С ПОХОРОННЫМ 1 страница

ИЛИ

С ПОХОРОННЫМ

ПРИВЕТОМ

(особенности национального праздника)

Глава 1.

Турция. Стамбул. Галатский склон на берегу залива Золотой Рог. Великолепные морские лайнеры и белоснежные яхты на фоне мерцающего мириадами бликов пролива Босфор. Ласкающие лучи майского солнца и ослепительный вид без вина пьянили всех, кто наслаждался этим невероятным пейзажем в ресторане «Весёлый дервиш» под открытым небом.

- Одно из приданий гласит, - рассказывала засидевшимся туристам дородная владелица ресторана мадам Акджан, расположившаяся на диванчике среди пуховых подушек, возвышавших её на балконе, откуда открывался чудесный вид на залив Золотой Рог, - что греки, впервые увидев эти места, назвали его галактос, что означает «молочный»! Стада коз и овец, пасшихся на пастбищах этого мыса, заливали его берега молоком, и ранние жители кельтские племена, обитавшие здесь на Босфоре от древнего Калхедона до Анатолии, процветали, не зная ни в чём нужды... Они стали прототипами многих греческих легенд! - мадам Акджан одёрнула полупрозрачную тунику, открывающую множеству зрителей складки её величественных форм и украдкой бросила из-под наклеенных ресниц взгляд, наполненный истомой чувственности. Не страдая комплексами, ей казалось, что в этом наряде древних суфий*, она выглядит той неотразимой красавицей-нимфой, о которых слагали стихи греческие одалисты. Её три дочери более скромных форм и в не вызывающей одежде на её фоне выглядели райскими цветками. Они грациозно двигались по ресторану среди столиков, обслуживая посетителей и с укором поглядывая на мать, которая плохо видела из-под нависших ресниц, из-за чего их укоры воспринимала за одобрение.

- А ещё более раннее предание гласит, что в седьмом веке до нашей эры мегарский вождь Визант, обратившись к дельфийскому оракулу за советом, где лучше всего основать своё поселение, получил от него ответ: «Построй его напротив слепых...» - воодушевлённая взглядами дочерей продолжила она. - И тогда вождь мегаров, не раздумывая, пришёл сюда, в местечко Калхедон, и сказал свою знаменитую фразу: «Оракул имел ввиду именно эти берега и этот залив, ибо только идущие со мной слепые не могут увидеть и оценить бесспорных преимуществ этого места на мысе между Золотым Рогом и морем на европейском берегу...

- Мама! Тебя никто не понимает! - наконец не выдержала и перебила её на полуслове старшая дочь Акгюль. - Это иностранцы!

- Да ?! - рассеяно дёрнула веками мать, чтобы створки ресниц взметну-

-----------------------------------------------------------------------------------------------*Суфии — мистические жрицы.

лись как можно выше к бровям; в процессе своего рассказа она несколько раз проделывала так и сидящие за столиками посетители отвечали ей

почтительным кивком головы. - А на вид такие вежливые, всё время одобрительно кивают...

- Потому что ты всё время трясёшь головой, - вмешалась в разговор средняя дочь Айтач. - Сними свои ресницы! Из-за них ты не видишь дальше собственного носа...

- А иностранные туристы из-за тебя не видят залива, - поспешила принять участие в воспитании матери-модницы младшая дочь Чичек, - моста Галаты, Собора Святой Софии, мечеть Сулеймана Великолепного, дворца Долмебахче, Румели, Хисар, сокровищницы Топкапы и галатской башни Христа Спасителя!..

- Неужели я собой так много загородила?!

- О, если бы ты видела себя со стороны! - в три голоса, одновременно, воскликнули дочери.

В ресторане наступила тишина. Позади них раздался мерный топот. Они обернулись и увидели, как группа китайских экскурсантов, сидя за столами подпрыгивала, чтобы разглядеть поверх тела мадам Акджан достопримеча-тельности залива Золотой Рог, не забывая при этом отвешивать ей почти- тельные поклоны.

- Ну, что ты на это скажешь, мама?! - опять прозвучал укор в голосе её дочерей.

- А чем я хуже перечисленных вами красот? - в свою очередь с вызыва- ющим достоинством спросила она. - Да во мне одной столько велико- лепия, что любая другая красота просто меркнет передо мной...

- Точно, мама! - прозвучал звонкий мужской голос; посетители и споря- щие женщины обернулись и увидели статного высокого красавца, идущего по залу к ним. - Никакие красоты мира не сравнятся с твоим великолепием мама, - на ходу продолжал он. - Вот так-то, мои дорогие сёстры! - он одарил их такой очаровательной улыбкой и, подойдя, поцеловал с такой душевной теплотой, что в одно мгновение их лица преобразились, на губах заиграли улыбки, а в глазах появились лучики сердечной любви к брату. - А вот ножки у дивана мы подпилим, мама! - достал он из-за спины ручную пилу.

- Ну что за сын! - всплеснула руками от восторга мать. - Барыш!.. Не зря всё-таки мы тебя так назвали — мир! Ведь когда ты появляешься, все наши ссоры прекращаются!.. Иди ко мне, я тебя обниму!

Сын покладисто подчинился ей, и она обняла его с такой материнской любовью, что у него захрустели кости.

- Ну весь в отца! - целуя и оставляя на его лице бантики губ от помады, бормотала она. - И весел, и добр, и обходителен и главное: никогда не знаешь, когда он появится... - мадам Акджан выпустила его из объятий (посиневший, он задышал как вынырнувший водолаз) и дальше адресовала свой монолог подпрыгивающим китайцам. - А ведь ничему не учился, просто такая наследственность... Да-да, наследственность! Его отец, настоящего имени и национальности которого я к сожалению никогда не знала, тайный агент, профессиональный псевдоним Ханджа Наследдин Галатский, всегда появлялся внезапно и внезапно исчезал... Вот так же неожиданно он появился в моей жизни, оставил мне трёх дочерей и одного сына, этот прекрасный ресторан с жизнерадостным названием «Весёлый дервиш», и исчез ещё быстрее, чем появился... Кстати, дети, сегодня годовщина, как ваш отец, - как я полагаю, - был переведён на другую работу для выполнения тайного задания, - обратила она томный взор на детей. - И эту дату нам надо бы как-то отметить, нельзя забывать для нас святое... Приготовьте всё необходимое для скромного торжества в нашем семейном зале...

- Будет сделано, мама! - разом ответили сын и дочери.

От их дружного и громогласного ответа китайцы испуганно присели, по-видимому, считая, что её обращение к ним касается их подскоков. Великолепной красоты пейзаж за её телесами навис над ними удручающим роком, и они виновато опустили глаза, стараясь больше на неё не смотреть и не подглядывать из-за неё на красоты Золотого Рога.

- Умницы, мои бриллиантовые!.. Не забудьте пригласить наших друзей, а я ещё расскажу господам иностранцам об истории этих красот и чуть позже присоединюсь к вам! - с умилением посмотрела она на детей и, проводив их взглядом, повела рассказ о том дне, когда римский император Константин Великий 26 ноября 326 года объявил о строительстве на месте пролива Босфор города и предрёк ему стать столицей трёх империй...

* * *

В VIP — зале ресторана, под которым мадам Акджан имела ввиду «семейный зал», небольшом и уютном, ярко освещённом хрустальными люстрами и настенными светильниками, столы ломились от блюд поистине королевской щедрости: здесь было всё от редких фруктов и восточно-азиатских сладостей до французского коньяка «Наполеон» и русской чёрной икры. На торжество, именуемое мадам Акджан «торжеством начала рода», были приглашены все зажиточные люди торгового центра Галаты: миллионеры и банкиры, судовладельцы и владельцы «золотых дел» лавок, управляющий Крытым базаром, инспекторы таможенного досмотра, хранитель Сокровищницы Топкапы, муэдзин Голубой мечети, директор издательства «Стамбульский глашатай» и главный редактор местного телевидения. Представ перед ними во всём своём великолепии мистической суфии, она подняла бокал белого сухого вина, обвела собравшихся гостей томным взглядом и, остановив его на детях, вздохнула со счастливой грустью:

- Двадцать лет миновало с той поры, как я повстречала вашего отца! Всевышний освятил благодатью нашу встречу, ибо иначе и помыслить нельзя, откуда могли бы появится на свет такие чудные создания, как вы... - в её глазах засеребрились слёзы. - Вы ведь помните, господа, как выглядел Ханджа в то время, когда я его повстречала?.. Настоящий, по его собственному выражению, ханыга...

- Это, когда он впервые появился на ступенях моей Сокровищницы и стал фотографическим сувениром для посетителей? - не без восторга спросил хранитель Сокровищницы Топкапы, господин Бора, тощий с красным лицом, как мякоть арбуза, - Удивительный оборванец, редкий экземпляр!.. На него толпа рвалась посмотреть больше, чем на бриллианты Фатиха Мехмеда! Настоящий дервиш! Каждый норовил сфотографировать- ся с ним! Мы даже на него потом стали продавать дополнительные билеты... Вот посмотрите, - достал он фотографию из кармана костюма и показал её гостям. - Это я с ним!..Узнаёте?

- Тот оборванец, что слева? - сразу загудели за столом. - Действительно: удивительный экземпляр, редкое чучело...

- Нет, слева это я в национальной одежде, он справа...

- А - а...

- Это, когда он нанялся уборщиком полов на мой плавучий рыбоперерабатывающий завод и до блеска очистил его от рыбьей чешуи? - подхватил восторженное воспоминание господина Бора, судовладелец, господин Карабаш, толстый и маленький, как шарик скоробея. - А потом, выкрасив рыбью чешую в разные цвета, он продал её как праздничное конфети, и мы с ним заключили долгосрочный взаимовыгодный контракт на её добычу и обработку для свадебных и торжественных мероприятий?

- Да! - кивнула в ответ растроганная мадам Акджан, уголком салфетки смахивая с глаз выступившие слёзы.

- Это, когда он устроил благотворительный аукцион-продажу мыльных пузырей счастья в пользу дервишей всего мира? - подхватили рассказ о её муже сразу два господина: редактор местного телевидения, господин Арслан и директор издательства «Стамбульский глашатай», господин Кокшун, широко рекламировавшие и освещавшие в прессе то, по-детски безобидное занятие Ханджи Наследдина, заработав с его помощью кругленькую сумму. - Каждый мыльный пузырь счастья в то время многих осчастливил!..

- И нас тоже...- продолжала умиляться мадам Акджан. - Они стали улыбкой ресторана «Весёлый дервиш»! Настоящим сокровищем добытым из воздуха, без которого не выстроились бы стены и крыша этого гостепри- имного здания, где вы можете поднять бокал вина...

- За вас, милейшая мадам Акджан! - перебив её тонко и задорно проголосил муэдзин Балат.

- И за Ханджу Наследдина! - громко подхватили остальные гости.

- За его виртуозный ум!

- Находчивость!

- Бесконечную изобретательность!

- И бессмертную душу! - вдруг громче всех прозвучало последнее пожелание сына Барыша. Он извлёк из-за спины руку с письмом и протянул его матери, затем глотнул из бокала вина, и растянул губы до ушей в счастливейшей улыбке. - Это тебе от Ханыги!

- От кого? - не расслышала из-за шума гостей мадам Акджан.

- Разве ты не поняла?.. Подписано: «Тайный агент Ханыга»! - повторил Барыш.

- А — а!.. - потянулась мать к сыну и покрыла его лицо поцелуями. - Ты всегда приносишь в наш дом мир и хорошие вести!

- Я бы и раньше мог, но хотелось, чтобы как-то по торжественнее...- не договорил сын, так как его губы исчезли в маминых.

Гости от такого материнского тепла пришли в восторг.

- Просим засвидетельствовать ясность от кого к вам пришло письмо, мадам Акджан?! - нетерпеливо и перебивая друг друга, затараторили они.

- Кто такой этот агент?

- И почему он тайный?

Мадам Акджан оторвалась от поцелуя и, задыхаясь от переполнявших её чувств, закатила глаза.

- Наконец-то, господа, свершилось!..- страстно выдохнула она. - Как долго я ждала этой минуты, когда получу весточку от моего весёлого дервиша и смогу сказать вам, что с ним всё в порядке!

- Так это письмо от Ханджы? - раздалось в зале.

- А почему по его собственному выражению, как оговорились вы, он Ханыга?

- О-о!.. Это дополнительная конспирация для пущей тайности, - понизив голос, объявила она. - С ним он прибыл сюда в тот день, когда я впервые с ним познакомилась, но об этом никто не должен был знать... Ханыга — это сокращённый конспиративный псевдоним Ханджы Наследдина Галатского, составленный по первым двум буквам имени, фамилии и прозвища.

- Но ведь тогда псевдоним должен звучать как Ханага, - возразил кто-то из гостей.

- Это у вас он Ханага, а оттуда, откуда его прислали — он Ханыга! - с достоинством парировала мадам Акджан.

Над столом нависло молчание, глубоко проникновенное и понимающее.

- Картавый, значит, кто-то там...- сделал вывод мудрый муэдзин и запнулся, потому что в зал вошла официантка в сопровождении кагорты полицейских.

Молчание за столом вообще помертвело, а гости застыли в неподвижных позах с окаменевшими лицами. Мадам Акджан, возмущённо сверкнула глазами на вошедших.

- Господа, чем мы вам обязаны? - требовательно она повысила голос. - Вы врываетесь на торжество VIP — персон, представительных лиц и весьма уважаемых людей... Без приглашения и предварительного уведомления!.. - она вышла к ним из-за стола с гордо поднятой головой и встала выпятив пышную грудь, с таким величием, с каким приблизительно авианосец выступает перед пляжным катамараном. - Я не слышу от вас объяснений?.. Потрудитесь ответить и испариться, словно ваше присутствие здесь было миражом!

- Мы всегда приходим без приглашения, - не сводя взгляда от её мечущих молнии глаз, невозмутимо ответил офицер. - А если бы мы предварительно уведомляли о своём визите, то мы были бы самой тупой полицией в мире... Кто здесь мадам Акджан?

- Ну... я! - немного поубавила она пыл.

Офицер смерил смерил её взглядом и, удивлённо вскинув брови усмехнулся.

- Поразительная контрастность: тощий дервиш и VIP-булка! Но какое сочетание — настоящая находка для голодного художника!

От такой наглости мадам Акджан пришла в замешательство и немой ступор. Тем временем офицер прошёл за стол и сев на её место, закинул ногу на ногу; скрестив руки на груди, он окинул взглядом гостей и поинтересовался:

- А по какому поводу торжество, господа? Интересуюсь, я, так сказать, в рамках своей профессиональной деятельности, не больше...

Гости устремили взоры на хозяйку, молча вопрошая её: ответит ли она сама или это сделает кто-либо из её приглашённых? Не дождавшись от неё ни «да» ни «нет», ни вразумительной мимики, позволяющей понять её намерения, они снова уставились на офицера.

- Господин лейтенант, - сдали нервы у муэдзина Балата; перебирая чётки, он трещал ими в такт трясущейся бороде. - Двадцать лет назад Все- могущий Аллах прислал в Голубую мечеть дервиша, над образом которого, с уверенностью можно сказать, он трудился так, что выбился из сил, - такова была жалкая наружность этого календера*. Когда он появлялся на улице, даже сам Аллах не мог сдержать слёз от вида собственного творения, чему свидетельствовал проливной дождь на головы мирских людей — дождь благодати и вселенского сострадания, приобщивший не только жителей нашего славного города, но и иноземцев к щедрому футуху*, благодаря которому Ханыга построил ханаку*...

--------------------------------------------------------------------------------------------------*Календер — монах, аскет. *Ханака — монастырь для аскетов.

*Футух — дары и пожертвования.

- Да -да, - не сдержавшись, перебил лейтенант муэдзина, платочком вытирая слёзы, - именно этот Ханыга и построил ханаку... Я помню то незабвенное время, когда двадцать лет тому назад я ещё совсем маленьким

мальчиком прибегал посмотреть на этого дервиша и рыдал, не в силах выносить его жалкого зрелища, а мои мама и папа, успокаивавшие меня, в конце концов сами тронулись рассудком! - он поднялся, обнял муэдзина, и они оба зарыдали; вместе с ними зарыдал и весь зал.

На столе хранитель сокровищницы Топкапы выставил фотографию дервиша, и, глядя на неё, уже никто не мог сдержать себя. Всхлипывание, сморкание и плач длилось добрых три минуты. Наконец присутствовавшие в зале стали постепенно успокаиваться. Офицер полиции, отстранившись от муэдзина и вытирая платком слёзы с глаз, закивал головой.

- Вы меня растрогали, святейший!.. Торжество по такому поводу достойно похвалы! Если бы я будучи мальчиком не пролил бы столько слёз от вида дервиша Ханыги, - кажется, именно так вы назвали его имя, - то не быть мне полицейским. Всемилостивейший Аллах, увидев мои слёзы, внял моим молитвам и помог мне стать офицером... Но это единственное из всех благ, кроме строительства ханаки, совершил этот прохвост!..

В зале мгновенно прекратились рыдания, и наступила тишина. В глазах присутствующих вновь появилось раздражение и недружелюбие к полицейскому.

- Святейший Балат, - обратился судовладелец, господин Карабаш, к муэдзину, - выпроси у Аллаха, чтобы он разжаловал этого недостойного лейтенанта в дегустатора, и его язык вечно жгло от горчицы и каждого неблагодарного слова, словно, от перца!.. За это я презентую тебе солиднейший футух...

- Кто этот нахал, святейший, что прочит молитву о наказании блюстителя закона? Скажи мне, и я преподнесу тебе ещё более богатый футух, чем он... - в свою очередь требовательно спросил его лейтенант. - Я тебя не арестую...

- Прыщ под хвостом шайтана, рассказывающий всем о важности своего места!.. - нервно повело муэдзина от слов полицейского.

- Да, действительно, уважаемое место, - согласился лейтенант.

- Я судовладелец, господин Карабаш Бурхан, владелец...

- А — а!..- насмешливо протянул офицер. - К вам у меня особый разговор...

- И вы сюда за этим пришли? - вызывающе подал голос хранитель сокровищницы Топкапы, господин Бора. - У нас торжество! И вы сами отозвались о нём, что оно достойно похвалы...

- Вот именно! - вновь обрела голос мадам Акджан.

- Не могли бы вы отложить свой особый разговор на потом и продолжить его после торжества? - подхватил реплику матери её сын Барыш.

- Не могу, увы...- развёл руками офицер и поднял вверх указательный палец: - Согласно инструкции вышестоящего надо мной...

- Аллах тебя прощает, сын мой...

- Вы не поняли меня, святейший, - начальства, я имею ввиду... Согласно его инструкции первый допрос я должен провести на вашем торжестве!.. Выяснить в какие-такие страны господин Карабаш Бурхан отправлял свои суда с контрабандой дервиша Ханджы Наслетдина или, как вы его здесь ещё уменьшительно-ласкательно называете, Ханыги?.. - он устремил взгляд на господина Бора. - Каким образом хранитель сокровищницы Топкапы выдает подделки бриллиантов османских султанов и знаменитый «Алмаз Ложечника», оправленный 49 более мелкими бриллиантами за настоящие?... Куда и на каком судне отправились настоящие сокровища? И не является ли господин Бора умышленным соучастником этой редкостной авантюры? - от этих слов хранитель сокровищницы Топкапы схватился за сердце, а офицер тем временем невозмутимо продолжал. - О чём свидетельствует вот эта фотография... - взял он её со стола и потряс в воздухе, от чего у многих из гостей на глазах вновь выступили слёзы. - Как благотворительность пузырями счастья превратилась в финансовый пузырь, усыпанный окрашенной рыбьей чешуёй, и в каких банках хранятся приобретённые от этого несметные богатства?

- А Ханыга между прочим не уменьшительно-ласкательное обращение, - подскочил к лейтенанту банкир, господин Улькан, заискивающе заглядывая ему в глаза. - А конспиративный псевдоним, присвоенный ему,.. - он запнулся, с опаской оглядываясь назад.

- Кем?

- Аллахом! - тягуче пропел муэдзин.

У банкира пропало желание продолжать, а офицер безысходно тяжело вздохнул. Скользнув взглядом по залу и увидев с каким презрением присутствующие гости смотрят на тщедушного банкира, полусогнутого в подобострастной позе перед ним, и какой ужас застыл в его глазах от их праведного гнева, он заострил своё внимание на мадам Акджан, пышущей жаром и готовой раздавить подлого банкира. От её вида у него по телу пробежал холодок.

- В ней столько выразительности, что невольно чувствуешь себя подавленным, словно в ней одной представлена сотня голодных жриц гарема, - пробормотал он и, обернувшись на сопровождавшую его группу полицейских, покачал головой. - А для сотни нас слишком мало... Мадам Акджан, - не узнавая себя, вдруг затянул он на манер муэдзина, - не будете ли вы столь благосклонны к моей миссии подневольного полицейского, вынужденного в меру обязывающей меня должности кое-что вам сообщить...

- Ну-у!.. - грозно промычала она.

- Нет, в ней не сотня, в ней тысяча... Спаси Аллах!.. Я вынужден сообщить вам, что все почтовые сообщения и связь находятся под нашим тщательным надзором, чтобы отыскать вашего весёлого дервиша Ханджу Наследдина... Нам известно, что на ваше имя пришло заказное письмо, и мы здесь для того, чтобы при понятых, - жестом показал он на присутствующих гостей в зале, - засвидетельствовать, что пишет вам этот Ханыга; и главное: точное место — откуда? Потому что обратный адрес на конверте для такого пройдохи, как он, - сущие пустяки... Кажется, оно адресовано вам из русского квартала Лалели?

Мадам Акджан глянула на конверт и кивнула.

- Угу! - смягчила она коровье на совиное уханье. - Печать стамбульского почтового отделения... Неужто он всё это время находился рядом в двух шагах от нас, а мы ничего не знали? Ну, если ты прицепился к какой-нибудь юбке, я выверну тебя наизнанку из твоей конспирации, проходимец облезлый! - погрозила она кулаком в сторону площади Аксарай, за которой находился русский квартал Стамбула.

- Давно пора, - пользуясь случаем, поддакнул ей офицер и, видя, как она побагровела, отступил на шаг назад. - Прочтите, добрейшая мадам Акджан, что пишет вам этот облезлый проходимец? Интимности, если таковые имеются в письме, можете опустить...

Владелица ресторана открыла конверт, развернула письмо и прочла. «Да благоухают здоровьем твои года, моя лебяжья пуховая Акджан. Я умер, так что ты зря думаешь, что я столько времени влачусь за какой-то там юбкой, рад бы, но мне сейчас не до этого... (- Вот подлец! - не сдержалась в сердцах мадам Акджан). Лежу я завёрнутый в ковёр-плащаницу, как святой, в погребе хутора Алтын-Бабай, что на Урале в России...»

- Как, однако, просто распознать его место нахождения: оказывается там, где золото, там и весёлый дервиш, - рассеяно пробормотал лейтенант. - И как это мы раньше не догадались?!

«...А моя бессмертная душа рвётся к вам под сверкающие своды «Весёлого дервиша», - не обращая внимания на его бормотание, тем временем продолжала мадам Акджан со слезами на глазах. - Исполни, воздушно-пышная Акджан, мою последнюю посмертную волю: забери меня из этого сырого и холодного погреба хутора Алтын-Бабай и похорони на Караимском кладбище Стамбула у курильницы Наргиле, чтобы моя душа вместе с ароматным дымом кальянов свободно летала над побережьем Золотого Рога и заглядывала к вам в гости».

- О-о, мой нежный Ханджа, мой душещипательный Ханыга! - взорвалась водопадным рёвом мадам Акджан. - И как это я могла усомниться в твоей преданности?! Да за это меня мало похоронить вместо тебя...

- Ты в своём уме мама?! - опешил сын Барыш.

- Не мешай, не видишь я в чувствах! - огрызнулась она и слёзно продолжила чтение письма под общее рыдание зала. - «... Да благоденствуют, сдобная моя Акджан, наши с тобой ростки семян: дочери Акгюль, Айтач и Чичек; а также мир в вашем доме, мой сын Барыш! Сохрани для них ковёр-плащаницу, в которую я завёрнут. Он станет для вас настоящим бесценным подарком после моих похорон, когда зазвучат весёлые свадьбы наших детей, и я незримо буду веселиться на них вместе с вами!

С похоронным приветом, ваш весёлый дервиш Ханджа

Наследдин; в скобках тайный агент Ханыга», - отрешённо закончила она и бессильно опустилась на стул, бросив перед собой на стол письмо.

К ней потянулись гости, чтобы её успокоить. Охватив голову руками, мадам Акджан закрыла глаза и с минуту сидела неподвижно, потом вдруг вскочила так резво, что испугала окруживших её людей, шарахнувшихся от неё в стороны. Сверкая зрачками она воззрилась на испуганного офицера и требовательно проскандировала:

- Тайный Ханыга!.. Нет, вы, только вдумайтесь: а как я могу найти этого тайного Ханыгу в хуторе какого-то бабая, когда он тайный?..

- Алтын-Бабая, - поправил её сын.

- Алтын-Бабая, - повторила за ним мадам Акджан. - Как по вашему?!

- Увы, - растерянно пожал плечами лейтенант. - Следствие и без вашего бабая в полном тупике...

- Ах, вот, - упал взор мадам Акджан на постскриптум письма.

- «...Пуховая Акджан, успокойся, и не растрачивай себя на мелкие брызги слюней»... Как я могу себя не растрачивать?! - вновь вспылила она.

- Мама, читай дальше и не отвлекайся, - наставительно потребовал от неё сын.

- «...Тебя встретят!.. Алтын-Бабай ожидает твоего воздушного образа с распростёртыми объятиями...» Фу-у!.. - вырвалось у мадам Акджан — Паразит! С этого и надо было начинать!

- Хороший этот дед-бабай, - с умилением закивали гости, - непонятно только почему он хутор...

- И что это вообще значит? - задумчиво потёр лоб сын Барыш.

- Может быть этот хутор такой же конспиративный псевдоним как Ханыга, сделал глубокомысленный вывод муэдзин.

- Ну, господа, вижу, что у вас всё налаживается, - оживился лейтенант; он попятился, кланяясь и отдавая честь гостям и мадам Акджан, желая поскорее уйти. - Нам ещё хутора не хватало... - безутешно пробормотал он. - А к приветам с того света у нас вопросов нет, так что с ними разбирайтесь сами! Всего доброго! - откланялся он.

За ним трусливо выскользнул из зала банкир, господин Улькан, а гости, воодушевлённые тёплым посланием с того света, стали бурно обсуждать его содержание...

Глава 2

Обсуждение затянулось до самой полуночи. Содержание письма так заинтриговало гостей, что никто не хотел расходиться. Всех, в сущности, интересовало только три вопроса: кто написал письмо; почему надо сохранить ковёр-плащаницу, а не хоронить в ней, как это принято по мусульманскому обычаю; и как выглядит бабай, законспирированный под хутор? Предложений и виртуозных версий было множество, но все они, безответными, висели в воздухе, ещё больше раздувая фантазии полуноч- ных мыслителей. В конце концов, устав от бесплодных рассуждений, гости стали расходиться по домам. Оставшись наедине с детьми, мадам Акджан выдворила из зала прислугу, и подозвала их к себе. Приставив указательный палец к губам,она с опаской обернулась на закрытую дверь и зашептала:

- Я хорошо знаю этого проходимца-дервиша, простите, вашего отца... Окружающий мир он воспринимал площадкой цирка, а себя на ней как перед ликующей публикой эквилибристом, иллюзионистом и клоуном в одном лице! Но ничего он не делал напрасно и просто так, дети... Вы меня понимаете?

- Не напрасность действий заставила его покинуть нас? Так, мама? - предположил Барыш.

- Умница, сынок! - потрепала она сына по кудрявой голове. - Вы слышали, что сказал полицейский о сокровищнице хранителя Топкапы, господина Бора?

- А о тех несметных богатствах, которые находятся в неизвестно каких банках мира? - напомнила дочь Акгюль.

Позади них что-то грохнуло, и они, прервав обсуждение на полуслове, разом обернулись и вопросительно уставились на дверь. Повинуясь воцарившейся таинственности, мадам Акджан сняла туфли, на носочках подошла к двери и резко её распахнула: раздался треск ушибленных лбов — толпа ресторанной прислуги, включая дежурных электриков и сантехников, рвавшихся к замочной скважине подслушать их разговор, лежала на полу, потирая ушибленные лбы и свёрнутые набекрень носы.

- Раз, два, три, четыре... - начала она считать поверженных. - Вы что, все здесь?

- Очень хотелось помочь вам с уборкой зала, госпожа, - проблеял толстый, как мячик, повар, катавшийся по полу, не в силах с него подняться; другие участники этого шпионажа расползались по полу со скоростью напуганных тараканов.

- Та-ак! - мужским басом прогудела мадам Акджан, сопровождая взглядом расползавшихся. - Кухня моего ресторана превращена в тайную канцелярию шпиономании... Что будем делать дети? - жестом она подозвала их к себе.

Дочери и сын подошли к ней и выглянули из-за её плеч на прислугу.

- Отправь их, мама, в китайский ресторан, что через дорогу, напротив, - предложил Барыш. - Пусть они выведают у них секрет гонконгских пельменей, в каждом из которых 21 грамм фарша и 21 грамм теста, а в результате по числу желающих их попробовать туристов стоимость каждого - 42 карата!

- Молодец, Барыш! - похлопала его по щеке мадам Акджан. - Умница! Как всегда ты предлагаешь те идеи, от которых в нашем доме водятся барыши!.. Вам бы, дочери, таких мужей, как ваш брат, который внешне, слава Аллаху, не в проходимца-отца, но душой и разумом - его портрет!

Сёстры с восхищением посмотрели на брата, ответившего им той очаровательной улыбкой, за которую они всегда его обожали.

- Вы слышали?! - повысила голос мадам Акджан на прислугу; прислуга ответила покорным молчанием. - Выполняйте!

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒