Наблюдение 10.

Наблюдение 10.

Джона Ф. мы впервые видели 13 февраля 1940 г., когда ему было 2 г. и 4 месяца.

Его отец сказал: «Главное, что меня беспокоит, это трудности кормления. Это самое главное, а во-вторых, он медленно развивается. В первые дни жизни он плохо брал грудь. После 15-го дня его стали кормить из рожка, но и рожок он не брал как следует. Это долгая история попыток протолкнуть в него пищу. Мы пробовали все на свете. Он всегда был недозрелым. К 20 месяцам он впервые начал ходить. Сосет большой палец, довольно часто скрежещет зубами и перед сном раскачивается из стороны в сторону. Если ему не дать то, что он хочет, он будет кричать и визжать».
Джон родился 19 сентября 1937 г. с весом 7,5 фунтов (3 кг 400 г). Из-за нарушений питания часто бывал в больнице. У него не было никаких физических нарушений за исключением не закрывавшегося до 2,5 лет переднего родничка. Он страдал простудами и воспалением среднего уха, обусловившим двустороннюю тимпанотомию.

До февраля 1943 г. Джон был единственным ребенком. Его отец, психиатр, «очень спокойный, тихий, эмоционально стабильный человек, семейный миротворец». Мать закончила школу, до брака работала секретаршей в медицинской лаборатории – «гипоманиакальная личность, видит все скорее как образчики патологии, чем в положительном свете; в течение беременности была очень тревожна, боялась, что не выживет в родах». Бабушка по матери «обсессивна в вопросах религии и моет руки каждые несколько минут». Дед по матери был бухгалтером.

Джон пришел с обоими родителями. Он постоянно и бесцельно бродил по кабинету. Если не считать спонтанного рисования каракулей, никогда не соотносил предметы друг с другом. Он не реагировал на простейшие просьбы, за исключением с трудом вытянутых из него родителями пока, ладушки и неуклюжих движений ку-ку5. Его типичное отношение к вещам – бросать их на пол.

Спустя три месяца его запас слов значительно вырос, хотя артикуляция была плохой. Родители рассказали о легких обсессивных тенденциях вроде выбрасывания первой полной ложки каждого блюда. Передвижения по кабинету были чуть более целенаправленными.

К концу четвертого года он был способен к очень бедному эмоциональному контакту, но и тот – лишь с немногими людьми. Если такие отношения устанавливались, то они продолжались потом в точно той же манере. Он был способен складывать законченные и грамматически верные фразы, но по отношению к себе использовал местоимения второго лица. Он пользовался языком не как средством общения, но в основном в виде повторения слышанного без смены личных местоимений. Отмечалась выраженная обсессивность. Он должен был ригидно следовать дневной рутине; любые мельчайшие изменения привычного порядка приводили к вспышке паники. Он бесконечно повторял фразы. У него была блестящая механическая память, и он мог воспроизвести многие молитвы, детские стишки и песни «на разных языках»; мать очень старалась вложить в него как можно больше и очень гордилась этими его «достижениями»: «Он может по цвету сказать, что это за пластинка (патефонная – В.К.), и если он узнает одну сторону пластинки, то вспоминает, что на другой».

К 4,5 г. он постепенно начал правильно пользоваться местоимениями. При прямом интересе только к предметам, он изо всех сил старался привлечь внимание обследующего (д-р Хильда Брук – Hilde Bruch) и получить ее похвалу. Однако он никогда не обращался к ней прямо и спонтанно. Он хотел быть уверенным в неизменности окружения, буквально держа окна и двери закрытыми. Когда мать открыла дверь, «чтобы прорваться сквозь его обсессии», он силой закрыл ее и потом, когда ему снова помешали, чрезвычайно расстроился и разразился беспомощным плачем.

Он крайне огорчался при виде чего-нибудь сломанного и неполного. Он заметил двух кукол, на которых раньше не обращал внимания, и, увидев, что одна из них без шляпы, очень возбудился и бродил по кабинету в поисках шляпы. Когда шляпу принесли из другого кабинета, тотчас же утратил интерес к куклам.

К 5,5 г. хорошо пользовался местоимениями и начал вполне неплохо есть самостоятельно. Увидев набор фотографий в кабинете, спросил у отца: «Когда они выйдут из картинки и придут сюда?»

При этом он был очень серьезен. Отец сказал что-то о висящих дома на стене картинах. Джон весьма разволновался и поправил отца: «У нас они около стены» (очевидно, «на» означало для него «сверху» или «наверху»).

Увидев цент, сказал: «Цент. Это где ты играешь в кегли». Когда он играл с отцом в кегли, тот давал ему цент за каждую сбитую кеглю.
Увидев словарь, сказал отцу: «Это, где ты оставил деньги». Однажды отец оставил деньги в словаре и попросил Джона сказать об этом матери.
Отец насвистел мелодию, и Джон сразу и верно узнал ее – «Скрипичный концерт Мендельсона». Хотя он мог говорить о вещах, как о больших и маленьких, он почти не способен сравнивать («Какая линия больше? Какое лицо меньше?» и т. д.).

В декабре 1942 и январе 1943 г.г. у него было два приступа преимущественно правосторонних судорог с отведением глаз вправо и преходящим парезом правой руки. Неврологическое обследование отклонений не выявило. Глазное дно было нормальным. Электроэнцефалограмма выявила «фокальные нарушения в левой затылочной области», но «большую часть энцефалограммы было невозможно прочесть из-за постоянных артефактов, обязанных недостаточному сотрудничеству ребенка».

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒