Пол Андерсон. 2 страница

- ...ноль! Ионный двигатель ожил. Ни один человек не мог бы увидеть этого, войдявнутрь толстого защитного кожуха, и остаться в живых. Точно так же никтоне мог услышать, как он работает, или почувствовать вибрацию его энергии.Для этого двигатель был слишком мощен. В так называемом отсеке двигателя,который в сущности был электронным нервным центром, люди слышали слабуюпульсацию насосов, подающих реактивное топливо из резервуаров. Они едвазамечали пульсацию, так как их внимание было поглощено счетчиками,экранами считывания данных, индикаторами и кодированными сигналами,которые управляли системой. Борис Федоров не снимал руки с главного рычагаотключения. Между ним и капитаном Теландером на капитанском мостикепостоянно шел негромкий обмен наблюдениями. Собственно говоря, "ЛеонораКристина" могла обойтись и без этого. Гораздо менее сложные корабли, чемона, управлялись автоматически. Так оно фактически и было. Ее сложновзаимодействующие встроенные роботы работали с такой скоростью иточностью, и даже с такой гибкостью (хотя и в пределах своих программ), окоторых люди не могли и мечтать. Но быть наготове необходимо для самихлюдей. Во всех остальных местах на корабле единственным прямымдоказательством движения для тех, кто лежал в своих каютах, быловозвращение веса. Гравитация была небольшой, меньше одной десятой "g", ноона давала ориентацию, где верх и где низ. Люди высвободились из кроватей.Реймон объявил по интеркому: - Констебль - команде, кто не на вахте. Можете перемещаться adlibitum - то есть, вперед от вашей палубы. И саркастически: - Если вы помните, официальная церемония прощания вместе сблагословением будет передаваться в полдень по Гринвичу. Мы будеттранслировать ее на экран в спортзале для тех, кому охота посмотреть. Реактивное топливо попало в камеру сгорания. Термоядерные генераторынасытили энергией свирепые электрические арки, а магнитные поля разделилиположительные и отрицательные частицы. Вибрации словно бичом подхлестывалиих, придавая все большую скорость. Их выброс был невидимым. На пламяэнергия не тратилась. Все, что позволяли физические законы, уходило на то,чтобы толкать "Леонору Кристину" вперед. Корабль таких размеров нельзя было разогнать теми же средствами, чтопатрульный крейсер. Это бы потребовало больше топлива, чем на нем моглоразместиться - учитывая, что он должен нести полсотни человек, и всенеобходимое для них на десять-пятнадцать лет: и инструменты дляудовлетворения их научного любопытства, когда они достигнут местаназначения, и (если данные, переданные инструментальным зондом,отправленным впереди корабля, действительно значили, что планета обитаема)припасы и машины для того, чтобы человек мог обжить новый мир. "ЛеонораКристина" медленно, по спирали удалялась от земной орбиты. Люди, стоящие упросмотровых экранов, видели, как родная планета уменьшается среди звезд. В просторах космоса лишнего места не было. Необходимо использоватькаждый кубический сантиметр внутри корпуса корабля. Однако люди,обладающие достаточным умом и чуткостью, чтобы решиться на этоприключение, сошли бы с ума в "функциональной" обстановке. До сих порпереборки были из голого металла и пластика. Но у обладателейхудожественных талантов были свои планы. Реймон заметил в коридоре ЭммуГлассгольд, молекулярного биолога. Она набрасывала контуры фрески, котораябудет изображать лес вокруг освещенного солнцем озера. С самого начала полжилой палубы и палубы отдыха был покрыт материалом, зеленым и пружинистым,как трава. Воздух, который гнали вентиляторы, был не только очищенрастениями в секции гидропоники и коллоидами в уравновешивателе Даррелла.Он претерпевал изменения температуры, ионизации, запаха. Сейчас он имелзапах свежего клевера - с аппетитным привкусом, когда вы проходили мимокамбуза - поскольку изысканная пища компенсирует многие лишения. Аналогично, общественные помещения были заповедником, занимающимцелую палубу. Спортзал, который одновременно служил театром и заломсобраний, был здесь главным помещением. Но даже кают-компания имела такиеразмеры, что обедающие могли вытянуть ноги и отдохнуть. По соседствунаходились любительские мастерские, клубная комната для сидячих игр,бассейн, крошечные сады и беседки. Некоторые из конструкторов кораблявозражали против того, чтобы на этом уровне устанавливали боксысновидений. Они утверждали, что дверь этой комнаты некстати напомнитлюдям, которые придут сюда развлекаться, что они должны довольствоватьсяпризрачными заменителями оставленных ими вещей. Но в сущности этот процесстоже был разновидностью отдыха. Путешествие только началось. Атмосфера была на грани истерическоговеселья. Мужчины скандалили чуть ли не до драк, женщины болтали, за едойвсе чрезмерно смеялись, часто устраивались танцы, которые служили поводомдля флирта. Проходя мимо спортзала, Реймон через открытую дверь увиделгандбольный матч в разгаре. При низкой гравитации, когда можно в прямомсмысле слова ходить по стенкам, зрелище было захватывающим. Реймон продолжал путь к бассейну, который располагался в углублении(пройти к нему можно было из главного коридора). Он свободно вмещалнескольких человек. Но в это время, в 21:00, там никого не было. На краюбассейна, нахмурившись, стояла Джейн Сэдлер. Эта крупная брюнетка собыкновенными чертами лица была канадкой, биотехником в органоциклическомотделении. Шорты и тенниска подчеркивали ее прекрасную фигуру. - Что-то случилось? - спросил Реймон. - А, привет, констебль, - ответила она по-английски. - Все в порядке.Я просто никак не соображу, как лучше украсить это место. Я должнапредставить рекомендации нашему комитету. - Разве они не решили устроить подобие римских терм? - Угу. Но на все сразу нужно слишком много места. Нимфы и сатиры,тополиные рощи, храмы - что еще? - Она рассмеялась. - Черт с ним со всем.Я предложу ограничиться нимфами и сатирами. Если мы нарисуем плохо, всегдаможно будет переделать, пока у нас не кончится краска. Это обеспечит намзанятие на будущее. - Кто сможет продержаться пять лет - и еще пять, если нам придетсявернуться, - только на хобби? - медленно произнес Реймон. Сэдлер снова рассмеялась. - Никто. Не морочьте себе голову. У каждого на борту расписана полнаяпрограмма работ, вне зависимости от того, чем именно он собрался заняться- теоретическими исследованиями, созданием величайшего романа космическоговека или изучением греческого языка, давая взамен уроки тензорногоисчисления. - Конечно. Я видел предложения. Они имеют какой-то смысл? - Констебль, расслабьтесь! Другие экспедиции осуществили это, иостались в более-менее здравом рассудке. Почему бы нам этого не сделать?Вы пришли плавать - плавайте. - Она усмехнулась еще шире. - Окунитесь сголовой. Реймон изобразил подобие улыбки, снял одежду и повесил ее на вешалку.Сэдлер присвистнула. - Ну и ну, - сказала она. - До сих пор я видела вас только вкомбинезоне. Неплохая коллекция бицепсов, трицепсов и прочего. Занимаетесьгимнастикой? - Такая у меня работа. Нужно поддерживать форму, - неловко ответилон. - Когда-нибудь, когда будете не на дежурстве, загляните ко мне вкаюту - позанимаемся, - предложила она. - Я бы с удовольствием, - ответил он, оглядывая ее с головы до ног, -но мы с Ингрид сейчас... - Ну да, конечно. Я это в шутку. Ну, почти в шутку. Похоже, у меняскоро тоже будет постоянный партнер. - Правда? Кто, если не секрет? - Элоф Нильсон. - Она подняла руку. - Нет, не надо мне ничегоговорить. Он не Адонис, это верно. И ведет себя иногда не лучшим образом.Но у него великолепный ум, лучший ум на корабле, по-моему. Слушая его,невозможно соскучиться. - Она отвела взгляд. - И он тоже очень одинок. Реймон некоторое время стоял молча. - Ты очень хорошая, Джейн, - сказал он. - У нас с Ингрид здесьвстреча. Почему бы тебе к нам не присоединиться? Она склонила голову набок. - Ей-богу, ты все-таки прячешь человеческую душу под шкуройполисмена! Не бойся, я не выдам твою тайну. И я не останусь. Уединениянелегко добиться. Пока у вас есть такой шанс, наслаждайтесь им. Она махнула рукой и ушла. Реймон смотрел ей вслед, потом перевелвзгляд на воду. Он так и стоял, пока не пришла Линдгрен. - Прости, что задержалась, - сказала она. - Сообщение с Луны. Ещеодин идиотский запрос, как у нас дела. Я определенно обрадуюсь, когда мыуже выберемся в Большую Глубину. Она поцеловала Реймона. Он едва ответил на поцелуй. Линдгрен сделалашаг назад, облако беспокойства набежало на ее лицо. - В чем дело, дорогой? - Как ты считаешь, я чересчур жесткий? - напрямик спросил он. Она не смогла ответить сразу. Флюоресцентный свет сиял на еесоломенных волосах, ветерок от вентилятора слегка шевелил их. От аркивхода доносились звуки игры в мяч. Наконец она произнесла: - Почему ты спрашиваешь? - Одно замечание в разговоре. Собеседник хотел сделать мне приятное,но это все равно было немного больно. Линдгрен нахмурилась. - Я тебе уже говорила, что ты нажимал сильнее, чем мне бы хотелось, втех нескольких случаях, когда ставил кого-нибудь на место. На корабле нетни дураков, ни злонамеренных, ни саботажников. - Разве я не должен был велеть Норберту Вильямсу заткнуться, когда онпринялся осуждать Швецию на мессе? Такие вещи могут кончиться весьмаплачевно. - Реймон опустил сжатый кулак на ладонь другой руки. - Пока нетнужды, нет потребности в военной дисциплине. Пока. Но я видел столькосмертей, Ингрид. Может наступить время, когда мы не сумеем выжить, если небудем действовать как единое целое. - Да, быть может, это понадобится на Бете-3, - признала Линдгрен. -Хотя роботы не сообщили никаких данных, свидетельствующих о разумнойжизни. В самом крайнем случае мы встретим дикарей, вооруженных копьями. Ивовсе не обязательно, что они будут враждебно к нам настроены. - Я думал о таких опасностях, как бури, поломка корабля, болезни - иБог весть что еще. Это целый мир, который не является Землей. Или овозможной катастрофе. Я не уверен, что современный человек знает овселенной все. - На эту тему уже говорилось слишком много. - Да. Она стара, как космические полеты; даже старше. От этого она нестановится менее реальной. - Реймон искал нужные слова. - То, что япытаюсь сделать... Я не уверен. Наша ситуация не похожа ни на одну из тех,в которых я бывал. Я пытаюсь... как-то... поддержать и сохранить идеювласти. Большей, чем простое послушание правилам и офицерам. Власти,которая имеет право приказать что угодно, приказать человеку умереть, еслиэто спасет остальных... - Он всмотрелся в озадаченное лицо Линдгрен ивздохнул. - Нет, ты не понимаешь. Ты не можешь понять. Твой мир всегда былдобр. - Может быть, ты сможешь мне объяснить, если повторишь несколько разиными словами. - Она говорила мягко. - И, может быть, я тоже смогу сделатьчто-то понятным для тебя. Это будет нелегко. Ты никогда не снимал свойпанцирь, Карл. Но мы постараемся, правда? - Она улыбнулась и хлопнула егопо стальному бедру. - Прямо сейчас, глупышка, мы не на дежурстве.Искупаемся? Она выскользнула из одежды. Он смотрел, как она идет к нему. Ингриднравилось заниматься спортом, а потом загорать под лампой. Результатомбыли полные груди и бедра, тонкая талия, длинные стройные ноги и загар,красиво оттенявший ее светлые волосы. - Бог мой, какая ты красавица! - сказал Реймон низким гортаннымголосом. Она сделала пируэт. - К вашим услугам, добрый сэр - если вы меня поймаете! Четырьмя огромными прыжками, какие были возможны только припониженной гравитации, она добралась до конца трамплина для ныряльщиков ипрыгнула в воду. Ее падение было медленным, как во сне. Тут можно было быустраивать воздушный балет. Когда она нырнула, выплеснувшаяся вода нанесколько мгновений застыла кружевным узором. Реймон вошел в бассейн с другой стороны. Плавание при таком ускорениикорабля мало чем отличалось от обычного, земного. Ингрид Линдгрен однаждысказала, что дом человека - весь космос. Сейчас она резвилась, ныряла, увертывалась, снова и снова ускользалаот Реймона. Их смех отражался эхом от стен. Когда наконец он загнал ее вугол, Ингрид обняла его за шею, приблизила губы к его уху и прошептала: - Вот ты меня и поймал. - Мм-гм. - Реймон поцеловал впадинку между ее плечом и горлом. Онпочувствовал сквозь вкус воды запах живого девичьего тела. - Бери нашуодежду и пойдем. Он легко нес шесть килограммов ее веса на одной руке. Когда ониоказались одни в лестничном колодце, он приласкал ее свободной рукой. Онаотбрыкнулась пятками и захихикала. - Сластолюбец! - Мы скоро снова окажемся в нормальной гравитации, - напомнил он ей истал спускаться вниз на офицерский уровень на скорости, на которой наЗемле они бы сломали шеи. ...Через некоторое время Ингрид приподнялась на локте и встретиласьвзглядом с его глазами. Была полутьма. Вокруг двигались тени, окрашивая еев два оттенка - золото и янтарь. Она очертила пальцем профиль мужчины. - Ты великолепный любовник, Карл, - пробормотала она. - У меняникогда не было лучшего. - Я тоже от тебя в восторге, - сказал он. Неожиданная горечь появилась в ее тоне и выражении лица. - Но это единственное время, когда ты на самом деле раскрываешься. Араскрываешься ли ты по-настоящему даже в такие моменты? - Что мне показывать? - его тон стал жестче. - Я же рассказывал тебео событиях моего прошлого. - Анекдоты. Эпизоды. Никакой взаимосвязи, ничего... Сегодня вбассейне ты впервые слегка приоткрылся и тотчас закрылся опять. Почему? Яне воспользуюсь знанием во вред тебе, Карл. Он сел, нахмурившись. - Не понимаю, о чем ты. Люди узнают друг друга, живя вместе. Тызнаешь, что я восхищаюсь классическими художниками, Рембрандтом иБоунстеллом, и безразличен к абстракционизму или хромодинамике. Я не оченьмузыкален. У меня казарменное чувство юмора. Мои политические взглядыконсервативны. Я больше люблю tournedos, чем филе миньон, и хотел бы,чтобы резервуары снабжали нас почаще и тем, и другим. Я играю в сквернуюигру покер - или играл бы, если бы здесь, на борту корабля это имело хотькакой-то смысл. Я очень люблю что-то мастерить, и делаю это хорошо, такчто я буду помогать делать лабораторные устройства, как только проектполучит развитие. Прямо сейчас я пытаюсь читать "Войну и мир", но всевремя засыпаю. - Он ударил по матрасу. - Что еще тебе нужно знать? - Все, - печально ответила она. Она жестом обвела комнату. Ее платяной шкаф как раз был открыт,демонстрируя невинную суетность ее лучших нарядов. Полки были до пределазабиты ее личными сокровищами - потрепанный старый экземпляр Беллмана,лютня, дюжина картин, ожидающих своей очереди оказаться на стенах,маленькие портреты ее родных, фигурка Хопи кахина... - Ты не взял с собой ничего личного. - Я путешествую по жизни налегке. - По трудной дороге, надо полагать. Может быть, однажды ты доверишьсямне. - Она подвинулась к нему. - Не думай сейчас об этом, Карл. Я не хочубеспокоить тебя. Я снова хочу, чтобы ты был во мне. Ты знаешь, нашепартнерство перестало быть вопросом удобства и дружбы. Я в тебя влюбилась. Когда была достигнута соответствующая скорость, "Леонора Кристина",устремившаяся из окрестностей Земли по направлению к знаку Зодиака,управляемому Девой, вырвалась на свободу. Устройства разгона остыли. Онапревратилась в еще одну комету. На нее действовали только силы гравитации,замедляя ее стремительный бег. Так и было задумано. Но эффект должен был поддерживаться минимальным,поскольку погрешности межзвездной навигации достаточно велики. ПоэтомуКоманда - профессиональные космонавты, в отличие от научного итехнического персонала - работала в жестких временных рамках. Борис Федоров вывел наружу бригаду. Их задание было сложным. Нужнасноровка, чтобы работать в невесомости, и не исчерпать все силы, управляяинструментами и телом. Даже самые лучшие и опытные иногда теряли сцепкуподошв с корпусом корабля. Тогда космонавт, ругаясь, улетал впространство, испытывая головокружение от центробежных сил, пока его неостанавливала страховочная веревка и он не добирался по ней обратно.Освещение было скверным: нестерпимый блеск на солнце, чернильная темнота втени, если не считать лужиц нерассеянного света от фонариков на шлемах.Слышимость была не лучше. Слова с трудом пробивались сквозь звукизатрудненного дыхания и пульсирующей крови внутри скафандра, а также черезкосмический шум в шлемофоне. Поскольку в скафандрах не было системыочищения воздуха, сравнимой с корабельной, газообразные отходы устранялисьне полностью. Они накапливались в течение часов, пока работающий космонавтне оказывался в дымке испарений пота, воды, углекислого газа,сероводорода, ацетона... и его белье, насквозь мокрое, не прилипало ктелу... и он смотрел на звезды утомленными глазами сквозь фасетчатыйщиток, а головная боль лентой обвивала его голову. Тем не менее, бассердовский модуль - рукоять кинжала с шишкой - былотсоединен. Отвести его в сторону от корабля было тяжелой и опаснойработой. Лишенный трения и веса, он все же сохранял каждый грамм своейзначительной массы инерции. Ее было так же тяжело остановить, как ипривести в движение. Наконец он оказался за кормой на кабеле. Федоров сам проверил егоположение. - Готово, - буркнул он. Его люди присоединили свои страховочные веревки к кабелю. Федоровсделал то же самое, поговорил с Теландером на мостике и отключился. Кабельвтащили обратно на корабль, а вместе с ним бригаду инженеров. У них были причины торопиться. Пока модуль следует за кораблем по тойже орбите, но потом начнут действовать дифференциальные факторы. Они скоровызовут нежелательное смещение в относительных центровках. Но все должныбыть внутри корабля до начала следующего этапа процесса. "Леонора Кристина" распростерла паутины своих черпающих полей. Онисверкали в свете солнца - серебро на фоне звездной черноты. Издалекакорабль напоминал паука, одного из крошечных искателей приключений,которые отправляются в полет на бумажных змеях, сделанных из росистогошелка. Внутренняя энергетическая установка "Леоноры Кристины" питалаэнергией генераторы черпающих полей. От их управляющей сети исходило полемагнитогидродинамических сил - невидимых, но действующих на протяжениитысяч километров; динамическая взаимная игра, а не статичная конфигурация,тем не менее, поддерживаемая и подгоняемая с точностью, близкой кабсолюту; невероятно сильная и невероятно сложная. Поля охватили дрейфующее бассердовское устройство, привели его вмикрометрически точное положение по отношению к корпусу корабля изафиксировали на месте. Капитан Теландер осуществил последнюю проверку сПатрулем на Луне, получил "добро" и отдал команду. С этого моментаинициатива перешла к роботам. Невысокое ускорение, с которым корабль шел на ионном двигателе,придало ему скромную скорость, измеримую в десятках километров в секунду.Ее хватило, чтобы запустить межзвездный двигатель. Имеющаяся энергиявозросла на невообразимое количество порядков. При полной единицегравитации "Леонора Кристина" начала движение! В одной из садовых комнат стоял обзорный экран, обращенный вовне.Чернота и бриллианты, обрамленные папоротником, орхидеями, нависающейфуксией и бугенвилией, шокировали взгляд. Фонтан звенел и сверкал. Здесьвоздух был теплее, чем в большинстве мест на борту; влажный, полный зелении благоухания. Бассердовские системы еще не были развиты до ровного движенияэлектрических ракет. Корабль постоянно вздрагивал. Вибрация была слабой,на пределе заметного, но она проникала сквозь металл, кость, а, бытьможет, и сны. Эмма Глассгольд и Чи-Юэнь Ай-Линг сидели на скамейке среди цветов.Они прогуливались по кораблю и разговаривали, нащупывая путь к дружбе.Однако, войдя в сад, обе умолкли. Внезапно Глассгольд вздрогнула, словно от боли, и отвернулась отэкрана. - Напрасно мы сюда пришли, - сказала она. - Давай уйдем. - Почему? - удивленно спросила планетолог. - По-моему, здесь чудесно.Это лучше, чем голые стены, которые мы сделаем приятными для глаз нераньше, чем через много лет. - От этого не убежишь, - Глассгольд указала на экран. Так получилось, что в этот момент он сканировал пространство закормой, и показывал Солнце, уменьшившееся до ярчайшей из звезд. Чи-Юэнь внимательно присмотрелась к своей спутнице. Молекулярныйбиолог была, как и она сама, небольшого роста, темноволосая, с голубымиглазами, с круглым и румяным лицом и коренастой фигурой. Она одеваласьочень просто, и на работе и на отдыхе. И, хотя Глассгольд не былапротивницей общественных мероприятий, до сих пор она оставалась скореенаблюдателем, нежели участницей. - За - сколько? - за пару недель, - продолжала она, - мы достиглиокраин Солнечной системы. Каждый день - нет, каждые двадцать четыре часа;"день" и "ночь" больше не значат ничего - каждые двадцать четыре часа нашаскорость увеличивается на 845 километров в секунду. - Козявка вроде меня рада снова иметь полный земной вес, - сказалаЧи-Юэнь нарочито беспечно. - Не пойми меня превратно, - торопливо сказала Глассгольд. - Я нестану кричать: "Поверните обратно! Обратно!" - Она попыталась подшутитьнад собой. - Это было бы нечестно по отношению к психологам, которыепризнали меня годной. - Шутка не удалась. - Просто... я поняла, что мненужно время... чтобы привыкнуть к этому. Чи-Юэнь кивнула. Она, в своем самом новом и ярком чеонг-саме - средиее увлечений было собственноручное изготовление одежды, - казалась почтипринадлежащей к другому биологическому виду. Но она похлопала Глассгольдпо руке и сказала: - Ты не одна так чувствуешь, Эмма. Это предвидели. Люди на корабленачинают сейчас понимать не только умом, а всем своим существом, чтозначит отправиться в такое путешествие. - Непохоже, что ты переживаешь. - Я не переживаю. По крайней мере, с тех пор, как Земля исчезла всолнечном сиянии. Прощаться было больно. Но у меня есть опыт прощаний. Онучит смотреть вперед. - Мне стыдно, - сказала Глассгольд. - Ведь мне было дано намногобольше, чем тебе. Или это сделало меня слабодушной? - Действительно больше? - приглушенно спросила Чи-Юэнь. - Н-ну... конечно. Почему ты спрашиваешь? Ты что, не помнишь? Моиродители всегда были благополучными людьми. Отец - инженер надезалинизационной фабрике, мать - агроном. Негев - прекрасное место, когдарастут хлеба, и тихое, дружелюбное, не такое лихорадочное, как Тель-Авивили Хайфа. Хотя мне и нравилось учиться в университете. Я моглапутешествовать с интересными спутниками. Конечно, я была счастлива. - Тогда почему ты записалась для участия в экспедиции на Бету-3? - Научный интерес... Полностью иная эволюция целой планеты... - Нет, Эмма. - Локоны цвета вороньего крыла встрепенулись, когдаЧи-Юэнь покачала головой. - Межзвездные корабли доставили данные, которыххватит на сотню лет научных исследований прямо на Земле. От чего тыбежишь? Глассгольд прикусила губу. - Мне не следовало совать нос в твои дела, - извинилась Чи-Юэнь. - Яхотела помочь. - Я расскажу, - сказала Глассгольд. - Я чувствую, что тыдействительно могла бы мне помочь. Ты моложе меня, но повидала больше. -Она сплела пальцы, положив руки на колени. - Хотя я и сама не вполнеуверена. Мне казалось, что я обрету... цель. Не знаю. Я записаласьдобровольцем, повинуясь импульсу, толчку. Когда меня вызвали длясерьезного тестирования, мои родители подняли такой шум, что я уже немогла отступить. При всем при том мы всегда были очень близки. Мне былотак больно покидать их. Мой большой, уверенный в себе отец вдруг совсемосунулся и постарел. - Был ли замешан какой-нибудь мужчина? - спросила Чи-Юэнь. - Ярасскажу тебе про себя - это не секрет, потому что мы с ним былипомолвлены, а все официальные сведения об участниках нашей экспедиции,попали в наши персональные досье. - Мы учились вместе в университете, - тихо сказала Глассгольд. - Ялюбила его. Я по-прежнему его люблю. Он едва замечал меня. - Это бывает, - ответила Чи-Юэнь. - Человек или преодолевает такоечувство, или оно превращается в болезнь. У тебя здравый ум, Эмма. Тебенужно только выбраться из твоей скорлупы. Подружиться с товарищами покораблю. Пусть они станут тебе небезразличны. Ненадолго выбраться из своейкаюты - в каюту какого-нибудь мужчины. Глассгольд залилась румянцем. - Я в этом не участвую. Чи-Юэнь подняла брови. - Ты девственница? Мы не можем себе этого позволить, так как должныосновать новую расу на Бете-3. Наш генетический материал и так весьмаскуден, чтобы не сказать больше. - Я хочу вступить в брак, как положено, - сказала Глассгольд спроблеском гнева. - И иметь столько детей, сколько даст мне Бог. Но онибудут знать, кто их отец. Ничего страшного, если я не стану играть вглупые игры поющих кроватей, пока мы в пути. На корабле достаточно женщин,которые будут этим заниматься. - Например, я. - Чи-Юэнь была невозмутима. - Вне всякого сомнения,возникнут постоянные пары. Но почему бы пока не получать кратких мгновенийнаслаждения? - Извини, - сказала Глассгольд. - Мне не следовало вмешиваться вличные дела. Тем более, когда люди такие разные, как, например, ты и я. - Верно. Я только не согласна, что моя жизнь менее счастлива, чемтвоя. Напротив. - Что? - Глассгольд открыла рот. - Ты шутишь! Чи-Юэнь улыбнулась. - Если ты что-то и знаешь о моем прошлом, Эмма, это только внешняясторона. Я могу себе представить, что ты думаешь. Моя страна разделена,доведена до нищеты, содрогается от последствий революций и гражданскихвойн. Моя семья - культурная и придерживающаяся традиций, но бедная тойотчаянной бедностью, которая знакома только аристократам в худшие времена.Мне посчастливилось учиться в Сорбонне, когда представилась такаявозможность. Когда я получила диплом, меня ждала тяжелая работа. - Онаповернула лицо к убывающему свету Солнца и добавила тише. - О моеммужчине. Мы тоже учились вместе, в Париже. Потом, как я уже говорила, мнепришлось быть вдали от него - из-за работы. Наконец он отправился в Пекин- навестить моих родителей. Я должна была скорее приехать, и мы бы сталимужем и женой согласно закону и таинствам, как уже были ими вдействительности. Произошел мятеж. Он был убит. - О, бедняжка... - начала Глассгольд. - Это внешняя сторона, - перебила Чи-Юэнь. - Внешняя. Неужели ты невидишь: у меня тоже была любящая семья, может быть, даже в большейстепени, чем у тебя, потому что они понимали меня так хорошо, что несопротивлялись тому, что я покидаю их навсегда. Я повидала мир, и виделабольше, чем можно увидеть, путешествуя первым классом. У меня _б_ы_л_ мойЖак! И другие - до него, а потом и после него, как он хотел бы. Яотправляюсь в путь без сожалений и без боли, которую нельзя вылечить.Счастье на моей стороне, Эмма. Глассгольд не ответила. Чи-Юэнь взяла ее за руку и встала. - Ты должна освободиться от себя самой, - сказала планетолог. - Стечением времени только ты сама можешь научиться, как это сделать. Но,может быть, я смогу немного помочь тебе. Пойдем в мою каюту. Мы сошьемплатье, которое будет тебе к лицу. Скоро состоится празднование ДняСоглашения, и я хочу, чтобы ты развеселилась. Задумайтесь: один световой год - это бездна, которую невозможнопредставить. Исчислимая, но недоступная воображению. На обычной скорости -скажем, на разумной скорости для машины в уличном движении мегаполиса -вам потребуется почти девять миллионов лет, чтобы преодолеть эторасстояние. А в окрестностях Солнца звезды в среднем отстоят друг от другапримерно на девять световых лет. Бета Девы удалена от Солнца на тридцатьдва года. Тем не менее, такие расстояния можно преодолеть. Корабль, постоянноувеличивающий скорость при одном "g", проделал бы путь в половинусветового года немного меньше, чем за год времени. Такой корабль двигалсябы со скоростью, очень близкой к предельной - триста тысяч километров всекунду. Вскоре возникли практические проблемы. Откуда взять массу-энергию,необходимую для этого? Даже в ньютоновской вселенной идея ракеты, несущейс собой столько топлива от самого старта, показалась бы нелепой. Еще болеенелепой она была в реальном, эйнштейновском космосе, где масса корабля иполезной нагрузки постоянно возрастала, поднимаясь вверх к бесконечностипо мере приближения скорости корабля к световой. Но топливо и масса реакции есть в самом космосе! Пространствопропитано водородом. Разумеется, его концентрация по земным стандартамневелика: примерно один атом на кубический сантиметр в галактическихокрестностях Солнца. Тем не менее, это составляет тридцать миллиардоватомов в секунду, ударяющих в каждый квадратный сантиметр встречнойповерхности корабля, когда он приближается к скорости света. (Примернотакое же количество и в начале путешествия, поскольку межзвездная средаплотнее вблизи звезды). Энергия при этом потрясающая. При столкновениивысвобождаются мегарентгены жесткой радиации; а смертельную дозусоставляет меньше тысячи рентген в течение часа. Никакая материальнаязащита не поможет. Даже если предположить, что щит невероятно толст пристарте, он вскоре будет изъеден до основания. Однако ко времени создания "Леоноры Кристины" имелись уженематериальные способы защиты: магнитогидродинамические поля, пульсациякоторых проникала вперед на миллионы километров, захватывала атомы своимидиполями - отпадала необходимость ионизации - и управляла их потоком. Этиполя служили не только в качестве пассивной брони. Они отражали пыль и всегазы, кроме преобладающего водорода. Но этот последний они отправлялиназад - по длинным кривым, чтобы обогнуть корпус корабля на безопасномрасстоянии - пока он не попадал в вихрь сжатия, возбуждающийэлектромагнитные поля, центром которых служил бассердовский двигатель. Корабль не был мал. Однако он был лишь ничтожной искоркой металла вэтой обширной паутине окружающих его сил. Он сам больше не порождал их.Корабль положил начало процессу, когда достиг минимальной скорости нареактивной тяге. Но процесс стал слишком масштабным, слишком стремительными мог теперь возникать и поддерживаться только сам собой. Первичныетермоядерные реакторы (для торможения используется отдельная система),трубки Вентури, весь комплекс, который разгонял корабль, не содержалсявнутри корпуса. Большая его часть вообще не была материальной, апредставляла собой результат векторов, космических по масштабу.Управляющие устройства корабля, которыми руководил компьютер, и близко непоходили на автопилот. Они были как катализаторы, которые, если их разумноиспользовать, могли повлиять на ход этих чудовищных реакций, могли вызватьих, могли в нужный момент замедлить и погасить их как свечу... но немгновенно. Раскаленная масса водорода пылала подобно звезде позадибассердовского модуля, который фокусировал электромагнитные поля.Колоссальный эффект газового лазера направлял фотоны, образуя луч, реакциякоторого толкала корабль вперед. Он испарил бы любое твердое тело присоприкосновении. Процесс имел не стопроцентный КПД. Однако большая частьутерянной энергии уходила на ионизацию водорода, который избежал ядерногосгорания. Эти протоны и электроны вместе с продуктами сгораниянаправлялись назад силовыми полями - ураганный выброс плазмы, добавляющийсвое собственное ускорение движению. Процесс не был стабильным. Скорее он обладал нестабильностьюметаболизма живого существа и подобно ему всегда находился на краюкатастрофы. Непредсказуемые вариации возникали в составе материи впространстве. Протяженность, плотность и конфигурацию силовых полей нужнобыло подогнать соответственно - проблема из неизвестного количествамиллионов факторов, которую мог достаточно быстро решить только компьютер.Поступающие данные и выходящие сигналы путешествовали со скоростью света:конечная скорость, требующая целых три с третью секунды, чтобы пересечьмиллион километров. Ответ может прийти смертельно поздно. Эта опасностьбудет возрастать по мере того, как "Леонора Кристина" начнет приближатьсятак близко к предельной скорости, что разница во времени станет заметна. И все же неделю за неделей, месяц за месяцем, корабль продвигалсявперед. Многократный круговорот веществ, который преобразовывал биологическиеотходы в пригодный для дыхания воздух, питьевую воду, съедобную пищу,годную к употреблению ткань, был способен также поддерживать равновесиеалкоголя на борту. Вино и пиво производились умеренно, в основном к столу.Рацион крепких напитков был скудным. Но некоторые члены команды включилиспиртное в свой личный багаж. Кроме того, они могли меняться с непьющимидрузьями и копить свой собственный паек, пока его не накапливалосьдостаточно для особых случаев. Согласно образовавшейся традиции, а не правилам устава, за пределамикают пили в кают-компании. Чтобы способствовать общению, в этой комнатебыло несколько небольших столов, а не один большой. Поэтому в перерывахмежду трапезами она могла служить клубом. Некоторые мужчины соорудили уодной из стен бар, где был лед и миксеры. Другие сделали опускающиесяшторы, так что расписные стены во время попоек можно было скрыть занесколько менее непристойными картинами. Обычно тапер следил за тем, чтобывсегда играла фоновая музыка - что-нибудь веселое, начиная от старинныхитальянских и французских танцев шестнадцатого века и заканчиваяпоследними вещами в стиле "астероидных прогулок", полученными с Земли. В назначенный день примерно в 20:00 в клубе никого не было.Большинство членов команды, которые не находились на дежурстве, собиралисьна танцы и готовились к этому мероприятию. Праздничная одежда, соблюдениевсех церемоний - это стало невероятно важным. Механик Иоганн Фрайвальдсверкал ослепительной золоченой туникой и брюками из серебряной парчи,которые сделала его подруга. Она еще не была готова, как не был готов иоркестр, поэтому Иоганн Фрайвальд позволил Элофу Нильсону увлечь себя вбар. - Ну может хоть сегодня мы не будем говорить о делах? - попросил он. Это был крупный дружелюбный молодой человек с квадратным лицом. Кожау него на голове светилась розовым цветом через коротко подстриженныесветлые волосы. - Я хочу обсудить кое-что с вами немедленно. Идея только что пришламне в голову, - сказал Нильсон своим скрежещущим голосом. - Блеснула, какмолния, когда я переодевался. - Его вид это подтверждал. - Прежде чемразвивать мысль, я хочу проверить ее практичность. - Хорошо, если вы ставите выпивку, мы сможем немного поговорить. Астроном нашел на полке свою персональную бутылку, взял пару стаканови направился к столу. - Я возьму воду... - начал Фрайвальд. Тот его не услышал. - Таков этот Нильсон, - сказал Фрайвальд поверх голов. Он налил полный кувшин и отнес на стол. Нильсон уселся, достал блокнот и начал делать набросок. Он былмалорослым, толстым, седым и неприятным человеком. Его амбициозный отец вдревнем университетском городе Упсала заставил его стать чудом, лишив всехрадостей жизни. Предполагали, что брак Нильсона стал обоюдной трагедией ипревратился в катастрофу. Он распался в тот момент, когда Нильсон получилвозможность отправиться в космос. Но когда Нильсон говорил - не очеловеческих проблемах, которые он не понимал и оттого презирал - а освоем собственном предмете... забывались его вызывающие манеры инапыщенность, казалось, что вселенная пульсирует, а он сам находился какбы в короне из звезд. - ...ни с чем не сравнимая возможность получить некоторые стоящиерезультаты. Только подумайте, какая у нас базисная линия - десятьпарсеков! Плюс возможность исследовать спектр гамма-лучей с меньшейнеуверенностью и более высокой точностью, когда они в результате красногосмещения сместятся к фотонам с меньшей энергией. И все больше и больше. Новсе же я не удовлетворен. Я не думаю, что в самом деле должен пялиться на электронноеизображение неба - узкое, искаженное, деградированное шумом, не говоря ужо проклятых оптических изменениях. Мы должны поставить снаружи на корпусезеркала. Изображения, которые они поймают, могут быть переданы по световымпроводникам в линзы оптических приборов, фотоувеличители и камеры внутрикорабля. Нет, помолчите. Я прекрасно сознаю, что предыдущие попытки этосделать потерпели неудачу. Можно построить машину, которая бы выбраласьнаружу через шлюз, сформировать пластиковое покрытие для такогоинструмента и алюминировать его. Но индукционные эффекты бассердовскихполей быстро превратят это зеркало в нечто, пригодное для дома развлеченийв Грена Лунд. Да. Моя новая идея - впечатать в пластик схемы датчика и поддержкиуправляющие сгибатели, которые будут автоматически компенсировать этиискажения по мере их возникновения. Я бы хотел услышать ваше мнение поповоду возможности разработки, тестирования и производства такихсгибателей, мистер Фрайвальд. Вот грубый набросок того, что яподразумевал... Нильсона прервали. - Ах, в-вот ты х-хде, старина! Фрайвальд и Н

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒