Берг Dок Николай: другие произведения. 27 страница

Как только разрывы стали реже - вспомнил, что он - командир и надо заниматься своими обязанностями. Высунулся из щели, как осторожный таракан. Только не хватало усами чутко водить. И не узнал привычного пейзажа - может быть из-за многочисленных пожаров, может из-за того, что близлежащие дома раскурочило, а деревья и кусты порубило и обкромсало. Носились полуодетые люди, потерявшие от страха голову, бешеным галопом проскакала на трех ногах лошадь, за ней волочились какие-то огрызки на двух вихляющихся тележных колесах...

Глянул - на ком сидит. Оказалось, что это наводчик в одних трусах и успевший натянуть портки водитель. Они спали всем экипажем по соседству, поспели потому раньше. Глядят совершенно очумелыми глазами. Не в себе парни. Рявкнул, приводя их в чувство начальственным рыком, чтоб оделись. Взрывы еще взлетали дымными фонтанами рваной земли, но уже гораздо реже. Типовой беспокоящий огонь, не так страшно. Выскочил - ох как не хотелось этого делать - из безопасного земляного укрытия и кинулся к своим танкам. Хорошо, что поставили машины в глубокие капониры, все целы. Там растерянно суетились экипажи - самое большее - половина от потребного. Одеты - кто во что горазд, хорошо еще - не босиком, хотя на паре остолопов - пантойфели, так и прибежали к машинам. Полностью одетых - ни одного. На секунду было возгордился, что он щеголяет по уставной форме, но голову что-то сильно студило, понял - забыл кепи, оно так и осталось висеть на гвозде в горящем доме. Скоро, однако, растерянность прошла - поступила команда от комвзвода - один, что автоматически означало, что ротный командир вышел из строя вон и надолго. Так и оказалось, оторвало ему осколками обе ноги, так что нет теперь начальника. Мелькнувшая в голове мысль, что теперь между ним, комвзводом - три и должностью командира роты осталось двое - не обрадовала.

Теперь уже было понятно, что русские начали очередной наступление.

И всем новогодним приметам - цена дерьмо! И начали Иваны очень ловко, прихватив их буквально со спущенными штанами. Пришлось бегать, искать своих подчиненных, уточнять боевую задачу, что оказалось непросто, потому как выяснилось скоро, что село, где находился штаб дивизии - еще и сейчас под огнем и приказов нет, а штаб танкового полка понес потери в половину штатного состава, очень удачно уложили бомбы по домам, занятым офицерами. Вот не иначе - чертовы поляки информировали Иванов, что да где расположено. В роте поврежден всего один танк, ранено четверо и убит сам ротный, потери и невелики, но что делать - совершенно непонятно.

Поступил, наконец, приказ, от батальонного командира - готовиться к маршу для нанесения контрудара, только подготовились - отменили, велев занять оборону. К вечеру - снова переиграли и теперь, как понимал ситуацию Поппендик - запахло спешным отступлением. Черт его знает почему - но когда построили полковую колонну для марша - хоть уже и темнело, а сверху свалились русские штурмовики и задали жару. А потом - явно по их доносу - колонну накрыла и артиллерия Иванов, неприятно точно накрыла.

Поппендик чертыхался, слушая звон осколков по броне и страшно мерз. Старался не стучать зубами, но получалось плохо. Днем носился, как поджаренный, не чуял холода, но даже и потел, а теперь - оставшись без теплых вещей - мерз как цуцык. И это было вдвойне неприятно.

Командир батальона гвардии капитан Бочковский, за глаза прозванный своими бойцами "Кривая нога".

Он был зол, как черт. Сначала все шло неплохо, удалось привычно встроиться в немецкую колонну, комендантская служба у фрицев стала совсем шаляй - валяй и откатываясь в немецкий тыл вместе с кучей сбродных отступающих добраться до моста в Нове-Място. Его надо было взять в целости и сохранности, стратегической важности вещь.

Разведка - группа из четырех танков - уже проскочила мост, когда с той стороны отчетливо длинными очередями забил танковый Дегтярев и тут же грохнуло мощно, тягуче, огненная вспышка осветила валящиеся в реку конструкции и сыплющиеся вместе с фермами издалека словно игрушечные машинки и фигурки.

Пока выяснял по рации - что случилось, пока разгоняли и раскидывали ту самую колонну, в которой досюда добрались - не обращал внимания на то, что в танке пустовато. Спохватился - и обмер, пропал, как испарился, член экипажа, мальчишка - сын батальона, Вовка Зенкин. Из-за того, что большую часть времени торчал высунувшись из люка, а то и выскакивая на броню, чтоб в мутной темноте под сыплющимся густо снегом разобраться в ситуации, не заметил даже - когда пацан исчез. Вот только что был - и нету!

Даже и не понятно, где искать, из разгромленной колонны сыпанули горохом в разные стороны десятки немцев. Черт, черт, черт, даже и стрелять нельзя - еще в Вовку сгоряча прилетит. И ведь не могли в плен взять, сам явно вылез тихонько! Зачем?

А дела плохи. Три танка теперь дерутся в отрезанном рекой городе, а там гарнизон ой-ой какой! Четвертый, как оказалось, чудом не влетел в дыру, разверзшуюся после подрыва опор, был засечен немцами и обстрелян, но обошлось - полыхнул только навесной бак, немцы посчитали, что танк надежно горит, но экипаж сумел бак скинуть в воду и задним ходом шустро удрать с простреливаемого места. Благо пролетевший кометой и тут же потухший бак словно обвалил темноту и стрелявшие как бы и ослепли.

Сгоряча попытался проскочить по льду там, где по карте судя - брод, ну и просел, конечно, хоть и холодрыга за минус двадцать, а лед танк не держит. Автоматчики на тот берег перебрались - а танки - шиш. Теперь не танк, а ванна на гусеницах, промокли изрядно, и весь батальон - тут - а три машины - там и ведут бой в городе. И, по всему судя, - без десантников, голые. А это на узких улицах для танка погибель. Слеповат танк для драки в городе без пехотной помощи.

Должны быть броды, зимой эта речка Пилица мелеет, но то, что на карте нарисовано - не соответствует. Принялись у местных поляков узнавать, нашли уже к утру место для переправы - опять неудача - свой батальон сумел переправить - и то не весь, последний БТР с автоматчиками завяз, а остальным из бригады придется искать что другое - дно жидковатое прошедшими танками раздавило, глубоким брод стал, но все же в Нове -Място ворвались и устроили тарарам. Местечко само по себе - ничего интересного, но здесь узел дорог и сюда из Варшавы немцы намылились отступать.

А этого допустить нельзя - впереди сразу несколько крепостей - Познань, Бреслау, Торн, Шнайдемюль, Кюстрин - без дураков, немцы их официально в разряд крепостей внесли, потому позволить усилить тамошние гарнизоны за счет отступающих частей - это потом кровью умыться. К слову - то что мост на воздух взлетел - оно и плохо и хорошо - отступавших в Нове-Място не пустили, теперь давят на подступах, а вместо организованного отхода фрицам теперь достается хаос бегства. Техники одной сколько побросали - причем исправной - глаза разбегаются!

Уже сейчас батальон Бочковского по мощи - иной полк переплюнет, а надо бы и еще усилить. Кроме 21 новенького танка Т-34 с отличной 85 мм. пушкой еще и саперы свои и мотопехота на трофейных БТР, пара батарей САУ и даже зенитное прикрытие из немецких же самоходных счетверенок, да много что еще полезного для рейда. И надо прорываться дальше, без задержек. Смелость города берет - правильная поговорка, только разумно делать это нужно. Не по-немецки. На одном голом нахрапе и наглости далеко не уедешь, потому фрицы войну и проигрывают, что не хотят думать, анализировать и находить лучший вариант. Получалось у немцев хорошо только в начале войны, на шарап. А потом - фук, а не рейды. Сам Бочковский собирал всю информацию, которая могла пригодится и старался сделать правильные выводы. причем давно уже это было для него привычным. Переводчик из штаба армии, с которым он сблизился в госпитале из-за одинакового ранения и остеомиелита лопатки (только у штабника была правая продырявлена) много чего рассказал, пока были на лечении. И ему радость - благодарный слушатель, который не начнет трепаться на каждом углу, (а ушлый парень явно проверил пару раз Бочковского на болтливость) - и Владимиру было очень интересно послушать, еще и потому, что как рассказчик, переводчик был очень хорош, прямо Кот-Баюн, заслушаешься, когда говорит.

Рассказанная между делом - как пример того как "страшно" воевали в Европах - история о взятии немцами столицы Югославии - Белграда отлично запомнилась, хотя и показалась придуманной, не возможной в реальной жизни. Но переводчик клялся и уверял, что все, что он говорит - сущая правда. Черт его знает, может и впрямь было так.

Хотя как очертя голову работали немецкие мотоциклисты - капитан и сам отлично помнил. Потому то, что командир мотороты разведбата дивизии "Рейх" пер по Югославии, как волчья стая за подранком - как раз не удивило. И то, что при переправе через Дунай оказалось, что мост взорван и из всех доступных средств - только одна рассохшаяся лодка нашлась - тоже никаких возражений не вызвало. Первым рейсом перевезли самого этого капитана Клингенберга (рассказчик - переводчик немного красовался и пижонил, потому называл и точное звание этого типа - и там по немецкому пышному обычаю было и "штурм" и "фюрер" и всякие там "гаупт", но так как звание равнялось банальному капитану, то все эти словесные выверты Бочковский запоминать не стал, вот суть дела - запомнил точно) и с ним семь зольдат на пешем ходу. А на обратном пути через Дунай лодка позорно затонула. И в ночной темноте достать ее со дна не вышло. Осталась вся рота с мотоциклами на той стороне.

Шалопутный немец решил действовать своими малыми наличными силами и потому этаким офицерским дозором двинулся дальше. "На Белград!" На дороге остановили два проезжавших армейских грузовика и автобус с сербскими солдатами. Хотя тех было больше - аж 20 человек, разоружились они и сдались в плен без малейшего сопротивления.

Переодевшись в югославскую форму (тут переводчик подверг сомнению официальную версию, посчитав по ряду деталей, что просто шинели и фуражки отобрали и для маскировки и после купания в Дунае по весеннему времени явно замерзли) - двинули дальше. По дороге разоружили без сопротивления еще несколько КПП и рано утром прикатили в югославскую столицу. На центральной площади спустили флаг Югославии перед магистратом и подняли немецкий - такие дешевые из тряпки низкого качества выдавались всем передовым подразделениям вермахта и СС, чтобы авиаторов своих предупреждать, сам Бочковский не раз такие видал. Их расстилали на башнях танков и капотах машин. Но чтоб вот так - для торжеств - никогда не пользовали.

После чего, уже в немецкой форме, Клингенберг заявился к столичному мэру и заявил, что они - полномочные парламентеры Рейха и требуют немедленной капитуляции, в противном случае город будет подвергнут уничтожающей бомбардировке!

Про Роттердам уже все европейцы знали, потому даже документов у бравого капитана не спросили. А тут еще и двухмоторный разведчик из Люфтваффе над городом пролетел (делали фотосъемку укрепрайонов, прикрывающих столицу, предполагался тяжелый и кровопролитный штурм).

И югославы моментально сдулись. Гарнизон в 1300 человек сдался безропотно и последовал в городскую тюрьму, откуда немцы выпустили заключенных, вооружив их и составив из них караул, аэродромную команду и даже бригаду по ремонту путей железной дороги. Естественно, командовали остальными зеками сидевшие в тюрьме коллаборационисты, очень обрадованные немецким визитом. Вечером была подписана капитуляция столицы, были получены планы минных полей и укрепрайонов. Беда была в том, что рации у капитана не было, потому немецкие войска сами обалдели, когда узнали, что штурма не будет - ночью удалось связаться с подкравшимися разведгруппами.

А на следующий день после форсированного марша войска Рейха вошли без боя в Белград. Естественно, что храброго нахала облагодетельствовали всяко, написали о нем везде, где можно, и по его примеру стали действовать и другие. И в 1941 году такая наглость и против нас в хаосе начала войны получалась. И даже еще в начале 1942 года тоже, но уже куда реже.

Только с точки зрения Бочковского такое было возможно только в самом начале, нерасчетливо этакое поведение. Раз повезет, другой - но потом "ваши рыжие кудри примелькаются и вас будут просто бить!"

Достаточно было бы просто нормального несения службы сербами и одного командира решительного - лежал бы этот Клингенберг в безвестной братской могиле со своими зольдатами, а его камарады корячились бы на неразведанных минных полях под рассчитанным многослойным огнем. Без растерянности противника, безобразного, вопиющего неисполнения уставных требований и прямой трусости - такие фортели не проходят. А после 1942 года кончились и такие нахалы у немцев. По причине выбытия из строя и перемещения в могилы. Ну хамство же прямое высаживать маломощные парашютные десанты до взвода в тылу или нахрапом пытаться мизерными силами захватывать серьезные объекты с нормальными бойцами.

Слыхал капитан от своего товарища по несчастью, что во время погрома наших войск в Крыму целые полки бежали только потому, что в тыл им на надувной лодке ночью приплывало несколько наглецов, устраивавших потом пальбу из автоматов и пускавших фейерверк из ракет. И этой ерунды для неустойчивых, робких, необученных - вполне хватало. Паника - и все, фронт рушится, все в ужасе бегут перед привидившимся врагом.

Сейчас бы таких красавцев с ракетницами одним пулеметом сложили в кучу. И никаких фейерверков и тарарама.

Потому твердо знал - для рейда нужно многое, кроме нахальства и дерзости. И потому свой батальон готовил по полной. Мало уйти в рейд - надо еще и вернуться, да не просто, а выполнив все намеченное и не понеся бестолково потерь.

Три танка, колобродившие ночью в Нове-Място один за другим перестали выходить на связь. Что это значит - известно отлично, к сожалению. Оставалось надеяться, что может быть экипажи живы. Стрельба-то продолжилась и даже разрослась, но буханья танковых орудий уже не было слышно.

Батальон вломился в город, круша все, что подворачивалось под горячую руку. Но сопротивление оказалось слабее ожидаемого, зато на улицах было полно следов свежего боя - раздавленные мотоциклы и грузовики, еще догорающие бронетранспортеры, трупы в фельдграу, опрокинутые пушки и все признаки того, что немцы запаниковали и побежали.

- Повеселились ребята, как хорек в курятнике! - буркнул мехвод.

- Дорого обошлось! - резко ответил Бочковский.

Надо было двигаться дальше, тут уже огрызкам вермахта организовать оборону не получится, а дочистить остатки сможет и бригада, которая идет следом. Рейдерам - ломить вперед, смешивая карты врагу, создавая панику и неразбериху и крушить все, что подвернется. Очень трудно противодействовать прущим по тылам танкам - надо на них тратить несоразмерные силы, потому как недопустимо, чтобы они резвились в мягком армейском подбрюшьи, рубя коммуникации, но дорог для тридцатьчетверок много - и не получается угадать, куда они попрут дальше, остановить такую мобильную группу можно только подобной же силой и приходится снимать танки и самоходки с оборонительных рубежей, срочно организовывать засады и погоню, а проклятый "бандит Бочковский", словно ему ведьмы ворожат, ловко увертывается от погони, постоянно обходит засады и каждый день его нахождения в тылу - умножает кошмар и потери. И самое главное - когда за спиной уже резвится противник - трудно спокойно и разумно держать оборону.

Батальон шел по городу, походя давя очаги сопротивления - разрозненные и не организованные. А комбат места себе не находил. Должен был узнать, что случилось с теми, кто ворвался.

У вокзала увидел сгоревший танк лейтенанта Гапона. Видно было, что подловили артиллерией, но на том везение арийцев и кончилось - ночью разведка смешала немцам оборону, явившись со стороны моста, чего никак не ожидали, пришлось тасовать срочно силы, менять направление и рубежи защиты, что немцы очень не любили, а теперь канониры, расстрелявшие этот танк, опять не угадали - и видно расчеты пушек сильно удивились, увидев в последний момент выкатившуюся со спины тридцатьчетверку из батальона. Успел на ходу заметить, что из немца, перегнувшегося нелепо через станину орудия льется кровища, а кроме него еще несколько рваных и сплющенных кульков из шинелей с касками на одном конце и сапогами - на другом, не успели разбежаться артиллеристы, тут их и положили.

Мертвых танкистов не увидел - и то хорошо. Чуточку от сердца отлегло. Ребята сообщили, что нашли танк Бодрова, совсем рядом. Скомандовал мехводу - смена движения. Поворот направо, прямо, еще направо... Тридцатьчетверка - раскуроченная, устало сплющившаяся из-за сгоревших резиновых бандажей, ставшая от этого заметно ниже, горестно свесившая ствол орудия, еще коптила низкое небо неспешным дымом, усталым таким, последним. Выгорела до донца. Из командирского люка торчала обугленная мумия, скалила две белые полоски жемчуга. В черной, похожей на корягу, руке - остатки ППШ с раздутым от взрыва патронов диском.

- Товарищ капитан, остальной экипаж подобрали, все живы.

- Понял.

Лязг пулеметной струи по броне. Провалился в люк, как театральный черт. Гром танковой пушки сзади в колонне - тут же разрыв совсем рядом, пулемет захлебнулся, словно подавившись. По броне простучали обломки кирпича - в окошко влепили, к бабке не ходи. Уже и окраина.

Все, теперь оперативный простор. На дороге из города ведущей - свежие следы погрома, раздавленные и сброшенные под откос легковые и грузовые германские авто, трупы, бумажный хлам, словно какой-то невиданный снег, мертвые лошадки, разбитые телеги вверх тормашками, на полотне дороги рассыпанные патроны, сухо трещащие под гусеницами, разбитые ящики, каски - и трупы. Здоровенная тыловая колонна, длиннющая - и застигнутая при том врасплох, обороняться в ней было некому, мяконькие тыловики со всем своим нажитым добром... И никто их не удосужился прикрывать. Раньше такое было недопустимо у немцев.

Не удивился, когда увидел танк Тегенцева, командира разведдозора. Больше-то некому было тут наворочать металлолома. Совершенно черный, вся краска сгорела, по сравнению с ним даже машина Бодрова казалась не настолько убитой. И дым уже не идет, хотя проплешина из жирной, обугленной земли - огромная вокруг, куда больше, чем выжигает сам погибающий танк. И тоже все понятно, что произошло - давил Тегенцев колонну и не разглядел, что очередной грузовик - здоровенный автозаправщик с полной цистерной бензина.

Ну и полыхнуло так, что танк мигом всосал двигателем вместо воздуха живой огонь и умер сразу. По инерции все же успел выкатиться из самого эпицентра лютого пожарища, но не помогло. Крематорий на сто метров в диаметре. Бывало такое раньше, когда танкисты на аэродромах давили самолеты - несколько тонн бензина - и готовый погребальный костер, после которого и собирать внутри выгоревшей дотла брони нечего. Одни зубы, считай, остаются.

Мехвод сбавил скорость и тут уже комбат удивился. Что-то густо немцев лежало на краю дороги. Не давленных, не сгоревших, явно в бою сдохли. Один так и примерз столбиком, стоя на коленях за опрокинутой вверх колесами легковушкой. Оружие рядом с трупами валяется, винтовки, автоматы, гранаты. Дрались фрицы, точно. Но не с кем им тут было воевать... Кроме экипажа Тегенцева. Но как выскочить из крутящегося с воем бензинового огня? Неужели кто-то сумел выскочить?

Первый танкист лежал головой в рубчатом шлеме на краю канавы. Все вокруг в гильзах от ППШ и автомат тут же валяется. Подняли - легкий, диск пустой. И другие диски, что тут же в канаве валяются - тоже пустые. Труп уже задеревенел на морозе. Как и второй и третий мертвецы в комбинезонах, что поодаль, как смерть нашла. Как и немцы, густо валяющиеся вокруг. Гранатный бой был, хотя сыплющийся снежок уже присыпал побитую взрывами землю. А вон и командир разведдозора скорчился. ТТ валяется рядом, на затворной задержке, без патронов, значит.

Весь экипаж тут. Чудом сумели из огня выскочить, из полыхающего костром танка - а не убереглись. Только у лейтенанта почему-то лицо мокрое, а не с насыпавшимся слоем снежком.

- Живой! Тегенцев живой!

Изрешечен весь, кровищи натекло - а дышит!

Бочковский бледен, желваками играет. Раненого - срочно доставить медикам, колонне - вперед. Назначена точка сбора, всем отставшим - прибыть туда. По машинам!

Новый разведдозор из роты Духова - вперед. Остальная колонна, ощетинившись стволами на 180 градусов и даже в серое низкое небо выставив счетверенки, рванула в немецкий тыл. Где их не ждут совершенно.

И не одна она. Тонкие стилеты смертоносных рейдов прошили ткань немецкой армии. И остановить их - нечем. Догнать тоже - нечем, скорость и проходимость немецких танков - уступает. И это гибель для обороняющихся армий.

Рубежи обороны - обходить, засады - избегать, опять же обходя и выходя на артиллерийские позиции с тыла, после чего жизни канонирам - считанные минуты, автоколонны - давить и крушить, нарушать управление, громить связь. И главное - создать панику. Для любой армии танки врага на коммуникациях и в тылу - самый лютый кошмар, самый верный предвестник поражения. И возникающая неуверенность в своих силах и в уме и прозорливости командования перерастает в панику очень легко. Уже потеря шверпункта в Нове-Място вынудила немцев сворачивать оборону и отходить с занятых и подготовленных позиций. ( От автора: Недавно узнал, что "во времена ПНР польские историки писали, что город освободили части Войска Польского и даже поставили на постамент танк с польскими опознавательными знаками. теперь же официально утверждается, что город якобы освободили бойцы Армии Крайовой, после чего в город вероломно ворвались русские и перебили освободителей".

Немцы откатывались, без боя бросая тщательно созданную полосу укреплений, с огневыми точками, рассчитанной системой ведения огня, минными полями и всяческими прочими заграждениями. И такое было не в одном месте. Там же, где они пытались обороняться собранная артиллерия своей ювелирной кувалдой перемешивала с землей все укрепления и защитников. В концентрации более 200 стволов орудий и минометов на километр фронта это получалось достаточно быстро. И отходить после такого было уже некому. А рейдеры стремительно уходили от линии фронта для разгрома тыла. Задачей для батальона Бочковского была Лодзь. От Нове - Място - 96 километров. По тылам вражеской армии.

Бочковскому было очень лестно, что перед наступлением его пригласили на совещание, где он был единственным капитаном, все остальные были самое малое - полковниками. А присутствовал в основном генералитет. Но соображения его выслушали со всем вниманием и приказ - отданный, между прочим, не кем-нибудь, а самим Жуковым - как раз и базировался на предложениях Бочковского.

При том единственным и неповторимым капитан себя не считал. И радовался успехам товарищей. Старался учиться всему, что может оказаться полезным. И бойцов натаскивали в его батальоне, чтобы экипажи были взаимозаменяемые. Конечно, наводчик штатный водил машину хуже, чем мехвод, а штатный мехвод стрелял хуже, чем наводчик, но при том взаимозаменяемости добились. И с командиров танков и рот спрашивал - чтобы и они умели в случае необходимости не ударить в грязь лицом, а справиться с работой подчиненных, если припрет. Надо сказать, что командиры это понимали правильно - благо примеров перед глазами хватало.

Недалеко ходить - долговязый, медлительный и спокойный Катаев, так отличившийся потом в Черткове и Коломые до того серьезно попал впросак и был осужден трибуналом на 8 лет. Во время боя его танк заглох, мехвод ударился в панику и убежал, а сам командир танка завести оставшуюся как рак на мели за линией фронта машину не сумел. И остальной экипаж тоже не знал - что делать-то? Бросили совершенно целый агрегат на немецкой территории. Выбрались к своим, после суровой нотации начальства на новой машине опять же за линией фронта был подбит и опять выбрался к своим без танка.

Немцы-то контратаковали без перерыва, потому обстановка менялась все время. После такой потери второй машины и судили - танки-то не сгорели, могли быть восстановлены врагом и командир уж в первом-то случае должен был приглядывать за своим мехводом. Начальство лейтенанта отстояло, остался в полку и потом судимость сняли, потому как воевал Катаев толково и успешно, но рядышком беда прошла, близенько. Так что понимали офицеры необходимость учебы. И старались.

( От автора: Уже в генеральском чине, после войны Бочковский инспектировал танковую часть и был всерьез огорчен тем, что весь офицерский состав завалил сдачу вождения танка на полигоне. Объяснили ему такой провал и сложностью трассы и невыполнимостью упражнений и мельком проскочило, что не царское это дело - командиру водить машину, словно рядовому мехводу. Это всерьез разозлило ветерана. Он забрал у кого-то шлемофон и сказал: "Сейчас и проверим. Кто выполнит упражнение лучше меня - получит внеочередное звание". Соревноваться с хромым генералом вызвалось сразу несколько человек - знали, что Бочковский слов на ветер не бросает. К тому же он был рослым, грузным, в люк пролез не без труда и по всему вряд ли мог действовать лучше молодых и шустрых лейтенантов и капитанов. Несколько машин взревело и рвануло по трассе.

Бочковский уложился в прохождении за половину нормативного времени. Никто лучше его не сумел. Шиш получили, а не внеочередные звания. А генерал потом очень сердито выговорил умникам: 'Будете так ползать - вас сожгут к чертовой матери в первом же бою. И вас сожгут, и экипажи ваши сожгут, и машины сожгут. А потом раздавят пехоту и попрут по тылам. И все, разгром. Вы тут, вообще, чем занимаетесь?'

И да, добился того, чтоб в этом полку офицеры научились водить боевые машины )

На пункте сбора - в густом сосновом леске, что был в стороне от автострады - подождали отставших. Пока стояли, заправлялись и исправляли мелкие огрехи и поломки, как обычно вылезшие после прорыва фронта - коротко на быстром сборе офицеров разобрал допущенные разведдозором ошибки, приведшие к таким крайне неприятным потерям.

Основное - погорячились ребята - показалось им, что у опор корячится группа саперов и сейчас мост будут рвать. Группу разогнали и большей частью положили из пулеметов - ан оказались совершенно посторонние фрицы, черт их знает, что они там делали, может до ветру ходили. Паскудные саперы со своей адской машинкой сидели с этой стороны моста и если б не поспешность пальбы - их бы совершенно спокойно бы ликвидировали основные силы батальона, как уже было не раз. А так все пошло наперекосяк и зря потеряли три машины и половину экипажей с них. После разбора остальных огрехов пригляделся - вроде восчувствовали все как надо.

Наконец, прибыли и радисты с мощной рацией и отставшие на броде пехотинцы и ремонтники. Еще и несколько машин в трофеи набрали по дороге. Комплект! И от души отлегло, когда увидел выскочившего из щеголеватой легковушки Вовку Зенкина - живого и здорового. Отвел его в сторону для разноса.

- И как это прикажешь понимать? - зло и сухо спросил у мальчишки.

- Ну я вышел из машины... А вы и уехали... - начал оправдываться воспитанник.

- И зачем это - вышел? На поезде приехал, вокзал увидел?

Зенкин застеснялся, а потом признался, что живот прихватило, ну не в танке же гадить! Даже не одной пустой гильзы пока нету ( От автора: пустые гильзы танкисты использовали как импровизированные ночные горшки, если не было возможности вылезти из танка по каким-то причинам. Потом использованную гильзу выкидывали аккуратно), так что и так не выйти из положения, еще не воевали же! Сам ведь капитан требует внутри машины блюсти идеальную чистоту. Отбежал совсем недалеко за куст - а когда вернулся - и всего-то времени прошло чуть-чуть - а уже танков нет, стоят какие -то грузовики фрицевские и легковушка эта. И немцы в фуражках кучкой собрались - вроде как по карте что-то смотрят, фонариками синим светом мелькают. Ну, сел в машину, ключ был в замке, мотор работал - дал по газам, развернулся и как раз на мосту бабахнуло! Рванул по обочине в обратную сторону, тут и стрельба началась! Еле ноги унес!

Нашел в паре километров своих ремонтников - и вот он тут. Все осознал, признает вину и больше так не будет! - и посмотрел, проходимец, честнейшими глазами. Бочковский подавил естественное желание надрать мальчишке уши. Очень хотелось, но это было бы непедагогично, а капитан - да и весь батальон - любили этого тринадцатилетнего сорванца, удравшего на фронт - отца искать. Отца не нашел, сам чудом не погиб, особенно когда попал под массированные бомбардировки в Новороссийске. Горел город, корабли в бухте, вокзал пылал и элеватор. Примкнул к группе уставших и запыленных пеших танкистов. Отходил с ними до Гагр и прекрасно показал себя как проводник и разведчик, идя передовым дозором. Так и в училище попал - а с него на фронт. И вот - машину у немцев угнал. Симпатичная легковушка, щеголеватая. Ну и что толку его ругать - с него как с гуся вода, не такое видал. Единственно, чего всерьез боится - так это того, что в тыл отправят. Как же, отправишь его...

Ограничился потому Бочковский короткой нотацией. В душе-то рад был, что нашелся этот мальчишка, душа была не на месте из-за его пропажи и так - то золотых ребят потеряли.

Колонна двинулась дальше, отработанно, привычно, оставив следы гусениц, колес, сапог и запах горелой солярки в морозном воздухе.

Когда Катукову доложили, что Бочковский вышел на связь и сообщает, что Лодзь как на ладони и он наблюдает ее в бинокль, генерал приказал: "В городе не завязывать бой! Обойдите его и направляйтесь в Александрув. Под угрозой окружения немцы сами покинут Лодзь и, таким образом, мы спасем этот старинный город от неизбежного разрушения!"

⇐ Предыдущая 22 23 24 25 262728 29 30 31 Следующая ⇒