ДЭВИД ЛОНГСТРИТ.. В 1931 году Дэвид Лонгстрит был стариком, живущим в резервации Сан-Карлос. Он родился приблизительно в 1855 году, и, согласно Гудвину, «Налте»- было настоящее его имя, что означает «раздражительный» или «недовольный», что ему совсем не ш

ДЭВИД ЛОНГСТРИТ.

В 1931 году Дэвид Лонгстрит был стариком, живущим в резервации Сан-Карлос. Он родился приблизительно в 1855 году, и, согласно Гудвину, «Налте»- было настоящее его имя, что означает «раздражительный» или «недовольный», что ему совсем не шло, так как, по крайней мере в его последние годы, он являлся самым довольным и дружелюбным стариканом.

Повествование Лонгстрита начинается, предположительно, с 1865 года, вскоре после образования Кэмп-Гудвин. Но центральным его местом являются события, касающиеся пленения его матери солдатами из Тусона, и его собственная деятельность в качестве скаута на службе у генерала Крука в 1883 году - в его знаменитой экспедиции в Сонору, Мексика.

Я родился недалеко от места, где теперь форт Апачи. Там я девять лет прожил со своими отцом, матерью и дедом. Обычно мы сажали там кукурузу. Когда я был еще маленьким мальчиком, мои отец, дед, человек по имени Кун-Кэн, его зять, и три мальчика, - все пошли к месту вблизи с Желтой Курткой в горах Хила, и расположились там в каньоне лагерем. С ними были еще несколько мужчин и довольно много девушек. Как-то все мужчины отправились там на охоту и один из них убил медведя. Он понес мясо в лагерь пешком, так как в тот раз у нас не было лошадей. Ночью, туда, где этот человек разделал медведя, пришел койот, и по его следам пришел в наш лагерь. Там в викиапе спала девочка, а снаружи его были три мальчика. Они тоже спали. Койот зашел прямо в викиап и схватил девушку за руку, сильно содрав, при этом, кожу. Она проснулась и закричала, взывая о помощи, и тогда койот выскочил оттуда и побежал в сторону. Один из мальчиков выстрелил и попал в него, несмотря на темень. Мать девушки находилась в другом лагере, чьи люди собирали съедобные травы и их семена. Мальчики прокричали им о случившемся, и поэтому они все зашли в викиап. Этот койот был бешеным, и когда койот, или лиса, становится таким, то бегает вокруг с открытой пастью, и он похож на сумасшедших людей.

Люди развели большой костер, и кроме детей уже никто не ложился спать: они боялись, что койот, или кто-то другой похожий на него, возвратится. Когда рассвело, они пошли на место, где койот был поражен, и нашли его лежащим с открытой пастью. Затем весь лагерь переместился в другое место поблизости, где раньше поставил свой викиап знахарь-койот. Когда мы пришли туда, то сначала поставили викиапы, а затем пошли к знахарю, который был как раз в парильне. Они рассказали ему о происшествии, и он согласился поработать над девушкой и попытаться вылечить её. Знахарь сказал им, чтобы они сообщили всем индейцам, что они должны прийти и помогать пением. Они должны были начать петь этой ночью. Уже стояла осень и ночи были длинными. В ту ночь, когда собралось много людей, знахарь каждому из них воткнул в волосы орлиное перо, даже маленьким детям. Он сказал им, что теперь, на рассвете, они должны увидеть большого орла, сидящего неподалеку на можжевельнике, и если это действительно произойдет, девушка должна выздороветь. Ночью они все пели, и на рассвете всё ещё пели, когда увидели орла, сидящего на можжевельнике. Он посидел там какое-то время, а потом улетел куда-то. Знахарь сказал, что этот орел полетел сказать другим орлам об этом пении ради девушки, и что это был знак. Он сказал также, что прежде, чем улететь, орел сказал ему, что для девушки нужно провести танец с «ган» - с горными духами. Ночью этот танец был проведен, и девушка танцевала с «ган» всю ночь до восхода солнца. Они все, при этом, имели на своих макушках орлиные перья. Потом знахарь сказал, что теперь нужно провести другой танец в месте напротив Кальва, поэтому мы все туда перешли и девушка снова танцевала там всю ночь танец с «ган». Знахарь сказал, что орел велел ему каждую ночь проводить танец с «ган», пока не получит разрешение на его окончание. Следующий лагерь был расположен возле Джеронимо, и они там тоже танцевали с «ган». Затем мы перешли к Гудвин-Спрингс. Там, во второй половине дня, мы увидели много «ган» на верху горного хребта. Они спустились в лагерь и танцевали с девушкой до середины следующего дня. Вечером они снова начали танцевать, и это продолжалось всю ночь. Там, в Гудвин-Спрингс, было много американских солдат, и они пришли посмотреть на танец. Их капитан спросил: «Зачем вы заставляете эту девушку танцевать? Она же вся больная». Один из родственников девушки ответил ему, что это поможет ей выздороветь, и что это самое лучшее лекарство. Потом знахарь послал людей собирать навоз койотов. Они сложили собранное в корзину, добавили туда воды и перемешали, размягчив содержимое. Затем знахарь дал эту смесь понемногу каждому человеку. Знахарь одновременно пел и молился. Он говорил: «Я знаю, что я должен так делать, я делаю это, следуя за чьим-то голосом, кого не могу видеть. Вот почему я совершаю разного рода колдовство, мне сообщают об этом».

Из Гудвин-Спрингс танец был перемещен в другое место. Когда танец был там завершен, знахарь сказал, что всю следующую ночь они должны петь. Они так сделали и лечение было завершено. Знахарь сказал, что койот, укусивший человека, был нехорошим и бешеным. Люди по-прежнему имели орлиные перья в их волосах, и теперь знахарь сказал им, что нужно ожидать орлов. Утром они увидели двух орлов, сидящих на мескитовом дереве. Теперь рука деушка начала заживать и ей стало лучше. Знахарь сказал ей: «Я долго работал и пел ради тебя. И теперь, с этого момента, я не желаю, чтобы ты ходила по тропе койота. Если ты так сделаешь, то заразишься бешенством. Койоты всегда ходят по тропе, так что не вставай на неё, а ходи всегда сбоку». На этом – конец.

Как-то наши люди пошли из места, где теперь форт Апачи, собирать мескаль на южном склоне горы Тернбул. Там очень много нас было, в том лагере. Прошло около двух дней, и что-то произошло. Мой дядя опекал тогда двух мальчиков. Рано утром он послал их обоих посмотреть всё ли в порядке, и когда они взошли на холм, то увидели, что их лагерь ночью был окружен белыми солдатами, индейцами папаго и другими индейцами, которых мы называли «ваци» (апачи мансо), жившие тогда в Тусоне. Мальчики побежали через линию врагов, и прорвались обратно в лагерь, который был полностью окружен. Враги стреляли по мальчикам, но не попали в них, и они смогли прорваться к своим. После этого началась стрельба по лагерю. Все апачи оттуда перешли в каньон и попытались выбраться на другую сторону. Одна старуха получила пулю прямо в плечо. Скауты папаго подошли к ней, и она, испугавшись, указала им на места, где многие женщины укрылись в кустарниках или в скалах в каньоне или на склоне холма. Она сказала им, что они должны пройти там везде и хорошенько осмотреться. Они так и сделали, и оказалось, что старуха выложила им всю правду - они нашли много женщин, укрывшихся кто-где. Моя мать тогда опекала маленькую дочь её умершей тети, и обе они были пойманы. Одна из женщин попыталась убежать, неся маленького мальчика на своей спине, враг выстрелил в неё и пуля пробила их обоих навылет, убив их. Эта женщина приходилась свояченицей моей матери, и она была женой нашего предводителя. Один мальчик и его сестра тоже попытались убежать оттуда. Девочка устала, и мальчик понес её на своей спине. Враг выстрелил в них и убил их обоих - сестру и брата - одной пулей. В тот раз они захватили много женщин и детей. Когда они ушли, мой отец начал искать и звать меня, но я очень испугался и долго не выходил к нему. Когда он, наконец, нашел меня, то сказал мне, что моя мать захвачена. Мой отец хотел пойти в лагерь врагов и освободить мою мать и других женщин в борьбе с солдатами и скаутами папаго, но предводитель, чья жена погибла, сказал ему «Нет, мой свояк, не ходи туда. Я не хочу, чтобы и тебя убили. Я думаю, твоя жена и так вернется».

Враги отвели всех их пленников в одно место у реки Сан-Педро, и накормили их там какими-то лепешками. Солдаты удерживали их здесь два дня, а затем сопроводили в Тусон. Один из вождей апачей мансо знал моего отца, и он подошел к моей матери и сказал: «Старуха, раненая в плечо, указала нам, где попрятались все женщины». Они их разместили в окрестности Тусона в большой открытой постройке с навесом, приставив с каждой её стороны по три человека охраны. Все охранники были белые. Затем папаго и апачи мансо устроили победный танец, и много женщин тех и других присоединились к ним. Пока белые охранники увлеченно наблюдали за танцем, моя мать вышла наружу и пошла в палатку офицера. Этот человек отобрал у неё маленькую девочку, и когда моя мать пришла к нему, он сказал ей, чтобы она держалась от девочки подальше, и моя мать вынуждена была подчиниться. Думаю, что та девочка выросла и по-прежнему живет где-то с белыми людьми. Вождь апачей мансо, который сказал моей матери о старухе, был женат на женщине из Белой Горы - сестра жены Стивена. А этот Стивен жил в долине Аравайпа со своей женой, и вождь апачей мансо часто ходил к нему туда в гости. Обычно в Гудвин-Спрингс вместе с солдатами находилось много скаутов папаго и апачей мансо, и как раз там, тот вождь женился на женщины из Белой Горы. И вот его жена пришла повидаться с моей матерью. Она сказала: «Я думаю, ты думаешь как бы убежать». Моя мать ответила, что нет - ни в коем случае - она не хочеть сбегать, так как все ее дети уже убиты и у нее никого не осталось, но она обманывала, когда так говорила. Эта женщина сказала, что она не думает, что ее мальчик убит, так как скауты видели четырех мальчиков, бежавших по каньону из лагеря. Все они сбежали.

Пока жена вождя разговаривала с моей матерью, вся охрана, и остальные белые со скаутами, пошли поближе посмотреть на победный танец, и тогда эта женщина сказала моей матери, что она спрятала немного кукурузного пуддинга в кустарнике позади навеса, и что будет это класть туда всякий раз, когда она пожелает. Также она сказала, что у ее мужа есть хорошая лошадь, которую она тоже может предоставить. Затем женщина ушла. Когда стемнело, моя мать зашла в кустарник и взяла пуддинг. Она думала, что находится здесь в одиночестве, но очень скоро увидела впереди себя женщину, которая шла с младенцем на руках. Она ее быстро догнала. Затем они увидели как их догоняет старуха с простреленным плечом, которая сказала им: «Я рада, что ушла из этого места, и пожалуйста, идите помедленнее, чтобы я могла за вами поспевать». Но женщина с младенцем сказала: «Эта старуха проговорилась врагам о том, где мы спрятались. Она совсем плохая, и мы не возьмем её с собой». Поэтому они ускорились и оставили старуху позади себя. Моя мать плакала из-за того, что ей пришлось оставить ребенка ее тети. Тогда другая женщина сказала ей: «Не плачь. Твои свояченица и племянник убиты, и их нужно жалеть, а эта маленькая девочка будет воспитана как белый человек».

Моя мать и эта женщина взбирались в предгорьях Санта-Каталина, и оттуда всё ещё могли слышать бой барабанов во время танца. Они говорили: «Там еще танцуют, и не знают, что мы уже сбежали». В горах Санта-Каталина они оставались всю эту ночь и следующий день, а затем пошли в сторону гор Гальюро, и на полпути к ним, остановились на отдых. На другой день они добрались до гор Гальюро, и там увидели следы, и сказали: «Это следы апачей аравайпа, а значит нет ничего хорошего, поэтому надо держаться в стороне от них». Но оказалось, что те следы оставили наши люди, которые как раз расположились лагерем в горах Гальюро, и было бы лучше, если бы они пошли по этим следам.

Моя мать и та женщина остановились там на отдых возле водного источника в скалистом месте. Жена вождя апачей мансо также дала моей матери нож и спички, и поэтому теперь они срезали немного стебеля мескаля и приготовили его. Затем они перешли на западный склон горы Грэм, а затем к Ред-Кноллс. На следующий день они добрались до реки Хила, где остановились и искупались. Потом они пошли вниз по реке, нашли брод, переправились, и направились по старой тропе к пику Хила. Когда они пришли туда, другая женщина сказала: «Твои родственники живут где-то здесь, возле Эш-Флэт, поэтому иди к ним, а я пойду к горе Триплет, а затем в Сибекью». Моя мать попыталась уговорить ее остаться, но та отказалась и дальше пошла уже одна.

Оттуда моя мать прошла немного вдоль какой-то поросли и затем повернула на север от Эш- Флэт, пересекла Эш-Крик и стала искать следы. Там была женщина, которая собирала ягоду, и они одновременно увидели друг друга. Та женщина спросила у моей матери - кто она есть?, - и она всё ей рассказала. Затем они сошлись и обнялись: обе заплакали. Они оказались сестрами. Та женщина сказала, что все ушли на север к Синей Реке. Она дала моей матери поесть немного мескаля, а также воду. Затем она сказала: «Твой ребенок находится у Синей Реки, а твой муж месяц назад пошел по тропе войны в Мексику. Он еще не вернулся. Я возьму свою лошадь и мы вместе поедем к твоему ребенку». Они поехали вдвоем на одной лошади и вскоре пересекли Скалистый Ручей, а затем пришли в деревню. Там моя мать вновь увидела наших людей и расплакалась. Из плена она привезла немного ткани, и теперь сшила кое-какую одежду для самой себя и моей сестры. Мой дядя (это его жена и маленький мальчик были убиты одной пулей) зарезал жирного мула, чтобы отпраздновать возврат моей матери. Он сказал: «Ты вернулась к своим двум детям здесь. Поэтому я разделываю этого мула для тебя». Через два дня они переместили лагерь немного выше - к Чирикауа-Бьютт.

Вскоре, после возвращения моей матери из плена, мой отец вернулся из Мексики - перемещаясь верхом на одной лошади и гоня перед собой другую. Возле Скалистого Ручья он столкнулся с какими-то белыми солдатами, при которых находились скауты - пима, а также один человек, который раньше был пленником людей Белой Горы и знал их язык. Его звали «инда дикийя» (Белый Человек, Пришедший на Вершину). Они погнались за моим отцом, и поэтому он убил переднюю свою лошадь, выстрелив ей прямо в лопатку, чтобы она им не досталась. Затем он поехал дальше. Он позвал: «Белый Человек, Пришедший на Вершину, ты как койот, ты убежал от нас и убил свою лошадь». Мой отец развернулся и поехал на солдат со словами: «Это моя лошадь, и вас не касается то, что я с ней делаю». Затем солдаты открыли по нему огонь, но он избежал попаданий и ускользнул от них. Он подъехал к ручью и взобрался на холм с кучей скал на нем, на восточный его склон - прямо перед ручьем. Скоро он увидел подъезжающих белого офицера и Белого Человека, Пришедшего на Вершину. Он крикнул им, обозначив себя на хорошей позиции для боя и свою готовность к этому. У него был только лук со стрелами для сражения с ними. Офицер стал ему говорить, а Белый Человек, Пришедший на Вершину переводить: «Кажется мне, как будто ты родился не от женщины. Должно быть в тебе, когда ты был ребенком, еще чего-то возникло. Если бы ты был обыкновенным человеком, то уже умер бы. Теперь мы собираемся ехать в Гудвин-Спрингс». Он понаблюдал за ними - действительно ли они собрались ехать в Гудвин-Спрингс, - и оставался на холме до тех пор, пока мог видеть пыль, поднимающуюся вверх на всем пути в сторону Уорм-Спрингс и далее к верховью реки Сан-Карлос. Затем он съехал с горы и отправился позаботиться о своей мертвой лошади. Он разделал ее, забрал всё мясо и поехал в наш лагерь, где, по прибытии, нашел мою возвратившуюся мать.

С этого места мы переместились к Белой Реке и посадили там кукурузу на наших фермах. Всё это время у нас не было никаких встреч с белыми людьми. Когда кукуруза была посажена, мы все направились к Гудвин-Спрингс, где находилось много белых солдат. Моя мать была в то время красивой женщиной, и многие белые солдаты смотрели на нее так, как будто видели ее раньше. Она сказала: «Может они помнят меня со времени, когда я была в плену».

Затем офицер сказал, что он хочет пересчитать всех наших людей, и мы построились для счета. Когда солдаты подошли к моей матери, один из сержантов узнал ее и сказал офицеру, что это та самая женщина, которая сбежала из Тусона. Пришел белый офицер, и сказал ей, что после ее побега пришел вождь апачей мансо и объяснил ему, что ее мысли были сосредоточены на побеге. Моя мать ответила ему: «Я не хотела убегать, но жена этого вождя дала мне немного еды и лошадь, подготовив меня к побегу, поэтому я ушла». Офицер пожал ей руку. Он хотел узнать, каким образом она добралась до дома, и еще сказал, что, должно быть, она очень сильная. Моя мать ответила, что ее ноги подобны ногам ее лошади, и она спросила о маленькой девочке, которую один офицер забрал у нее. Сержант ответил ей, что девочка по-прежнему находится с тем офицером, и она больше не говорит на языке апачей, только на английском.

Затем офицер дал ей бумагу, по которой она могла получить пайки, и она пошла к лавке, где взяла мешок муки, сколько-то кофе, сахара и три одеяла. Другие люди Белой Горы никак не могли понять - почему моя мать получила паёк больше, чем они. Позже, главный офицер в Гудвин-Спрингс захотел переместить пост к Белой Реке, к нашим фермам. Он спросил разрешение на это у Дьябло - нашего вождя, и тот сказал, что он согласен. Мы все, и солдаты тоже, пошли к Белой Реке, а солдаты еще и прокладывали дорогу, когда шли.

Они добрались до Белой Реки, когда кукуруза уже созрела. Мы дали им стебли от нашей кукурузы, чтобы они покормили своих лошадей. Они сами об этом попросили.

Несколько раз я был правительственным скаутом. Позже, в более зрелом своем возрасте, я вместе с другими скаутами и с солдатами ходил в Мексику сражаться с чирикауа. Первый раз я поступил на службу в Сан-Карлосе, и моим сержантом был апач-тонто. Погонщиком вьючных животных у нас был белый человек, а имя нашего офицера я уже не помню. Мы выступили и миновали Соломонвиль, затем с востока обогнули гору Грэм и направились к форту Грант. Оттуда мы вели разведку вплоть до форта Уачука, где мои шесть месяцев службы завершились. Второй раз я снова был привлечен в Сан-Карлосе, и моим сержантом снова был тонто, а погонщиком вьючных животных был тот же белый человек. Мы прибыли в форт Боуи, а затем достигли места возле сегодняшнего Дугласа. Какое-то время мы там стояли лагерем, а затем отправились на круглую гору, где теперь Нью-Мексико Оттуда мы повернули обратно в форт Боуи, и там мои шесть месяцев закончились. И в третий раз я был привлечен в Сан-Карлосе. Моим сержантом тогда был Байлас, а офицером капитан Кроуфорд. Мы выступили и направились в Эш-Флэт, затем прямо на восток, затем в сторону Соломонвиля, затем прошли по горе на юго-восток, и затем направились в форт Боуи. Оттуда мы пошли к месту возле Сан- Бернандино, а потом на месу, где расположились лагерем и вели разведку вокруг. Мы находились в разведке по два-три дня за один выход. Затем мы возвратились в форт Боуи, где мои шесть месяцев закончились. В четвертый раз я также был привлечен в Сан-Карлосе, и нашим офицером снова был капитан Кроуфорд. Мы шли по долине Хила, затем по долине Сан- Симон к форту Боуи. На одной из наших стоянок капитан Кроуфорд дал мне галлон виски (4,5 литра). Он был моим хорошим другом и иногда подшучивал надо мной. В этот раз он сказал: «Если ты опьянеешь, я тебя отхлестаю». Оттуда мы повернули в сторону Дугласа, расположились там лагерем и начали вести разведку. Когда шесть месяцев закончились, мы вернулись сначала в форт Боуи, а оттуда домой. На пятый срок моей службы я был снова привлечен в Сан-Карлосе под командование сержанта тонто. На этот раз у нас были два офицера. Мы миновали холм Стэнли, затем долину Аравайпа, и дальше пошли к форту Боуи. Оттуда мы направились к Сан-Бернандино. Уже там к нам присоединился офицер, и вместе с ним пришло еще больше солдат и много скаутов. Тсиджн (Алчиз) и его скауты тоже пришли туда. У нас там не было девушек, но мы всё равно проводили общественные танцы.

Потом главный офицер сказал, что мы пойдем в Мексику искать чирикауа и возвращать их назад. Он сказал: «Мы не будем стрелять в кого-либо из них, только собирать всех вместе». Итак, мы выступили в старую Мексику. Я не знаю названий мест, через которые мы проходили в той местности, так как уже забыл их. Мы миновали мексиканский город (Бависпе, Сонора), проходя колонной прямо по улицам, которые были очень узкими. Недалеко от города мы расположились лагерем. Мы хорошо поладили с тамошними мексиканцами. Какие-то их офицеры сказали нам, что в городе имеется много алкогольного мескаля. Они сказали: «Если вы хотите, то каждый может пойти в город и получить это. Мы рады вам здесь, потому что вы ищете чирикауа, а они убили многих из нас - мексиканцев. Из-за этого мы не любим их. Мы не хотим видеть вас - скаутов и солдат- на нашей земле, но если вы нацелены на чирикауа, то всё в порядке». С того места мы пошли туда, где росло много сосен (Сьерра-Мадре, юго-восточнее Уачинера, Сонора). Там была труднопроходимая тропа, и некоторые наши вьючные мулы упали в каньон глубоко вниз. Никто не обеспокоился на счет их поисков. Мы пошли дальше и добрались до места, где раньше был лагерь чирикауа. Они оставили там много можжевеловых ягод, сваленных кучами на их постелях. Дальше мы увидели место, где мексиканцы сражались с чирикауа. Никто не был убит. Мы только видели признаки сражения. Оттуда мы пошли вдоль горы. Впереди нас было много скаутов, а скаут по имени Медведь и я, шли впереди солдат и вьючного обоза.

Перед общим выступлением, я и Медведь пошли первыми, и на другой горе, напротив, я увидел мерцание зеркала, хотя, возможно, это блеснуло на солнце крыло вороны. Однако, я не думаю, что это было крыло вороны, потомому что было четыре или пять проблесков света подряд. Я спросил у Медведя - видел ли он это? - и он ответил, что не видел. Он спросил у меня: «Ты видел проблеск?». «Да»,-ответил я.

Затем передние к нам солдаты остановились, чтобы отдохнуть и перекусить. Я пошел к офицерам - их было трое - и сообщил им о зеркале. Но они мне сказали: «Ты видел крыло вороны». Я ответил им: «Нет, я не думаю так. Должно быть там лагерь». И тогда офицеры сказали: «Ладно, готовимся, и завтра идем туда. Вьючный обоз мы оставим здесь, и в течение двух дней он будет следовать за нами».

Итак, на следующий день мы выступили, с шестью верховыми скаутами впереди. Вскоре шесть мужчин набрели на старый лагерь чирикауа. На этом месте чирикауа провели военный танец, и прямо там те шестеро скаутов дожидались нашего подхода. Когда мы туда прибыли, то увидели как они (чирикауа) танцевали в полукруге, с открытой стороной в направление мексиканского города. В его сторону они выстрелили много пуль, и мы нашли множество гильз на земле. Мы стали искать путь, по которому они ушли с этого места, но они рассеялись таким образом, чтобы потом собраться в одном месте.

Мы пошли дальше, снова с шестью скаутами впереди. Через некоторое время двое из них возвратились к нам и сказали, что они выяснили местоположение лагеря чирикауа, и прямо на том месте, где вчера я видел мерцание зеркала. После этого офицер похлопал меня по спине и сказал: «Ты оказался прав».

На пути к тому лагерю, мы увидели ехавших в нашу сторону на мулах двух мальчиков чирикауа. С ними еще была девочка. Мы расположились в линию по бокам тропы, чтобы они проехали между нами, - таким образом мы хотели их поймать. Я тогда был вторым сержантом. Один из наших сержантов, уже когда мы собирались навалиться на этих чирикауа, нечаянно сдвинул свою винтовку в сторону, и сразу эти трое развернулись обратно и поскакали в их лагерь. Теперь мы поднялись и погнались за ними. Мы хотели поймать их всех и арестовать, но они убежали. У нас был приказ стрелять в чирикауа, если они не захотят сдаваться. Тьюна (Много Воды ) был там с нами, и он увидел двух мальчиков чирикауа, приближающихся к нему верхом. Он не показал себя, а подозвал их к себе и схватил их. Это был Джон Роуп. Он их поймал. Когда они попали к нам, то сразу начали плакать. Мы спросили у них - куда они ехали? - и они ответили, что гнали животных на забой и разделку. Проехав дальше, мы увидели мальчика, который пас лошадей. Мы его позвали, но он бросил лошадей и побежал в сторону от нас, поэтому скауты стали стрелять и убили его. Потом мы увидели много женщин чирикауа, поднимающихся в гору. Некоторые из них бросили своих детей, когда началось сражение. В лагере находился всего один мужчина, и он тоже стал удирать вверх по горе. Взобравшись повыше, он остановился и стал кричать нам, но мы не могли разобрать - что именно. В том лагере мы забрали все вещи чирикауа. Какие-то скауты из Сан Карлоса поймали девушку чирикауа. Это была дочь вождя чирикауа по имени Он Будоражит Землю (Чиуауа).

В общем, мы очистили весь этот лагерь. Алчиса и его скаутов там не было совсем при этом, но он потребовал долю в добыче, а мы не захотели ему ничего давать.

Они спросили пойманную девушку - куда пошли мужчины чирикауа из старого лагеря, в котором они провели военный танец? Она ответила, что мужчины танцевали там четыре ночи, а затем вышли на тропу войны, чтобы поймать каких-нибудь мексиканских девушек, так как их некоторые девушки были схвачены мексиканцами. Они хотели произвести обмен пленными.

Теперь мы расположились лагерем возле лагеря чирикауа, который только что ограбили. Много Воды пытался заполучить у скаутов из Сан-Карлоса девушку чирикауа, которую они захватили. Он сказал, что ее отец его друг. Тогда скауты из Сан-Карлоса очень разозлились и наотрез отказались отдать ему девушку. После этого, Много Воды пошел к офицерам, и те заставили скаутов отдать ему девушку. Затем мы послали двух захваченных мальчиков чирикауа - вдвоем на одной лошади - попытаться привести остальных чирикауа.

Позже пришли некоторые их женщины под белым флагом и захотели увидеть Много Воды. Затем они спросили - кто главный офицер? - так как хотели пожать ему руку и получить от него пайки, да побольше. После того, как пришли еще чирикауа, офицер сказал нам начать сопровождать их в Сан-Карлос. В сражении в лагере мы убили одну старуху, одного мальчика и одну девочку. В течение четырех дней многие чирикауа вернулись, при этом криком оповещая нас о своем приходе. Некоторые из скаутов боялись идти навстречу чирикауа. Офицер (Крук) и белый погонщик в качестве переводчика, пошли к одному краю лагеря встретить их. Туда подошли мужчины чирикауа и договорились о мире. После этого все чирикауа были накормлены и сопровождены до этой (здешней) железной дороги, которая в пятидесяти ярдах отсюда, чтобы они объедали нас. В общем, всех чирикауа мы доставили в Сан-Карлос. Теперь мои шесть месяцев были истечены.

Еще хочу рассказать одну историю напоследок, случившуюся, когда я был скаутом в Сан- Карлосе. Было это так.

Я был скаутом в Сан-Карлосе, и в то время, возле Перидот, жили Касадор и его группа. Они принадлежали к народу сан-карлос. И вот, Касадор убил одну женщину и выстрелил еще в одного человека, которому пуля оцарапала нос. После этого, он забрал всех своих людей на тропу войны в холмы. Как раз там находилось стадо скота, которое мы гнали для индейцев, чтобы они его начали разводить, и некоторые из скаутов пасли этот скот в возвышенной части долины Райс и дальше вверх по реке Сан-Карлос. Мы постепенно продвигались, ничего не зная о случившемся, и вышли со скотом в место, удаленное примерно на десять миль оттуда, где всё произошло. Нас было двенадцать погонщиков, и мы начали подъем на месу. Я был на значительном расстоянии впереди. Мы уже почти взобрались на самый верх, когда увидели прямо перед самой, среди множества скал там наверху, Касадора и его людей. У них были винтовки и они начали стрелять по четырем из нас, перемещающимся на переднем плане к ним. Мы повернули назад, но тропа была слишком узкой, и на ней сбился в кучу скот, отрезав нам путь к отступлению. Некоторое время нам понадобилось на то, чтобы укрыться. Один из скаутов в процессе получил пулю в грудь навылет. Один скаут - явапаи был ранен в плечо, и еще под одним скаутом была убита лошадь. Мы не могли ответить на их огонь, так как они находились выше нас. Я с одним из скаутов встал под нависшей скалой, и ренегаты обратились к этому человеку, сказав ему, чтобы он шел к ним. Он им ответил, что не хочет выходить. Он им сказал: «У нас здесь скот, который когда-нибудь отойдет вашим же детям, а вы стреляете по нам». Ренегаты в ответ сказали: «Мы это знаем, но сейчас мы тропе войны, и хотим, чтобы вы вышли». Тогда скаут сказал: «Ладно», - и стал подниматься к ним. Когда он к ним пришел, они спросили его - кто остался там ниже? А это был я. Скаут сказал им: «Там сын уважаемого человека. Вы все знаете его, он всегда поступает справедливо», - и назвал имя моего отца. Ренегаты ответили ему, что знают это, но сейчас они находятся на тропе войны. Одним из ренегатов был свояк того скаута, и он не позволил никому убить его, но они взяли его в плен. Когда они разговаривали, я не мог их видеть, но слышал всё. Затем я вышел и побежал вниз на холм через небольшое плоское место, и потом скатился в овраг. Ренегаты стреляли по мне, и их пули впивались повсюду в землю, пока я бежал, вздымая клубы пыли. Если бы не этот овраг, меня точно убили бы. Я лежал там в овраге, и собирал возле себя разбросанные поблизости камни, чтобы иметь хоть какую-то защиту. Затем ренегаты, там наверху, снова стали разговаривать, и я слышал их. Они сказали, что пойдут в овраг, где лежит этот сержант (то есть, я), затем возьмут его волосы, а самого порежут его на мелкие части. Они сказали: «Мы убили наших родственников, но мы не можем это остановить, так как находимся на тропе войны». Я не боялся их, и выставил винтовку в их сторону, готовый выстрелить. Я не слышал голос скаута, которого они захватили, и не знал, что они с ним сделали, поэтому подумал, что они убили его. Затем появился на лошади человек по имени Навахо Билл, и еще два скаута с ним. Он был кем-то вроде скотовода и являлся главным над скотом. Он часто пьянствовал внизу в лагерях и поэтому не боялся ренегатов. Тот скаут у ренегатов приходился ему зятем, и он поехал к ним и крикнул: «Где мой зять? Если вы его убили, то я убью вас всех». Скаутам он сказал, чтобы они дали ему ружье, и он будет стрелять по ренегатам, но они не дали ему ничего.

Затем я перебежал к другим скаутам. Там наверху, ренегаты сказали скауту, которого они удерживали, идти вниз и забрать мою лошадь, которая всё ещё стояла там под утесом, где я ее оставил. Это был хороший конь, мое седло на нем тоже было хорошим. Этот скаут им сказал: «Подождите немного», - так как он боялся, что когда он начнет спускаться за лошадью, ренегаты выстрелят ему в спину.

Затем ко мне подошел Навахо Билл и сказал, что двое наших людей получили пулевые ранения во время боя, одна лошадь убита и один скаут бросил свое ружье и сбежал. После этого, Навахо Билл направился в сторону ренегатов. Он прокричал им: «Где вы все там ходите? Почему не идете сюда и не порежете этого сержанта на мелкие кусочки, как вы сказали? Вы будете это делать?». Затем ко мне подошел скаут, которому пуля пробила грудь навылет, и сказал: «Те люди убили меня. Я хочу лечь прямо здесь», - и сделал это.

Они послали из Райс сообщение о случившемся в Сан-Карлос, и теперь к нам прибыли солдаты и еще скауты с ними. Один из этих скаутов подошел ко мне и сказал оставаться с раненым человеком, и что все остальные пойдут за ренегатами. Офицер оставил мне в помощь двух солдат, но я так и не видел их на протяжении всей той ночи.

Днем вернулись солдаты и скауты, и они не смогли найти ренегатов. Мы соорудили носилки из стволов юкки и наложили на них травы, а затем положили на это раненого человека и понесли его пешком вниз к подножью большого утеса, что возвышался над долиной Райс, где стоял армейский фургон, и погрузив его туда, отправились в Сан-Карлос.

Мы добрались до его дома, и его родственники теперь могли о нём позаботиться сами. Мы не остановились там даже на ночь, и когда они провожали нас, выстроившись в линию, офицеры обсуждали происшествие. Мой отец, там внизу в Девью-Флэт, услышал, что меня, якобы, убили. Он был предводителем, и поэтому пошел к главному офицеру и спросил обо мне. Тот ответил ему, что я не был даже ранен. Мой отец был рад, конечно, это слышать. Он сказал: «Если бы те люди убили моего сына, я бы шел за ними и убивал их, а потом убил бы самого себя».

Много людей пришли из Девью-Флэт, когда услышали, что пятеро из нас, якобы, убиты. Много девушек пришли, потому что они хотели меня увидеть до того, как я буду похоронен. Когда же они увидели меня живым, то очень обрадовались. Где-то через шесть дней ренегаты пришли в Глоуб и сдались там, потому что они были голодны. Сколько-то солдат были посланы за ними, и они привели их назад. Всех ренегатов посадили в тюрьму в Сан-Карлосе, а мы – скауты, охраняли их. Я был главным на охране и имел ключи. Вскоре я открыл тюрьму и позволил им немного побыть на воздухе, так как они сказали, что там очень жарко. Теперь я мог поговорить с ними о происшедшем. Я сказал им, что хотел их всех перестрелять там прямо на месте, а они засмеялись и ответили, что не знали, что это именно я участвовал в сражении.

Эти ренегаты запели хорошую песню, и они ощутили себя счастливыми. Я сказал им: «Я не думаю вас наказывать за то, что вы сделали, но если бы вы убили меня, всё было бы по другому. Я думаю, что тогда вас всех убили бы. Я слышал, как вы говорили обо мне, как вы сдерете с меня волосы и порежете меня на мелкие части». Они в ответ сказали мне, что в тюрьме очень жарко, но я им сказал, чтобы они немедленно зашли обратно и больше не жаловались, так как у них были хорошие дома с навесами от солнца и прохладные викиапы, но они покинули их добровольно, и в этом и состоит вся их беда. Я совсем не был зол, так как не был ранен. Мой отец сказал мне, что когда мой срок службы закончится, я должен совсем уйти из скаутов, так как слишком много индейцев хотят меня убить. Когда мой срок вышел, я забросил свою скаутскую деятельность навсегда.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒