|
|||
Глава 5. Кому: Дилан Митчелл. От: Гейб ФостерГлава 5 Кому: Дилан Митчелл От: Гейб Фостер Когда ты закончишь свой совершенно увлекательный рассказ о том, кто чем занимался в общественном туалете, как ты думаешь, сможешь ли ты снизойти обратно в обыденный мир работы со мной?
Я должен был бы вздохнуть с облегчением, когда он в первый раз назвал меня идиотом, но это было не так. Все было не так, как прежде — что-то изменилось в наших отношениях. Точно так же, как землетрясение разрушает фундамент здания, сама суть того, кем мы были, изменилась, когда то, что ранее казалось незыблемым, раскололось. Дождливым ноябрьским днем я бросаю попытки расшифровать почерк Гейба. Отбросив ручку, я слепо смотрю в пространство. Наверное, проблема во мне. Я перестал быть тем человеком, который справлялся с его сарказмом и придирчивостью, возвращая ему это назад, — потому что теперь я чувствую, что знаю о нём что-то большее. Глядя на него сейчас, я уже не вижу того высокомерного говнюка. Ну, то есть, вижу, но также я вижу человека, нуждающегося в доме, но который не может позволить его себе иметь. Я вижу ранимого, задиристого мужчину, не привыкшего, чтобы о нём кто-то заботился. Впрочем, я не думаю, что это только моя вина. За сарказмом и ядовитым языком Гейб тоже стал другим — его сарказм стал чуть менее едким колким, а язык — чуть более мягким, и, хотя когда я первые пару раз ловил на себе его пристальный взгляд из-за стола, и отмахнулся, как от совпадения, то в третий и четвёртый разы, когда это случилось, я уже не мог так сделать. Я вздыхаю и подпрыгиваю, когда мимо меня проносится Гейб, одетый в серый костюм-тройку. Поднявшись, я следую за ним в офис, забирая его портфель. — Мы просто пронеслись через все пункты, как стрела. Это было потрясающе, прямо как в один из тех дней, когда ты едешь на работу, и тебе всюду горит зелёный свет. — Не знаю, — мрачно отвечаю я. — В метро нет зелёного света, только красный, и бесконечные задержки. — Хоть я всегда рад слышать о проблемах маленьких людей, но, пожалуй, не сейчас, — протягивает он, и когда я возмущённо фыркаю, на его губах появляется улыбка. Сбросив пиджак, он бросает его диван, и я, вешая его в шкаф, тяжело вздыхаю, так, чтобы он услышал. Он ухмыляется. — Я могу быть полезен ещё чем-то, кроме как разбирать завалы, которые после тебя всюду появляются? Он смотрит на меня, ослабляя узел своего ярко-синего галстука, и закатывая рукава белой рубашки. Стараясь не пялиться на его загорелые предплечья, я осторожно опускаюсь в кресло, стоящее напротив стола. — Ты чего завис, будто в штаны наделал? — с любопытством спрашивает он. — Ну, ты обычно не приглашаешь меня присесть, Гейб. — И всё же твоя задница, кажется, всегда находит дорогу к этому месту. — озадаченно смотрит он на меня. — Хмм да, но это моя обычная реакция на твои приказы. Не просьбы.. Он пристально смотрит на меня. — Я всегда подчиняюсь твоим приказам! — возмущаюсь я. — Я, наверное, лучший ассистент в истории! — Что, безусловно, было бы правдой, будь ты единственным ассистентом в истории. — И когда же я нарушал прямой приказ? — Давай будем снисходительны, и назовём их вежливыми просьбами. — я смотрю на него, и он ухмыляется. — Ладно, давай не будем. Хмм, дай-как подумать. — он кладёт локти на стол и сцепляет пальцы. — Как насчёт того случая, когда я специально велел тебе забронировать пятизвёздочный отель, и поскольку ты выпил несколько коктейлей на прощальной вечеринке Сэмюэля, что ты сделал? — я что-то бормочу, и он прикладывает руку к уху. — Извини, что? — Я забронировал тебе номер в молодёжном хостеле. — Да, — мурлычет он. — Это был очень интересный опыт. — Почему? — Ну, я провёл двадцать минут на улице, ожидая парковщика. — он замолкает, а потом внезапно разражается громким смехом. — О боже, но выражение лица Флетчера, когда он увидел двухъярусные кровати, было бесценным, я должен отдать тебе должное. — Моё устное предупреждение, когда ты вернулся, было таким же весёлым событием, — отвечаю я кисло, из-за чего он смеётся ещё сильнее. И я не могу ему не улыбнуться. В тех редких случаях, когда Гейб смеётся, его смех очень заразителен. Глубокий и гулкий, он как будто исходит из глубин его души, и когда он смотрит на вас с весёлыми морщинками возле глаз, кажется, будто ты выиграл олимпийскую медаль — Ух ты, я и не осознавал, что работа — это такое исполненное счастья и веселья место, — мы оба подпрыгнули и обернулись, чтобы увидеть Флетчера, прислонившегося к двери с очень недовольным выражением лица. — Из-за твоего ежедневного списка жалоб на производительность Дилана и постоянные косяки, у меня сложилось впечатление, что работа не особо радостное место. Он неторопливо проходит в комнату и задницей прислоняется к спинке одного из кожаных диванов, скрестив руки на груди и очень враждебно глядя на нас. Я качаю головой, глядя искоса. Если он думает, что Гейб не сообщает мне о каких-то моих косяках, то он очень ошибается. Но что мне больно — так это думать, что Гейб приходит домой и жалуется на меня, ведь я действительно очень хорошо делаю свою работу. Впрочем, я уже достаточно знаком с пассивной агрессией Флетчера, или может даже его обычной агрессией, чтобы не терять самообладания. Однако Гейб не так хорошо контролирует себя, и я с изумлением гляжу на то, как его лицо гневно затуманивается. Я с открытым от изумления ртом поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Гейба, а тем временем мою грудь наполняет тепло. Но он пристально смотрит на Флетчера таким взглядом, что может убить. Я смотрю, жив ли Флетчер. Блин, не сработало. Флетчер сердито смотрит в ответ. — Я не секретарь, — бормочу я, но Флетчер перекрикивает меня. — Да это же настоящая преданность, Гейб. — И я высоко это ценю, — сухо отвечает Гейб. Выражение лица Флетчера мгновенно превращается в фальшивое сочувствие, как будто он резко меняет планы. — Я всё ещё здесь, — чётко произношу я, подавляя желание расквасить его грёбаный нос. С лица Гейба исчезли все следы недавнего смеха, и теперь он выглядит уязвимым, как будто Флетчер наступил на невидимую никому из нас мозоль. Я спешу заговорить. — И я был очень рад помочь своему боссу. Я прекрасно понимаю, что он мой начальник. А если бы и не понимал, в тот день когда он вернулся и назвал меня криворуким идиотом, я бы сразу об Гейб даже не улыбается. Его лицо остаётся холодным, и мы с Флетчером неловко ёрзаем на стульях. Хотя это и захватывающе — видеть, как Флетчера чехвостят, мне всё равно неловко, так как я знаю, что Флетчер отомстит мне за это. Однако он кажется невозмутимым. Я потираю пальцами губы, чтобы слова не вырвались наружу. Готов поспорить, что он вообще не волновался, учитывая то, что в ту ночь, когда я остался дома у Гейба, Джуд видел его в клубе. Но Гейб кажется ведётся на это, и его тело слегка расслабляется. Флетчер усаживается на подлокотник кресла Гейба и прислоняется к нему. Гейб выглядит обеспокоенным, что вполне оправдано. Фантастические идеи Флетчера редко бывают адекватными, вот хоть бы взять тот случай, когда он решил отказаться от такси и купил горный велосипед, чтобы ездить по Лондону. То, что он недостаточно себя контролирует, он понял слишком поздно, когда уже был вовлечён в жаркую словесную перепалку с таксистом, остановившись посреди дороги, чтобы ответить на звонок по мобильнику. Я вырываюсь из своих размышлений, когда Флетчер продолжает. — Детка, это звучит замечательно, но прямо сейчас я не могу поехать. — прерывает его Гейб. Флетчер вздрагивает и надувает губы. — Потому что у меня конференция, к которой мне нужно подготовиться. — Флетчер не реагирует, и Гейб вздыхает. — Та, что будет на следующей неделе в Амстердаме. Я основной докладчик, и у меня ещё ничего не готово. — О, ради бога, — ноет Флетчер. — Гейб, ты же умный. И можешь всё подготовить за пару часов. Мы с Гейбом обмениваемся взглядами, потому что на подготовку уйдет несколько дней. Он ещё не написал свой доклад, а мне нужно уладить тысячу вопросов. Флетчер ловит этот взгляд, и это, кажется, злит его еще больше. — Ты уже всё забронировал, да? — Гейб пристально смотрит на него. — Да. Мы будем жить в шале Томми в Вербье. — поникает Флетчер. Наступает долгое молчание. — Да, но там будет потрясающе. — умоляюще отвечает Флетчер. — Я знаю, что вы не ладите, но это его шале, и его идея. Пожалуйста, Гейб, это будет здорово и даст тебе возможность узнать его получше. — Флетчер, я бы уж лучше предпочёл узнать получше Слободана Милошевича. Флетчер моментально переключается. Я фыркаю, но блестяще скрываю это за кашлем, или по крайней мере мне так кажется, пока я не поднимаю глаза и вижу, что Гейб пристально смотрит на меня, с мрачным юмором во взгляде. Всё ещё глядя на меня, он обращается к Флетчеру. — В четверг. — Надолго? — На четыре дня. — Понятно. — Флетчер настороженно смотрит на него, и Гейб слегка улыбается, из-за чего я начинаю нервничать, потому что это никогда не предвещает ничего хорошего. — Значит, там будем только мы с тобой, и Томми? Флетчер нервничает. Я поднимаю взгляд, так как знаю, что Гейб просто ненавидит этих людей. Я не раз слышал через дверь его разговор на эту тему. И потому меня ещё более удивляет снова играющая на его губах улыбка, когда он с вызовом смотрит на Флетчера. Моё невнятное шокированное бормотание заглушается Флетчеровым «Какого черта?», и Гейб с довольной улыбкой откидывается назад. — Эм, я так-то не уверен — начинаю блеять я, но он яростно качает головой, и я замолкаю, хотя и сохраняю выражение лица, которое он точно увидит. Как и обычно, любой признак моей ярости воспринимается Гейбом так, как будто я устраиваю ему личное шоу, чтобы повеселить его, и вижу, как он подавляет улыбку. Он самый противоречивый человек, которого я когда-либо встречал. Флетчер поднимается. — Я именно это и сказал, — медленно и отчётливо произносит Гейб, из-за чего мне хочется рассмеяться. Флетчер открывает рот, но Гейб опережает его. — Я поеду кататься на лыжах с тобой, и сделаю что-то из того, что ты хочешь, но очевидный факт состоит в том, что мне нужно работать, а Дилан — часть этой работы. — он делает паузу, и вкрадчиво произносит. — Полагаю, что всё-равно Я плачу за эту поездку? — Флетчер краснеет, и Гейб холодно улыбается. — Тогда не будет никаких проблем, если я добавлю и Дилана в счет, верно?. Я впиваюсь пальцами в ладони, чтобы не съязвить, уточнив, не фунт ли я бананов, который он добавил в свою тележку, или может всё же живой человек, но мужественно сдерживаюсь. Хотя по выражению его лица я понимаю, что он догадался, о чем я думаю. Флетчер отступает с той своей внезапной сменой настроения, от которой у меня голова кружится, если я хоть пять минут провожу в его компании. Гейб пристально смотрит на него, и я, пользуясь возможностью, бормочу извинения и вылетаю из комнаты, борясь с желанием сорвать дверь с петель. Спустя десять минут, пока Флетчер уходит, бросив на меня ядовитый взгляд, оставшийся незамеченным для Гейба, он находит меня. Я, совершенно игнорируя Гейба, печатаю. Гейб нервно переминается с ноги на ногу, прежде чем усесться задницей на угол моего стола. Не будь я так зол, мне бы захотелось улыбнуться, потому что он ненавидит, когда его игнорируют — он как маленький ребёнок в этом отношении. Наконец, минуту спустя он теряет терпение, протягивает руку и выключает мой монитор. Я поворачиваю голову, и долго, внимательно смотрю на него, и он слегка ёрзает. — Дилан, пожалуйста, — стонет он. — Я знаю, что ты немного злишься. — Немного? — шиплю я. — Я был бы НЕМНОГО зол, положи ты оливки в мой сэндвич. Но это даже хуже!. — Ты бы и правда злился из-за оливок? — отвечает он, пытаясь включить обаяние. — Боже милостивый, я и не знал, что ты так серьёзно относишься к ланчу. — К ланчу — нет, но знаешь, к чему я серьёзно отношусь, Гейб? — он сглатывает, и изо всех сил пытается сохранить зрительный контакт, когда я повышаю голос. — К управлению моим временем я отношусь серьёзно. Я очень серьёзно отношусь к возможности сказать «да» или «нет» в ответ на просьбу. То есть, что дальше? Ты будешь указывать (рассказывать?) мне, как нахер (рассказывать, как мне нахер бриться?) бриться или пользоваться дезодорантом? — Ну, — он смотрит на мою щетину, — В этом ты может и прав (и не промахнулся?). — Не смешно. — шиплю я. Я охереть как разъярён. Как ты вообще посмел, Гейб? Я вообще-то думал, что я для тебя ценен немного больше, чем просто аргумент, который можно использовать в спорах с Маленьким Лордом Смазкожопым. — С кем? — спрашивает он с блеском абсолютного веселья. — Неважно, — быстро выпаливаю я, не в силах поверить, что проговорился о прозвище, которое мы с Джудом придумали для Флетчера. — Я серьёзно, Гейб, — дав резкий ответ, я встаю и хватаю висящую на крючке мою куртку и стоящую у стола сумку. — Подожди, куда ты собрался? — с тревогой спрашивает он, вскакивая на ноги. — Домой — Нет, подожди. Я прохожу мимо него, и он пользуется возможностью, и хватает меня за руку, останавливая моё продвижение, и так быстро посылая искры по моей руке (вдоль моей руки?), что я не могу не ахнуть. Его лицо сразу же темнеет, как только он (Как только он смотрит на свою руку, его лицо?), как будто он тоже это чувствует. Я не могу остановить пробегающую телом дрожь, и внезапно мы оказываемся (стоим?) ближе, чем раньше, а наши грудные клетки почти соприкасаются. Он резко втягивает воздух. — Боже, — хрипло произносит он. — Боже, Дилан. — и медленно протягивает руку, как будто этот жест вне его власти (Он резко втягивает воздух, — Боже. Боже, Дилан. — и медленно протягивает руку, как будто этот жест вне его власти.?) Время словно замедлилось, когда он хватает меня за другую руку, притягивая к себе, но внезапный удар (хлопок), донёсшийся из расположенного за открытой дверью коридора, заставляет нас обоих отскочить (назад?). Гейб смотрит на открытую дверь, в которую входит почтальон с целой охапкой конвертов. — Здоровьица. — говорит тот весело. — Как дела, Дилан? — Привет, — я прерываюсь и прокашливаюсь (прочищаю горло?). — Нормально. А у тебя как дела, Марк? — Отлично. Спасибо за совет насчёт курса в колледже. Я... — он вдруг замечает Гейба, и заикаясь произносит. — О, здравствуйте, мистер Фостер. — Вечера, — поворачиваясь на бок и проявляя вынужденный интерес к картине парусника на моей стене, отвечает Гейб. Я пристально смотрю на него, а потом вдруг замечаю, что он двигается для того, чтобы прикрыть массивную эрекцию (что причиной его движений есть массивная эрекция, которую он пытается скрыть?). По моему телу пробегает дрожь, и я радуюсь наличию складок у своего пальто. Марк с любопытством переводит взгляд с одного на другого, и я поспешно говорю. — — Просто положи их на мой стол, Марк. Спасибо. Он спешит сделать, как я прошу, и выбегает из комнаты, оставляю кричащую тишину. Я складываю конверты, чтобы чем-то занять руки, и гадаю, когда он на меня посмотрит. Наконец он тяжело вздыхает и поворачивается назад, с лицом, из которого исчезли какие-либо признаки предыдущего горячего, медлительного напряжения. Вздохнув, я поднимаю сумку, приземлившуюся на пол, и прохожу мимо него, холодно говоря. — Подожди. — его голос все еще напряжен, но теперь в нём слышна нервозность. — Ты ведь не уходишь, правда? — Ухожу, — терпеливо отвечаю я, и он слегка бледнеет. Я улавливаю смысл его слов и вздыхаю. — Я не увольняюсь с этой работы, Гейб. Он поднимает глаза слишком быстро, чтобы полностью сохранить выражение лица, в котором, честное слово, на минуту промелькнуло ослепляющее облегчение, но он быстро его стирает, и, засовывая руки в карманы брюк и почти нервно раскачиваясь на каблуках, бормочет: «Это хорошо». Я всматриваюсь в него, гадая, что же за незнакомец передо мной. Он мало похож на того человека, на которого я так долго работал. Я замечаю легкий румянец на его щеках, когда он ловит мой взгляд, после чего бормочет — Что ты сказал? Ты не мог бы говорить более чётко? Он сердито смотрит на меня. Я прислоняюсь задницей к столу и скрещиваю руки. — Засранец. — произносит он практически с восхищением. — Я. Прошу. Прощения. — выдавливает он сквозь стиснутые зубы. Я гляжу на то, как он смущённо поёживается, и наслаждаюсь этим коротким моментом веселья. Потом холодно отвечаю «Ладно». Он резко поднимает голову. — Я имею в ладно. Спасибо за извинения. Но никогда больше не думай, — я наклоняюсь вперёд, — что ты можешь говорить за меня и без моего согласия распоряжаться мной. Я не твой парень. — Он внимательно смотрит на меня своими серебристо-серыми глазами, в которых читается что-то вроде восхищения. — Я серьёзно, Гейб, — резко продолжаю я. — Если ты когда-либо снова выкинешь подобное, не говоря уже о том, что сделаешь это перед людьми, я так феерично взорвусь, что тебе и не снилось. И потом уйду. Он быстро и встревоженно кивает и вздрагивает, когда я прохожу мимо него. — Подальше отсюда. Я беру отгул до конца дня, Гейб, и это не будет вычтено из моего отпуска. — его глаза грозят какой-то формой возмездия, так что я специально накидываю шарф с небрежной беспечностью. — В конце концов, мне нужно найти лыжное снаряжение. Последнее, что я вижу на его лице, покидая офис — это выражение облегчения, заставляющее меня улыбнуться, когда знаю, что уже нахожусь вне поля его зрения. Но войдя в лифт, я со вздохом прислоняюсь к стене. Во что я нахрен ввязался?
|
|||
|