Зеркало.. Эта дорога.

Зеркало.

Илга еще утром поняла, что Миша в городе. Было в Мишке Ласко что-то такое, от чего Петербург трясло. Поэтому еще с утра Илга попросила Город:

- Я Вас очень прошу, без эксцессов! Знаете же, что весной людей умирает много, нам дела невпроворот…

И с утра же поняла, что просьба ни к чему не приведет. Бросила зло тени, замершей на балконе в самой непринужденной позе:

- Я не нанималась! – быстро исправилась. – Нанималась, конечно, но, простите, не в спектаклях играть, а хозяйство блюсти.

Петербург был неумолим.

***

Было гладко и холодно. Сам воздух был гладким и холодным. Холод был не температурный, не опадающий снежинками, не оседающий инеем, а какой-то другой.

«Другой, да? - думал Ян, оборачивая руки в одеяло. - Может я заболел? Меня лихорадит? Где майское солнце, а?»

Было больно касаться ожогом жесткого верблюжьего одеяла.
Красное пятно расползлось по тыльной стороне как-то неестественно криво, но при этом сохраняя очень точные границы, будто нарисовали. На мизинце красный доходил почти до костяшки. На нежной коже ладони ожог смотрелся почти уродливо и особенно болезненно.

Ян взмахнул рукой, шипя. Ладонь никак не удавалось безболезненно устроить в тепле.

Илга с сочувствием смотрела на мучения друга, изучая глазами ожог все внимательнее.
Илга не мёрзла вовсе, и Ян тихо и почти зловеще бросал на подругу завистливые взгляды. Вообще, она пришла уже сама не своя. Как всегда, спокойная наружно, но слишком суетливая, несосредоточенная. Значит нервничала.

Яна морозило. Он вскинул на женщину страдальческий взгляд, спросил:

- Оленька, милая, хорошая, я сумасшедший?

Илга покачала головой. На вопрос не ответила.

- Вот, что, - начала она. - Выпей ты что ли чаю горячего, а то совсем плох. И что это у тебя так холодно?
- У меня не было холодно. А тут вдруг... - обижено надулся Ян.
- Ну да ладно. Зеркало-то повесишь?

Ян вздрогнул и обернулся на своевременный подарок. Девушка, как и обещалась, прибежала вечером в гости, осмотрела, цокая языком, краснеющий ожог, что проходить не желал, и принесла в подарок зеркало.

- Я его на стеночку, вот тут.
- А если вот тут? - предложила Илга, указывая на стену ровно напротив уже висевшего большого зеркала.
- Это что же, будет зеркальный коридор?
- Да.
- Не, страшно.

Илга вышла от Яна злая, свела брови, прокладывая складку на лбу, и воздух холодел как-то слишком отчетливо даже для питерского мая.

- Сегодня нужно дойти до Смоленки. Нужно найти Льва, чтобы не ленился. И Мишу. – точно записывая, повторяла она список дел.

По вечерам, особенно, когда ее никто не видел, Илга старела. Этого не видел почти никто и никогда. Кроме Города, конечно.

Город глядел жаром фонарей, Город шептал ветром по подворотням. Город уже несколько дней не показывался Илге, точно избегая ее. «Что вы, право, как маленький» - качала женщина головой.

Илга вздохнула глубоко, направила взгляд в темноту, крикнула:

- Михаил Фёдорович! Михаил Фёдорович, вы где?
- Не ори, а то у нас снег в конце мая получится...

Мишка, невольно скривившись, отдернул руку, схваченную Илгой в пожатии.

- Чего ты? – спросила женщина.
- Да вот у меня тут история вышла… - повинно улыбнулся Ласко, демонстрируя обожженную ладошку.
- Зайга. – кивнула Илга, понимая все заранее. – Зайга в Городе, верно я говорю? Ну, идем.

Женщина заложила руки за спину, нахмурилась лишь пуще.

- Илга, ты мне скажи, я зря ее сюда привел? – испуганно спросил Миша, пытаясь заглянуть в чужое затененное лицо.
- Нет, Миша, не зря. То есть у тебя не было вариантов. Не ты – так нашла бы другой ход. Ее пригласили. – спокойно объяснила женщина так, словно и не она хмурилась так пугающе.
- Кто? – в нетерпеливом любопытстве закусил Ласко губу.
- Он.
- Город? – прошептал Мишка неверящи.
- Петербург. Он всегда приглашает ее на свои спектакли. Идем быстрее.
- Ой!

Мишка только сейчас заметил, что за ними следили. Зайцев всегда замечал слишком поздно, когда их было уже много. Зайцы никогда не появлялись перед глазами, хочешь увидеть – смотри уголками глаз, не иначе. Страшные, юркие, неуловимые мельтешили они на периферии. Безобидные, но морочные, неприятные, раздражающие до нервного тика.

- Когда же ты, Миша, разучишься их бояться, а? Мелкая сошка, болотная нечисть. Пряхи ты никогда не боялся… - как строгая учительница, пожурила Илга.
- Пряху видно. – объяснил Ласко. – А эти… шныряют, хохочут беззвучно, бесят… Илга, Илга! А что случиться?

По набережной навстречу им шагал высокий нескладный мужчина. По сторонам от прямо посаженной головы его качались кончики непомерно длинных перпендикулярных всему на свете усов, от плеч в сторону неслись также слишком длинные погоны.

- Не знаю. Спроси у Города. Здравствуйте. – женщина кивнула проплывшему мимо мужчине в военной форме.
- Здравствуйте! – поспешил ответить на отданную человеком честь Мишка. – Илга, это кто?
- Это комиссар Сансаров. Странно, что вы еще не знакомы. Приходи сюда в среду, они с другими обычно по средам куролесят тут.

Мишка к сведению принял, но про себя решил: «Не пойду.»

Миша для всего был еще слишком живым. И Илга это знала. И каждый раз боялась снова проиграться Питеру, ошибиться, сделать дурость, как сделала уже однажды.

- Ты, Миша, - попросила женщина. – Осторожнее будь. Ты хоть и выдуманный, а пока еще живой.

Эта дорога.

Ян осмелился поставить зеркало там, где предложила Ольга, только на следующий день. Зеркальный коридор получился, что надо. Ян постоял перед ним, долгим взглядом впился в бесконечность стекла и вдруг вздрогнул долгой болезненной дрожью. По коридору кто-то шел.

По коридору шел Он. Янов Он. Давно пойманный взглядом в толпе, давно преследовавший. Слишком знакомый, чтобы теперь ошибиться. Не просто глядел из зеркала, как в прошлый раз, а шел, улыбаясь.

***

Утром Илга с Мишкой все еще гуляли. Ночь прошла тихо, не как обычно. Спокойной рукой Илга стирала краску с закрашенных шаловливыми ангелами номеров домов, переворачивала линии в правильном направлении, ругая тихо кого-то Мише незнакомого. Мишка следил с открытым ртом. Илга открывала Двери легко, шныряла от Московских ворот до Стрелки о обратно, успевая пожать руку всем встреченным. Мишка странно не запоминал новых знакомцев. Они точно проплывали мимо так, что через четверть часа начинали казаться сном. Илгу спрашивать было стыдно, она и так не могла надивиться, как Миша медленно все запоминает. А Ласко виноват не был! Это лица скользили мимо, воздушно, морочно. Вот и не мог Мишка сказать уже, встречали они человека с длинными дрожащими усами, или все – бред.

- Последняя Дверь на сегодня и иди спать. – улыбнулась Илга, пробегая взглядом по усталым чертам Ласко.
- Я не могу. – помотал Мишка головой. – Ты сказала, что что-то случиться…
- Я не говорила.
- Сказала! Сказала, что Город приглашает Зайгу на свои спектакли!..
- Так это не плохо. – пожала Илга плечами. – Только грязно. Петербург не любит грязи. Поэтому убирать приходиться нам. Мне. Лев ленится.
- Кто ленится? – переспросил Ласко.
- А кто ленится? – отмахнулась женщина. – Тебе открыть Дверь, или ты своим ходом?
- Да-а-а… Мне отсюда двадцать минут шагать, я как-нибудь сам, по-человечески.
- До встречи, Миша. Осторожнее.

***
Больше чем удивлять людей своими странными разговорами, Цэрэн любила только слушать чужие странные разговоры. Она прижалась спиной к холодной стене дома и не думала вовсе о том, какой же грязной будет куртка. Девочка отчаянно хохотала, пряча смех в кулак, закусывая рукав ветровки, чтобы громким смехом не вспугнуть таких странных людей с такими странными, но жуть какими интересными разговорами. Хохоталось само по себе, не почему и не из-за чего-то конкретного. Просто от слишком глубокой полноты в груди, рвущей ребра.

Но, когда девочка досмеялась, она, к своему глубочайшему разочарованию, ничего не услышала, кроме ветра и тихого потрескивания, какое бывает в воздухе перед летней грозой: тишина, будто бы электричество и кузнечики. Люди ушли.

«Вот, - подумала девочка. – И так всегда. Положительно всегда!»

- Загляни! – прошелестело в воздухе.

Цэрэн подумала даже, что это ее собственные мысли зазвучали вдруг вслух. Но нет. Сумеречный воздух предрассветного утра вдруг сложился в слова вторично:

- Идем.

Голос был сумеречным и неуловимым. Как не было. Не было никогда и никогда уже не будет.

Цэрэн послушно заглянула за поворот. Безмысленно. Беззастенчиво.
Была за поворотом только тонкая мощеная улочка, заканчивающаяся тупичком. Цэрэн точно знала, что здесь этой улочки нет и не было, но в Питере, чем дольше бродишь, тем яснее осознаешь, что удивляться чему – либо просто глупо и вовсе бесполезно.
Вот Цэрэн и не удивилась, а оглядела тупичок, выдохнула и, точно заранее зная, что она там будет, увидела дверь в конце улочки.

«Дверь! – зазвенело что-то в голове еще раньше, чем Цэрэн успела даже подумать о слове «дверь». – Там дверь!»

Цэрэн шагнула на мостовую поспешно и тут уже ноги обогнали сознание. Голова думала еще только о том, чтобы сделать шаг, а ноги своевольно делали пять.

«Что же это делается?! – смеялось сознание, пока ноги, не думая, прибавляли скорости. – Куда я бегу? Что это за дверь?»

Осознание, что это за Дверь пришло как-то очень ясно и быстро, и в тот же момент захотелось затормозить. Захотелось более всего в жизни, но тут же стало ясно, что остановиться теперь нельзя.
В голове не осталось места для страшных мыслей, они забились по углам. Все остальное место заполонил один вопрос: «Мне это нужно? Нужно шагать туда?»

Цэрэн теперь все знала. И про то, что ступила на какой-то путь, с которого нельзя сойти, и про Дверь, за которой, конечно, было что-то лучшее. А главное, настоящее. Да! Цэрэн теперь знала главную тайну всего Петербурга. Знала, что Петербург ненастоящий. А вот тот Город, который она найдет за дверью – будет настоящим. Цэрэн любила все правдивое. А значит за дверь ей было нужно.

- Нужно, нужно. – шепнули сумерки.

Ручка Двери оказалась под пальцами. Дверь распахнулась, скрипнув.
Тут Цэрэн вдруг почувствовала возможность затормозить и постоять, любуясь золотом за Дверью. Рука невольно опустилась в карман, и на кладку упала цветная бусина.

«Кто-нибудь найдет – обрадуется.» - успела последний раз подумать Цэрэн и высыпала на мостовую еще целую разноцветную горсть.

Уже через пять минут по улице снова шагал Мишка. Ему смутно казалось, что он что-то позабыл тут. Но впереди спокойно шла девушка в зеленом пончо и переулок вовсе не преграждал тупик. Пахло тут только обыкновенной питерской влажностью и, может быть, только самую малость, пряностями.

«Значит показалось. – выдохнув спокойно, подумал Мишка. – Все же мы с Илгой умные»

***

Стефания шла и собирала всякую дрянь. Стефа очень любила собирать с земли, прямо из-под ног всякую мелкую пакость: монеты, шишки, желуди, сегодня вот россыпь разноцветных бусин. Увидела их Стефа и сразу поняла, что они и станут ее погибелью. То есть причиной опоздания на работу.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒