С ПОХОРОННЫМ 4 страница

- А где же Ханджа Наследдин, мой весёлый дервиш?! - прервала его монолог мадам Акджан, видя, что он не собирается останавливаться и желает перечислить ей всю собравшуюся вокруг них нечисть.

- Как где? - удивился старец. - Алатырь-камень видите?

- И что?

- А то, что он ставится на развилке дорог и одна из его стрелок указывает на дорогу ведущую в тридевятое царство-тридесятое государство... А что это такое, знаете?

Иностранные гости, пожав плечами, закачали головами.

- Тридевятое царство-тридесятое государство — это царство мёртвых!

У мадам Акджан вырвался нервный всклик. Госпожа Ари и её дети приступили к ней и стали её успокаивать.

- Вот эту надпись видите? - тем временем продолжал старец. - Что здесь написано?

- «Дорого да мило, дёшево да гнило!», - ответила ему госпожа Ари.

- Что означает, что в конце этого пути вас ожидает богатство! - понизив голос, таинственно объявил Ишим-ага.

- А что означают другие надписи? - также таинственно поинтересовалась госпожа Ари.

- Тоже самое... - отмахнулся старец. - Только, как говорится, через пятое колесо от телеги... Шутка!.. Для недалёких умом! - добавил он через паузу.

- Как хорошо, что нам не пришлось стоять перед выбором, правда, дети? - с облегчением вздохнула мадам Акджан.

- За вас это сделают другие, - опять хитро прищурился старец.

- Простите, а нельзя ли мне увидеть ту кикимору, которая доставила мне письмо от моего Ханджы Наследдина?

- С удовольствием! - щёлкнул пальцами Ишим-ага, и всё его ряженое окружение бросилось к иностранным гостям, обряжать их в тех диковинных персонажей, какими они являлись сами.

Откуда ни возьмись, появились мешки с чудаковатыми масками, соломенными париками и совершенно невообразимой одеждой. Зазвучали трещотки и бубны; заиграли дудки, гармошки и соловьиные посвисты; и вся эта причудливо ряженая ватага, одевая приезжих, запела весёлые частушки:

«Влюбился Шишик в злую Мару,

Вот такие растабары!

И родилося у них

Не то кашель, не то чих!

* * *

Голова-то с напёрсток,

Ростом с маленький шесток,

Волосы дыбьём торчат,

Зубы острые стучат!

* * *

Выбивают зло картавя,

Я кикимора шальная,

Если только захочу

Насмерть всех защекочу!..

В считанные мгновения на мадам Акджан напялили нечто вроде тулупа, вывернутого наизнанку, с длинным ворсом. На голову нахлобучили соломенный парик, а к носу приделали деревянный сучок с отростком вверх, на котором болтался листок, мешающий смотреть, от чего глаза мадам Акджан стали немного косить. Ишим-ага поднёс к её лицу овальное зеркальце в красивой оправе и довольно улыбнулся:

- Вот, можете на неё полюбоваться!

Мадам Акджан бросила в зеркальце раскосый взгляд и, не узнав себя, разочарованно пробубнила:

- Я имела ввиду другую...

- А другой кикиморы у нас нет! - развёл руками старец. - Вот спросите у них... - показал он жестом на ряженую ватагу, радостно загалдевшей, что в их дружной семье прибавилось нечисти.

Глянув на детей и госпожу Ари, разодетых похлеще, чем она, мадам Акджан не выдержала и рассмеялась. Её смех сначала поддержал Барыш, потом его сёстры, затем госпожа Ари и, напоследок, вся галдевшая толпа ряженых. Таким весёлым обществом дружная компания празднующих двинулась по тропе, на которую стрелка алатырь-камня указывала «Дорого да мило, дёшево да гнило!»...

* * *

Близился полдень. Лейтенант Арикан и два его помощника, сержант Айчоба и капрал Атмаджан, сошли с поезда на той же самой станции, на которой семья мадам Акджан высадилась ещё утром. Им не удалось уговорить таксиста ехать в такую глухомань, так как ни один водитель не согласится калечить свою машину в горно-таёжной трущобе, зная, какие там дороги. Пересев в городе Сатке на поезд, они приехали на станцию Алтын-Бабай с большим опозданием. Они поняли это, прикинув по времени, сколько они находятся в пути... Их первоначальный план выдать себя за встречающих и влиться в семью мадам Акджан, чтобы разузнать о всех тайнах весёлого дервиша, провалился. Теперь им приходилось действовать на ходу. Загримировавшись и переодевшись на всякий случай в одежду дервишей, прихваченных с собой, они сошли с поезда, и тут только лейтенант Арикан осознал всю тяжесть их создавшегося положения, в которое они попали. Во-первых, два его помощника в гриме были столь страшны — он вспомнил, что видел их портреты по телевизору, когда самолично принимал «исповедь» мадам Акджан и её сына в погребе монастыря Мирелейон, и затем отплёвывался от них, - что подходить с ними к нормальным людям, чтобы расспросить их о чём бы то ни было, всё равно что гоняться за невидимым призраком; никто из людей на выстрел не подпустит к себе таких, по его мнению, юродивых календеров. Во-вторых, оглядевшись на местности и увидев глушь, в какую они попали, лейтенант Арикан почувствовал, как у него волосы встали дыбом, а смерив взглядом двух своих помощников и оценив их внешность, он вообще упал духом.

- М-да-а, с такими компаньонами да ещё в такой глуши у меня вообще мизерные шансы на железные понты, - подавленно протянул он.

Воронья стая, кружившая над их головами, уронила на дервишей несколько ошмётков помёта.

- Вашего вида даже вороны не выносят! - прикрывая ладонью лицо, посмотрел он вверх. - Вон как разгалделись... Нет, в таком виде вам даже в лесу появляться нельзя - говорю вам, как большой обожатель флоры и фауны... Скидывайте с себя это барахло, смывайте грим и примите приличное человеческое обличье, иначе ни одна природоохранная организация нам этого не простит, не говоря уже о животных... Кстати, и я с удовольствием приму человеческий облик...

Но переодеться они не успели. Из близлежащих кустов дикой смородины выглянула кабанья голова странного вида с человеческими чертами лица, густой копной волос, спадавшей на плечи и неимоверно огромными клыками, торчавшими изо рта.

- Здратуйте! - испуганно выпалили дервиши, застигнутые врасплох.

- Хмыри! - приветствовала их кабанья голова, и из кустов выглянули ещё с десяток таких же полулюдей-полуживотных.

- Похоже, что уродами в этом лесу, слава Аллаху, никого не удивишь, - глядя на разношерстных страшилищ, сделал вывод лейтенант Арикан. - Хорошее предзнаменование для установления добрых взаимоотношений. Правда, не знаю на каком языке нам придётся это делать, но думаю, что наша чудовищная внешность отзовётся в их сердцах положительными флюидами симпатий, и мы сможем нахрюкать друг другу кое-что о любви и дружбе!

И он не ошибся. Разношёрстная братия ряженых повыскакивала из кустов и, обступив их со всех сторон, радостно заголосила на разные лады, обнимая их и похлопывая по плечам.

- Хмыри! - ответно приветствовал их лейтенант Арикан.

- Ясный перец! А кто ж вы ещё?.. - рявкнула кабанья голова. - Таких в нашем шабаше ещё не доставало... Откуда будете, голуби?

- Хмыри! - не поняв его, опять повторил лейтенант Арикан.

- Извиняюсь, не хотел вас обидеть, думал, что обращение «голуби» окажется любезным к тому ужасу, который вы из себя представляете... Так сказать, не оскорбит вашего достоинства, а лишь поднимет его рейтинг!

- Хмыри!

- Ну, конечно, и без возражений!.. Откуда будете, хмыри?!

- Хмыри!

Кабанья голова обернулась на своих уродливых собратьев, и возникла молчаливая пауза. Они постепенно стали соображать, что происходит что-то не то, а приезжие дервиши тем временем, улыбаясь во всю ширь, упрямо продолжали талдычить волшебное слово, ставшее для них радушным приветствием. Изрядно наслушавшись его за непродолжительную минуту, вынужденного размышления, кабанья голова повернулась к рядом стоявшему саблезубому лосю и душевно вздохнула.

- Слушай, Петь, дай им репу в зубы погрызть... Пусть заткнутся, а то все уши просвербили! Перед нами взаправдашние хмыри, то есть, юродивые... Нельзя убогих обижать... Отведите их в село, накормите и пусть они в празднике примут достойное участие!

- Будет сделано, Антон! - ответил саблезубо-рогатый Петя.

Несколько человек отделились от общей толпы ряженых и вместе с ним повели приезжих дервишей по той же самой тропинке, по которой утром они провожали семью мадам Акджан...

* * *

Ишим-ага во главе ватаги ряженых миновал окраину села, и им навстречу вывалила толпа таких же разодетых, как и они, ряженых страшилищ. Они бегали, прыгали, ходили на высоченных ходулях, играли на дудках, бубнах, балалайках и гармошках, и пели задорные песни. От всей этой круговерти у мадам Акджан, её детей и госпожи Ари пошла кругом голова. Их поразило изобилие самых разных чучел на крышах домов, заборах и воротах, изображавших диковинных существ; все улицы села были украшены разноцветными шарами с разрисованными на них страшно-смешными рожицами, такими же были и большие гирлянды электрических плафонов поперёк улиц. По дорогам носилась вымазанная в саже детвора с маленькими рожками на голове кричащая: «Анчутки!.. Анчутки!.. Анчутки!..»

- Что означает это слово? - поинтересовалась мадам Акджан у Ишим-аги, глядя на то, как кричащая детвора гримасничает, делая страшные рожицы.

- Чертята, - просто ответил старец. - Они созывают нечистую силу на шабаш, который состоится в конце русалочьей недели на день Ивана-Купала. Раньше такой шабаш проводился в Киеве на Лысой горе, но, а сейчас его главным местом проведения служит Откликной хребет, - показал он на гряду скал, видневшихся вдали. - Назван он так из-за сильного эха, разносящегося на многие километры... Злые духи пользуются этим, и стоит им только окликнуть нечистую силу, как горы разносят их призыв в самые дальние уголки земли, и тогда они собираются на шабаш, который из-за диких нечеловеческих воплей слышен всем земным существам!..

- И вы в это верите? - удивилась мадам Акджан.

- Мы в этом участвуем! - показал Ишим-ага на своё окружение, остановив указательный палец на сучке-носу мадам Акджан. - А, судя по вашей выразительной физиономии и вы то же...

- Но я ехала сюда не за этим, - смутилась гостья. - На меня возложена скорбная миссия...

- Знаю — знаю!.. Думаю, что вы успеете и то и другое...

- Скажите, домовой Ишим-ага, в письме указано, что меня, то есть, нас, - поправилась мадам Акджан, указав на детей и переводчицу, - должен встретить какой-то хутор... Я могу его увидеть? Это случайно не вы?

- Это как вам будет угодно, - чуть склонил голову старец. - Вообще-то у нас так в шутку называют наш посёлок, но если вам угодно увидеть хутор в моём лице, то я с удовольствием возложу на себя его обязанности...

- Вы сама доброта, не смотря на ту нечисть, которую представляете...

- Домовые и в самом деле самые добрые из всех нечистых!.. Когда Бог проклял Сатану и изгнал его в ад, то вместе с ним Он изгнал и всё его дьявольское общество, но не все из этого общества попали в ад вслед за своим хозяином... Осознав свою вину, они раскаялись, и хоть Бог и не простил их, зато дал им возможность делать добро людям в напоминание о своих грехах, вечно каясь за них... Но вижу, что вас тяготит мой фольклорный рассказ... Вы смотрите на меня так вопросительно, словно ожидаете от меня очередной добродетели...

- Я хочу увидеть Ханджу Наследдина, моего весёлого дервиша!

- Что ж, по вашему велению — по моему изобретению! - щёлкнул Ишим-ага пальцами и призвал к себе: - Банники и Шишиги, ступайте истопите баньку, а вы дворовые бичуры проводите гостей на Гостиное подворье, пока я покажу кикиморе музей нашего «Тридевятого царства-тридесятого государства» и его главных персонажей Ханыгу и Барыгу!

Ряженые заботливо окружили детей мадам Акджан и госпожу Ари и повели их по селу к Гостиному подворью, а Ишим-ага увлёк за собой мадам Акджан к старой мельнице на противоположный край села, где её полуразрушенная крыша возвышалась над деревьями и выглядела, как раскрытая пасть крылатого чудовища. Миновав село, мадам Акджан и Ишим-ага вышли к небольшому ущелью, по дну которого текла маленькая речка, образовывая местами красивые радужные водопады. Мельница стояла на утёсе, окружённая старыми раскидистыми соснами, растущим прямо на камнях, и их толстые, переплетённые и торчащие в разные стороны корни, покрытые мхом, навевали ощущение о древних змеях сцепившихся в схватке между собой да так и окаменевших в таких позах по мановению волшебной палочки лесного колдуна. Сама мельница поразила мадам Акджан ещё больше: внешне она выглядела, как остаток руин некогда большого каменного замка, но при более пристальном взгляде на неё, создавалось впечатление, что это обращённый в камень богатырь, выстоявший в битве с горными Титанами. Всюду вокруг мельницы лежали огромные валуны и обломки скал, а её стены зияли большими пробоинами, из которых вылетали вороньё и летучие мыши. Поёжившись от мурашек, пробежавших по телу, мадам Акджан поднялась по ступеням за Ишим-агой и ступила под мрачные своды каменного исполина. Не смотря на зияющие в стенах и крыше огромные дыры, внутри мельницы было довольно-таки темно. На стенах горели масляные светильники, под потолком летал гигантский чёрный нетопырь с горящими красными глазами, а под ним посередине зала за столом, на котором горела яркая свеча в подсвечнике из козлиного черепа с рогами, сидели три скелета, играющие в карты.

- Вот мы и пришли! - с облегчением вздохнул Ишим-ага, жестом ободряя мадам Акджан следовать за собой. - Привет, дистрофики!- махнул он скелетам.

- И тебе здоровья не видать! - весело откликнулись скелеты.

- Что это? - оторопела мадам Акджан.

- Я же вам сказал перед тем, как идти сюда: «По вашему велению — моему изобретению!»... Пройдёмте!

Мадам Акджан повиновалась. С любопытством и удивлением разглядывая скелеты и пытаясь понять, как они двигаются, - кто их дёргает за нитки, и кто за них говорит.

- А вот это Барыга, друг Ханыги, - показал Ишим-ага на скелет с папиросой в зубах, стоявший у входа с лестницей ведущей вниз. - Редкий пройдоха и частый посетитель у священников на исповеди...

- А почему у него рёбра какие-то грязно жёлтые, а у тех, за столом белые? - поинтересовалась мадам Акджан, сравнивая скелеты.

- Курит много, курение — вред,.. - коротко бросил Ишим-ага.

- А почему ладаном пахнет?

- Так он сейчас ничего, кроме ладана не курит...

- Зачем?

- За тем, чтобы нечисть от себя отгонять!

- Ничего не понимаю... А он кто?

- Он?!. Он жертва смехотворного психоза...

- Какого психоза?

- Смехотворного, - остановился Ишим-ага в двух шагах от скелета и, понизив голос, зашептал, чтобы тот его не слышал. - На последней исповеди он довёл своим рассказом священника до судорожных колик - хотя и до этого священникам случалось отпускать ему грехи, не дослушав их до конца только ради того, чтобы не умереть от смеха... А последний оказался более восприимчивым, не выдержал и попал в больницу!.. Будучи сам душещипательным прохвостом, Барыга решил покаяться за этот грех перед милиционером — и угодил в тюремные допры на долгие годы, уволочив туда в след за собой своим покаянием и Ханыгу! Кажется, это было четыре или пять лет назад... Он до сих пор считает, что в покаянии милиционеру виновата нечистая сила, именно, она его подтолкнула на это, - кивнул Ишим-ага на постукивающий ступнёй по полу скелет. - И поэтому он сейчас ничего, кроме ладана не курит!

- Так он и сейчас что ли ходит на дело?

- Клептоман, ничего не поделаешь, - развёл руками Ишим-ага.

Глаза мадам Акджан от удивления выползли из-под соломы. Она ещё раз посмотрела по сторонам, пытаясь понять, кто и как двигает скелетами, но, опять ничего не заметив, последовала за старцем.

- Как самочувствие, дохлый? - проходя мимо скелета Барыги, спросил его Ишим-ага.

- Живу только одной мыслью: увидеть твой скелет рядом с моим! - пыхнул тот в ответ папироской.

- Типун тебе на язык!

Мадам Акджан, не понимая о чём говорит старец со скелетом, но чувствуя, что за ними ведётся наблюдение, решила быть как можно вежливей, чтобы оставить о себе хорошее впечатление на празднике и, проходя мимо Барыги, поприветствовала его так же, как до этого Ишим-ага приветствовал играющих в карты скелетов.

- Привет, дистрофик!

Но вместо ожидаемого дружелюбного ответа скелет оцепенел, его нижняя челюсть отвисла, и папироска упала к ногам мадам Акджан. Чувствуя неловкость, она повторила приветствие, но, когда скелет вторично ей не ответил, оставаясь стоять неподвижным, она впала в ярость.

- Привет, дохлый! - во всё горло заорала она, подступив к скелету вплотную, при этом, показав ему язык, состроив кривую гримасу и помахав пальцами, пристроив ладони к ушам. - Улю-лю, блям-ля-ля-лям! - поревела она, обрызгав череп слюнями, и, развернувшись, заторопилась за Ишим—агой.

Скелет медленным поворотом головы проводил её уход, затем повернулся к играющим за столом скелетам и дрожащим скрипом произнёс.

- Редкое пугало! Не дай Бог его скелет поставят с нашими...

Скелеты дружно икнули и молча перекрестились.

В подземелье музея всё выглядело приблизительно так же, как и наверху, только вместо скелетов здесь были чучела Кащея бессмертного, его коня в доспехах с острыми шипами, Змей-Горыныча, Соловья-разбойника и многих других сказочных персонажей, среди которых, как в хрустальном гробу из сказки «О царевне и семи богатырях», подвешенном на золотых цепях, лежал завёрнутый в ковёр Ханджа Наследдин. Ни ковёр ни гроб ему, явно, не подходили по размеру, потому что его ступни ног похожие на ласты торчали из них, выдаваясь далеко за их пределы; причём одна ласта была развёрнута от другой на сто восемьдесят градусов и висела вниз. Глядя на их неестественное положение и растопыренные в разные стороны пальцы, мадам Акджан в замешательстве обратила свой взор на Ишим-агу, молча вопрошая: «Что всё это значит?»

- Ничего удивительного, - дёрнул плечами старец, рукой показывая на чучела в музее, у которых все ступни ног были ластообразные. - Растоптали в горах, уходя от погони!..

- Я думала, что это для устойчивости...

- Ну что вы!.. Это им три богатыря отдавили!

- И вот этому коню тоже? - показала она на растоптанные копыта коня Кощея бессмертного.

- Да! - не моргнув глазом, ответил старец. - Вы просто не видели тех трёх богатырей...

- И видеть не желаю! - гневно отрезала мадам Акджан. - У меня есть только одно желание увидеть моего весёлого дервиша. Я могу развернуть ковёр и убедиться в том, что это и есть мой милый Ханджа Наследдин?

- Обычай не позволяет, - возразил Ишим-ага. - Разве вам недостаточно вот этого? - указал он на бирку, висевшую на ноге с надписью «Весёлый дервиш Ханджа Наследдин Галатский»

- Недостаточно!

- Тогда вам придётся обратиться в государственные органы за разрешением на эксгумацию...

- Какую ещё эксгумацию? - обескураженно уставилась на него мадам Акджан. - Для того, чтобы извлечь его из ковра...

- Процедурную! - перебив её, остался невозмутимым Ишим-ага. - Соберём понятых, фоторепортёров, представителей охраны памятников и публицистов...

- Космонавтов, - съязвила раздражённая леди.

- ...Водолазов и солдат в противогазах, - с достоинством продолжил её язвительность старец. - Вот тогда и развернём ковёр и покажем вам вашего Ханджу Наследдина...

- Вы издеваетесь?!

- Ничуть.

Мадам Акджан в ярости сорвала с головы соломенный парик, сучковатый нос с листочком и бросила их под ноги Ишим-аги. Развернувшись, она пошла к выходу из музея, на ходу погрозив кулаком старцу.

- Я вам покажу Кузьму и его мать! - проревела она.

- Кузькину мать, - поправил её Ишим-ага. - И не забудьте, когда будете обращаться в органы, что настоящее имя вашего весёлого дервиша Ханджи Наследдина Вася Бесфамильный!

- Так он ещё к тому же и бесфамильный! - буркнула себе под нос мадам Акджан. - Да кто ж мне тогда на него выдаст разрешение?! - и с тем она покинула подземелье музея.

Подняв с пола соломенный парик и деревянный нос, Ишим-ага, улыбаясь, последовал за ней...

Глава 5.

Мадам Акджан шла по селу широко размашистым, решительным шагом. Ишим-ага едва за ней поспевал, робко подсказывая, куда надо идти, чтобы попасть на Гостиный двор. Она создавала видимость, что не обращает на него внимания, но советов его всё-таки придерживалась. В уме она вынашивала план похищения из подземелья музея ковра с весёлым дервишем, мысленно распределяя роли между собой и её детьми. Близился полдень. Подходя к Гостиному двору, она увидела толпу ряженых сопровождавших трёх человек в одежде восточных дервишей. Их жалкий вид и обветшалые хламиды точно указывали на нездешнее происхождение. Остановившись, мадам Акджан дождалась, когда Ишим-ага поравняется с ней и, приняв на себя вид душевной снисходительности, она указала пальцем на дервишей.

- Кто они?.. Откуда?

Ишим-ага молча пожал плечами, внимательно разглядывая новоприбывших гостей.

- После того, как рак на горе Откликного хребта свистнул, они тащатся сюда, откуда не попадя,.. - лукаво усмехнулся он.

- Вы что ж, встречаете всех и не спрашиваете, откуда они?

- А вы, мамзель, хотите, чтобы мы вели перепись нечисти, как перепись населения?

- Тьфу! - сплюнула мадам Акджан и направилась к толпе ряженых.

Лейтенант Арикан и оба его помощника заприметили её ещё издалека и мысленно воздали хвалу Аллаху, что не успели переодеться в нормальную одежду на станции. У них оставалась надежда остаться не узнанными, не смотря на то, что в погребе монастыря Мирелейон ей довелось видеть на экране телевизора сержанта Айчобу и капрала Атмаджана в виде дервишей, которые должны были её встретить здесь от имени Ханджы Наследдина. Однако быть не узнанным посчастливилось только лейтенанту Арикану. Двух других дервишей мадам Акджан узнала сразу, как только подошла к ним поближе. У неё заметно повысилось настроение, и она приветствовала их, как своих давних знакомых.

- Что ж вы, отшельники, тащитесь за раком как лядащие? Он давно уже отсвистелся!.. И не я вас, а вы меня должны встречать!

- Тащимся раком, госпожа, потому, что ишак в дороге издох, - отговорился за своих помощников лейтенант Арикан. - Места здесь глухие, а билетов на поезд не дают...

- Да, места здесь и впрямь глухие... Бедный ишак, - посочувствовала дервишам мадам Акджан, качая головой. - Но ничего, не отчаивайтесь, назад поедете с комфортом — это я вам обещаю! А чтобы душа бедного животного была не в обиде на вас, мы воздадим ей должные почести: справим ей щедрую панихиду!

- Ваша доброта, мадам Акджан, не знает границ! - высказался сержант Айчоба, поцеловав ей руку.

- Вот, дети! - обратилась она к подошедшим к толпе ряженых дочерям и сыну. - Как мало мы знаем о праздниках народов мира, а между тем наши соотечественники охотно едут на них не только посмотреть, но и поучаствовать... Надо лучше развивать свой кругозор! Вы только посмотрите на них... Барыш, ты помнишь, какими они были на экране?

- Да, мама! Сейчас они выглядят намного лучше! На экране они не были такими страшными...

- И я о том же... Они займут достойное место среди себе подобных, - обвела рукой мадам Акджан ряженых. - А мы с удовольствием присоединимся к ним и примем участие в этом замечательном празднике!.. И не только в празднике, но и ещё кое в чём...- оговорилась она через паузу, подмигнув детям и дервишам. - Ишим-ага, где моя маскарадная амуниция? - обернулась она к старцу.

- Здесь, жутко обворожительная! - подал он ей соломенный парик и сучковатый нос.

- Я погорячилась, но больше на тебя не сержусь!

- Я тоже! - прищурился в ответ Ишим-ага.

Они улыбнулись друг другу и по-свойски обнялись. Мадам Акджан снова облачилась в соломенный парик и, нацепив на нос сучок, скомандовала.

- Ну, Ишим-ага, начинай!

- Да, пора!.. Но сначала с бани и обеда, чтобы праздник не показался голодной галлюцинацией...

- Я согласна!

- Тогда в баню и, затем, за праздничный стол!

- Вперёд!

И дружным гуртом ряженых они вошли в ворота Гостиного двора. Это был огромный четырёхэтажный особняк с благоустроенными многокомнатными номерами, сделанными в лучших традициях модернизма. Кто-то из толпы ряженых, представившись архитектором и инженером-строителем, рассказал гостям, что дом этот предназначается для молодожёнов, которые удостоятся чести въехать в него в день Ивана Купала.

- А пока на Русалочьей неделе он служит гостиницей или, так сказать, Гостиным двором для приезжих гостей! - добавил к его рассказу Ишим-ага.- Милости просим, гости дорогие!

- И добро пожаловать! - хором выкрикнули за ним ряженые сельчане.

Во дворе Гостиного двора стояли буквой «П» накрытые столы под брезентовым навесом. Над ними висели такие же как и везде электрические плафоны и воздушные шарики с нарисованными на них страшно-смешными рожицами. Столы ломились от блюд, а в воздухе витал аромат жаренного мяса и особого вкуса можжевелового дыма, разносившегося по окрестностям из печных труб нескольких топившихся бань. Гости и сельчане разделились на группы и пошли мыться. К счастью для дервишей, а, точнее, для лейтенанта Арикана они не попали в одну группу с сыном мадам Акджан, и поэтому как вошли в баню, так и вышли из неё, оставшись до конца не узнанными. В отличии от турецких бань русская баня показалась иностранным гостям парным крематорием с элементами лесоповальных экзекуций. Когда берёзовые веники гуляли по их телам, то их визг разносился так далеко, что даже Откликной хребет ответил им испуганным эхом. Однако обед после бани понравился им настолько, что желание его продлить отозвалось у гостеприимных хозяев праздника тактичным молчаливым потворствованием их чревоугодию, так как не принято в русской традиции говорить: «Наелись, гости дорогие, и вон из-за стола!» Как правило, фразу «пора и честь знать» произносят сами гости перед тем, как уйти, но как говорится, не в этом случае... Борщ и беляши, пельмени и шаурма, плов и шашлык, жаренные карпы и фаршированные судаки, самовар и башкирский мёд, множество выпечки, а так же короли всех блюд гуляш и плов из белых грибов, вскружили аппетит гостей так высоко, что они засиделись за столом до самого вечера. Ну и как водится в подобных ситуациях не обошлось без горячительного возлияния. К вечеру мадам Акджан уже была настолько пьяна, что открыто, не боясь быть разоблачённой, разоткровенничалась с дервишами, призвав их на помощь украсть из подземелья музея ковёр с телом Ханджи Наследдина.

- Видите ли, я в отличии от многих коллекционеров занимаюсь не совсем обычным коллекционированием, - тычась сучком-носом в ухо одного из трёх дервишей (им был лейтенант Арикан), говорила она. - Я коллекционирую мумии! Да-да и не смотрите на меня так...

- Просто не часто приходится видеть перед собой супругу Анубиса да ещё в таком обличии, - указал лейтенант Арикан на её внешний вид.

- На таком празднике вы ещё и не то увидите! - вдруг, откуда ни возьмись, появился Ишим-ага с подносом медовых ватрушек; поставив их на стол, он также внезапно исчез.

- И сколько ещё ждать от вас перевоплощений? - проводив взглядом старца, поинтересовался дервиш у кикиморы.

- Болваны, я не играю на празднике отведённую мне роль! Я говорю вам вполне серьёзно... - вскочила она.

- А по внешнему виду так не скажешь...

- Внешний вид — это камуфляж, как у спецназа!

- Я убит! - откровенно признался лейтенант Арикан. - Интерес к вам переполняет меня больше, чем вся впихнутая в желудок снедь! Я... мы слушаем! - покосился он на своих помощников.

- В подземелье здешнего музея хранится мумия снежного человека — вот такие тапочки! - развела руками мадам Акджан, показывая размер ступней у мумии. - Редкий экземпляр! Они называют его Ханыгой...

- Что-то новое... Всегда был Ети...

- Это тебе не Гималаи... В этих горах обитает только Ханыга!

- Кто такой?

- Разве разберёшь среди этого мурла? - показала она на волчью пасть, появившуюся перед ней. - Дух пещер и каких-то чуланов!..

- И что вы собираетесь делать?

- Выкрасть!

- Тапочки?

- Мумию!

- А наше в этом какое участие?

- Вы должны мне помочь!.. Тапочки тяжёлые...

Дервиши переглянулись между собой. Такой удачи никто из них не ожидал. Будучи тоже изрядно подпитыми они чуть не выдали себя нервным смехом.

- И вы говорите, что вы нас не разыгрываете?! - наконец не выдержал и дал волю смеху лейтенант Арикан; оба его помощника разразились смехом вместе с ним.

- Нет!

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒