В 1936 году Гринвилл Гудвин так написал об этом человеке: Джон Роуп - сегодня старик, живущий со своим народом в Байлас, Аризона, в индейской резервации Сан-Карлос. Он и его люди никогда не следили за их возрастом в старые дни, поэтому можно лишь прибл

Я родился в месте между Олд-Саммит и Блэк-Ривер, но я многое уже не помню из своей жизни, когда мы находились в Седар Крик - прямо на запад от форта Апачи. Я помню как играл с другими детьми. Помню также то, что в то время мы сажали много кукурузы, и наши люди выкапывали канаву и возводили на ручье дамбу, чтобы вода текла по этой канаве и поливала землю. Мужчины и женщины работали сообща, копая заостренными палками. Женщины уносили выкопанную землю в корзинах, и после того, как канава была готова, они приступали к строительству дамбы, чтобы вода поступала в эту канаву. Сначала они устанавливали ряд из четырех, похожих на треноги, опор, с одного берега на другой: столбы загонялись в русло ручья в квадраты со сторонами приблизительно в три фута длиной, их верха сводили вместе и связывали. Таким образом, по завершению получались треноги-опоры в три фута высотой. Всю работу делали мужчины. Когда это было готово, по всей длине вдоль лицевой стороны треног - от одной к другой - укладывалась медвежья трава и уплотнялась сухим лыком с кедров и тополей, и теперь мужчины и женщины работали сообща. Это лыко набивалось туда туго и плотно. Затем вокруг треног и внутри них помещали много камней, чтобы они не упали. После этого, вдоль лицевой стороны, где была уложена медвежья трава, они устанавливали стену из плоских красных камней, таким образом, чтобы она была на одном уровне с опорами. Особо они заботились о том, чтобы эта стена и ряд опор были установлены строго по прямой линии. Затем, пространство между стеной и медвежьей травой они заполняли гравием и грунтом, - тем, что выкопали женщины и вынесли в их корзинах. Это пространство полностью заполнялось этим. Теперь дамба была завершена. На ее постройку уходило около двух недель, и по завершению люди тщательно всю ее осматривали, чтобы увидеть - не просачивается ли где-нибудь вода. Если обнаруживалась течь, ее сейчас же затыкали. Старики наблюдали за работами на дамбе. Когда она была завершена, вода начинала течь в канаву, и, наконец, они были готовы поливать их землю. Старейшина общества всегда был первым, кто использовал воду. После него приходил черед других.

Когда земля достаточно напитывалась влагой и немного подсыхала, они сажали в нее кукурузные зерна. При работе в поле, его владелец нанимал каких-нибудь людей в помощь. Он оплачивал их труд вареной кукурузой, и перед этим говорил им принести корзины и горшки, чтобы они могли поделить кукурузу, сложить и отнести ее домой. Для копки земли они использовали металлические тяпки с рукояткой. Я думаю, что они их получали от навахо и зуни. Когда появлялись первые всходы кукурузы, люди становились счастливыми. Если среди них оказывались какие-нибудь сорняки, они выдергивали их.

Когда кукуруза поднималась до полутора футов, наступало время ее вторичного полива. Когда она достигала трех с половиной футов, ее поливали ещё раз. В это время начинали формироваться початки, и когда кукуруза была на этой стадии своего роста, наши люди уходили на юг от Черной Реки, собирать там желуди, а кукуруза поспевала сама по себе. Обычно мы собирали желуди весь путь из Оук-Спрингс на западе и до Рок-Крик на востоке. Когда желуди созревали, мы забирались на дубы и трясли ветки, чтобы желуди падали вниз на землю, где их собирали в корзины и относили в лагерь.

Немного погодя они всегда посылали человека в Седар-Крик, чтобы он проверил посадки кукурузы , а затем, по возвращении, рассказал другим. Если она была созревшей, все наши люди ссыпали собранные желуди в тюки и шли домой убирать урожай кукурузы. В конце осени мы обычно ходили собирать можжевеловые ягоды. Одной осенью, когда я был еще маленьким мальчиком, мы дошли до места, где теперь мост через Белую Реку (Уайт-Ривер-Бридж), и расположились там лагерем. Мы и не подозревали тогда, что нас ждет испытание. На следующий день мы пошли на юг и остановились на ночь среди сосен. Тем вечером небо сплошь было затянуто облаками и было очень пасмурно. Вся наша группа находилась там, но с нами было всего шесть или восемь лошадей. У моего отца был пятнистый мул. Мои бабушка и мать соорудили укрытие на ночь в виде шалаша, установив вокруг сосны сухие ветки. Затем всю ночь шел дождь со снегом. Наутро, когда мы пробудились, кругом было много снега. Некоторые люди не позаботились ни о каких укрытиях для себя, а сугробы были такие глубокие, что доходили почти до талии. Это произошло примерно в восьми милях от места, где мы собирались собирать можжевеловые ягоды. Мы откинули снег до земли и развели костер из сосновых дров. Некоторые из нас пошли искать лошадей, которых, казалось, очень трудно было отыскать в снегу, но они всё равно пошли и привели их всех. Они были оседланы. В те дни мы носили только мокасины, верхнюю часть которых привязывали вплотную к нашим ногам. Некоторые мужчины тронулись в путь с лошадьми: мул шел передним, а за ним шли лошади. Таким образом они прокладывали тропу наверх, на горный хребет над нами, где не было столько снега. Люди несли на своих спинах тяжелые корзины, набитые различными вещами, так как нам не хватило лошадей, чтобы навьючить на них все наши вещи. Люди на лошадях перемещались впереди, а другие шли за ними.

Наконец, мы добрались до места и разбили там лагерь. Снега здесь было немного, а под деревьями его и вовсе не было. Мы поставили свои домики под синими дубами и можжевельниками. Эти викиапы были похожи на жилища, которые мы имеем сейчас, только покрыты они были травой, а не брезентом. Наши постели мы застелили травой, и таким образом мы могли удерживать тепло. Мы- мальчики- охотились на древесных крыс с луками и стрелами. Многие из нас обычно уходили на охоту утром и приходили далеко за полдень. Способ ловли крыс был таким: один мальчик тыкал длинной палкой в крысиное гнездо, а другой стоял напротив него. Когда палка там тревожила крысу, она высовывала из входа свою голову, и здесь второй мальчик должен был в нее стрелять. Порой крыса подбиралась к входу, но затем возвращалась, и если она так и не появлялась, мы разрушали гнездо и проталкивали палку дальше в отверстие, и когда мы ее вытаскивали и на конце ее были волосы, то понимали, что крыса там, и мы копали и проталкивали палку дальше в ход. Некоторые крысы доставались нам легко, а другие - ни в какую, - и если крыса всё-таки убегала, то более старшие мальчики смеялись над нами и говорили: «Что же вы позволили крысе уйти от вас? Вот те раз». Это было принципиально: как только мы начинали выгонять крысу из ее гнезда, мы никогда не останавливались, пока не убивали ее. Когда мы возвращались домой с охоты на крыс, то добычу делили поровну. Также мы охотились на жесткошерстных кроликов, стреляя в них, как только увидим где они сидят - в кустарнике или в траве. Крыс, шедших в пищу, мы палили на костре, чтобы сгорел весь волос. Затем обдирали их, жарили или варили. Тем же образом мы поступали с кроликами. Как-то один мальчик пошел охотиться на крыс. Он преследовал крысу до самого гнезда и схватил ее за задние лапы уже в нем. Затем он попытался вытянуть крысу, но его рука застряла, так как отверстие было слишком узким. Он оставался там всю ночь, плача, и криком призывая к себе кого-нибудь. Наутро люди проснулись и пошли его искать. Наконец, они нашли этого мальчика, с его рукой, оказавшейся в ловушке. Один из мужчин ножом расширил отверстие, и мальчик смог вытянуть свою руку. Таким образом он получил свободу, и крысу тоже.

Весной мы ходили в горы Тернбулл собирать мескаль, и теперь возвращались домой. Сначала мы переместили наш лагерь к реке Хила, а затем пошли к Седар-Крик. Это заняло довольно много времени. Имевшие лошадей, навьючивали их сполна, затем возвращались и брали ещё груз, и так далее, пока весь мескаль не был перевезен из предыдущего лагеря в следующий. Мальчики, при этом, обычно занимались переноской бутылей с водой и факелов из кедровой коры. Когда мы пришли домой, то мескаль сложили на хранение под дубовые и можжевеловые ветки вокруг лагеря.

Мы были в лагере возле водопадов на Синей Реке, когда узнали, что сколько-то белых людей расположились в Гудвин-Спрингс (1864 год), и некоторые из наших людей пошли туда посмотреть - что это за белые люди и что они там собираются делать. Я был тогда ещё мальчиком, но тоже пошел с ними. Мы разбили лагерь в пещере в верховье Солт-Крик, а на следующий день пошли вниз к реке Хила. Там, где теперь находится Кальва, мы вышли на холм севернее реки. Оттуда мы увидели большое скопление наших людей и белых, которые разговаривали друг с другом на открытом плоском месте за рекой. Мы боялись идти туда и поэтому послали человека, чтобы он посмотрел - что все те люди делают там. Было договорено, что если этот человек встанет в стороне от толпы, тогда опасности нет и мы все можем спуститься туда, а если он так не сделает, значит есть опасность.

Он пошел вниз, и мы все увидели, что он встал за пределами толпы, но мы всё равно не пошли туда. Вместо этого, мы прошли немного вдоль реки, а затем спустились на берег. Здесь наш человек подошел к нам и рассказал о том, что он видел. Он подобрал там с земли маленькие палочки с красными головками на концах. Это были спички, но мы никогда раньше их не видели, и не знали, для чего они предназначаются. Белые люди бросили их там. Они пахли, и кто-то из нас ударил спичкой по корзине и та зажглась. Так мы познакомились со спичками. Затем мы пошли дальше вверх по реке, вдоль старой тропы, где росло много белой травы. Это было на южном берегу реки. Там, возле Блэк-Пойнт, уже стояли лагерем некоторые наши люди, и мы тоже разбили там свой лагерь. Со мной была моя тетя. Она получила от белых людей сколько-то муки, которую раньше никогда даже не видела, и поэтому не знала что с этим делать. Но там была еще одна моя тетя, и вот она знала как поступить с мукой. Она взяла её, замесила тесто и положила печь его на угли. Когда тесто приготовилось, она сняла его, счистила пепел, и впервые я попробовал пищу белого человека. Затем женщины собрали на равнине сено и поменяли его у белых людей на эту новую еду. На следующий день, все мальчики пошли в Гудвин-Спрингс, чтобы посмотреть на белых людей. Раньше мы их совсем не видели, и теперь пришли на берег реки и стали наблюдать за ними. Их было много и все они были одинаково одеты: в синие брюки, черные рубашки и черные шляпы. Позже мы узнали, что это солдаты. Они принесли для нас большую корзину с фасолью, мясо и хлеб. Когда мы с этой едой вернулись в лагерь, то оказалось, что мясо было сварено с костями, которые были напилены, и мы подумали, что у белых людей есть какой-то особый острый нож, которым они могут вот так распиливать кости. Женщины продолжали обменивать белым людям сено на еду. В те дни мы еще ничего не знали про деньги.

Через два дня мальчики снова пришли к лагерю белых людей. У солдат там были тогда старые пистонные ружья. Их повар заполнил мешок хлебом и перебросил его на другую сторону рва, где мы стояли. Все мальчики, кроме меня, быстро расхватали это, и белый человек это заметил. Тогда он вернулся в лагерь и принес суконное пальто и немного хлеба. Он сказал другим мальчикам стоять в стороне, а затем отдал мне пальто и хлеб. Я оделся в это пальто, которое было длинным и имело желтую накидку (капюшон) через плечо. На нем были тонкие медные пуговицы. Мальчики не знали такого рода одежды и никогда не видели столь красивой ткани как эта. Они собрались вокруг меня и осматривали это пальто. С той поры, все мальчишки ходили каждый день в лагерь белых, чтобы получить там еду. Однажды, мой брат и я, пошли в лагерь и прибыли туда около полудня. Мы встретили по пути белого человека верхом, который вел белую лошадь в место, где они резали скот. Мы наблюдали за ним, и когда он дошел до места, то убил эту белую лошадь и сказал нам подойти и разделать её. Мы пришли, и каждый из нас схватился за ногу со словами – «эта часть для меня, а эта для тебя», - но у нас не было ножа. Вскоре там собралось много наших людей. Они ободрали, разделали лошадь и забрали большую часть мяса. Этот белый человек убил белую лошадь для меня и моего брата, но мой брат получил всего одну переднюю ногу, а мне досталась только шея.

Через какое-то время, после того как моя тетя получила довольно много фасоли и муки от белых людей, мы отправились обратно к Синей Реке. Начальник белых людей в Гудвин-Спрингс сказал, что он хочет видеть Хашкедасила (Он Постоянно Сердитый), который в то время был предводителем людей восточной Белой Горы. Тогда этот предводитель пошел туда. Он путешествовал с некоторыми другими людьми, по пути поджигая вдоль тропы кустарник, чем вызывал много дыма. Пока мы видели этот дым, мы знали, что всё хорошо и нет никакой опасности, но если бы дым прекратился, значит возникли неприятности с белыми людьми. Дьябло и его группа тоже туда отправились, и он сам нёс белый флаг в его руке. Они благополучно прибыли в Гудвин-Спрингс и встретились с офицером белых. Я не знаю его имя, но мы называли его Гушухн (Сморщенная Шея). В то время с нами всегда находился переводчик. В старые дни для этого мы имели мексиканцев, которых захватили в Мексике ещё детьми, и они выросли среди нас. Обычно они и были нашими переводчиками. Некоторые из них сбежали и вернулись в Мексику.

Главный офицер в Гудвин-Спрингс сообщил Дьябло, что хочет, чтобы он стал его другом. Он сказал: «Мы - белые люди- здесь далеко от дома, но вы - индейцы - знаете всю эту страну; знаете где есть вода и где самые плодородные земли. Ваши люди должны осесть и жить где-нибудь на хороших местах. Если вы продолжите жить по старому, вы никогда не попробуете этой новой еды, которая есть у нас, но если мы станем друзьями, тогда мы все будем есть это. Я вижу ваших людей, едящих внутренности, ноги, копыта и головы лошадей. Если мы - друзья, мы будем иметь много этого и будем есть только хорошие мясные части».

Дьябло ответил ему: «Хорошо», а затем сказал ему, что живет около места, где сливаются два потока (соединение двух рукавов Белой Реки). Затем он и Сморщенная Шея обнялись и стали друзьями. С этого дня они были похожи на братьев и больше не имели проблем. Так стало со всеми нами, так как пришло для этого время, и это Дьябло был тем, кто наставил нас путь белых людей. Все те люди давно состарились и теперь уже мертвы. Мы не помним время наших дедов, точно так же, как и вы - белые люди.

Когда совет закончился, белый офицер отдал Дьябло наши пайки, и затем он и его группа переместились к форту Апачи, где они жили около года. Этот предводитель сказал офицеру, что он должен установить ещё один солдатский лагерь, в месте, где теперь стоит форт Апачи, и вскоре после того, как он и его группа ушли, белый офицер отправился к будущему месторасположению форта Апачи, чтобы там установить лагерь. Они управляли фургонами, которые волочились с помощью волов, и там где они проходили, получалась дорога.

Когда солдатский лагерь был установлен в форте Апачи (1870 год), они стали регулярно снабжать нас пайками. Мы получали муку, сахар, кофе и мясо. Там было много наших людей, и выдача пайков занимала целый день. Мы получали пайки каждые десять дней. Потом они перестали отпускать нам говядину и стали давать живой скот, чтобы мы сами его разделывали. Для каждой группы они давали от десяти до пятнадцати голов. Если группа была очень многочисленная, то ей выделяли двадцать голов. Однажды они дали нам одеяла, которые были такие же, как у навахо, но другого цвета, легче и тоньше. Потом они дали нам одеяла разных цветов - черные, красные и синие - по три штуки на каждый дом.

Пока мы все находились в лагере здесь - в форте Апачи, немногие люди с восточной Белой Горы и с западной Белой Горы вышли на тропу войны. Они пошли на юг к горе Грэм, но находились там очень недолго. Затем они возвратились и попытались подружиться с белыми людьми в форте Апачи. Большинство людей сибекью и «касидн» (клан людей красных каменных слоев) тоже располагались лагерем в форте. Их лагерь был на восточном берегу реки возле солдат. Все люди Белой Горы располагались лагерем на другом берегу. Моя семья тогда жила возле солдат.

Я думаю, что белый человек, который заведовал в форте, мог подговорить сибекью и людям красных каменных слоев убить мужчин, которые находились на тропе войны в районе горы Грэм. И они приступили к этому. Они должны были убить одного человека и через несколько дней другого. В таком духе это и началось. Однажды они убили одного человека с восточной Белой Горы, и все люди Белой Горы разозлились и ответили им. В тот день они убили девять мужчин сибекью и красных каменных слоев, и потеряли убитыми троих своих.

Здесь, в форте Апачи было много солдат. Агента мы называли Ка-да-шкан ( Мягкая Обвисшая Шляпа). Агентом в Сан-Карлосе был Джон Клам. Я думаю Клам знал о замышлявшихся убийствах в форте Апачи, потому что он отправил письмо к тамошнему агенту. На приводимые им доводы, тот агент сказал - «нет». Он снова написал ему, и снова агент в форте Апачи сказал «нет». Тогда Клам сам приехал туда. Он ехал на серой лошади и быстро приехал. Прямо перед местом, где стояли люди, у него сорвало шляпу, и один из офицеров поднял ее для него. Именно там он провел беседу с агентом форта Апачи. Он достал из кармана письмо и показал его агенту. Затем он сказал ему, что все мы -люди восточной и западной Белой Горы, сибекью и люди красных каменных слоев - должны уйти в Сан-Карлос. После это мы все переместились к реке Хила, все, кроме людей красных каменных слоев, которые так и не присоединились к остальным. Наша группа стала получать пайки с другой стороны Гудвин-Уош. Позже мы ходили за пайками в Гудвин-Спрингс. Затем они стали выдавать нам пайки к востоку от Блэк- Пойнт. Там они установили для нас агентство, суб-агентом которого был Кривой Нос - мы его называли так из-за его кривого носа.

Примерно в то время они начали набирать индейских скаутов. Один офицер и некоторые скауты были посланы в форт Боуи. Оттуда эти скауты вместе с солдатами выступили и захватили много чирикауа-апачей, которых привели жить в Гудвин-Спрингс (1876 год). Некоторых чирикауа они не поймали, а пойманных привезли в Гудвин-Спрингс в больших армейских фургонах с высокими бортами. Наша группа жила тогда в Блэк-Пойнт рядом с чирикауа. Они дали им пайки и одеяла, и сколько-то скаутов послали в Сан-Карлос, чтобы те пригнали для них скот на мясо. Мне тогда было около восемнадцати лет.

Затем они послали скаутов на восток, чтобы они привели апачей Уорм-Спрингс (1877 год). В то время дядя Ричарда Байласа руководил скаутами, и он стал первым скаутским сержантом, который отправился за людьми Уорм-Спрингс.

Когда они прибыли в место, где жили люди Уорм-Спрингс (возле Силвер-Сити, Нью-Мексико), все скауты с их ружьями вошли в постройку и затаились там, все, кроме дяди Ричарда Байласа, который знал многих из Уорм-Спрингс. Когда люди Уорм-Спрингс пришли, они выстроились в ряд и офицер забрал у них ружья. Затем из постройки появились скауты и окружили их. После этого они повели людей Уорм-Спрингс в Сан Карлос - некоторые шли пешком, другие были на лошадях. Их маленьких детей поместили в фургоны. По пути среди них разразилась черная оспа, и когда люди нашей группы узнали про это, они ушли в горы и рассеялись там. Когда эпидемия закончилась, Кривой Нос послал сообщение нам и мы снова пришли в агентство. После этого они на каждого из нас выделили по овце, чтобы мы их начали разводить. Но мы не хотели это делать и всех их разделали на мясо. Затем они переместили агентство туда, где теперь Кальва, и Кривой Нос всё ещё оставался нашим агентом. Весной мы переместились к форту Апачи, чтобы посадить нашу кукурузу, но также ходили в суб-агентство за пайками и перегоняли выданный нам скот назад к форту Апачи. Когда кукуруза созрела и урожай был убран, наша группа переместилась в суб-агентство. Я уже стал взрослым. Некоторе наши мужчины присоединились к скаутам. Их послали в разные места и через шесть месяцев они возвратились в суб-агентство.

В следующий раз мы собрали целую группу скаутов и пошли вербоваться в Сан-Карлос. Мой брат и я ехали вдвоем на одной лошади. В Сан-Карлосе было много индейцев, которые хотели завербоваться: явапаи, тонто-апачи, апачи сан карлос и все люди Белой Горы. Мы выстроились в ряд для отбора. Моего брата выбрали первым. Он сказал, что, если он будет скаутом, значит и я должен был пойти с ним. Он сказал это прямо офицерам. Они спросили - кто его брат? - и он отправил их туда, где я стоял. Эти офицеры оценили меня: они пощупали мои руки, ноги; постучали по груди, чтобы посмотреть - не буду ли я кашлять. Так они всегда делали, когда делали отбор в скауты, и если ты начинал кашлять, они не брали тебя. Со мной было всё в порядке, поэтому они меня взяли. Выбрав около сорока мужчин, они сказали, что этого достаточно. Мне тогда было лет двадцать или двадцать пять.

Наш офицер сказал нам (скаутам), что завтра мы должны переместиться в форт Томас. Мы ушли далеко на юг от агентства в Кальва и там заночевали. На следующий день мы дошли до форта Томас. Жены некоторых женатых скаутов пошли за ними в форт Томас, так как тем разрешили сделать покупки для их семей в лавке на пять долларов каждому. Наш следующий лагерь был в Седар-Спрингс, и оттуда мы повернули в форт Грант. Из форта Грант мы пошли к Антилоуп-Уотер (водоем, расположенный между южной оконечностью гор Грэм и горами Дос- Кабесас) и там остановились на отдых. Следующий наш лагерь был возле каких-то источников прямо к северу от форта Боуи. И на следующий день мы пришли в форт Боуи, где оставались четыре дня, пока они (солдаты) подковывали их мулов, а мы укрепляли наши мокасины. Затем, упаковав кожаные мешки для мулов, они сказали нам, что завтра мы выдвигаемся и будем отсутствовать месяц. Это был первый мой скаутский опыт. Офицер сказал нам в конце месяца, что мы должны пойти назад в горы Чирикауа и там встать лагерем. Мы выступили и пошли к большой горе, расположенной юго-восточнее гор Чирикауа, всё время высматривая по пути признаки присутствия чирикауа. У нас было много еды. В первые три дня я очень изнемог и получил болячки, а затем, как будто я получил озарение, и стало намного легче. Мы - скауты, -несли на себе, каждый, патронташ с полусотней патронов в нём, перекидывая его через плечо и грудь. Кроме того, мы несли наши винтовки и фляги с водой. Обычно мы ели ранним утром и снова поздно вечером - два раза в день. Мы обошли горы Чирикауа, и это была изнурительная работа, но мы должны были это сделать - так сказал нам наш офицер. Мы совершали переходы каждый день, останавливаясь на отдых возле водных источников. Через месяц мы начали движение к нашей новой штаб-квартире. Мы всегда выставляли сторожей вперед и назад во время переходов. Солдатский лагерь мы нашли в юго-восточном углу гор Чирикауа. В нем с солдатами находились скауты из Сан-Карлоса. Они знали, что мы на подходе, и когда мы встали там лагерем, они приготовили нам еду. Офицер сказал нам, чтобы разбили лагерь для себя в трех милях ниже солдатского. Там были два сливающихся ручья, и солдаты располагались у правого рукава, а ниже, на том же берегу потока, был наш лагерь, а салун они устроили возле левого рукава. На следующий день после нашего прихода, скауты из Сан-Карлоса ушли оттуда. Теперь это место называется каньон Рукер. После того, как мы установили наш лагерь, наш лейтенант и лейтенант роты скаутов поставили их палатки далеко ниже нас и отправились к лагерю солдат. Вскоре после их ухода начался сильный ливень. Вода хлынула с гор и залила всю открытую плоскую местность, заполнив все ямы и трещины в земле. Два офицера, которые пошли вверх вдоль реки, дошли до салуна на берегу левого рукава и там встретили двух гражданских белых, один из которых возглавлял скаутов. Там они оставались до тех пор, пока дождь не кончился. После дождя река сильно поднялась, и я думаю, что мужчины в салуне немного подвыпили. Так или иначе, но два гражданских сели на их мулов и поплыли через реку. Они поднялись немного вверх и благополучно переправились. За ними последовали два офицера. У одного из них была черная лошадь, а у другого гнедая. Они сели на них и начали переправу бок о бок друг с другом, вместо того, чтобы переправляться по очереди - друг за другом. Когда они достигли большой глубины, лошадь, что была повыше, снесло течением на нижнюю, и их обеих закружило. Офицеры свалились в воду, а их лошади выбрались на берег. Мужчины из салуна видели, что произошло, и бросили офицерам веревку. Те схватили её, но не удержали, и вода унесла её вниз по течению. Ниже салуна, напротив него, река вливалась в скалистый каньон, и там, в конце каньона, располагался наш скаутский лагерь. Офицеров принесло прямо в него. Перед закатом, на другом берегу реки, напротив нашего лагеря, появился человек, который прокричал нашему человеку, который распоряжался нашими вьючными мулами. Мы как раз перемещали наш лагерь на более высокую землю. Он сообщил упаковщику, что два офицера утонули и как это случилось. Он сказал, что они хотят, чтобы мы все – скауты - вошли в реку возле салуна вместе с солдатами. Наши сержанты собрали нас и мы пошли. Мы два раза пересекли реку, и когда вставали, вода доходила нам до подмышек. Когда мы пришли туда, те двое гражданских - одного из них звали Джек - всё ещё плакали от того, что произошло. Они позвали сержанта и сказали ему: «Здесь шляпа вашего офицера, всё ещё лежит на скамейке». Мы все начали искать тела, но не смогли найти их, и поэтому мы вернулись в наш лагерь. Они сказали нам, чтобы мы пришли завтра снова искать. Примерно через час, после того, как мы вернулись в наш лагерь, два солдаты пришли за нами. Они сказали, что мы должны возвратиться и продолжить поиски тел этой ночью. Упаковщик позвал нас туда, где были мулы, и там у него имелась бутыль виски. Каждому из нас он налил по чашке, и затем мы снова пошли вверх по реке. По пути мы встретили солдат –все с фонарями и выстроившиеся в линию. Они сказали, что солдаты будут обыскивать реку по обеим сторонам, где она открыта, а мы должны осмотреть каньон. Я думаю они боялись, что койоты объедят тела, или ещё чего-то. Они дали нам длинные палки, чтобы мы ими тыкали в груды древесных стволов и валежника, которые прибило по бокам в кусты. Вода уже сошла и только грязь лежала вдоль берегов. Мы пошли в каньон и прошли его весь, но не смогли найти хоть что-то от офицеров. Уже на выходе, один скаут, который был позади всех, нашел одного офицера на небольшом пригорке, с которого схлынул паводок. Он позвал нас всех. Солдаты собрались все с их огнями. Рубашка на офицере была порвана, но брюки были в порядке. Солдатский врач чем-то послушал его сердце и сказал, что оно ещё стучит. Тогда они сказали, чтобы мы несли тело. Мы несли его по очереди, потому что оно было тяжелым. Они поместили его в лазарет в лагере солдат, а мы – скауты - пошли обратно в наш лагерь. Перед самым рассветом сержант передал упаковщику, чтобы мы снова шли, и тот сказал нам подниматься. Некоторые из нас были настолько сонными, что не захотели делать это. Они послали двадцать одного из нас на поиски вниз по реке. Другая рота скаутов шла снизу нам навстречу. Я не пошел с ними, потому что был занят на кухне. Четверо из нас остались в лагере. Они нашли тело другого офицера ниже по реке, где из промоины росла большая сикамора. Его тело обвило ствол дерева. У него было двести долларов в документах в карманном футляре. Они понесли его в солдатский лагерь.

Пока мы там находились, они каждый день строили нас в линию и пересчитывали наши винтовки, патроны и другое оснащение. Через пятнадцать дней рота скаутов, которая располагалась ниже, получила нового лейтенанта. Нам двадцать восемь дней не давали нового лейтенанта взамен утонувшего, а затем из форта Томас в наш лагерь прибыл лейтенант и с ним два солдата. Этот офицер был молодым и коренастым. Он стал нашим новым командиром. Он сказал, что хочет всем нам пожать руки, и мы так сделали. Мы расстроились из-за потери нашего старого офицера, и это делало нас больными изнутри. На следующий день после того, как к нам прибыл новый офицер, мы направились на юго-восток, обошли угол гор Чирикауа и вышли почти к мексиканской границе, где остановились на отдых в каньоне Гваделупе. Оттуда мы пошли на восток к Круглой горе в Нью-Мексико и остановились там на четыре дня. Там было много водных источников и много ив росло вокруг них. Офицер послал нас осмотреть окрестности. Мы взяли наши одеяла и еду, и он сказал нам, что мы должны вернуться через четыре дня. Мы ушли, но не обнаружили ни одного признака чирикауа. Мы все сошлись в конце четвертого дня, прошли через каньон, вышли к источникам и в расположение лагеря. Восточный склон Сьерра-Эспуэла был следующим местом, которое мы посетили. Там в промоинах был песок с прожилками из зеленого порошка. Мы оставались в этом месте три дня и занимались разведкой. Затем мы обогнули по кругу холм и спустились в каньон на другой его стороне. К следующей нашей стоянке мы переместились через небольшой проход в северо-восточной оконечности гор Чирикауа. Оттуда мы пошли к форту Боуи и по пути остановились возле Стоящих (вертикальных) Красных Скал в нижней части каньона. Затем переместились к реке Терки, где чирикауа часто ставили их лагеря. Оттуда мы добрались снова до места, где утонули офицеры. Там были уже другие солдаты и скауты. Они заметили нас раньше и приготовили нам еду. Это были наши родственники, и они позвали нас отобедать. На этот раз мы расположились возле солдат, и это было лучше для нас. На следующий день выступила другая рота скаутов, чтобы месяц искать чирикауа везде на юго-востоке. Наш офицер сказал нам, чтобы мы не трудились над ремонтом наших мокасин, так как мы должны идти обратно в Сан-Карлос. За время пребывания в каньоне Рукер, мы получили по двадцать шесть долларов в качестве нашей заработной платы за два месяца. У нас было ещё четыре месяца, за которые была оговорена для нас заработная плата. Мы очень хотели вернуться в Сан-Карлос. Некоторые из нас купили на деньги лошадей, а другие проиграли их. Когда мы тронулись в обратный путь, мы гнали наших лошадей, а также лошадей, которых одни скауты купили у других скаутов, у которых ещё не вышел срок службы и им рано было возвращаться домой.

На первую ночевку мы остановились на восточном склоне гор Чирикауа, и на следующий день прибыли в форт Боуи. Здесь было много солдат. Этой ночью большинство скаутов напились. Здесь также находился мой старший двоюродный брат, который вместе со мной был скаутом, и он сказал мне: «Ты много работы сделал для меня, ходя за дровами, водой, сооружая костры и готовя еду. Ты делал всё правильно». У него на голове была хорошая новая соломенная мексиканская шляпа, и он снял её и отдал мне за то, что я сделал. Он был единственным, кто что-то дал мне. Когда мы - молодые мужчины - присоединялись к разведке, наши старшие мужские родственники говорили нам, что мы должны делать то, чего пожелают старшие скауты, и если бы мы так не делали, то ничего хорошего не было бы. Поэтому мы - мальчишки, - которые были самыми молодыми в роте, по очереди выполняли все работы в лагере. В этих разведках мы обычно убивали много оленей.

Из форта Боуи мы пошли к каким-то источникам, и следующий наш лагерь был возле Антилоуп-Уотер. Затем мы дошли до форта Грант. Обычно они хорошо проводили время в форте Грант, и у солдат там было сборище. Оттуда мы повернули к Коттонвуд-Спрингс, и там все мы переоделись в новые чистые одежды: новые мокасины, белые кальсоны, новые набедренные повязки, рубашки и жилетки. Вокруг наши рук мы носили медные нарукавники. Некоторые из нас раскрасили лица в красный цвет. Мы упаковали все наши вещи и тронулись в путь в северном направлении, а затем пошли в форт Томас. Здесь мы остановились и получили остальную часть нашей заработной платы, а также деньги, что были нам положены за не полученную нами униформу. Вместе это составило сорок семь долларов на каждого. Эти деньги мы поделили среди наших родственников. Обычно мы всегда поступали так в старые дни - заботились о наших родственниках, давая им одежду и еду. Теперь индейцы здесь так не делают. На равнине возле форта Томас нас дожидались наши родственники, потому что они знали, что мы получим заработную плату.Там было немного девушек - все нарядные, с волосами убранными сзади в прически, украшенные желтой медью. Девушки ждали прихода их возлюбленных. Мы разбили там лагерь, а на следующий день переместились в субагентство в Кальва. Отсюда они (солдаты) забрали в Сан-Карлос вьючных мулов, но нам сказали, что сами мы можем делать всё, что нам нравится, так как мы не должны к ним присоединяться. Я оставался дома чуть больше года, а затем снова присоединился к ним. На этот раз в нашей роте скаутов было восемь человек Белой Горы, двенадцать сан карлос и пять чирикауа. Мы выступили из Сан-Карлоса и остановились в суб-агентстве. Оттуда наши родственники сопроводили нас до форта Томас, чтобы получить от нас на пять долларов продуктов в лавке. Там они выдали нашей роте четыре винтовки. Затем мы пошли в Коттонвуд-Уош, а оттуда в форт Грант. Следующая наша остановка была в подножье гор Винчестер. Затем мы дошли до Блэк-Мен-Уотерс, и там расположились лагерем. На следующий день мы добрались до форта Боуи, где оставались пять дней. Они обеспечили нас там дровами и едой. За это время мы привели в порядок наши мокасины, и остальным нашим были выданы винтовки, патронташи, патроны, униформа и фляжки для воды. Еще они дали каждому из нас черное пончо и коричневое одеяло. Наши мулы были загружены четырьмя ящиками патрон каждый. Мы выступили и дошли до места, где теперь город Боуи, сделали там привал, а оттуда переместились в долину Сан-Симон. Затем мы перевалили горы и достигли Отвесные Красные Скалы, где разбили наш очередной лагерь. Мы всегда шли этим маршрутом вдоль границы, так как боялись зайти в Мексику. Следующая наша стоянка была в Кэйв-Крик, и оттуда мы пошли к северо-восточной оконечности Сьерра-Эспуэла. Я знал эту местность благодаря последней разведке здесь. Мы перешли каньон Гваделупе и оттуда намеревались пойти к Круглой горе в Нью-Мексико, но один из солдат сказал, что за ней мало воды. Мы пошли туда, и воды там не было совсем, поэтому мы вернулись к Круглой горе и оставались там четыре дня. Потом мы ушли оттуда и наткнулись на каньон, где нашли воду и разбили лагерь. Оттуда мы разглядели большую белую гору, и на следующий день пошли к ней. У её подножья били родники, вокруг которых росло много ив. Мы там оставались три дня, занимаясь в окрестностях поисками чирикауа. Потом мы подумали, что на вершине тоже может быть вода, и пошли туда. Но там воды не оказалось совсем. Мы обогнули гору и спустились в каньон, в котором оставались два дня. Когда мы там стояли, некоторые из нас захотели пойти к Сьерра-де-Медия. Мы обсудили это, и другие сказали, что не нужно туда идти, так как это была уже Мексика. Но мы пошли туда, но не нашли воду, и поэтому остановились у западной оконечности Сьерра-де-Медия и разбили там лагерь. Затем мы перевалили через гору в поисках каких-нибудь признаков пребывания здесь чирикауа, а затем обогнули ее и прибыли в расположение лагеря. Следующая наша стоянка был недалеко от места, где скауты нашли воду. С этого места мы перевалили через гребень и в каньоне разбили лагерь. Затем мы переместились в каньон Гваделупе и оттуда в местность, где теперь Агуа-Прието. Оттуда мы ушли в каньон Рукер и разбили там лагерь, а на следующий день пошли по западному склону гор Чирикауа. Затем мы повернули в каньон у реки Терки и на следующий день вернулись в форт Боуи. Там мы оставались один месяц. Затем главный офицер получил сообщение от Джеронимо и предводителя по имени Тандинбилноджай (Он Приносит С Собой Много Вещей, вероятно это был Ху), что они скоро придут с их людьми в форт Боуи; что они хотят там для них агентство, и не хотят, чтобы вокруг были любые скауты-апачи, когда они придут туда. В то время одним из скаутов был брат Джеронимо.

Вскоре главный офицер в форте Боуи получил известие, что южные чирикауа идут туда, как и говорили. Они уже миновали каньон возле Терки-Крик и поднялись выше. Мы издали заметили их приближение. Они остановились на некотором расстоянии от форта, и затем, белый человек, женатый на одной из их женщин и живший с ними, пришел в наш скаутский лагерь. Это был Джиликин (Дом С Сосновой Крышей. Апачи Белой Горы захватили его мальчиком и он вырос среди них. Позже он женился на женщине чирикауа и ушел жить к ее народу. Он знал язык Белой Горы и понимал их. Был заметной фигурой на переговорах генерала Крука с <

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 16 17 1819