ПРИМЕЧАНИЯ 9 страница

— Ну ладно, пусть пока девки отправляются по домам. Когда понадобятся, мы их снова вызовем.

Никто не произнес ни слова, и все продолжали мрачно мерить глазами Кузнеца Туна. Он прекрасно понимал, что мысли их сейчас заняты арендой склада — всем ни капельки не хотелось пускать на это остаток денег. Кузнец помотал головой, а потом кивнул со словами:

— Вот что, давайте пока склад снимать не будем. Если Ли, паче чаяния, вернется с заказами, то снова снять его никогда не будет поздно.

Компаньоны дружно закивали.

— А че с машинками делаем? — спросил Портной.

Кузнец подумал и ответил:

— Поделим между нами по деньгам — кто сколько давал. Каждый свою долю себе заберет.

Тогда Портной поспешил отправить девок по домам, вернуть арендодателю склад и раздать машинки. Тетка Су никаких живых денег не давала, поэтому и машинка ей не досталась. Когда все было кончено, шестеро компаньонов продолжили по-прежнему собираться по вечерам у Кузнеца Туна. Теперь они уже не были похожи на живых людей, а, как шесть привидений, безмолвно и безучастно торчали в лавке, словно то была могила.

Прошел еще месяц, но от Бритого Ли не было никаких вестей. Первой к Кузнецу перестала ходить Тетка Су. За ней последовали Портной, Точильщик и Зубодер. Один только Мороженщик, оторвавший от сердца самую мелкую сумму, беззаветно отдавался ожиданию и по-прежнему каждый вечер появлялся на пороге лавки. Он садился напротив мрачного, как туча, Кузнеца, вздыхал, отирал слезы и жалостливо спрашивал:

— Что ж, наши кровненькие вот так и пропадут?

— А что делать, — бесстрастно отвечал Кузнец. — Снявши голову, по волосам не плачут.

Глава 15

И вот в этот момент крайнего отчаяния, утомленный долгой дорогой Бритый Ли вернулся наконец в Лючжэнь. С его отъезда прошло к тому времени три месяца и одиннадцать дней. В предзакатных сумерках он вышел из ворот автовокзала в той же самой одежде, по-прежнему сжимая в одной руке сумку, а в другой — свернутую в трубочку карту. Ли доковылял до закусочной и уселся за столик. Тетка Су едва его признала. Когда он уезжал, то сверкал бритой головой на все четыре стороны, а теперь был заросший как черт: с бородой и длинными волосами. Ли вдарил со всей дури по столу и прогремел:

— Тетка Су, я вернулся!

Хозяйка закусочной чуть не померла со страху и, тыча пальцем в отросшие патлы, заверещала:

— Ты, ты… да что с тобой стало?

— Уработался я, — мотнув головой, ответил Ли. — Умаялся я в этом Шанхае, даже постричься времени не было.

Тетка Су сложила руки на груди, посмотрела на удивленную дочку и осторожно спросила:

— А дело-то выгорело?

— Подыхаю с голоду, — сказал Ли. — Просто подыхаю, дай, что ли, штук пять пирогов с мясом.

Тетка тут же велела дочке принести пирожков. Бритый Ли мгновенно запихнул один из них в рот и забубнил:

— Ты пойди извести всех, чтоб собирались на складе — заседать будем. Я щас дожую и приду.

Настрой Бритого Ли подсказал Тетке Су, что он наверняка привез гору заказов. Она кивнула, развернулась и выбежала из закусочной. Пробежав метров двадцать, она вспомнила, что склада уже нет и в помине, и понеслась обратно.

— Может, лучше к Кузнецу в лавку? — тревожно спросила она от порога.

Ли был слишком занят пирогом и не мог ничего сказать, а потому кивнул в ответ. Тетка Су побежала в переулок к Кузнецу, словно получив высочайший указ. Добежав до дверей Портного, она завопила:

— Бритый Ли вернулся…

Так она собрала Портного, Точильщика и Зубодера. На вопли выскочил и Кузнец. Все вчетвером они встали перед лавкой Кузнеца и стали слушать, пока Тетка Су, задыхаясь, рассказывала о возвращении Бритого Ли: как тот живой и невредимый вошел в закусочную, как ударил по столу и как заорал. Дослушав сбивчивый рассказ до конца, Кузнец глубоко вздохнул, а потом заулыбался:

— Выгорело, выходит, дело, выгорело.

— Вы подумайте, если б ничего не вышло, разве стал бы он так бесчинствовать? Разве стал бы звать нас на совещание? Уже б давно сбежал куда-нибудь.

Портной, Точилыцик и Зубодер усердно закивали головами и разразились радостной бранью:

— Вот мудак, ублюдок эдакий, паршивец…

Кузнец, улыбаясь, спросил Тетку Су:

— Этот гаденыш небось уже только по-гуандунски балакает, как местный?

Тетка Су подумала как следует и покачала головой:

— Нет, все по-нашему.

— Ну, все ж немного по-шанхайски говорит-то, а? — спросил недоверчиво Кузнец.

— Тоже нет.

— Вот, паршивец, о прошлом-то не забывает, — похвалил Бритого Ли Кузнец.

Тетка Су закивала в ответ:

— Он теперь с длинными волосами, как певец какой.

— Понял, — безапелляционно заявил Кузнец. — Этот сучий сын — тот еще честолюбец. Что ему гонконгские бизнесмены? Он решил учиться сразу у западников. Вот вы подумайте: Маркс и Энгельс — иностранцы, оба с волосищами и с бородами.

— Верно, — закричала Тетка Су, — он был весь в бороде.

Как главный активист, она отерла пот со лба и решила отправиться за Мороженщиком. Точильщик Гуань сказал, что видел его только что с бутылью для соевого соуса — он как раз выходил из переулка. Тетка Су тут же понеслась вдогонку в лавку, где торговали соевым соусом.

Кузнец, Портной, Точильщик и Зубодер остались в лавке. От возбуждения они все раскраснелись и смеялись, как душевнобольные, бегая по комнатам туда-сюда и натыкаясь на вещи. Первым пришел в себя Кузнец — он махнул рукой, приглашая всех сесть на скамейку, и сказал, что Бритый Ли не знает пока о складе, машинках и девках. Небось как узнает, станет рвать и метать и материться как черт.

— Он как матюгаться начнет, так изо рта, как из пулемета, строчит. Вы только не злитесь ни в коем случае. Надо сохранять спокойствие — пусть себе поматерится. Как остынет — обсудим наши проблемы.

— Верно говоришь, — повернувшись к компаньонам, одобрил Портной. — Обязательно надо сохранять спокойствие.

— Не боись, — сказал Точильщик. — Да пусть себе ругает меня сколько влезет, даже отца моего, старого Гуаня, пусть честит последними словами, а я все равно не разозлюсь.

— Да, — вторил Зубодер, — если только он привез заказы, то пусть себе поминает хоть предков моих до восемнадцатого колена, а я все равно буду улыбаться.

Кузнец успокоился и оглядел свою лавку. Потом он сказал, что во всем доме ни одного целого стула днем с огнем не сыщешь, надо бы добыть нормальный стул триумфатору. Не успел он сказать это, как Зубодер тут же побежал за дверь и притащил свою плетеную кушетку. Портной с Точильщиком поглядели на залатанное вдоль и поперек сиденье и сказали, что это уж слишком убого. Кузнец тоже замотал головой и обозвал кушетку убогой. Зубодер расстроился и, тыча пальцем в обожаемую кушетку, сказал:

— На вид-то убогая, зато лежать удобно.

Тут наконец вернулась Тетка Су с Мороженщиком. Она от порога заверещала, что к ним вразвалочку движется Бритый Ли. Кузнец тут же упал на кушетку, чтобы ее опробовать. После испытаний он согласился с доводом Зубодера:

— Ну так, ниче.

Когда обросший, как иностранец, Ли вошел в лавку, он увидел радостные физиономии своих шести компаньонов, почтительно вскочивших его поприветствовать.

— Сколько лет, сколько зим! — заржал он.

Кузнец поглядел на уставшего с дороги Ли и вежливо предложил ему присаживаться.

— Наконец-то ты вернулся, устал небось, — сказал он.

Все пятеро остальных стали ему поддакивать.

— Нет, не устал, — замахал руками Ли. — В бизнесе об усталости и речи быть не может.

Кузнец закивал и засмеялся, но Ли и не подумал опускаться на кушетку, а всей жопой уселся на скамейку, уложив рядом сумку и карту. Все стали усердно предлагать ему кушетку Зубодера, но Ли замотал головой. Потом он подмигнул Кузнецу и произнес:

— Лучше я на скамеечке. Старый друг все-таки.

Кузнец заржал и прибавил:

— Ну, я ж говорил — Бритый Ли старого не забывает.

Увидев, что все стоят, Ли помахал им, чтоб садились. Компаньоны, мотая головами, стали наперебой твердить, что им и так неплохо. Ли кивнул, как бы соглашаясь на их стояние. Потом он закинул ногу на ногу, оперся на стену и, удобно устроившись, изобразил на лице начальственное выражение.

— Меня не было три месяца, какие у вас тут успехи? — сказал он.

Компаньоны переглянулись, не говоря ни слова, а потом все посмотрели на Кузнеца. Тот поколебался секунду и выступил вперед, будто бросаясь на меч. Он прокашлялся и медленно стал рассказывать. Пересказав, что случилось с момента отъезда во всех подробностях, он прибавил:

— Мы, в общем, не по своей воле, надеемся, что ты поймешь.

Дослушав до конца, Ли понурил голову. Все глядели на него, не находя себе места. Каждый думал, что если он поднимет голову, то наверняка разразится потоком отборных ругательств. Но когда голова Бритого Ли наконец поднялась, произошедшее превзошло все ожидания.

— Был бы лес, а дрова найдутся, — великодушно произнес он.

Компаньоны шумно выдохнули и успокоились. Шесть напряженных физиономий расслабились и заулыбались.

— Всего за один день склад можно снова взять в аренду. Тогда и машинки поставим. Еще дня через два и девки вернутся, — заверил Бритого Ли Кузнец.

— Не к спеху, — кивнул Ли.

Что значит не к спеху? Компаньоны в полном недоумении посмотрели на Бритого Ли, но тот по-прежнему восседал на скамейке, закинув ногу на ногу с полным комфортом. В этот ответственный момент десять глаз снова обратились к Кузнецу в надежде, что тот что-нибудь скажет. Кузнец опять выступил вперед и осторожно спросил:

— Тебя не было три месяца, как там у тебя успехи в Шанхае?

— Шанхай — большой город, — возбужденно произнес Ли, едва услышав слово «Шанхай». — Возможностей заработать — как щетины на хряке, слюни и те можно пустить в оборот…

Портной осторожно поправил:

— Может, как на быке?*

— Да нет, поменьше, — ответственно заявил Бритый Ли. — Вот хряк в самый раз.

Компаньоны заметили, как оживился Ли, и счастливо заулыбались друг другу.

— Шанхай — большой город. И пары шагов не сделаешь — вот тебе и банк какой-нибудь. А народу там — Целая очередина, машинка для счета денег знай себе щелкает. Универмаги все многоэтажные, пока влезешь, пока слезешь — как на горе побывал. Людей внутри море, словно что на киносеансе. А уж про улицы я вообще не говорю — и днем, и вечером толкучка. Даже на людей непохоже, как, мать твою, муравьи чертовы… — продолжал вдохновенно вещать Ли.

Так он расписывал шанхайские красоты, поливая слюнями лючжэньское убожество, даже плюнул случайно на Кузнеца. Тот отер лицо и поглядел на компаньонов, застывших с дурацкими улыбками на физиономиях. Никто и не заметил, что разговор ушел уж далеко. Кузнецу ничего не оставалось, кроме как прервать Бритого Ли, и снова осторожно спросить:

— Так ты договорился насчет бизнеса с шанхайскими фирмами…

— Поговорили мы, — перебил Кузнеца Ли и начал, загибая пальцы, рассказывать: — Не меньше двадцати фирм, а три из них — вообще иностранные…

— Вот почему ты так на Маркса-то похож! — вскрикнул Точильщик.

— При чем тут Маркс? — не понял Ли.

— Ты такой волосатый приехал, — взялся объяснять Портной. — Мы решили, что ты, значит, с иностранцами дела вел, стал им подражать.

— В чем это таком подражать? — все не мог взять в толк Бритый Ли.

Видя, что разговор опять уходит в сторону, Кузнец снова взял слово:

— Так, давайте про бизнес. До чего договорились?

— Хорошо поговорили. И про бизнес, и про марки мы с ними пообщались…

Тут пришел черед кричать Тетке Су:

— Так вот почему ты отправил мне телеграмму? Насчет лифчиков?

Ли подумал как следует и, сверкнув глазами, подтвердил:

— Да, точно…

Тетка Су с довольным видом обвела глазами всех остальных. Компаньоны покивали. Но Кузнец Тун опять подумал, что все, мать твою, забыли, о чем речь.

— Ты общался с двадцатью, со сколькими договорился? — спросил он.

Тут Бритый Ли охнул, и этот ох, как ледяная вода, плеснувшая на раскаленные головы, мгновенно вонзился всем в уши. Возбужденные лица тут же сделались мрачными. Бритый Ли поглядел на каждого и, вытянув пять пальцев, сказал:

— Пять лет назад я ездил в Шанхай за подрядами для инвалидной артели. Вытаскивал из-за пазухи фотографию с инвалидами, брал искренностью, всех умудрился растрогать, навез тучу заказов. А сейчас я доставал карту и был еще искреннее, еще горячее, еще взрослее, чем тогда, но вот…

Ли собрал вытянутые пальцы и изобразил жестом шуршащие купюры:

— Теперь другие времена. Народ уже другой, теперь где подмаслишь, там и поедешь. Кто ж мог подумать, что такие вредные веяния так быстро распространяются…

Большой палец перестал скользить по указательному. Ли снова вытянул их и произнес:

— Всего за пять лет они уже пролетели по всей стране…

Компаньоны все обратились в слух. Наконец Кузнец тревожно спросил:

— Так ты давал на лапу?

— Нет, — покачал головой Ли. — Когда я понял, что надо давать, денег у меня уже осталось только на обратный билет.

— Так выходит, — дрожащим голосом произнес Кузнец, — ты ни о чем не договорился?

— Не договорился, — решительно ответил Ли.

Слова эти прозвучали как гром среди ясного неба. Компаньоны почувствовали, как кружатся у них от удара головы, и безмолвно уставились друг на друга. Портной отреагировал первым. Он посмотрел на Кузнеца и, дрожа всем телом, спросил:

— Что ж, наши кровненькие вот так и пропадут?

Но Кузнец Тун был сам не свой. Он тупо уставился на Портного, не зная, кивать ему или мотать головой. Мороженщик завыл:

— Это ж я на крайний случай заначил!

Тетка Су тоже пару раз всхлипнула, но потом, вспомнив, что так и не вложилась, мгновенно перестала. Точильщик и Зубодер от страха все покрылись потом. Они испуганно смотрели на Бритого Ли и, запинаясь, бормотали:

— Ты, ты, так ты все профукал?

— Не совсем, — Ли посмотрел на шесть растерянных рож и решительно произнес: — Поражение — мать успеха. Если вы сможете набрать мне еще столько же, я тут же опять отправлюсь в Шанхай. Всех там подмажу, всех ублажу. Обещаю вернуться с кучей заказов!

Мороженщик продолжал выть, растирая слезы:

— У меня денег нет.

Кузнец Тун поглядел на испуганные лица Точильщика и Зубодера, на дрожащего Портного и покачал головой. Он сделал глубокий выдох и сказал:

— Откуда ж у нас еще деньги возьмутся?!

— У вас нету? — разочарованно произнес Ли и замахал руками. — Ну, тогда я тоже не знаю, как быть. Остается только считать, что мы понесли убытки. Мои-то четыреста с лишком юаней тоже потрачены.

Сказав это, он посмотрел на шестерых растерянных компаньонов, не выдержал и рассмеялся. Мороженщик ткнул в него пальцем и спросил Кузнеца:

— Чего это он ржет еще?

— Победы и поражения — все на поле боя случается. Настоящий мужик должен уметь держать удар, — указывая на своих компаньонов, произнес Ли. — А вы тут нюни распустили из-за такой ерунды. Прям как пленные…

— Мать твою, — взбесился Кузнец. — Сам ты военнопленный!

Взмахнув правой рукой, он сочно вмазал Бритого Ли по физиономии, будто по железу. От одного удара Ли свалился со скамейки.

— Я тебе четыре тыщи дал! — проревел Кузнец.

Ли подпрыгнул, обхватив руками лицо, и зло закричал:

— Ты че творишь? Че творишь?

Потом он снова опустился на скамейку, сложил ноги и занял позицию, собираясь объясниться с Кузнецом. Но тут Портной, Точильщик и Зубодер с воплями «тыща юаней!» накинулись на Бритого Ли и стали пинать его ногами. Ли, ойкая, вскочил на скамейку и с криками «Вы че творите?» уселся на ней орлом. Нападавшие стали молотить друг друга и сами заверещали от боли. Самым патетическим оказался Мороженщик Ван — он бросился вперед, будто на амбразуру, горестно выкрикивая «пятьсот юаней!», повис на руке Бритого Ли и вцепился в нее зубами, словно в шмат мяса, будто пытаясь выкусить оттуда свои потерянные деньги. Ли завизжал, как свинья под ножом, соскочил со скамейки и стал трясти рукой, пока не скинул с нее острозубого Мороженщика. Видя, что дело принимает опасный оборот, он схватил свою сумку и карту и выскочил из лавки. Оказавшись снаружи, он решил, что спасен, и возмущенно заорал тем, кто остался внутри:

— Че вы творите? Че вы творите-то? Ну, не выгорело дело, но можно ж себя по-людски вести. Можно сесть да поговорить по душам.

Ли думал было продолжить толковать с ними, но, заметив, что из лавки выскочил Кузнец с молотом в руках, закричал:

— Но сегодня чего разговаривать!

Как говорится, с сильным не борись, с чиновным не судись. Ли тут же обратился в бегство, и бежал он быстрее иного зайца. Кузнец несся за ним с молотом до самого конца переулка. Только там он остановился и проревел вслед улепетывающему Ли:

— Мать твою, слушай сюды: если еще тебя увижу, врежу от души! И все мои будут твоих метелить до скончания веков!

Произнеся эти воодушевляющие слова, Кузнец развернулся и пошел обратно. По дороге он думал о своих уплывших из рук тыщах, и душа у него скукоживалась, как росток, прибитый инеем. Свесив голову, он доковылял до лавки. Четверо компаньонов от мыслей о своих потерянных сбережениях были уже все в слезах. Заметив входящего Кузнеца, Мороженщик заревел в голос.

— Что ж, наши кровненькие, вот так и пропадут без следа? — проныл Портной.

Услышав это, Зубодер и Точильщик тоже заплакали. Кузнец швырнул молот к печи, плюхнулся на кушетку Зубодера и стал звучно молотить себя кулаками по голове, будто то была башка треклятого Ли.

— Вот я мудак, мудак, мудак распоследний! — орал Кузнец. — Как я мог поверить этому сучьему мудачью!

Точильщик и Зубодер не выдержали и тоже стали хлестать себя по башкам, приговаривая:

— Вот мы сучьи дети…

Одна только Тетка Су не потеряла ничего, но, глядя, как неистовствуют компаньоны, тоже расплакалась.

— Вот как хорошо, что в храм-то сходила… — бубнила она, растирая слезы.

Когда Кузнец измолотил себя так, что у него голова пошла кругом, он, скрежеща зубами, поклялся:

— Пока этого мудака, Бритого Ли, не сделаю инвалидом, не успокоюсь.

Услышав это, захлебывающийся плачем Мороженщик, вытер слезы. Напустив на себя героический вид он, как Цзин Кэ*, собирающийся убить Цинь Шихуана*, замахал кулаками:

— Изувечу…

Точильщик и Зубодер тоже поклялись страшными клятвами. Точильщик сказал, что отрежет к чертовой матери Бритому Ли все его хозяйство, нос и уши тоже отрежет, а потом оттяпает ему пальцы. Зубодер поклялся, что выдерет у Ли все зубы и все жилы. Но и после этого им не стало легче — компаньоны продолжали отрезать, и выдирать, и клясться, пока от Бритого Ли и вовсе ничего не осталось.

Воспитанный и тихий Портной тоже вдруг заговорил, как отъявленный храбрец. Он сказал, что так ненавидит Бритого Ли, что с удовольствием отрезал бы ему голову. Чтобы доказать, что это не шутка, Портной добавил, что под кроватью у него спрятана японская шашка. Немножко заржавела, конечно, но если Точильщик согласиться поточить, то за пару часов она опять засверкает, как новенькая. Вот так он и отрежет Бритому Ли его чертову башку.

Тетка Су, которая все это время слушала клятвы злобствующих компаньонов, от страха стала белее мела. Дослушав до шашки, она приняла все за чистую монету и, глядя на изнеженные руки Портного, обеспокоенно закудахтала:

— Да у Ли шея толщиной с хорошую ногу, ты отрезать-то сможешь?

Портной замер на секунду, а потом подумал, что и правда, мастак по этой части из него не большой.

— Не обязательно голову, — поправился он.

— Если не голову, — завизжал Точильщик, — то яйца.

Но Портной несогласно замотал головой:

— Не, такая подлянка мне не по силам.

Глава 16

Компаньоны вовсе не бросали слов на ветер: каждый, кто встречал на улице Бритого Ли, спешил съездить ему по морде. Как писатель славится своими литературными штучками, так и драчун — своими выкрутасами, и каждый бил в собственной неповторимой манере. Кузнец Тун, завидев Бритого Ли, мгновенно вскидывал правую руку и одним шлепком опускал ее на противника, у которого тут же подкашивались ноги. После этого Кузнец подчеркнуто корректно отправлялся восвояси. Он отродясь не бил по второму разу, а добивался всего одним ударом. Портной Чжан, заметив Ли, принимался с досадой вопить «ты, ты, ты!», поднимал кулаки и махал ими перед лицом обидчика. Ближе к лицу его кулак превращался в выставленный палец, который, как игла машинки, прошивал Ли всю физиономию. Портной был все равно что мастер массажа.

Зубодер Юй подходил к задаче профессионально. Он нацеливался прямо в рот Бритому Ли своей рабочей правой рукой и бил по зубам, пока изо рта у того не начинала течь кровь, а на пальцах Зубодера не оставались отпечатки зубов. Юй вскидывал ушибленную руку и принимался махать ей, будто обожженной. Он ойкал и радостно думал, что Ли небось потерял уже все свои клыки, но тот каждый раз встречал его белозубой улыбкой. Зубодер удивленно просил его открыть рот и пересчитывал зубы — все были на месте. Поэтому, мутузя Бритого Ли, он всякий раз восторженно вздыхал:

— Хороши зубы!

А Точильщик Гуань вел себя, как настоящая сука. Первый раз он нацелился Бритому Ли промеж ног, причем сначала обманным приемом попинал его по ногам, так что тот, раскорячившись, согнулся пополам, обнажая ширинку. Тут Точильщик и пнул его прямо по яйцам, и Ли упал, обхватив себя за живот, и катался по земле от боли. После первого раза Ли, едва завидев Точильщика, сжимал ноги что было мочи и прикрывал ширинку руками с тем прицелом, что как бы ни колошматил его Точильщик, а он все равно будет до последнего защищать свои яйца. Гуань пинал его по ляжкам и так, и сяк, и лягал по бедрам, обливаясь потом, но ноги Бритого Ли так и оставались сомкнутыми. Точильщик бесился и орал:

— А ну разведи, разведи…

Но Ли отрицательно мотал головой и, высвободив левую руку, тыкал пальцем в свое сокровище:

— Уже и так перевязали, ты бы хоть пожалел их, отпусти их с миром.

Мороженщик Ван бил так, словно резал тупым ножом мясо. Всякий раз, встретившись с Бритым Ли, он принимался реветь, будто только что потерял родителей. Схватив Ли за ворот, он бил его прямо по лицу, пока тот, прикрывая голову, не опускался на карачки. Мороженщик придавливал его левой рукой и, найдя опору своему шатающемуся телу, правой клал удар за ударом. Он всегда бил не меньше часа, а минут двадцать из этого часа тратил на передышки. Восстанавливая дыхание, он принимался плакать и со слезами на глазах говорил зевакам:

— Пятьсот юаней!

Пятеро компаньонов колошматили Бритого Ли с самой весны и до жаркого лета. Ли стал выглядеть как раненый солдат, вернувшийся с поля боя. Всякий раз, если у него не была разбита физиономия и расквашен нос, то, значит, висела рука или хромали ноги. К тому моменту Ли разгуливал по улицам в драной одежде с волосами длиннее, чем у Маркса, и бородой гуще, чем у Энгельса. Прежний грозный Ли неизвестно куда подевался. Теперь он выглядел, как настоящий побирушка. Когда Ли оброс волосами, наши лючжэньские дарования тут же придумали ему звездные западные прозвища. Писака Лю звал его битлом, а Стихоплет Чжао — Майклом Джексоном. Наши лючжэньцы оставались в полном недоумении. Они-то из звезд знали одну Терезу Тэн* и понятия не имели ни о битлах, ни о Майкле Джексоне. Все тут же бросались спрашивать у дарований, кто это такие. Но те, нарочно напустив на себя важный вид, уходили прочь и думали про себя, что эта деревенщина вообще ничего в жизни не понимает. Юные дарования были до глубины души возмущены неотесанностью лючжэньских обывателей и гордо удалялись, не желая быть запятнанными этой скверной. Народу ничего не оставалось, как спросить у самого Бритого Ли. Хотя он понятия не имел, о ком шла речь, но с радостью отвечал на вопросы зевак.

— Иностранцы они, — гордо встряхивал головой Ли.

Из всех компаньонов Ли больше всего боялся Точильщика с его приемчиками. Хотя Кузнец и бил основательно, зато всего один раз. Зубодер, усвоив, что зубы у Бритого Ли крепкие, тоже шлепал раз от разу все слабее. Легче всего выдержать было напор Портного, на втором месте после него шел Мороженщик: хоть и бил он долго, но сил у него явно не хватало. Крепкий Ли ни капельки его не боялся. Ничто не предвещало, что к лету сильнее всех разойдется именно Ван. К этому времени он уже начал выходить на улицу со своим ларем, сжимая в правой руке дощечку, которой всю дорогу колотил по ларю, зазывая покупателей. Завидев Бритого Ли, он принимался колотить заместо ларя его. Традиционное оружие Мороженщика доставляло Бритому Ли неизъяснимые страдания. От ударов твердой, как камень, дощечки о заросшую черепушку у него голова шла кругом. Когда Ли наконец, прикрывая голову, опускался на корточки, Мороженщик садился верхом на ларь и, оплакивая свои пропавшие юани, шлепал Ли, не переставая. При этом он не забывал рекламировать свое эскимо. Ли, чтоб уберечь голову, вынужден был пожертвовать руками. Скоро они становились красными и опухшими, как вареная рулька. Ли по-прежнему плотно сжимал голову и думал, что мозги — самое важное, потом придется еще ими деньги зарабатывать.

Однажды, увидев, как неистовствует на улице Мороженщик, Тетка Су не выдержала. Она подбежала и ухватила его за руку со словами:

— Будешь так делать, тебе за это рано или поздно воздастся.

Мороженщик остановился и жалостно произнес:

— Так пятьсот юаней!

— Не важно, сколько, все равно ты их из него не выбьешь, — сказала Тетка Су.

Мороженщик закинул на спину свой ларь и горестно удалился. Тетка Су поглядела на скорчившегося Ли и стала его корить:

— Ты ведь прекрасно знаешь, что они хотят тебя избить, а все равно каждый божий день шляешься по улицам. Ты что, не можешь дома тихо сидеть?

Ли вскинул голову и, увидев, что Мороженщик отошел уже далеко, опустил руки. Потом он встал и ответил:

— Дома со скуки сдохнешь.

Сказав это, он откинул длинные волосы и пошел дальше как ни в чем не бывало. Тетка Су покачала головой. Вздыхая, она прокричала ему след:

— Как хорошо, что я в храм сходила-то. Потому при деньгах и осталась. Если б нет, я бы тебе тоже врезала. — Глядя на удаляющуюся фигуру, она добавила: — Вот какие чудеса богомолье творит-то!

Стихоплет Чжао первый заметил, что Ли всякий раз и не думал давать сдачи своим обидчикам. Сперва он никак не мог взять в толк, почему это пятеро кредиторов дубасят Бритого Ли в свое удовольствие, а тот только становится все никудышнее. Даже слабосильный Мороженщик мог безо всякого стеснения метелить его битый час! Тут в Стихоплете взыграла отвага. Он вспомнил, как этот сукин сын собирался и его отделать, чтоб вышло на свет его настоящее лицо. Если сейчас не отомстить, то как после этого жить? Так Стихоплет решился на глазах у всей Лючжэни вернуть себе потерянную честь.

В тот день, когда Мороженщик закончил свое дело и, закинув на спину ларь, побрел восвояси, на смену ему явился Стихоплет. Он вытянул ногу и пнул все еще сидящего на карачках Ли. Завидев приближающихся зевак, он заорал:

— Вот уж не думал, что так выйдет! Ли-то превратился в Майкла Джексона. Его мутузят все кому не лень, а он даже ответить не может.

Ли поднял голову и посмотрел на Стихоплета. На лице у него застыло ленивое выражение. Но Стихоплет решил, что Ли испугался, и снова пнул его.

— Разве ты не собирался отделать меня, чтоб все увидели мое настоящее лицо? Что ж ты ничего не делаешь?

Ли медленно поднялся, и Стихоплет, дойдя до ручки, толкнул его что было силы. Оглядев толпу, он с довольным видом произнес:

— Давай!

Когда голова Стихоплета повернулась обратно к Бритому Ли, ее встретила серия точных ударов. Опухшая левая рука Бритого Ли сгребла Стихоплета за рубаху, а опухшая правая принялась впечатывать один удар за другим. Стихоплет не успел даже понять, что к чему, как оказался с разбитой в кровь физиономией. Кровь из носа натекла ему в рот, а оттуда покатилась по шее. Чжао орал, как резаный. Только тогда он понял, что Ли ничуть не потерял своей воинственности. Стихоплет бухнулся на землю, но Ли и не думал отпускать его, а продолжал метелить.

— Они меня били, так я не отвечал, потому что я им должен. А тебе я, дрянь этакая, ничего не должен. Я тебя укокошу, щенок, — радостно орал Ли.

Стихоплету задали такую порку, что он чуть было не потерял сознание, но он все же расслышал слова Бритого Ли, сказанные громко и нараспев. Тут только Стихоплет понял, почему Ли никогда не давал сдачи. Понял он, что ему пришел конец. Чжао заохал и заойкал. Но Ли и не думал отступаться. Охая, Стихоплет кричал ему:

— Вышло! Вышло!

— Что вышло? — не сообразил Ли.

Заметив, что он остановился, Стихоплет снова немного поойкал. Потом он повис на сжимавшей его руке и проныл:

— Ты же слышал. Это я издаю не интеллигентские, а самые рабоче-крестьянские звуки. Все ты.

Тут Ли понял, в чем дело.

— Слышать-то я слышал. Маловато будет, — заржал он.

Сказав это, он снова замахнулся правой рукой, так что Стихоплет опять испуганно заблеял.

— Поздравляю, поздравляю, — проныл он.

— Поздравляешь? — переспросил Ли.

— Да, да, да, — закивал Стихоплет. — Поздравляю, что ты смог выбить из меня мое настоящее лицо.

Услышав это, Ли раздумал бить. Он опустил кулаки, бросил рубаху Стихоплета и, похлопывая того по плечу, прогоготал:

— Не стоит благодарности.

⇐ Предыдущая 21 22 23 24 252627 28 29 30 Следующая ⇒