся прядь волос мне за ухо, обрывая любые аргументы.

– Спасла. После моих похорон твоя мама договорилась, чтобы церковь и бизнесмены организовали поставку еды в мой дом, так как мой муж, вдовец с пятью детьми, не мог разобраться, что делать с готовкой. Она уговорила банк предоставить ему трёхмесячный перерыв от хозяйственных выплат. Она также убедилась, что у всей моей семьи есть время и место предаться скорби. И она дала им пинок, когда пришло время взять себя в руки и начать двигаться дальше. И за это я всегда буду благодарна.

– И всё потому, что я спасла Эбби?

Она кивает.

– Мой муж был сломлен после аварии. Если бы не твоя мама… Ну, я видела будущее, которое могло у них быть, и там не было ничего хорошего.

Закусываю губу и отворачиваюсь. Она, может, и знала, что произошло с её детьми в прежней версии, а я нет. После той ночи мы с Эбби никогда больше не разговаривали. Её папа потерял работу, и все они переехали к бабушке в Талсу.

– Что произошло с Клаудией? Она перестала преследовать Эбби?

Улыбка Анжелики становится ещё шире.

– Рядом с тобой моей дочери больше не о чем беспокоиться.

Слёзы теперь свободно льются по щекам, и я вытираю их тыльной стороной ладони.

– Вы хотите сказать, что мы всё ещё дружим?

– Да. Вы не так близки, как раньше, но раз в год вы встречаетесь на детской площадке для мини-воссоединения, – произносит Анжелика, снова нежно улыбаясь. Где-то раздаётся звон колокола, и она поднимается. – Мне пора идти.

Протягиваю руку, не желая, чтобы она уходила.

– Итак, я справилась?

Она мягко похлопывает меня по руке. Прежде чем уйти, она касается моей щеки.

– Не мне решать, но если меня спросят, я скажу, что ты справилась.

И затем она исчезает. Я остаюсь одна. Снова.

ГЛАВА 16

Не знаю, сколько времени я жду следующего призрака, но кажется, что прошла целая вечность. В конце концов, белый туман приобретает очертания штормовых туч, и хоть я и не чувствую, что похолодало, но по телу пробегает дрожь. Сквозь плотную завесу ко мне направляется фигура, и когда она приближается, я вижу, что это парень с глазами цвета мёда. Он смотрит на меня. Почему у меня появляется ощущение, что все в Послежизни терпеть меня не могут? Да, конечно, я вряд ли бы выиграла титул мисс Обаяние, но я могу назвать кучу людей, которые намного хуже меня. Гитлер первым приходит на ум.

– Готова? – ворчит он, пряча руки глубоко в карманы чёрных джинсов.

Не могу не смотреть на него. Он само определение красавчика. Русые волосы обрамляют его загорелое квадратное лицо и взъерошены так, словно он только что проснулся. Подхожу ближе, чтобы лучше рассмотреть его, но он отступает.

– Мы знакомы? – спрашиваю.

Он качает головой, но не отвечает. Вместо этого он разворачивается и уходит.

– Я знала Анжелику. Ну, типа того. Значит, и тебя должна знать.

– Ты не знаешь меня, – произносит он, даже не удосужившись взглянуть на меня.

– Ладно, можешь хотя бы назвать своё имя?

– Тревор.

Его враждебность так и бьёт по мне. Скорее всего, я что-то ему сделала. Смерть, должно быть, очень постарался, выбирая призраков, которые ненавидят меня так же, как и он сам.

– Куда мы идём? – интересуюсь я, шагая следом за ним.

– Я думал, ты хочешь вернуть свою жизнь.

Сарказм проявляет себя, когда я совсем не в том положении.

– Да, но мне бы пригодились несколько мудрых советов.

Он резко останавливается, и я чуть в него не взрезаюсь.

– Хочешь мотивирующую беседу? – спрашивает он, медленно поворачиваясь.

– Полагаю, да. Точно.

– Потому что я не милый и общительный. В отличие от Анжелики.

– Да, я поняла.

Что с ним не так?

– Чудесно. Мой совет: не будь собой, – чувствую, как от лица отливает кровь, и в его глазах появляется удовлетворение.

Он резко разворачивается и начинает идти.

– Эй! – кричу вдогонку.

Он останавливается, но не поворачивается.

Меня трясёт. Пока иду, руки сжимаются в кулаки.

– Ты кто думаешь такой? – он не отвечает. – Я с тобой разговариваю! – кричу я, хватая его за руку и разворачивая. Он отворачивает голову, но я больше не собираюсь позволять ему избегать меня. Делаю шаг вперёд, заставляя посмотреть на меня.

– Ты не в восторге от того, что тебе приходится сопровождать меня. Хорошо. Я понимаю. Но ты ничего обо мне не знаешь, так что перестань вести себя как придурок!

– Ты в этом уверена? – спрашивает он, отступая, но теперь он, по крайней мере, смотрит на меня.

– Что?

– Забудь, – он начинает идти.

На этот раз иду вслед за ним.

– Что ты имеешь в виду? Мне казалось, ты сказал, что я тебя не знаю.

– Не знаешь. У тебя никогда не было времени.

– Не важно, – говорю, разочарованно вскидывая руки. – Храни свои секреты. Справлюсь без твоей помощи. И затем можешь двигаться дальше, и навсегда исчезнуть из моей жизни.

– Какой жизни? Ты умерла, забыла?

– Это временно.

– Действительно, – произносит он, в его голосе слышится смех.

– Послушай, не знаю, что ты против меня имеешь, но мне плевать.

Тревор разворачивается, возвышаясь надо мной. Он больше не держится на расстоянии. Вообще-то, если он приблизится ещё ближе, то мне придётся схватиться за него, чтобы не упасть.

– Против тебя, – шипит он, – то, что ты можешь на самом деле получить второй шанс и разрушить ещё больше жизней.

– Разрушить жизни? – смеюсь. – Тебе не кажется, что ты немного драматизируешь?

– Что? Ты думаешь, каждая умершая испорченная принцесска получает второй шанс?

– Я не должна была умереть. Это был…

– Я знаю. Несчастный случай. Все в Послежизни знают. Думаешь, на Земле слухи распространяются быстро. Поверь мне, не так быстро как здесь, – произносит он, взмахивая рукой.

– Но в конце концов, кто-то обеспокоился моей ситуацией. Клиентское обслуживание здесь наверху ужасно.

– Поверь мне. Всем плевать, вернёшься ты или нет. Что их на самом деле интересует, отправишься ты вверх или вниз. Ты знала, что можно сделать ставку? Как в Вегасе перед Супер Кубком. Чтоб ты знала, ставки не в твою пользу.

Рот открывается, но я не издаю ни звука.

Его губы растягиваются в ухмылке.

– Нет слов? Бьюсь об заклад, впервые в жизни, – говорит он, внезапно останавливаясь. – Мы пришли. Прям как ты хотела.

Оглядываюсь и делаю глубокий вдох.

– Хм, это место никак не отличается от того, где мы только что были.

– О, а теперь ты у нас эксперт в области работы мироздания? Моя ошибка, – он запускает руки в волосы так стремительно, что кажется, будто он хочет что-то достать.

– Хорошо. Где мы?

– Посмотри, – произносит он, показывая в воздух. Туман сгущается, словно кто-то сделал глубокий выдох. Всё, что остаётся – пространство в воздухе размером с экран.

– ЭрДжей, это твой момент, – проводник шепчет мне прямо в ухо, его дыхание оказывается неожиданно горячим. – Не испорти всё.

Картинки начинают мелькать, и мне не нужны его уточнения по поводу деталей. Я точно знаю, где мы. Десятый класс, я пытаюсь произвести впечатление на Дейва. Он защитник в команде; его рука бьёт точно в цель, подобно ракете с лазерным прицелом. Мы стоим в коридоре рядом с моим шкафчиком после окончания занятий в пятницу. Могу сказать это, так как на мне жуткая форма чирлидеров, что означает, что я пропустила все занятия.

Я помню этот день из-за того что сегодня вечером Дейв, после того как в последнюю минуту выиграет важный матч, поцелует меня. Даже теперь в животе разливается тепло. Не потому, что он до сих пор нравится мне. Он придурок, но невероятно сексуальный. Что более важно, я нравлюсь ему.

– Почему вселенная выбрала этот момент? – спрашиваю я. Тревор смотрит в сторону коридора, его глаза следят за кем-то или чем-то. Слежу за его взглядом. И тогда я замечаю его.

Наблюдаю, как фигура подходит ближе. В его руках огромные стопки книг, и верхние грозят упасть. Абсолютно ничего не изменилось по сравнению с предыдущей версией. Думала, что происшествие в парке вызовет эффект домино.

– Я думала, всё изменится, после того, что я сделала для Эбби, – шепчу.

– Изменится, если ты изменишься, – вяло отвечает он. – Похоже, ты не усвоила урок.

Смотрю на группу. Он прав. Всё в точности, как я помню. Кроме разве что одного.

Мы с Фелисити действительно были лучшими подругами в десятом классе. Мы всё делали вместе. Но теперь она смотрит на меня с ненавистью. Мучительно пытаюсь вспомнить, что я могла сделать ей. Сначала ничего не приходит на ум, но затем словно последний кусочек паззла встаёт на место, и я вспоминаю. Летом, пока она навещала бабушку, родители заставили меня заняться благотворительностью. Я работала вожатой в лагере дневного пребывания вместе с парнем Фелисити, Джейкобом. Однажды ночью, после того, как целый особенно тяжёлый день пришлось водить толпы детей от одного развлечения к другому, небольшой группой мы отправились на ферму к одному из вожатых.

Джейкоб был на год старше, и хоть я и думала, что Фелисити могла найти кого получше, но у него была машина, а мне нужно было доехать. В общем, после того, как я быстренько приняла душ и переоделась, он заехал за мной, и мы отправились на ферму. Хочу отметить, что это был первый раз, когда мне предложили пиво, и я вовсе не хотела показаться ребёнком. Так что я выпила. Пиво было таким крепким, что меня чуть не стошнило. Но Джейкоб, как истинный джентльмен, достал мне вино. Джентльмен. Ещё до конца ночи парень моей лучшей подруги попытался поцеловать меня. Ладно, не попытался. Вообще-то, я позволила ему.

На следующее утро я чувствовала себя ужасно и не только из-за раскалывающейся головы. Я не могла поверить, что так поступила. И, пытаясь быть настоящей подругой, я во всём призналась Фелисити. Она, мягко говоря, разозлилась, но в конце концов, сказала, что понимает, что я не специально, и успокоилась. В глубине души я знала, что она врёт, но всё-таки хотела верить, что это правда. Она порвала с Джейкобом. Он спутался с кем-то ещё, и кончил тем, что стал отцом до выпускного. Оглядываясь назад, вероятно, я спасла её, но, судя по тем злобным взглядам, что она бросает на меня, не думаю, что она так на это смотрит.

Грохот книг привлекает моё внимание. Резко поворачиваюсь, и вот он: ярко красное лицо тяжело ударилось о пол.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒