Берг Dок Николай: другие произведения. 22 страница

Нога сильно разболелась от всего и шел оберфельдфебель тяжело и медленно, двое щенят посматривали на него неодобрительно, все время забегая вперед. А он и рад бы быстрее идти, а не получалось.

Впереди посветлело. И что-то забелело сквозь кусты, как-то странно даже. Снег что ли выпал? Подбирались осторожно, тут и двое сопровождавших прыть умерили. Запах совсем густой стал, липкий, душный, знакомый. Еще и гарью тянуло. Знаком приказал щенкам изготовиться к ведению огня. Высунулся аккуратненько, раздвинув ветки. И почти уперся носом в стертые шипастые пластины немецких сапог. Глянул поверх - стало все понятно.

Дорога, не шибко и широкая, была завалена бумагой, может и не слоем, но разлетелись листы широко, загадив местность, создав тут подобие городской свалки, чему поспособствовали несколько разбитых вдрызг грузовиков, небрежно сброшенных в неглубокие кюветы. Аккуратиста Поппендика всегда удивляло - как из стройных подтянутых солдат получаются такие безобразные непристойные расхристанные трупы? И почему в отличие от целой техники битая всегда представляла собой хаос мерзотный, словно специально извращаясь в помойку, моментально заваливая все вокруг каким-то непонятным хламом - кусками железа, рваными тряпками и черт знает чем еще?

Убитых было десятка три, валялись ломаными куклами, словно выкинутые на свалку манекены - видел такое в Харькове, только там подумал про ломаных кукол, что это мертвецы, а тут - наоборот, что манекены в униформе. Манекены поломанные и перекрученные на слое бумаги. И черные птицы вокруг каркают.

- Быстро посмотри, что за бумага - велел длинноногому заряжающему со своего танка. Тот был туп, но быстр. Парень буркнул что-то на своем сраном диалекте, что с трудом человеческое ухо могло бы с некоторой натяжкой воспринять как "Слушаюсь, господин оберфельдфебель"! Метнулся на дорогу и обратно словно зеленый заяц. Только и шарахнулись вороны с трупов. Притащил в горсти пук смятой бумаги. Письма. Обычные письма.

- Какие значки на машинах?

- Соседи справа. Почтовое подразделение раскатали Иваны - вот может же, скотина и на нормальном немецком говорить!

- Бегом - доложи господину лейтенанту.

Черт, опять по-швабски ответил и исчез, только сучья затрещали. Лось, а не воин Рейха!

Ротный любимчик появился с видом римского триумфатора. Горделиво дланью указал обеим расчетам - куда им поставить машинки. Поппендик поморщился незаметно - дурацкое распоряжение и поставлены пулеметы коряво, если появятся русские, то расчехвостят пулеметчиков мигом, тем более сам же этот лощеный придурок на директрисе стрельбы красуется.

- Где эти калеки недоделанные? - спросил брезгливо начальник у своего ординарца.

Во всяком случае оберфельдфебель так интерпретировал его фразу. Да и понятное дело - в хвосте отряда тащился старшина и раскоряченный наводчик с танка самого комвзвода - три. Чирьи высыпали внезапно на заднице и спине парня, отличные, белоголовые, добротные. И потому идти он мог врастопырой, кряхтя и плача.

Лейтенант не упустил возможности излить на всех хромых инвалидов в своей роте очередную чашу с ядом. Высыпал мешок угроз. И наконец осведомился - понимают ли эти клоуны из цирка уродов, что так вверенная ему рота никогда не выйдет к своим? Что невозможно тащить такую гирю на шее! Может им помогать переставлять ноги? Или нести в паланкинах, как индийских одалисок?

И высокомерно, словно он уже полковник из люфтваффе и смотрит на жалких червей внизу из кабины самолета не меньше, чем с километра, вытаращился лупоглазо на своего недоброжелателя, откровенно наслаждаясь жалким видом гауптфельдфебеля. Тот и впрямь был плох - по бледному лицу катился градом крупный пот, губа закушена. У растопыренного раскорякой наводчика вид был не лучше.

- Господин лейтенант, нам бы сутки в себя придти - достаточно было бы - пролепетал жалко и просительно раздавленный старшина.

- Мне держать роту сутки только из-за слабовольности господина оберфельдфебеля? Может быть еще что пожелаете? Бабу грудастую или бочонок свежего пива? Не ожидал от старого, как он говорил, вояки такой хилости и убогости! Сутки! Это говорит ветеран! И как у вас наглости хватает, а? - лейтенант с восторгом опять понес своего подчиненного по буеракам и косогорам, упиваясь своим голосом. Старшина привычно кряхтел, жался и пришибленно поплевывал в сторону рефлекторно, когда эпитет или сравнение выдавались особенно ядреные. Швабы втишка хихикали, поощряя своего начальника на продолжение спектакля.

- Господин лейтенант, осмелюсь доложить, я вывернул свою ногу в лодыжке и тоже не могу идти - неожиданно даже для самого себя сказал Поппендик. Уж больно невыносимо было смотреть на этого наглого франта. Тошнило, словно тухлого нажрался.

- Снимайте сапог, показывайте - с видом записного доктора велел новодельный командир роты. И оберфельдфебель сел на мокрые письма и стянул сапог. Ноги у него пухли уже неделю и вид имели паршивый. А зазнайка с погонами офицера разбирался в этом, как свинья в апельсинах.

- Господин лейтенант, прошу вас не обращать на нас, хромых, внимания. Мы не имеем права сдерживать темп продвижения танковой роты своими хворями. Без нас вы гораздо быстрее и безопаснее выйдете к нашим, тем более, что трудно будет потом объяснить с чем связана такая задержка при выходе из окружения. Мы пойдем следом и выйдем когда вы уже будете командовать пополненной ротой - польстил хитрый ветеран.

- Хотите сдаться в плен Иванам? - понял по-своему гнусный выскочка.

- Никак нет, господин лейтенант! С такими жестянками, как у меня, нас в плен не возьмут - подал тусклый голос старшина, коснувшись словно невзначай пальцами невзрачного значка на своей груди.

Значок был странным, почему-то сам Поппендик считал его шведским или датским - из - за "Солнечного колеса", как называли эту зализанную округлую свастику. Щит с такой эмблемой был у 5 танковой дивизии СС "Викинг", где служили всякие скандинавы. Видал не раз, когда пересекались с этими северянами в ходе боев за Харьков. Почему-то был уверен, что и значок у старшины оттуда. Овал из дубовых листьев со старомодным мечом, воткнутым в клубок змей - и без имперского орла, обязательного для всех германских наград.

Тем не менее на бойкого лейтенанта вид этого знака с потертым серебрением как-то подействовал охлаждающе и отрезвляюще. Даже странно.

- Итак, слушайте мой приказ! Неспособные поддерживать темп продвижения двигаются сами. Вы должны выйти к нашим не позже, чем через три дня после нас, в противном случае я подам на вас данные, как на пропавших без вести. Вам остается суточный паек, я не могу обделять своих солдат ради калек. И оставьте им одну плащ-палатку. Все, до встречи! Поторапливайтесь, колченогие! Остальным, нормальным - марш - марш!

Когда здоровые танкисты убрались в лес, наводчик неожиданно расплакался крупными слезами, безутешно, как ребенок. Как брошенное в лесу дитя. Поппедику тоже было не по себе, но он крепился.

И открыл от изумления рот, взглянув на странно оживленного старшину. Тот даже лицом порозовел, ухмылялся вполне себе бодро и вскочил на ноги весьма поспешно. Право, не удивительно было бы, если б он даже и перестал хромать. Но это уже было из области сказок и легенд, нога у него не стала вдруг сгибаться.

- Эй, сынок, ты что повесил нос? Ищи бутылку, лечить тебя буду, побежишь птичкой завтра - напряг плачущего наводчика оживший старшина.

- Но мы одни, без провизии, без медикаментов! Мы еле ходим, господин гауптфельдфебель! Нам неоткуда ждать помощи! - сказал сущую правду наводчик - ефрейтор.

- Дитя! Вот тут на дороге Иваны раздавили почтальонов и кого еще? А? Не знаешь, молокосос? Скотобойный взвод, вот кого! У почтарей явно несколько мешков с посылками, а там будут точно засохшие пироги и черствые пряники, а может и сухая колбаса. Если ж ее не будет у почтарей, то уж точно что-нибудь найдется у скотобоев, это я тебе сто марок ставлю против затрещины. Принимаешь пари? - широко осклабясь, показал все свои оставшиеся зубы старшина.

- Точно так, то есть - никак нет! - спохватился носитель чирьев.

- То-то. Если попрутся русские - ложись и не мельтеши. И не вздумай стрелять, балбес! Дуй за бутылкой!

Сопляк не по-уставному кивнул и зашкандыбал прочь, испуганно оглядываясь.

Удивляясь преображению приятеля, Поппендик отправился за поживой. Старшина явно был мастером в обыске, действуя быстро, методично и результативно. Радостно ухнул, найдя в кабине опрокинутого на крышу грузовика трофейный русский неуклюжий автомат с круглым диском.

- Йепи каней, дружище! Теперь у нас есть лесной пулемет! - и чуть не заплясал от радости.

Поппендик пожал плечами, ворочая отсыревшие мешки с почтой. Сроду бы не подумал, что 16 800 человек в одной дивизии так мощно портят бумагу. Хотя попались и мешки с письмами из тыла...

Посылок, к сожалению, не нашлось. Зато в изрешеченной пулями машине скотобоев обнаружились колбаса и консервы и бутылки со шнапсом и подчерствевший, но съедобный хлеб. Жаль другая машина была сплющена, как камбала и в придачу сгорела. Но и того, что нашли - на троих должно было хватить с походом на несколько дней. Нашлись шинели и плащ-палатки и даже сносный кусок брезента. Напоследок, старшина ловко стянул отличные офицерские сапоги с безголового трупа.

- Считай это наследством. Он оберфельдфебель, я - оберфельдфебель, значит - родственники! - уверенно заявил повеселевший старшина на немой вопрос приятеля.

Наводчик смотрел странным взглядом напуганного ребенка, которому хочется верить в чудо. Ну, вдруг эти хромые черти обернутся рыцарями в сияющей броне - и спасут маминого сына?

Бивак разбили неподалеку от дороги, так, чтобы не слышно было, но если что вспомнят, то утром - наведаться. Выпили чуток шнапса, причем старшина заботливо дал сопляку побольше. Велел обнажить свои недоделанные гнойные холмы. И пока еще было светло - принялся за лечение пустой бутылкой. Поджег и накидал туда горящих бумажек, а потом прижал пустое горлышко к самому знойному чирью. Хлопнул по донцу. Ефрейтор ахнул, в бутылку хлестко плюнуло белым с розовым гноем. С легким хлопком старшина оторвал от кровоточащей дырки жадную горловину. Опять накидал в бутылку горящих бумаг. Прижал к другому чирью - опять плюнуло и потекло густым по стеклу гнусное. Больной кряхтел и тихо охал от боли, но держался.

- Не пыхти мне тут, я тебе специально налил двойную дозу, хотя мы, как старички и более достойны такой чести! - уверенно выговорил самодовольный лекарь.

- Я никогда бы не подумал, что так можно делать... Чем-то варварским отдает - честно признался Поппендик, глядя, как с присловьем "Болезнь, иди прочь!" бравый теперь старшина зафитилил опоганенную бутылку в лес.

- Это - прогрессивное лечение вакуумом! И совсем оно не варварское, у варваров такие стеклянные сосуды стоили безумных денег. Разумеется, наши коновалы от такого приходили в ужас и верещали, что так делать не допустимо, но завтра, паренек, ты себя будешь чувствовать куда лучше! - заявил старшина, обрабатывая сочащиеся кровью и какой-то жижей дырки в коже, смоченной в шнапсе ватой.

- Учиться никогда не поздно! Ишь, не жопа, а лимбургский сыр!

- Так мы сможем отсюда выбраться, как считаете? - стараясь придать дрожащему голосу героичность, но очень жалко спросил прооперированный.

- Мальчик! Я воюю с самого начала войны и не такое видал. А твой командир - хоть и стал воевать немного позже меня - но тоже заслуженный старый заяц. Он учился в Баварии, еще в первом наборе пантерников, когда была такая лютая секретность, что даже инструктора не имели конспектов и методичек и все говорили по памяти, и курсантам тоже нельзя было ничего записывать, все заучивать, как в монастырской школе со слуха, от корки до корки! Так и бубнили и те и другие, сплошь комические ситуации - пихнув локтем в бок сидящего по соседству Поппендика подначил приятель.

Командир уничтоженного танкового взвода "Пантер" только усмехнулся. Ах, какое далекое и прекрасное время, умилительно вспоминать, ведь и впрямь тогда учеба казалась мукой мученической потому горячие и глупые юнцы рвались на фронт. Сейчас бы Поппендик с удовольствием служил инструктором, даже без конспектов и наставлений вызубрив все по танку наизусть.

Хотя чего греха таить - много раз танкисты поминали незлым тихим трехэтажным словом изыски чертовых инженеров, намудривших и начудивших словно по дремучему лесу катаясь. Очень многое было в "Пантере " сделано нерационально, чересчур сложно и заковыристо. Такое впечатление, что инженеры рисовали свои чертежи спьяну левой ногой через правое ухо. Потому поломок у кошек было очень много, а после того, как зверюшки попадали под массированный русский обстрел - и тем более! И чинить эти поломки было очень трудно. И особенно в боевых условиях.

- Эх, вот что забыли - у почтарей и скотобоев точно должна быть карта! И вроде даже мне что-то этакое в рваном виде попадалось на глаза, но я тогда совсем другое искал! Старина, давай-ка сходим обратно, пока еще не стемнело совсем - кряхтя стал подниматься на ноги преображенный старшина.

Поппендику очень не хотелось вставать, ноги гудели, ныли - и одна, та, что с дыркой, всерьез разболелась. Он тянул время, но гауптфельдфебель оказался бодр, напорист и непреклонен, хотя сопляка с собой не стал брать, приказав тому обязательно выздороветь до утра. Вполне логично объяснив: потому как утром на него нагрузят вся и все - формально он куда здоровее двух битых и стреляных ветеранов. Чирьи - вещь неприятная, но тут не гражданская жизнь.

- Я бы отложил до завтра! - сказал уныло Поппендик, умом понимая, что приятель не отцепится. Но очень не хотелось опять вставать и идти. Даже по важному делу.

- Завтра тут попрут Иваны - отрезал старый вояка.

С этим спорить было сложно. Кое-как встал и заковыляли к разгромленному обозу.

- Ты сам понимаешь, где мы находимся?

- В пределах школьного учебника географии. Хотя с чертовым лейтенантом немного ориентировка сбилась - заметил оберфельдфебель.

- Да бешеная собака навертела кренделей - согласился старшина.

Полежали немного в кустах. Прислушались - все тихо, только вороны орут, как торговки на рынке. Командир взвода зябко передернул плечами - видал он уже, что вытворяют эти птички с мертвецами. Самое мягкое у человека - это лицо, особенно губы и глаза. И самое вкусное, лакомые кусочки. С них и начинают свой пир трупоеды, отчего повалявшийся без присмотра зольдат скоро приобретает видок инфернальный - все тело и кисти рук - нормальные еще, человеческие, а зубы скалит и таращится весело провалами глазниц задорный череп, словно знает что-то и глумится над еще живущими из своего небытия, заходясь в разудалом приступе беззвучного хохота. Те почтари и скотобои, что валялись на дороге и обочинах, уже были такими весельчаками, значит тут прорыв Иваны устроили еще раньше, чем добили дивизию Поппендика.

Старшина двинулся уверенно, словно что-то знал. Скрылся за развороченным фургоном, не иначе его танк таранил и отшвырнул ударом на несколько метров - аж шины с ободов слетели. Командир взвода поспевал, как мог, следом. И удивился, увидев, что его напарник шустро копается в ворохе бумаг, странно знакомом на вид.

- Вау! Да это деньги? Откуда тут деньги? - удивился командир взвода.

- Казначей обычно при почтарях ездит. Или при скотобоях. Закупки провизии. Я как увидел этих ребят в чиновничьих мундирах (старшина кивнул в сторону трех покойников, лежащих неряшливой кучей грязного рваного мяса и изодранной одежды в обломках фургона), так сразу подумал, что и ящик их тут где-то. Искать не пришлось - Иваны его даже вскрыли, но марки взять не догадались. Тут немного, но на двоих калек хватит. Если ты не против, дружище?

Глянул хищно, остро. Неприятный взгляд, как сквозь прицел. И год назад воин Рейха бы возмутился, возразил бы... теперь, когда плечи придавлены погонами с тусклыми галуном и двумя четырехугольными звездочками сильно характер поменялся. Усмехнулся только, увидев, что кобура у старшины расстегнута и автомат весит на плече удобно, только чуть пошевелись - и скользнет в руки. Прямо американский ковбой из довоенных фильмов.

- Зачем отпихивать сладкий кусок пирога, лезущий прямо в рот? Тут много?

- Оккупационных марок - много. А рейхсмарок совсем чуть. Но нам хватит. Давай сухарную сумку. И все же тряхни мешки вон в том грузовике. Определенно, должны быть посылки. По моим прикидкам нам идти больше недели, нужна еще жратва.

Увы, старания Поппендика успехом не увенчались. Посылки были, но в них оказалась всякая чушь - какие-то детские вещи, распашонки, пинетки, ни уму ни сердцу. Бабья обувка. Какие-то книги. Как на грех, посылок из Рейха не было у почтарей, только с фронта. А с фронта уже давно не слали домой еду. Кончилось жирное время побед. Единственно, что могло пригодиться - кусок суконной ткани.

- Ничего хорошего, какая-то дрянь нелепая. Шлют всякую ерунду - сказал оберфельдфебель огорченно.

- Однажды немецкий солдат в Италии нашел дохлого осла, отрезал от него уши и послал своим детям в Германию. Пусть дразнят своего школьного учителя, старую крысу - когда мне это рассказывали, я даже не поверил сначала. Видимо, не врали - пожал плечами старшина. Как ни странно - карта у него была в руке. Немного не то, что нужно для скитаний пехотных, мелковата, но уже хорошо. И тут же встревожено поднял голову, прислушиваясь.

- Вот и гости, давай - ка, хромой друг, уносить свои больные ноги!

Максимально быстро кинулись с дороги долой. Только успели нырнуть в придорожные кусты - а уже и русские показались. Неказистые толстопузые лошаденки, телеги с каким-то хламом и такие же невзрачные солдаты в мешковатой одежде. Идут неспешно, размеренно, устало. Обоз гужевой, длинный. Ого, значит уже тылы тянутся. Потиху - помалу отползли прочь и ползли, пока лошадиный топоток и позвякивания с поскрипываниями не стихли почти.

Поглядели карту. Прикинули, где могут оказаться. Мнения почти совпали, как и выбор направления. Идти решили мимо деревень, редких тут и малолюдных. Так спокойнее. По здешним лесам можно несколько дней идти.

- Я почему-то подумал, что ты врежешь по Иванам из автомата - усмехнулся Поппендик.

- С какой стати? Я по-твоему - идиот? - всерьез обиделся старшина, перебиравший патроны, вынутые из круглого диска и заботливо протиравший тряпочкой каждый.

- Но ты рвешься в бой, тут как раз удобная была бы ситуация. Ты мне показался таким воинственным, что я честно - удивился. Мы все солдаты, мы честно и точно выполняем приказы, но чтоб так человек хотел воевать - я не видал. И, само собой разумеется, никакой издевки, Бог свидетель!

- Старина, ты путаешь кретинизм и точное понимание ситуации. Не знаю, стоит ли об этом говорить... - он оценивающе поглядел на сопящего товарища по несчастью.

- Я никогда не сдам боевого товарища золотым фазанам или этим тыловым крысам, которые видят крамолу где угодно, только не у себя под носом, если ты об этом. Как видишь, я вполне откровенен. Сам знаешь, за такие слова я уже точно попадаю в списки неблагонадежных. Так что ты хотел сказать? Я ведь отлично знаю, какую партизанскую войну развязали эти русские бандиты у нас в тылу, чем мы хуже? - негромким шепотом, но очень убедительно заявил оберфельдфебель. Не то, чтоб он так уж сильно презирал эту чиновничью братию в армии, у этих 60 категорий, не являвшихся в прямом смысле военнослужащими и солдатами, в конце концов у всех свои обязанности, хоть у провиантмайстеров, интендантов, хоть у финансистов, музыкантов, ветеринаров и так далее, даже и тайная полевая полиция тоже ела свой хлеб не зря, хотя и не являлась ни эсэсовцами, ни военными. Эти драконы с горжетными бляхами на груди тоже работали на победу, хотя сволочи, конечно... Такие же, как и судейские чиновнички.

Старшина грустно улыбнулся, словно вспоминая что-то, не прекращая протирать патрончики, мельком ткнул большим пальцем в свой странный значок на кителе.

- Этот знак мне дали за то, что мы 50 дней подряд дрались с партизанами. На деле вышло больше, но поди разбери что там было боем, а что - нет. Зато я сообразил про шоколад, это начальство учло, мое предложение широко использовалось. Обещали дать награду повесомее, но не получилось. В целом почти полгода ушло на успокоение мятежной области. Так вот я разбираюсь в этом деле не хуже, чем в консервах военного времени. А уж в этом суррогатном дерьме я разбираюсь! Так вот, без организации эти все бандитские лесные выходки - бесполезны и давятся успешно и быстро. Мы громили их банду за бандой, неся невеликие потери. Стоило только взяться всерьез. Потому я знаю. что одиночные выходки без взаимодействия - бестолковая трата времени.

- Но я же знаю, что бандиты много раз очень серьезно навредили нам в тылу...

- Да. Как только сталинские жиды наладили командование и управление, собрав всю сволочь и организовав ее на военный манер. Вот тогда нам стало грустно. У этих подлецов оказывались и пушки и противотанковые ружья, рации и черт знает что еще. Это уже не просто бандиты, это армия диверсантов в нашем тылу. И сравниваешь нас двоих, бесспорно храбрых и умелых, но не шибко быстрых. Нет уж, зря класть голову не хочу. Но сделать все, чтобы русские не пришли в милую Германию, мы просто обязаны. Они будут мстить, и им есть за что мстить. Ты-то недавно служишь, а я в первую зиму видел, как тысячами дохли эти азиаты в шталаге, который мы охраняли. По приказу мы забрали у них теплые вещи и обувь, мне как раз достались теплые сапоги из шерсти и ватные штаны и куртка. Совсем другая жизнь, когда у тебя есть теплая одежда. Так вот жратвы им было велено не давать, так, бульон из кормовой брюквы и дохли они как мухи. Сначала еще трупы вывозили до ближайшего противотанкового рва, чтобы не воняли, а как приморозило, так и наплевали, смотрели только, чтобы никто не удрал за изгородь. Какое там удрать - этих скелетов ветром шатало. Точно знаю, что все миллионы, которые мы взяли в плен во время своего блица - они все сдохли. Когда нас переводили и мы сматывали колючую проволоку - там внутри уже и не шевелился никто, только из снега руки и ноги торчали...

- Ворон там наверное было много - немного растерянно сказал Поппендик.

- Ни одной, они туда залетать боялись. Русские за проволокой переловили и сожрали всех птичек, мышей, лягушек. Я даже крыс не видел. И хотя я слыхал, что перед сокращением линии фронта, наши заметали следы - будь уверен, Иваны про это знают. И за бандитов тоже будут мстить. За все, что мы не смогли сделать - будут мстить...

- Нельзя мстить за несделанное!

Старшина проворно и умело начинил патронами кругляш диска, тихо щелкнул крышкой, пристегнул магазин к автомату. Усмешливо глянул на собеседника.

- Дорогой мой полководец танковых армад третьего взвода нашего христолюбивого воинства! Был приказ фюрера о ликвидации полной этих жидовских гнезд - Петербурга и Москвы. Да, мы старались, но не сделали этого, не хватило сил. Приказ не выполнен. Зато если русские придут, то они легко могут ликвидировать весь Берлин со всем населением и, например, мой Бранденбург. У них сил хватит.

- Но мы-то не ликвидировали у них население!

- Да. Не получилось. Хотя слыхал, что в том же Петербурге от наших снарядов, бомб и голодухи в лютую зиму сдохла половина горожан. Сколько мы наколотили в Москве - не знаю, но дрались эти Иваны под ихним Петербургом совершенно свирепо. И можешь мне поверить - я знаю, что говорю.

- Да я верю, камрад, просто не знал, что мы их собирались уничтожить... - немного растерянно ответил Поппендик. Хотя он и считал себя матерым воином, но одно дело громить врага в бою, а всякие бабы и дети... Все-таки он был чуточку сентиментальным идеалистом, как и положено немцу.

- Для командира целого танкового взвода ты удивительно неграмотен. "Если у меня спросят, что я подразумеваю, говоря об уничтожении населения, я отвечу, что имею в виду уничтожение целых расовых единиц". Газет не читал? Это сказал фюрер, между прочим - усмехнулся весьма ехидно старшина. Чувствовалось, что он доволен вылазкой и, хотя надо бы идти к месту стоянки, ему трудно заставить себя встать прямо сейчас, потому он с радостью почешет языком. Он вообще был разговорчивым, а последнее время из-за сраного лейтенанта вынужден был держать язык за зубами. Теперь его немножко попустило и понесло. Отмяк старина. Стал прежним.

- Так и сказал?

- Более чем. "Теперь является важным, чтобы мы не раскрывали своих целеустановок перед всем миром. Это к тому же вовсе не нужно. Главное, чтобы мы сами знали, чего мы хотим... Мотивировка перед миром наших действий должна исходить из тактических соображений... Итак, мы снова будем подчеркивать, что мы были вынуждены занять район, навести в нем порядок и установить безопасность. Мы были вынуждены в интересах населения заботиться о спокойствии, пропитании, путях сообщения и т.п. Отсюда и происходит наше регулирование. Таким образом, не должно быть распознано, что дело касается окончательно урегулирования. Тем не менее, вопреки этому и несмотря на это, мы все же будем применять все необходимые меры - расстрелы, выселения и тому подобные меры" Ты же сам знаешь, что нам было позволено на русской территории все. Вообще - все. Если только это не несло вреда нашей армии. А то помню, как трех дураков из соседней роты отправили в штрафной батальон за то, что перепутали девок и вместо местных спьяну натянули чистокровных немок из вспомогательной службы. Впрочем, эти дуры были сами виноваты. Им не стоило соваться в деревню, где мы резвились. Тем более - без сопровождения. Там всех отчпокали, у кого были сиськи - не без приятсвенности в воспоминаниях усмехнулся старшина. Мечтательно возвел глаза к небу:"Эх, время было!".

- Ну я думал, что так на войне и должно быть... Читал про ландскнехтов - так они точно то же делали... Традиции... И меры усмирения чужого населения... - немного растерянно заговорил командир уничтоженного взвода.

- Э, наши простоватые предки палили деревни и резали крестьян от веселости нрава и резвости мыслей. Сравниваешь очень различные вещи. Только сейчас германский гений достиг понимания того, что для освобождения нашей земли от грубой и примитивной массы, первобытных диких созданий нужен иной подход. Научный, строго обоснованный! Математически просчитанный! Часть населения Земли относится к низшим расам, не являясь людьми в полном смысле этого слова. Это-то ты знаешь? - весело глянул старшина. Он оживал прямо на глазах и снова становился собой - уверенным, опытным сукиным сыном, с которым не пропадешь. Сумка, набитая деньгами, служила ему подушкой и определенно испускала какие-то флюиды от которых он оживал, словно подвальный цветок под солнцем.

- Конечно. Все эти азиаты и негры - бесспорно ублюдочная ветвь эволюции... - чувство было у Поппендика мерзкое, словно он опять в школе у доски или в училище на зачете. Ладошки вспотели и в животе закрутило. Точно, у доски.

- Белая кожа тоже не является свидетельством принадлежности к европейскому высшему народу. Мы - сверхлюди, арийцы, некоторые недоноски, вроде тех же французов или выродившихся бывших викингов признаны тоже возможно людьми. Но никак не эти русские. Это омерзительная отрыжка Азии, выплеснутая словно из трактирного ведра с блевотой прямо нам под двери. И чикаться с ними никак нельзя. Их слишком много.

И потому биологический потенциал этой публики высок. И это - прямая угроза всем нам и будущим поколениям. Понимаешь, они - дикие. С ними невозможно договориться. Они должны понимать, что разгромлены и должны подчиниться - это отличает цивилизованных людей от дикарей. Европейцы всегда послушно подчиняются более сильному повелителю. На этом стоит Европа. Это - цивилизация. А эти - они тут все бандиты, хуже негров. И что делать в таком случае - давно уже известно.

- Уничтожение? Ты это имеешь в виду? - уточнил командир взвода.

- Точно так, мой юный друг, ты уловил соль! "Фильтрация", "акция", "экспедиция" - так все же называть лучше. Можно сказать - и дрессировка! Мой приятель, с которым мы не раз сиживали за кружечкой пива - известнейший зверолов Карл Майер - рассказывал, как диких зверей приводить к послушанию. Он ловил слонов для зоопарков и цирков. Так вот особо упрямых приходилось морить голодом и бить пару месяцев каждый день. И они становились как шелковые. Не все, конечно, особо упрямые дохли, туда им и дорога.

Так вот с недочеловеками надо поступать именно так. Апробировано. Такая масса дикарей не нужна. И чтобы жить спокойно - испанцы и португальцы истребляли всяких инков и ацтеков миллионами. И обеспечили себе господствующее положение. То же - англичане и французы, которые иначе бы не удержали все эти свои колонии. И даже бельгийцы, уморившие, вырезавшие и перестрелявшие десяток миллионов негров в Конго. А там не было партизанской войны, которую тут устроили нам эти русские. И мы этим отлично воспользовались. Это дало нам возможность соблюсти приличия, не перед дикарями, но перед собой. Так бы пришлось их акцировать просто так, а совсем иное дело - когда караешь виноватых, а не просто подвернувшихся под горячую руку. Химера совести спит! Внешне-то эта мразь похожа на людей, иной раз - чуть задумаешься... Но их действительно чертовски много! И еще больше детей! Да у русских этих недомерков - треть населения! Проклятые мелкие опарыши! И они все конкуренты для нас, вытесняющие нас с Земли! С нашей Земли! Так что как ни вертеть - а их не должно быть. Представляешь, если бы их всех оставили жить? Они же продолжили бы размножаться! Да и в конце концов был внятный приказ, подписанный самим Кейтелем и принятый всем руководством нашего вермахта.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒