С ПОХОРОННЫМ 14 страница

- Ты что, лось? И так от страха штаны еле держатся! - зашипел на него господин Улькан.

- И копыта уже не тащат! - судорожно переведя дыхание, заметил Коркут.

- Вьюн, зараза, не даёт отделаться от такого украшения, - попытался оправдаться Алтуг.

- Вижу огни! - указал Коркут на слабо мерцающие огоньки среди деревьев, вспыхивающие вдалеке.

- Ладно, чёрт с тобой, ходи так!.. - махнул на Алтуга господин Улькан, устремившись за Коркутом к огонькам.

- Да это больше похоже на светлячков, - возразил им Алтуг вдогонку. - Опять сосновая ловушка... - но всё-таки последовал за ними.

Мерцающими огоньками к радости заблудшей троицы оказались не светлячки, а фонари посёлка, мелькавшие при их ходьбе среди ветвей деревьев. До них оставалось совсем не далеко, когда дорогу им преградили маленькие домики, стоявшие на невысоких колышках. В нос ударил ароматный медовый запах.

- Улья! - сразу догадался господин Улькан.

- Ага, пасека ёкырын бабая! - нахмурился Коркут.

- У тебя теперь всё, если не про сосну, то про бабая! - съязвил Алтуг. - Что ты всё муть разводишь?

- Чтобы опять не попасть, как ты выразился, в сосновую ловушку.

- Ты плесень для хорошего настроения...

- Лекарственная!

- Тьфу! - сплюнул Алтуг и, поправив рога, чтобы не мешали при ходьбе, подошёл к господину Улькану, осматривавшему гигантский улей, возвышавшийся над остальными, как величественный особняк. - Вы что, босс?

- Да вот думаю: не подкрепиться ли нам? А то и впрямь здесь места такие, что не знаешь, какой теоремы от них ожидать, и каждую минуту тебя того гляди затянет ещё в какой-нибудь осиновый омут в этом сосновом треугольнике...

- Точно! - согласился Алтуг.

- Хватай! - распорядился господин Улькан, и сам подхватил улей. - Не дай, Аллах, ещё какой-нибудь забег, заплыв или запрыг, и потом жалеть будем, что не подкрепились... Коркут, чего глазеешь? Помогай!

И Коркут вопреки своему недовольству охотно принялся им помогать. Подняв тяжеленный улей, они быстро понесли его в лес. К их большому удивлению, как только они двинулись, совсем рядом с ними раздалось свирепое рычание. Они остановились, огляделись, но не увидели никого, кто бы мог издавать такой звук; рычание между тем прекратилось. Они двинулись дальше, и рычание возобновилось. Они остановились — рычание смолкло.

- Что это? - дрожащим голосом спросил Коркут.

- А! - отмахнулся на их манер господин Улькан. - Шайтан-галлюцинация!..

- Пчёлы, наверное, такие здоровые в улье, что не жужжат, а рычат! - осенило Алтуга. - Вон какой улей огромный, соответственно, и пчёлы такие же...

- А-а, это хорошо! - обрадовался Коркут. - Значит, и мёда больше...

- Разумеется! - поддержали его господин Улькан и Алтуг.

Они снова подхватили улей, но тут выяснилось, что в потёмках они сбились с курса и идут не в том направлении. Справа от них внезапно возник из-за высоких раскидистых кустов сирени и акации маленький домишка, который они не разглядели из-за плотности листвы. На крыльце какой-то человек с керосиновым фонарём в руке, вглядываясь в темноту, крикнул:

- Мустафа!

- Ну прямо, как у нас на родине, - пробормотал господин Улькан и потянул улей в обратную сторону; Алтуг и Коркут, почувствовав его притяжение, сразу же включились в этот процесс; рычание усилилось. - Услышали хозяина! - самодовольно ухмыльнулся он, кивнув на улей.

Троица поспешила поскорее удалиться от домика. Позади них человек ещё несколько раз выкрикнул «Мустафа!» и затем, спустя минуту, другой раздосадованный голос воскликнул.

- Нет, ну эти анчутки уже просто достали!.. И носятся и носятся туда-обратно!.. То забор снесли, то улья сбили, а сейчас пронеслись мимо и конуру с Шайтаном уволокли!.. Ну она-то на кой ляд им сдалась?!.. Шайтан!.. Шайтан!.. - позвал он.

Господин Улькан, услышав уже знакомый ему призыв, невольно замер и прислушался. Рычание в улье стало ещё громче.

- Да тише вы! - раздражённо прошипел он на пчёл. - Ничего не слышно из-за вас!.. Коркут, Алтуг, что говорит этот дряхлый старец с керосиновой лампой в руках?

- Это не он говорит...

- Какая разница! - вспылил господин Улькан.

- Он говорит, что анчутки... - начал Алтуг.

- Кто такие?

Алтуг пожал плечами.

- Это лесные черти, - пояснил за него Коркут. - Они у него шайтана спёрли...

- И что?

- Он беспокоится за него, зовёт обратно... Хочет, видимо, чтобы Мустафа за ним отправился...

На лице господина Улькана отразилось такое непомерное удивление, что брови, взметнувшиеся на лоб под корни волос, забыли вернуться на прежнее место.

- Святые суфии!..

- Шайтан!.. Шайтан!.. - опять позвал голос.

- Такое впечатление, что он член его семьи! - не дыша, пробормотал Коркут. - Ласково-то как зовёт...

- Тогда бежим скорее, пока этот дурак, действительно, не доорался до него, а тот в свою очередь не привёл за собой и ещё толпу чертей!.. - оживился господин Улькан. - О-о, Аллах!.. Как в мефистофельской суре: чем дальше, тем страшнее!.. Непостижимы чудеса твои!..

И они побежали с таким рвением, что от встречного ветра у них заслезились глаза. Они почти достигли окраины пасеки, но тут им преградил дорогу дервишеобразный бородатый старец по виду напоминавший того, что стоял на крыльце с фонарём в руках.

- Мустафа?! - машинально спросил его господин Улькан.

- Ае!

- Вляпались! - бездыханно промямлил Коркут.

Развернувшись, как по команде, они побежали в другую сторону, желая поскорее убежать от внезапно возникшего перед ними старца. Рычание в улье от тряски стало прерывисто-икающим. Добежав до другого конца пасеки, они вновь натолкнулись на того же старца.

- Опять Мустафа! - удивился господин Улькан и, не останавливаясь, потянул улей в сторону, увлекая за собой телохранителей.

Пробежав вдоль ещё одной стороны пасеки, они опять натолкнулись на старца.

- Мустафа! - уже все вместе истерично воскликнули они и, не сбавляя хода, свернули и понеслись вдоль последней стороны пасеки, таким образом, полностью обогнув её по кругу.

Тяжеленный улей оттянул им руки на столько, что они отвисли до колен, но, обливаясь потом, они не выпускали его из рук, напротив, ещё крепче держали его, помня, какая стремительно беглая, голодная участь может их ожидать в этом неведомом сосново-треугольном крае. Как голодный волк вгрызается мёртвой хваткой в жертву, так и они вцепились в украденный улей. А позади них громкий голос всё продолжал упорно взывать: «Шайтан!.. Шайтан!..»

- Чтоб он тебе вместо жены стал, молох бородатый! - с надрывом выругался господин Улькан. - А в твоём гареме анчутки... - не договорил он, так как дорогу им преградил медведь, вышедший из-за дерева на задних лапах.

Воришки остановились и оцепенели. Медведь опёрся одной лапой о дерево и, как будто улыбаясь, открыл пасть, тряхнув вплетённой на голове в косичку огромной костью.

- Ёкырын бабай?! - разом выдохнули господин Улькан и его телохранители.

- Ае-р-р! - подтвердил медведь.

Улей выскользнул из рук злополучных воришек и упал им на ноги, но вместо собственного вопля от боли они услышали пронзительно-истошный визг.

- Шайтан!.. Шайтан!.. - ещё громче раздался призыв, как показалось им, сразу с четырёх сторон.

И в тоже мгновение сбоку от улья отвалилась какая-то дощечка, и над её крышкой появилась свирепо оскаленная, лохматая морда какого-то существа, напоминавшего своим видом огромного пса. Сверкнув клыками, она издала ужасающий рык, от которого у троицы вздыбились волосы.

- Дозвался-таки, бородатая плешь!.. - истошно выпалил господин Улькан и, выдернув из-под улья ноги так, что подошвы остались под ним, во всю мощь своих сил понёсся по пасеке, на ходу сбивая ульи.

За ним так же, оставив подошвы под ульем, сверкая пятками, во весь опор понеслись телохранители. Повстречавшиеся им на пути другие улья отлетали от них, как спичечные коробки, переворачиваясь и раскрываясь, - их неплотно прикреплённые крышки отваливались, - выпуская наружу рои пчёл. Воздух наполнился низким гулом остервеневших насекомых, потревоженных во время ночного отдыха, и они набрасывались на всё живое, что попадалось им на пути. А первым им на пути попался Шайтан, по нюху и по виду узнавший тех беглецов, которых ему не удалось поймать, когда он преследовал их по приказу механика Сергея. Теперь, завидев их вблизи, он намеревался отыграться и цапнуть хоть одного из них. К его несчастью, как только он начал их преследовать, его за нос укусило что-то невидимое. Таких звуков ещё никто из беглецов в своей жизни не слышал. Свирепейшее рычание за спиной сменилось режущим слух скулежом перешедшим в истошный визг, смешавшийся с блеющим лаем и хриплым рёвом — безобидному Барону, улыбавшемуся в след убегающей троице, досталось от пчёл сразу же после Шайтана, и он тоже поддержал его визжащую какофонию, горланя на все лады от боли. Обмороженные страхом от невероятных звуков преследовавшего их нечистого, троица налегала на свои ноги так, что их спринтерскому бегу без сомнения позавидовали бы газели. Рои пчёл, преследовавшие их, не могли за ними угнаться, и, если так можно выразиться, они языки вывалили себе на плечи от безуспешных усилий их догнать. Миновав пасеку по диагонали, беглецы наткнулись на одного Мустафу - рогатый Алтуг чуть ли не до смерти напугал его своим видом, - затем, свернув, они добежали до другого конца пасеки, где повстречали второго Мустафу, напугав и его; потом свернули ещё раз и, достигнув очередной оконечности пасеки, столкнулись с третьим Мустафой, которого от их внезапного появления и вида чуть не пронял паралич; свернув опять и пробежав стандартное расстояние, соответствующее первым трём, они выскочили на четвёртого Мустафу и так заорали от страха, что того просто пригвоздило к месту. В ветвях раскидистой липы прямо над ним дремала кукушка, проснувшаяся от нечеловеческого дикого крика беглецов. Встрепенувшись, она спустилась по ветвям к оторопевшему Мустафе и, глядя в ту сторону, куда широкими от ужаса глазами смотрел старец, как будто вопросительно кашлянула.

- Энх-ти о-ку-ку?!

- О-ку-ку! - растерянно кивнул пчеловод.

И она тут же ретировалась с места дикой вакханалии, не желая быть очевидцем дальнейшего кошмара.

А троица между тем продолжала нестись от одного Мустафы к другому, круша и ломая на своём пути улья.

- Если я не ошибаюсь, - на ходу орал господин Улькан своим телохранителям, вспомнив об арт-искусстве русского авангардизма, - сосновый треугольник сменился «Чёрным квадратом» пчеловода Малевича!..

- Мустафы! - поправил его Коркут.

- Четырёхликого! - добавил Алтуг.

- Аллах, за что такие страхи?!

И, удивляясь, откуда берутся силы, они продолжали нестись по замкнутому квадрату, пока впереди бегущий господин Улькан растопыренной пятернёй ноги не зацепился о сбитый им же улей. Кувыркнувшись в воздухе, он приземлился плашмя на живот, и на него тут же упали Алтуг и Коркут, заставив его помимо своего сделать ещё и за них два хрюка.

- Анчютки, чтоб вас... - услышали они, но подоспевший пчелиный рой заглушил истошный вопль пчеловода; пчёлы набросились на раздражителей их спокойствия, безжалостно впиваясь жалами во все открытые на теле места.

- А-а!!! - заорали они дружно так, что теперь пробудили весь лес в округе, а скалы Откликного хребта не только ответили им оглушительным эхом, но и зашатались от их громогласного вопля.

- Спасайся! - первым подскочил с кучи Коркут, так как был поверх всех, и, облепленный роем, побежал, не разбирая дороги и почти ничего не видя перед собой; за ним, так же увешанные пчёлами, побежали Алтуг и господин Улькан.

На этот раз им удалось вырваться из пасечного квадрата пчеловода Мустафы, который, надо сказать, оправившись от испуга, схватил огромный дрын и, заорав, что было силы: «Шайтан, за мной!..» - побежал вдогонку за ними. Дервиши, Ферапонт, Храп и Охрип, тоже придя в себя, последовали его примеру и, схватив дубины, с победоносным кличем бросились догонять убегающую троицу. За ними, гудя тяжёлым басом, летел рой пробудившихся пчёл...

Глава 16.

Ишим-ага, не желая попадаться на глаза односельчанам из-за своей больничной пижамы, бежал в обход главных дорог, ведущих в село. Он видел огни фейерверков, ознаменовавшие старт команды Хуанов, перед которыми стояла нелёгкая задача вести борьбу с нечистой силой на пути поиска и спасения своих избранниц Мандален, и поэтому торопился скорее попасть в районный отдел милиции к Теплову, чтобы, во-первых, отсечь нежданно-негаданно вмешавшихся в операцию душевнобольных соискателей сокровищ; а во-вторых, просто не нарушить программу начавшегося праздника. Не ведал он, что районный участковый ассистировал представителя центра на испанского кабальеро, дабы тот в дикой глуши гор отыскал себе спутницу жизни, даже не потрудившись узнать у разработчиков этой захватывающей, конкурсной игры, что невесту-то надо иметь собственную, и что её заранее надо упаковать в одну из пещер горной глуши, чтобы избежать непредвиденных недоразумений и, затем, пройдя все трудности, невзгоды и лишения в этом нелёгком деле, получить её в качестве заслуженного приза победителю. Чтобы не быть похожим на других Хуанов, Теплов и Занудов пришили к сверкающему блёстками испанскому костюму шеврон российского МВД, погоны капитана, петлички и повесили на грудь красивый медальон автоинспектора, выглядевшего, как почётный орден. А для пущей важности, когда авторитетный представитель центра облачился в этот костюм, он напялил на себя и портупею с кобурой, в которую заботливый участковый вложил бутерброды, чтобы проголодавшийся в пути соискатель невесты мог перекусить. Одним словом, явившийся на старт новоиспечённый Хуан потряс своим видом всех собравшихся там Хуанов. Заправив правую руку за портупею, а левую, зацепив большим пальцем за ремень на поясе, он вышагивал на кривых, обтянутых трико, ногах, как венценосный журавль, тряся перьями на двуколке, одетой на голову; при этом кобура, оттянув пояс, также тряслась, свесившись между ног.

- Так держать, кабельеро! - ободрил его Теплов. - Настоящего Хуана всегда видно по походке! А вы к тому же ещё и из центра...

- Ну, естественно... Я центральный Хуан! - высоко задрав нос, резюмировал Занудов.

Старт ознаменовался залпом десятком фейерверков, вспыхнувших разноцветными огнями в ночном небе, и толпа Хуанов ринулась в своё опасное, полное приключений, путешествие к истомившимся в ожидании их, в далёких горных пещерах, Мандаленам.

А на встречу им с другого конца села неслась оголтелая орава душевнобольных во главе с неутомимым старцем Ишим-агой и мадам Акджан, не выпускавшей из рук заветного ковра; госпожа Ари ни на шаг не отставала от неё. Они вбежали в село в тот момент, когда огни фейерверка, ярко освещавшие местность, погасли, и глаза, привыкшие к свету, вдруг на несколько мгновений перестали видеть окружающие предметы в наступившей тьме. Этого вполне хватило им для того, чтобы сбиться с пути и попасться в ловушку вывешенного на улице чистого белья. Не сбавляя скорости, они пронеслись сквозь его ряды, на ходу облачившись в белые пододеяльники и простыни и приняв вид стремительно летящих над землёй, размахивающих крыльями, привидений. Одна парочка наиболее подслеповатых безумцев из этой оголтелой толпы умудрилась в потёмках на бегу проломить забор огорода и выбежать из него с другого конца в виде пугал — у одного из них помимо мешковатого балахона, звеневшего консервными банками, на голове громыхало проржавевшим днищем ведро, в руках он держал растопыренную ветками метлу; у другого тело было облачено в кучерявое овечье руно, его настоящая голова преобразилась в баранью голову с огромными закрученными рогами, а вот в руках вместо веника он держал здоровенную колотушку, на черенок которой был надет набалдашник размером с небольшой пень, которым он от души размахивал перед собой на бегу. Эта парочка примкнула к другой парочке умудрившейся прошмыгнуть сквозь крепкие стены конюшни, выбежав с другого её конца в хомутах, оглоблями под мышками и дугами над головами, на которых весело позванивали колокольчики. Свирепый баран, махая пнём-колотушкой на бегу, мимоходом зацепил ей по заду мирно дремавших возле конюшни двух кляч, и те, впервые в своей жизни издав столь оглушительно громкое «О-го-го-го!», какое и в молодости-то не орали, также по молодецки резво понеслись за двумя взнузданными человеческими приматами; их глаза вылезли из орбит так, что они теперь могли не только всё видеть впереди, но и не оборачиваясь, всё видели сзади; они увидели позади себя двух несущихся за ними чудовищ на двух ногах жутчайшего вида, размахивавшими над собой невиданными ими доселе кнутами, от которых у них под хвостом горело, будто по нему ударило копыто величиной с растоптанный валенок наездника.

- Но-о, кривозадыя! - орали два впереди бегущих безумца, звеня колокольчиками, и в ночной тьме было совершенно не понятно, кто кого погоняет, и кто на ком едет.

В это время из переулка им на перерез выбежали уже почти ничего не соображающие от ужаса, но вдохновлённые жилым посёлком на спасение, - тем, что на их пути наконец-то появятся люди, которые избавят от преследующего их кошмара, - господин Улькан и два его телохранителя Алтуг и Коркут. Однако их радость оказалась преждевременной. Увидев несущуюся на них абра-кадабру в виде запряжённых в конскую упряжь людей и погоняющих их лошадей, они остолбенели. За ними во всю прыть бежали громыхающий доспехами тевтонский рыцарь с ведрообразным шлемом на голове и странным растопыренным трезубцем в руках; и чудаковатый бараньего вида минотавр, размахивавший перед собой колотушкой, которой он время от времени поддавал под зад скачущим впереди доходным лошадкам, и те совершенно невообразимым ором подгоняли впереди бегущих запряжённых людей, принимавших от них эстафету и кричавших сами себе «Но-о, кривозадыя!».

За ними плавно двигались белые призраки привидений.

- Бр-р! - тряхнул головой господин Улькан, чтобы отогнать от себя наваждение.

- Бр-р! - повторили его жест Алтуг и Коркут.

- Бр-р-р! - услышали они рядом и, покосившись, увидели слева от себя медведя с косичкой, в которую была вплетена внушительная кость.

Обернувшись, они, вдобавок, увидели ещё и бегущих к ним четыре Мустафы, орущих на бегу «Шайтан, куси их!».

- Что они кричат? - почти беззвучно от страха спросил телохранителей господин Улькан.

- Шайтану-людоеду приказывают, чтобы он перекусил нами! - в один голос ответили Алтуг и Коркут, указав на быстро приближавшуюся к ним злобно рычащую тень. - А вот и он!

И заорав так, что криком перекрыли ржание лошадей, они уже в который раз опять бросились бежать. А позади них раздался жалобный визг. Шайтан, плохо видя из-за распухшего носа, но чувствуя их по запаху и предвкушая счастливый момент, что наконец-то он настигнет неуловимых беглецов — он даже брызнул от удовольствия слюной — и цапнет их, пришёл в отчаяние, увидев, как они снова стремительно от него удаляются. В его визгливом скулеже собралась вся собачья горесть, которой он выражал свой собачий крик души: «Чуточку помедленнее, ушлые тараканы, иначе я умру от психического истощения, если не цапну вас даже самую малость!..».

- А вот шиш тебе! - раздалось впереди ответное ему от удирающих от него беглецов.

Залившись визгом отчаянной безысходности, Шайтан бросился кусать поравнявшихся с ним привидений, и тут уж он полностью отвёл свою собачью душу. В эту толпу в след за ним вбежали дервиши, Мустафа и влетел бесчисленный пчелиный рой. Началось такое жуткое столпотворение с воцарившейся какофонией звуков, что даже жар внутри разгорячённых тел удирающих беглецов замёрз, не вынеся этой изнуряющей нервы истошности криков. Вздыбившиеся волосы на голове господина Улькана, Алтуга и Коркута уже не ложились, привычно поддерживая своей стойкостью их внешний, выразительный вид; их глаза были шире автомобильных фар. Они неслись вдоль улицы также привычно, ни о чём не думая, кроме, как убежать от преследователей. Страх вместе со встречным ветром выдул из их мозгов все существовавшие в них до этого мысли, сделав их младенчески чистыми. Успев оторваться от преследовавшего их кошмара истошных воплей, они достигли конца улицы, но тут их впервые за всё время с начала бега прохватил паралич: из-за плавного поворота, где улица переходила в дорогу ведущую к реке, на них неслась ещё более многочисленная толпа, чем та, что преследовала их.

- Всё, сожрут красавцы-людоеды! - жалобно просипел Коркут, видя красиво разодетых людей.

- Да, штат шайтанов у них очень раздут! - согласился Алтуг.

И повинуясь порыву отчаяния, спастись во что бы то ни стало, они, увидев открытую дверь захудалой избушки, возле которой остановились, опрометью бросились в неё. Луч света, взявшийся вдруг неоткуда, осветил им деревянные ступеньки лестничного крыльца. Влетев в избушку, они захлопнули за собой дверь и, очутившись в полной темноте, прислушались к звукам доносившимся с улицы.

- Аллах свидетель, - тяжело переводя дыхание от бега, пробормотал господин Улькан, - за всю мою жизнь не наберётся столько кошмарных снов, сколько здесь я увидел ужасов за такое короткое время!..

Их глаза постепенно привыкли к темноте, и они осмотрелись: внутри избушка походила на кабину какого-то транспорта, не очень тесная, но и не просторная; с двумя рядами диванов, за одним из которых возле небольшого единственного оконца, действительно, находился руль, повергший их в очередной судорожный приступ страха. Рядом с ним, выглядывая из-за спинки дивана, торчала страшная голова старухи с растрёпанными космами волос, обвязанных истрепавшимся платком; её длинный крючковатый нос загибался к подбородку, а изо рта торчали огромные клыки. Потянувшись к ним, она почти каждому ткнула свой нос в опухшее от пчелиных укусов лицо и покачала головой.

- Эко как вас перекосило-то с будуна, - проскрипела она натужно. - Вот теперь-то вы, как и подобает, натуральные шурале и несёте такую ахинею на тарабарском языке, что ни черта вас не понять... Надо ж так нализаться!.. - она глянула в оконце, осветившееся с улицы лучом света, и её страшный профиль сверкнул в глазах злосчастных искателей сокровищ зловещей ухмылкой. - Наконец-то, началось! - потёрла она руками и вновь обратила свой взор на явившихся к ней перекошенных лицом гостей. - Ладно, я и тарабарский ваш поняла, оставайтесь здесь, пока не оклемаетесь, а я слетаю к лесным прохиндеям, предупрежу их, чтобы были наготове: через пол-часа и у них начнётся куролес!.. - у неё в руках вдруг появилась метла, она подпрыгнула в верх и исчезла в потолке, оказалось, что в нём находится ещё один выход с вертикальной лестницей через печную трубу в крыше.

Как только она исчезла, господин Улькан, Алтуг и Коркут сразу же припали к оконцу: страшная старуха, пересев на крыше в ступу, полетела по воздуху, как им показалось на этот раз, не гребя метлой, а махая ей у себя над головой, словно хотела быть вертолётом; при этом жутко ругаясь.

- Что она там орёт? - поинтересовался господин Улькан.

- Кажется, какой-то матерью, вероятно своей, кого-то пугает... - задумчиво ответил Алтуг.

- Ох-хо-хо! - страдальчески покачал головой господин Улькан. - не поздоровится кому-то... Если у неё такая физиономия, то трудно представить себе, какая у её мамы...

- Она даже ей ступу подгоняет, чтобы та быстрее летела!.. - сжавшись от страха пролепетал Коркут.

- Просто невообразимо... А что она там про нас говорила?

- Она нас за своих приняла, - окончательно переведя дыхание, с облегчением выдохнул Алтуг.

- А точнее за родственников шайтана, шурале, - поправил его Коркут.

- Слава Аллаху, хоть здесь мы нашли своё место! - с облегчением вздохнул господин Улькан. - Как, оказывается, кстати, мы набрели на чёрный квадрат пасечника Мустафы!

- Да-а! - дружно протянули Алтуг и Коркут, ощупывая и осматривая в свете луча блеснувшем из окна свои опухшие физиономии.

Луч света исчез, в избушке стемнело, и они снова припали к оконцу. Шум с улицы приближался и усиливался. Толпа красиво разодетых мужчин бежала по улице, освещённая уже не только светом фонарных столбов, но и включившимися гирляндами и лучами осветительных прожекторов съёмочной группы, сопровождавшей на небольшом грузовичке бегущих людей. Человек, стоявший в грузовике и облокотившийся одной рукой на кабину, в другой руке держал рупор и громко в него декламировал.

- А вот сейчас нашим одержимым соискателям невест предстоит пройти первое испытание, победив вставшее у них на пути беснующееся войско нечистой силы!.. Вы слышите их нечеловеческие крики?

- О чём он говорит? - беспокойно обернулся на своих телохранителей господин Улькан.

- А! - отмахнулся Алтуг. - С войском шайтанов и чертей собираются воевать...

- Я так вижу, что здесь у них это вполне привычное занятие, - заметил Коркут.

У господина Улькана пересохло в горле, он поперхнулся, закашлялся и, побледнев, вновь стал смотреть в оконце.

- … Кто кого?!.. Вот в чём вся интрига! - продолжал декламировать комментатор на грузовичке. - А ну-ка, мары, анчутки и бичуры, наваляйте им!.. Покажите Хуанам на чём свет стоит!..

- А сейчас о чём он говорит? - опять поинтересовался господин Улькан.

Ответа не последовало. Он резко обернулся к телохранителям и увидел в темноте их побледневшие, белые лица с широко раскрытыми не в меру для опухших физиономий глазами.

- Что?! - взвизгнул он. - Что он говорит?!

- Не смею вслух произнести, босс, - пролепетал Алтуг.

Господин Улькан повернулся к Коркуту.

- И у меня, босс, язык не поворачивается выговорить такое...

- Да вы что? - обнял их обоих шеф. - Мы с вами уже столько пережили, а вы... Пусть самая страшная, но правда!..

- Они пенис валяют по деревне, - растерянно ответил Алтуг.

- Что?!

- Проветривают видать его по ночам в массовом порядке... - опять умно заметил Коркут.

Господин Улькан глянул в оконце и, покачав головой, в сердцах выпалил.

- Бездельники!

- Совершенно с вами согласен! Несусветные! - единогласно поддержали его телохранители.

- О, святой Бахмут, непостижимы занятия народов мира! Ну где это видано?.. Может вы что-то напутали?

- Обижаешь, босс, наш перевод тютелька в тютельку с фольклорного справочника русского туриста...

- Вульгарного, - поправил Коркут.

- А что ж тогда у нас с туризмом не заладилось?

- Так мы ж не русские...

- Да, это тютелька в тютельку правда, - с досадой дёрнул головой господин Улькан.

И они снова припали к оконцу. А война с нечистой силой, о которой пафосно говорил комментатор в грузовике тем временем развернулась прямо перед избушкой. По каким-таким правилам она велась, и что вообще творилось среди столкнувшихся противоборствующих сторон, разобрать в воцарившейся суматохе не представлялось возможным. Гвалт стоял такой, что он даже заглушил рупор комментатора.

- Что делается-то?!.. Ой-ё-ё! - подавив дыхание, протянул господин Улькан.

- Да, им бы только этот — язык Аллаха боится — по деревне валять и проветривать... - вздохнул Алтуг.

- А мы тут отсиживайся и почёсывай... - недовольно пробубнил Коркут.

- Нет, ребята, уж лучше я здесь отсижусь и почешу, чем так валять и проветривать, как они... Смотри-смотри! - указал господин Улькан на диковинного минотавра бараньего вида с колотушкой, сносившего всё на своём пути. - После такого проветривания, если к тому же он и точно приложится, вообще нечего будет ни повалять ни проветрить... В миг евнухом сделает!.. Во!.. Ну, что я сказал?! Вот этому лосю — о, как он зашёлся бедный, в ушах звон стоит, - уже точно нечем будет пописать!..

- Да и покакать, пожалуй, тоже... - сосредоточили телохранители своё внимание на тевтонском рыцаре, у которого наполовину сломанная метла уже торчала из ведра на голове на манер когтистой лапы хищной птицы; упав на четыре конечности, он, истошно вопя, зигзагами удирал по улице от преследовавшего его с колотушкой минотавра.

- Друзья, я, кажется, начинаю догадываться, за что Аллах послал нам такое испытание, сделав из нас шурале и усадив перед этим телевизором, - двумя одновременными жестами господин Улькан показал на их опухшие лица и маленькое окошко в избушке.

- За что?

- За грехи наши беззаконные...

- За наши?! - взметнулись вверх брови у Алтуга и Коркута. - А нам-то какого евнуха вы их приписываете? Мы здесь по вашей милости...

- Милость моя также бесконечна, как и милость Аллаха, - не дал договорить им господин Улькан. - Если останемся целыми и невредимыми после этого шабаша и благополучно - без травм головы, чтобы не забыть своего обещания, - вернёмся домой, я вас щедро отблагодарю! А сам пойду в полицейский участок и покаюсь во всех грехах, взяв их на себя, а о вас — не дай Всевышний памяти — я и слова не скажу!

- Я, босс, согласен на вашу потерю памяти после того, как вы щедро нас вознаградите! - просиял Алтуг. - А ты что скажешь, Коркут?

- Я не жид, но за компанию готов хоть сейчас выбить ему мозги!

- Договорились! - пожал им руки господин Улькан.

В окошко влетел головой вперёд человек в лохмотьях, с взъерошенными волосами и чрезвычайно опухшим лицом, прервав их дальнейший разговор. Он наполовину застрял в раме и, вытянув вперёд руки, пытался ухватиться за оторопевших гостей избушки. В просветы в углах оконной рамы было видно, что взбешённый минотавр с «оттяжкой» всаживает ему колотушкой по заду, отсчитывая:

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 141516 17 18 Следующая ⇒