Берг Dок Николай: другие произведения. 23 страница

"Фюрер распорядился, чтобы повсюду пустить в ход самые крутые меры... При этом следует учитывать, что на указанных территориях человеческая жизнь ничего не стоит и устрашающее воздействие может быть достигнуто только необычайной жестокостью..."

Поппендик кивнул. Что-то такое он слыхал, но не был уверен, что понял правильно. Он любил технику, а пропаганда... Что ж каждый выполняет свою работу, его работа - громить врага огнем и гусеницами, у других работа - молоть языком, воодушевляя воинов. Старшина удовлетворился таким ответом и ехидно - поучающе продолжил:

- Дружище! Поверь, это только начало! То, что сейчас творится на Востоке - будет проблемой для всех цивилизованных белых людей. Там сейчас творится черт знает что, какие-то гоминиды из Гоминьдана воюют против гиббонов из Габона. Но потом все равно - нам их цивилизовать! Для назидания потомков, как пишут в книгах. Нужен яд, который эта сволочь сожрет и пойдет помирать в другое место. И этот яд - как раз нормальный ужас. После серьезного внушения дикари сами перестают плодиться! От страха! Это проверено - и нашими дедушками на черномазых готтентотах и герреро. Использовать для этого самих же дикарей, чтобы их резали и свои тоже. Покупаются за сравнительно недорого.

Мы чистили нашу землю вместе с дядюшкиными племянниками и эти идиоты местные нас даже путали - форма черная, гусарские черепа. Так эти парни из СС говорили что Гиммлер поставил перед ними задачу - истребить 30 миллионов славян, остальных выгнать к чертовой матери с нашего жизненного пространства за Урал, в Сибирь! Оставить здесь ровно столько, чтобы они нас обслуживали, сколько нам потребно рабов, а остальных - вон! Мы тогда над ними подшучивали, над дядиными племянниками, что они справиться не могут, приходится их выручать, они даже и обижались. Видишь, мы тоже не справились, мало их прибрали. Что посеяли - то и пожмем. Нам не удалось их сломать и обескровить. И они теперь сами прутся на Запад. А мы с тобой - покалеченные.

- Все-таки живые.

- Да, это хорошо, что ты - живой, у меня гораздо печальнее все прошло. Впрочем, мы еще побарахтаемся, дружище! Такие старые кости, как наши. просто так в кучу не сложат!

Старшина потянул свою трубочку - носогрейку, неторопливо, словно выполняя ритуал, набил ее табаком (раньше этого резинового кисета Поппендик у него не видел), пыхнул вкусным дымком и сказал странным романтическим тоном:

- Ты ведь знаешь, что кукушонок, подброшенный в чужое гнездо, выкинет из него всех своих сводных братьев, убив их этим без пощады? Киваешь, значит хорошо учил биологию в гимназии. А у нас в наше гнездо кукушат этих природа насовала куда как щедро - и жиды и славяне и всякая прочая гнусь черная и желтомордая. И все нас обжирали, отнимая у нас будущее. (Пыхнул дымком, посопел растрогано носом, вспоминая прошлое, глаза увлажнились, потянул фляжечку из кармана - что странно - тоже ее раньше не видал спутник, серебряная, с гравировкой на тему охоты)

Поппендик сделал единственно верный вывод касаемо появления новых - и определенно ценных - предметов в руках его напарника, но никак не удивился тому, сам он тоже успел прибрать из машины с почтой старый немецкий автомат МП-18 с дырчатым кожухом и деревянным прикладом, сдернув с некоторой брезгливостью с поддутого трупа, в котором потрескивали пузыри газа, когда он его ворочал, пояс, где висела сумка с магазинами, штык-нож к этому автомату - и фляга.

Тяжеленькая, уютно булькнувшая. Сейчас отвинтил пробку - оказалось, что тут - шнапс, причем не самый худший. Все же фельдфебели - это особая каста непотопляемых вояк! Говорили же ему, еще когда был курсантом, что ефрейтор - это дурно дрессированный щенок, унтер - офицер - уже сторожевой пес, но только с фельдфебеля начинается армейский человек. И да, слыхал, что фельд - вайбель, это со старогерманского означало уважительно-шутливое "полевой бабий начальник" - то есть глава отрядного обоза со всем добром, жратвой, питьем, маркитантками и шлюхами. Стоглазый, сторукий, всевидящий и почти всемогущий. Любой нормальный просто мужчина от такого табора и баб с ума бы сошел за день, что видно по несчастным женатикам, на стенки лезущим от одной-то бабы, но не такие были кремни фельд-вайбели! И конечно не мудрено, что два оберфельдфебеля не остались внакладе, при проходе мимо ценностей. Как раз странно было бы, будь оно иначе! Солдат прошедший мимо выпивки - либо тяжело болен, либо спит на ходу!

Чокнулись сосудами, приложились. Втянули ноздрями воздух. Хорошо пробрало. И тут Поппендика тоже попустило, стал размякать, ушло напряжение последних дней. На краешке своего сознания он отметил некоторую перевернутость сказанного старшиной про кукушат, мельком вспомнил заржавший строй швабов, когда во время отработки строевой подготовки он сбился с ноги и командир роты не замедлил отметить это глупой шуточкой, что вот какая досада - весь взвод марширует не в ногу и не глядит на своего командира - как надо! Но с другой стороны командир взвода был начитанным человеком и прекрасно помнил - Рейх обязан расширяться, давя сопротивление соседей. И великий архаический Римский Рейх в случае, если какой-то глупый город оказывал упорное сопротивление - вырезал там руками легионеров все живое, включая собак и делая поблажку только скоту, который тоже шел под нож, но с отсрочкой и Железный Хромец Тамберлан точно так же ликвидировал всех сопротивлявшихся ему, щадя только покорных беспрекословно. Давно так принято!

И Германия просто вынуждена так поступать! На войне - как на войне! Древний германский Рейх, как называли Священную Римскую империю, выросшую на останках той, архаичной Римской - просуществовал почти тысячу лет, пока не был разгромлен выскочкой Наполеоном. Второй Рейх продержался совсем ничего - 47 лет и рухнул под ударами внутренних врагов и плутократов всего мира. (Оберфельдфебель мимолетно и сентиментально улыбнулся, вспомнив занятия по истории в гимназии). Третий, нынешний - должен простоять на страх врагам 1000 лет!

Старшина хитро подмигнул, полез в свою бездонную сухарную сумку и вытянул две плоские жестяные коробочки. Одну кинул Поппендику, вторую бойко вскрыл ключиком с крышки.

- Кушай, камарад! Это довоенного производства сардинки! Тот вкус, почти забытый. Откуда они взялись у этих бедолаг - не знаю, давно уже только норвежские видал, а эти - видишь - португальские. Прозит!

Тихо стукнули бока фляжек, бодрое горячительное птичкой порхнуло в желудки. На секунду даже показалось, что не в сыром лесу - а в гаштете отдыхают, и нет неподалеку врагов и не надо тащиться пехонтурой черт его знает сколько времени. Всего-то мягкие и вкусные сардинки в настоящем оливковом масле и со специями, на которых чертовы норвежцы явно экономили. А уютно ведь! Как мало надо зольдату!

- Нам надо продержаться подольше! Ведь этих русских англичане ненавидят, еще почище, чем мы! И поверь - американцы тоже! Досадно, что фюрер повздорил с англо-саксами, очень досадно. Очень. Прозит!

Еще глоток обжигающего блаженства. Дерьмо собачье, как быстро кончились сардинки! Вроде ведь - только открыл - и уже осталось масло допить. Допил не без печали, удивился - на донце выбита дата производства - и не довоенная, а прошлогодняя. Сказал об этом старшине. Тот пожал плечами, подмигнул:

- Нас поддерживают многие. Мы взяли на себя серьезную миссию очистки земли от всякой дряни и плесени, и те, кто разумен, в отличие от того же борова Черчилля или коммуниста Рузвельта - это понимают. Русские - угроза цивилизации. А мы - единственный щит ее! Прозит!

Расчувствовавшийся гауптфельдфебель опять полез в сумку, вытянув на этот раз колбасу, твердую, как дерево, но очень вкусную, когда удается ее размочалить зубами и размочить слюной. Немного помолчали, причем Поппендик чувствовал себя самую малость трудолюбивым бобром, но челюсти у него были крепкие и колбаса стала поддаваться. Еще разок хлебнули. Шнапс определенно украшал окружающую природу, делая ее куда симпатичнее.

- Ведь в этом году, камарад, все чуть не стало на правильные рельсы... Совсем малости не хватило, впрочем, чего ждать от генералов... Понимаешь меня? - с намеком произнес старшина.

- Но ведь фюрер... Это было неправильно! Ты ведь про заговор этих изменников? - испугался даже тут командир взвода, стал оглядываться. Но лес вокруг был тих и безлюден, только капли падали редко.

- Да что ты как испуганное дитя, нет тут никого, кроме нас - не без досады проворчал старшина. Попыхал недовольно трубочкой. Помолчал, потом сказал задумчиво:

- Вожак хорош, пока он ведет свою стаю правильно. Да, раньше все шло хорошо. А сейчас - нет. И чем дальше, тем хуже. Как ты думаешь, что бы изменилось, если бы этот дурацкий заговор получился? Было бы хуже, как думаешь?

- Я даже боюсь представить, какой бы это был крах! - честно признался Поппендик.

- Ты серьезно? Или шутишь?

- Серьезно! Без фюрера мы... - начал было говорить Поппендик, но его собеседник только досадливо сплюнул.

- Германия существовала без фюрера тысячи лет. Сколько было вожаков? Ну, к примеру - когда удрал Кайзер и нас бросил на произвол судьбы - что, мы все погибли? Нет, его заменили другие, нет незаменимых. Конечно генералы ни черта бы хорошего не придумали, но было бы сделано самое главное, даже если бы они сдались англичанам. Ты не подпрыгивай и не ерзай, я знаю, что говорю. Главное - русские не вошли бы на территорию Германии. Уж поверь, англо-саксы их бы не пустили. И русские остались бы в своей нищей разоренной стране, где мы выжгли все, что смогли. Да, нам бы пришлось солоно, хотя кто знает... Мы бы воевали вместе против русских, вполне вероятно. Ведь они все равно будут воевать с русскими, им тесно на маленькой планете вместе. А мы - хорошие солдаты, с какой стороны не смотри.

- Так ты считаешь, что генералы бы договорились с лайми? - всерьез удивился командир роты.

- Абсолютно! Само собой разумеется, дружище! Ты думаешь, что у наших носителей лампасов хватило бы ума на такое самостоятельно? Что они не получили гарантий? Лично я не сомневаюсь, что в случае успеха тут же был заключен сепаратный мир. И русские остались бы с носом перед закрытой от них границей Рейха. А за это можно было бы многое отдать, лишь бы они не пришли к нам...

- Сейчас ты так говоришь, словно знаешь, как русские будут нас резать! - как-то странно пискнул Поппендик. Его всерьез пугал уверенный тон старшины, словно это пифия, изрекающая страшную волю богов.

- Будут. Если они хоть немного знают о наших забавах. А они - знают. Тогда, в 41 году каждому воевавшему было обещано по поместью и 50 рабов-туземцев. Мне это было даром не надо, я потомственный горожанин, копаться в навозе - не моя радость. Но мы тогда поняли, что такое - быть Господином!

- Стоп! Это же нормальное обращение друг к другу. Я вот буду после войны - господин Поппендик...

- Да, ты не понимаешь... Вежливое обращение к любому обсосу - не тебя имею в виду, нет, но - к любому шибздику, у которого от мужчины - только ширинка в штанах, да жидкая растительность на ублюдочной мордочке, как у нашего лейтенанта, чтоб он утонул в своем говне - это выхолощенная тень былого, когда Господин - это было реальным отражением силы и воли, когда от воина и мужчины зависели жизни целых племен. Никогда больше я не жил так, как тогда... Нас выпотрошили на фронте и отвели на переформирование, практически без техники и с половиной людей.

И мы помогали в умиротворении бандитских областей полиции и СС. Поверь, я в школе тоже учился и помню рассусоливания про рабство в древнем мире. Никто не мог внятно это понять. Это была фигура речи, сами же учителя понятия не имели, что такое - быть Господином среди рабов. А мы - мы это ощутили на себе. И мы - воины Рейха - были Господами. Мы могли делать все, что хотели. Все! Ты не поймешь этого, пока сам не почувствуешь - что это такое - Господство! И вседозволенность. Да, мы тогда были равны богам! Прозит!

- Нам зачитывали приказ об особой подсудности на оккупированной территории и я знаю, что наказывать за жестокое обращение с местной перхотью не принято. Но все равно не вполне понимаю тебя. Ну, пристрелил ты кого-то или отнял что вкусное...

Старшина вздохнул, как это делают печальные взрослые, столкнувшиеся с самоуверенностью детей. Глянул на собеседника не то, чтоб свысока, но как-то снисходительно и поппендику захотелось потрогать свои губы пальцами - нет ли во рту соски?

- Ну, был у нас один бывший стекольщик, так ему нравились самочки помоложе - которые еще совсем безгрудые и чтобы лобок без волос. А другому - браконьеру - наоборот нравились сисястые, он потом любил отрезать им дойки, вспороть после развлечения брюхо и поучительно потребовать, чтобы баба "держала себя в руках" - кишки-то им приходилось и впрямь руками собирать, пока живы были. Держали себя в руках, да. Наш ротный тоже был не промах, но ему нравились девки в соку, мы ему старались девственниц найти, но это было несложно, у этих дикарей - если не замужем, то почти всегда - девственна.

Мы любили своего ротного, а в соседней роте наоборот был командиром зануда и филистер, нам завидовали его подчиненные. Слыхал, что на фронте он уже в первую же неделю "нашел свою гранату", уж не знаю - русскую ли. В конце концов этим шлюхам все равно было подыхать, так почему бы нам не развлечься? Работа ведь была очень тяжелой - они, эти выродки, разбегаются, прячутся, мешают, а уж визга и воя было - уши пухли, как от канонады. Из-за этого и скот бесился, на стенки лез, а нам надо было, чтобы скот был целый, не поломавший себе ноги. Каждая умиротворенная деревня - несколько сотен унтерменшей. И всех их надо уложить надежно, чтобы не бегали по округе и не переполошили остальных, приговоренных. Поверь - это сложная работа.

- Я и не знал, что такое было - ужаснулся Поппендик.

- Ой, только не надо этой театральщины, дружище! Точно знаю, что парни из нашей роты только в этом месяце участвовали в трех расстрелах! - прищемил ему походя хвост старшина.

- Но они уничтожали бандитов!

- Так и мы тоже! Именно - бандитов. Эти твари, что находятся на уже нашей земле - они все бандиты, можешь мне поверить! Мы выполняли приказ, как положено солдатам. А парни может с твоей точки зрения и делали что-то не вполне принятое в мирное время, но так ведь ситуация иная. "По закону военного времени" - ты же знаешь эту формулировку. Так что мы обычные солдаты. Стекольщик великолепно пел и организовал у нас театр самодеятельности, это очень скрашивало наши товарищеские вечеринки. Браконьер великолепно умел разделывать мясо, особенно свиней и кур, готовил куда лучше ротного повара, а еще научил нас понимать лес и ориентироваться в нем - думаешь откуда у меня, потомственного горожанина, такое понимание и ориентация? Все оттуда, от него, от сослуживца. Но, конечно, не все были хорошими людьми и товарищами.

У нас был наводчик - "алмазный глаз", как его прозвали, любую цель поражал не больше, чем тремя снарядами, до армии был школьным учителем, так он любил опарышей брать за ноги и очень ловко бил их кочанами об стенки - хряп - и не визжит больше. Я ему тридцать марок проспорил, что смогу так же - он же меня и подначил перед камарадами, а я тогда был молодой и неопытный, поддался на подначку. Дал он мне орущего опарыша, я его об стенку - шмяк - он еще пуще визжать. Я его второй раз - посильнее приложил. А он на секунду заткнулся, а потом еще громче завопил. Тут у меня все вскипело, я его со всей силы гвозданул, заткнулся, наконец, ублюдок. А камарады ржут, чуть не падают.

Я сначала не понял, потом гляжу, куда они пальцами тычут - а у опарыша кочан лопнул и все его дерьмо из башки - мне на сапоги. Так и накрылись веником мои кровные тридцать марок... Не по-товарищески вышло, подлец он оказался, этот школьный учитель... Хотя наводчик и хороший...

- А как ты потом чистил сапоги? - спросил просто для того, чтобы не молчать, ошарашенный Поппендик.

- Приказал первой попавшейся на глаза бабе. И будь спокоен - она их отчистила как свадебное зеркало!

- А потом? - немножко боясь ответа, спросил командир взвода.

- Потом я ее, разумеется, застрелил. И поступил очень гуманно, потому как наш браконьер хотел с ней позабавиться и даже на меня обиделся, когда я ее уложил. Но в конце концов, она хорошо почистила мне сапоги, я имел право ее отблагодарить. И что ты пучишь свои глаза? "Восточное министерство", а конкретно - отдел управления колонизации дал армии четкие указания и мы обязаны были обеспечить нашим колонистам нормальную жизнь. Это не наша самодеятельность - это был приказ с самого верха!

Поппендик пожал плечами. На минутку он представил русских, чистящих так же от населения его квартал в столице Рейха и как-то стало зябко. Нет, это недопустимо! Совершенно недопустимо! Вспомнил почему-то грудастую красотку фрау Мильду, на которую таращились, облизываясь сладострастно-плотоядно, все школяры, почему-то подумал, что и среди русских есть браконьеры, да они вообще все бандиты и браконьеры! И сестренку вспомнил почему-то, хотя с какой стати вдруг вспоминать большеглазую хныксу с дурацкими бантами? Мать, отец, родственники, соседи, с которыми раскланивался, одноклассники и приятели с которыми выпил свою первую кружку пива...

- Вижу, что тебя тоже пробрало - понимающе хмыкнул старшина разгромленной роты и устроился поуютнее, подбив сумку с деньгами, как взбивают подушки.

- Да, немного... - признался задумавшийся командир третьего взвода.

- Значит, я не впустую тратил порох!

- Да уж... Правда я так и не понял, зачем было жечь и дома тоже, это же представляет определенную ценность - жилье все же.

- Не говори ерунду! Настоящий дом должен быть нормальным, каменным. А эти местные халупы...- старшина почесался привычно, не замечая этого чисто автоматического движения. Потом усмехнулся и добавил:

- Можешь мне поверить, все, что там было ценного - мы не упустили. Какие посылки мы отправляли домой, заглядение! Мы жили как короли! Жизнь, как в сказке! Наша дивизия сидела на подножном корму все это время, Рейх на наше содержание и пфеннига не потратил, пока мы потрошили этих бандитов. Ты ведь не думаешь, что все харчи в вермахт тащат из Рейха? Вот такие пустячки и лакомства - на манер этих сардинок, да, везут паровозом издалека. Побаловать нас, чтоб не затосковали. А весь скот, весь картофель, крупы, муку, зерно, сахар и прочую каждодневную еду - мы берем на занятых территориях. Тысячи тонн каждый день! Сколько хотим и у кого хотим. Война кормит сама себя. И дает колоссальную прибыль всем, кто в ней участвует! Да ты же не знаешь, что такое оказаться в русской зиме по милости наших интендантов в летнем обмундировании и в сапогах со стальными гвоздями, которые мигом отмораживают кожу стоп через тонкую подметку и дырявый носок! Отлично помню, как прибывший из Франции на самое Рождество полк за сутки потерял обмороженными треть, а на другие сутки - еще столько же и перестал быть полком! Да одни только изъятые у покойных русских теплые вещи, в которые одели нас и других солдат вермахта окупили наши усилия! Эти их дурацкие свалянные из войлока сапоги! Это же спасение в снегу! А меховые пальто из овчины? Счастливчиком был тот, у кого это имелось и наши, кто помельче ростом, не обращали внимания, что это бабья одежда. Генерал Мороз - страшный враг для одетого по Парижской моде. А мы точно повторили все ошибки чертового корсиканца. Но русские заплатили нам за это!

Победить плохо вооруженных дикарей и выдавливать из них, как стотонным прессом, все их богатства, выжимая досуха - самое достойное занятие для белого человека и без колоний никто жить достойно не может! Так что то, что мы спалили их лачуги - это как раз никак не убыток. Чище воздух и спокойнее на коммуникациях! И тогда мы сами увидели, что война - это выгодное предприятие, не зря человечки издавна любят ею заниматься. Да, очень прибыльное. Притом проигравший оплачивает все желания выигравшего!

- То и оно, что пока как-то все не очень хорошо... Я понимаю, что мы сокращаем фронт, но что-то от концентрации сил мало проку... - тут Поппедик заткнулся, потому как вести такие речи с посторонними людьми было очень чревато.

- Ну же, перестань пугаться, старина! Любому не совсем дураку видно, что нас жмут с двух сторон. Жиды - плутократы опять объединились против нас, немцев. И чудо-оружие оказалось не тем, что нужно, перемудрили наши оружейники, их бы, сволочей, в эти тихоходные доты на гусеницах с тремя поломками на километр пути. Нам надо подороже продавать русским это пространство, чтобы они истекли кровью до границ Германии. И разумеется, надо договариваться с этими английскими псами. Тут уж никуда не денешься, за ошибки придется платить, но с Джоном Булем и Дядей Сэмом Матушка Германия сторгуется, все же - свои люди. В конце концов не так уж много мы им горшков переколотили. Главное - чтобы не русские, это пока самое важное.

Старшина с грустью потряс своей фляжечкой, прислушался. Увы, там ничего не плескалось. Командир взвода щедро плеснул из фляги в бакелитовый стаканчик:

- За нашу победу! Прозит!

- Прозит!

Выпили с удовольствие. Что-то ворошилось в памяти у командира третьего взвода, словно котенок в соломе. Не без труда вспомнил.

- Ты что-то говорил про шоколад?

- А выдали нам панцершколад. Ну тот, знаешь, с первитином.

- Знаю, конечно. У нас в роте под Курском потом водители чего только не чудили, переели этого добра. Приказ забыли отменить, лопали его неделю, потом скисли и спеклись. Хотя первые три дня - очень неплохо идет дело - кивнул Поппендик.

- Да, зато потом столько же времени ноги за собой волочишь и между веками надо вставлять спички, чтобы глаза не захлопывались. Коварная штучка. А еще на болтовню людей прошибает, хлещет из них, как из дырявой бочки все. что ни спроси. Правда и фантазируют нередко. Нам тогда надо было получить информацию про очередную банду, взяли подозрительных сукиных сынов и несколько их семей. Упрямые попались - мы их обрабатываем, так, что руки заломило, у них уже кровавые слюни из ушей - а не говорят. и их опарышей били перед родителями и наоборот, что ни делали - а они молчат, чертовы дикари. Тут мне в голову и пришло, как ангел в темечко подул. Достаю кусочек шоколада из сумки, я уже на него смотреть не мог, очень уж потом похмелье тяжелое, да и перестал он меня почти заводить - и угостил эту визгучую сволочь - отобрал пару брата с сестрой, отвел в избу. И они отлично все и выложили, мы немножко ошиблись, это была не та деревня, потому они ничего и не могли рассказать. Там у этих дикарей деревни называются одинаково часто, немудрено, что ротный немного ошибся. Ну знаешь, как у нас есть три деревни Мюниц, вот тут тоже так же. Спалили эту и перешли туда, где были точно бандитские связные. Там уже бить никого не стали, потому что устали как собаки, а взводный мне сразу приказал с шоколадкой пройтись. И прекрасно сработало - у трех опарышей развязало языки и мы отлично все узнали. Ротному доложили, он меня похвалил и представил к чину ефрейтора, а потом - видишь и знак получил. Золотая душа был наш ротный, погиб потом через полгода. Так что вот такой шоколад оказался полезный. Пошли? Давай по последней, чтобы ноги веселее шли - и возвращаемся.

Темнело. Двое хромых чертей не без труда нашли место своей стоянки, все же старшина дал крюка с пьяных глаз. Прооперированный наводчик дрых младенческим сном, переливисто сопя носом.

- Детские ясли для грудничков! Даже не проснулся, паршивец! - буркнул Поппендик.

- Черт с ним, пусть дрыхнет, будет караулить в третью смену - сблагодушничал обычно свирепый старшина. Взялся дежурить первым. Поппендик с радостью прижался спиной к теплой спине своего наводчика и его тут же сморило.

А проснулся уже утром, прохиндей гауптфельдфебель сам угрелся и продрых всю ночь без задних ног, разумеется не разбудив поэтому сменщиков. Караульщик из соломы! Впрочем, оба оберфельдфебеля переглянувшись по одному только взгляду авгуров решили занять позицию добрых стариков, пожалевших мальчугана.

Что ему и сообщили, растолкав кулаками под бока. Позавтракали сытно и нагрузили на сопляка весь почти груз, кроме оружия и пары сумок с самым ценным. Впрочем, шваб и впрямь почувствовал себя лучше и явно был благодарен и за лечение и за то, что дали, наконец, выспаться.

- Вот, сегодня ты уже не такой теплый труп, как вчера. Давай, надежда немецкого народа, тащи наше добро во славу германского оружия!

И все трое пошкандыбали через сырой неприветливый лес. Исцеленный все же прихрамывал, но по скорости легко обгонял этих двоих беременных тараканов, хоть и пер большую часть груза.

- Глядя на нашего героического ефрейтора, я понимаю, почему в Древнем Риме легионеров называли мулами! И со спины наш бравый храбрец чем - то напоминает не то римского солдата, не то все-таки мула! - негромко заявил Поппендику старшина. Тот хмыкнул, кивнул.

- Да, до грузового опеля он все же не дорос что тебе, как ротному старшине, прямой упрек и вызов!

- Мне придется исправляться! Может добавить ему пяток бревен, чтобы он смог перейти на ступень индийского слона?

- Слон много ест. А у нас небогато с провизией!

Наводчик под шинелями, плащ-палатками и всем прочим, чем обросли путешественники по лесам и полям, слушал эту беседу и зло думал про себя:

- Старые пердуны! Задирают нос, словно они из герцогских родов - а на деле - член с ногами да жопа с сапогами!

Вслух, конечно, не сказал, он был разумный человек, но показал себе свою несгибаемость и самостоятельность. Тем более, что скоро все силы ушли на то, чтобы идти по этому чертовому бурелому по возможности тихо, а то старшина злился. Все же леса здесь дерьмовые, неряшливые, не как в милой Германии.

Так и двигались, впереди ковылял навьюченный наводчик, сзади, оба хромца. Поппендик не стал больше переживать, что перед ним идет этот шваб, после того, как хитромудрый спутник намекнул, что не стоит забывать про такую гадость, как мины, да и если напорются на кого нехорошего - все же первая очередь в сопляка.

Дважды удачно разминулись с Иванами, которые вели себя шумно и беспечно, да еще разок чудом успели залечь - мимо по еле заметной тропе прошли какие-то непонятные хамы в полувоенной форме, вооруженные самым разным оружием, держались они нагло и не производили впечатления вымуштрованных солдат, но точно были не немцами и потому встреча с ними не сулила ничего хорошего. Говорили они на каком-то непонятном языке - не то польский, не то еще что, но точно - не русские.

- Развелось всякой дряни, бандиты чертовы - облегченно заявил старшина, когда дали кругаля, стараясь уйти подалее от возможной новой встречи с этой шпаной.

- Кто это был?

- Черт их разберет, сорта говна. Они тут все друг друга режут, одно слово - славяне безмозглые. Лучше держаться от них подальше, сатана их разберет, что на уме держат.

Тем не менее ангелы - хранители всей троицы сработали дружно и на совесть. Ушлый гауптфельдфебель целый день наблюдал за маленькой деревней, даже скорее - хутором, после чего уверенно заявил, что вот тут - они купят жратву и наймут проводника. Что уж он там углядел - Поппендик бы не сказал, но оказалось - все верно. За солидную пачку оккупационных марок - и еды добыли и пожилой мазур честно вел их два дня по каким-то тропам и утром командир третьего взвода угробленной танковой роты снова услышал странный боевой клич своего приятеля:

- Йепи канней, дружище! Мы выбрались! Да еще этот прохвост ухитрился провести нас через передовые позиции! Мы уже в нашем тылу! - радостно заявил ухмыляющийся бранденбуржец.

С этим было не поспорить - на хорошо просматриваемой из кустов проселочной дороге тащилось несколько пустых телег с унылыми лошадками и такими же мешковатыми повозничими - только вот форма на обозниках была самая что ни на есть своя, великогерманская.

Поляку дали денег, выбрались поспешно перед удивленными тыловиками и доехали до штаба пехотной части с максимальным комфортом. Оказалось, что такие окруженцы здесь не новость, но танкисты безлошадные залезли куда глубже остальных, хотя и хромые.

Проверку прошли достаточно легко, да впрочем и так все было ясно, тем более, что вышли с документами и говорили одно и то же.

Деньги оберфельдфебели поделили более - менее честно, насколько мог судить Поппендик, старшина убыл в лазарет с обострением сразу целого букета разных болезней, после того, как в узком кругу отпраздновали успех.

Действительно ли ушлый прохвост расхворался или это было обострением хитрости, но вид у больного был довольный, как у обожравшегося сметаной кота. А танкистов - командира взвода и его наводчика, направили тоже в тыл, но на переформировку. Экипажей для "Пантер" не хватало катастрофически.

Простились тепло, напоследок Поппендик спросил у бывалого приятеля:

- А что это за боевой индейский клич ты периодически издавал?

- Служил у нас русский из эмигрантов, фольксдойч из казаков. Бравый и удачливый был сукин сын. Вот это - от него осталось. Может он и сейчас жив - там где все свернули себе шеи и остались на льду, он ухитрился выбраться один - единственный, правда руки - ноги отморозил. Но мне его возглас понравился - рассмеялся старшина.

- А что он значит?

- Да пес его знает! Разве это важно? - пожал плечами веселый бранденбуржец.

- И верно! Бывай, может и увидимся, дружище!

- Ты тоже не сопливься. И за молокососом присматривай - как наводчик он пока ерунда на постном масле, но как тягловая сила - очень полезен!

На том расстались.

А вот бравый лейтенант со всей группой пропал без вести и больше ни о ком из той группы Поппендик не слышал ничего.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒