НЕПОКОРЁННЫЙ ОРЕНБУРГ 1 страница

НЕПОКОРЁННЫЙ ОРЕНБУРГ

Часть первая.

ТРОИЦКИЙ ТРАКТ.

«В дороге и отец сыну товарищ, а

в попутье людей и узнают».

1. «Службу служи, а сам - не тужи!»

Оренбургский драгунский полк, согласно Указу Военной Коллегии, следовал из Троицкой крепости к театру военных действий, в Астрахань, с заездом в губернский город Оренбург.

Обманчиво бесконечная, уходящая хвостом за горизонт, колонна из утеплённых возков с семьями офицеров, санями с фуражом, военными и съестными припасами, конниками, двигалась довольно ходко. Ни буранов, ни снежных зарядов не случалось от самого Николы Зимнего и Троицкий тракт был довольно широк и раскатан. В голове и хвосте обоза, а также через равные промежутки внутри колонны, следовали вооружённые драгуны и казаки. Путь в семьсот с лишним вёрст по зимнику был не только труден, но и довольно опасен. Малообжитый, спорный край, затерянный в бескрайних степях, со свирепыми снежными буранами, пронизывающими бешеными ветрами, сотнями непуганых волчьих стай, проворными лихими ватагами, оживал только к началу знойного лета. Теперь же, хоть день и прибывал на воробьиный скок, был самый разгар суровой уральской зимы.

Низкое январское светило выпуталось, наконец, из пелены белёсых, квелых облаков и заиграло весёлыми зайчиками на сбруе, украшенной льдистым куржаком от намерзшего конского пота.

Поручик Крылов, двигавшийся со своим эскадроном в арьергарде* колонны, провожал глазами проплывавшие мимо редкие кусты задеревеневшего будылья, перебирал в памяти события последних дней. После встречи с конвоем пленных конфедератов, следующих в Троицкую крепость, запасмурнело на душе и это тоскливое состояние не покидало его. Поручик с грустью представлял ставший малолюдным гарнизон крепости. Ему почему-то стало жалко всех оставшихся: и казака-картофелевода Василия Антоновича с семейством, и посадских доверчивых мужиков, с которыми приходилось рыбалить, и ремесленников с Нижнего Форштадта, у которых он тачал сапоги. Жалел даже вздорного коменданта Рененкампфа, который всё же, не смотря ни на что, в обиду его не давал, хотя, быть может, исполнял волю своей сумасбродной супруги.

Осанистая волевая барыня нередко задерживала взгляд на бравом, храбром поручике. Андрей чувствовал её навязчивое внимание, но считал его никчёмным и вздорным. Перебирая в памяти прожитые годы семейной жизни, он вдруг ясно понял, что лучшее своё время он провёл в Троицкой крепости. Неведомое ранее, настоящее чувство влюблённости он испытал здесь, здесь познал Марию и, конечно, же сын Ванюша родился тоже здесь. А что дальше?- Размышлял он.- Война. Буду ли жив? Как Мария с Иваном проживут без меня? Жаль, что большую часть припасов оставили в крепости, солдатам, да посадских одарили. Часть картошки и соли Андрей отвёз в Нижний Форштадт, улыбчивому татарину Ахмеру-шорнику, добротно и скоро починявшему сбрую его взводу. Терпеливо объяснил, как выращивать эту заморскую овощь, мало того, привёз им целый чугунок отваренных клубней, попотчевал – понравилось. Подумалось, может, и помянут, когда-нибудь добрым словом.

2. Волки.

Грустные его мысли прервал простуженный надтреснутый голос казака в заиндевелом тулупе, лежащего на возу с сеном:

- Ваш бродь*, не подскажете ли, где ночевать-то будем?

- Что, али задубел от мороза? Пробежался бы малость, разогрелся. До Чернореченской ещё не близко.

- Да я-то не озяб, мы к холоду привычны, а вот кони, ваш бродь, ведут себя настороженно, всхрапывают, ушами стригут, сами на рысь переходят, как будто боятся чего-то.

- Ты давно это заметил? – упредив Крылова, спросил ехавший рядом урядник*.

- Да с час, поди. Я уж доложил поручику, что до вас был, а он только рукой махнул.

- Тут дело недоброе, ваш бродь, - повернулся урядник к Крылову, - кони зверя учуяли.

- А ну, служивый, кликни сюда вахмистра*,- приказал Крылов обозному казаку.

И в раз, по верстовой цепочке в голову обоза понеслось,-

- Вах-мист-ра в хвост ко-ло-нны!

Вскоре на караковом жеребце по обочине, не дожидаясь прохода всего обоза, подскочил встревоженный вахмистр.

- Андрей Прохорыч! Это вы меня кликали? Что тут у вас стряслось?

- Да вот, любезный Иван Ипатыч, кони беспокоятся, ведут себя странно.

- Ну что ж тут странного? Знать, появились волки и в нашем колке. За нами, видно, гонится стая голодных бирюков, кайсаки их кыскырами называют. А посколь ветер повернул нам в спину, то кони учуяли их поганый волчий дух. Обычно здесь в урочище Санарского бора они и кучкуются. Так-то они в одиночку охотятся, а ежли добыча большая, то в стаи сбиваются. Умные зверюги, настоящие охотники, а коли голодные, то и бегают споро. Пока они позади, не страшно, мы их встретим, а вот коли встрень наскочут, тогда беда, обозные лошадки все оглобли переломают.

- А если они в обгон пойдут? – Забеспокоился Крылов.

- Здесь не обойдут, намело изрядно, снега глубокие. По тракту им легче догонять. Пока они, как привязанные. Ну и оружие проверьте, чтоб смазка не застыла. Они скоро покажутся.

- Ипатыч, ты человек бывалый, подскажи дискурс*, как лучше действовать?

- Да дело нехитрое. Стрелять надо залпами. Первыми – по сторонам, чтоб не обошли, а потом в центр, в самую гущу. И близко к себе не подпускать – порвут. А я пока в голову колонны, командиру полка доложу, да узнаю, что впереди деется. Они могут и спереди нас караулить, хитрые твари.

***

Дорога пошла под уклон и, когда обоз стал подниматься на увал, Андрей обернулся назад и невольно придержал коня. На взгорке, с которого скатился обоз, на фоне белёсого неба, чётко вырисовывался с пяток серых хищников.

Впереди самый крупный темно-серый зверь с мощной головой и широкой грудью.

- Вот и вожак нарисовался,- молвил поручик.

Выстроившись в широкий полукруг, волки смотрели на удаляющийся обоз.

- Так что это все и волки? – недоумевающее протянул капрал, замыкающий колонну.

- Погодь, это только разведка,- протянул урядник,- скоро и вся свора явится.

И в самом деле, не прошло и минуты, как за главарём выставилась многоголовая стая серых зверюг. Короткая задержка и - всё скопище голодных хищников, взметая снежную пыль, ринулось в погоню за удаляющимся обозом.

Близкую, жуткую опасность в раз почуяли не только люди, но и кони.

Драгунам с большим трудом удавалось сдерживать храпящих, встающих на дыбы, животин, удерживать строй, а с головы колонны, по обочине мчался бешеным аллюром вахмистр с десятком казаков. Бросив беглый взгляд на Крылова, услышал:

- Командуй, Ипатыч!

Вахмистр, приняв командование и оценив обстановку, зычным, перекрывающим все шумы, голосом, прокричал: -

- Всем держаться в строю, на отдель не выскакивать! Сами можете под пули угодить! Да берегите коней! Близко к себе зверя не подпускать, вмиг в шею вцепится. Стрелять по моей команде!

Крылов, временно передав командование эскадроном драгун более опытному в такой ситуации вахмистру, напряжённо следил за складывающейся обстановкой. А свора всё ближе. Впереди, матёрый, самый крупный волчара, за ним лавой, до полусотни, а может и более, вся жуткая стая лютых хищников, потерявшихоть от голода чувство опасности.

Они уже несколько вёрст гнались за поживой и вот она почти рядом. Вожак, чуя за собой внушительную силу собратьев, смело без опаски, вёл свору на страшный промысел.

Драгуны и казаки, с трудом развернув храпящих от страха, пятящихся коней, ощетинившись ружьями, ждали команды.

Первый же залп, как невидимая стена, отсёк первую линию хищников. Снег в раз обрызгался алым цветом, раздался душераздирающий вой и визг серых разбойников. Вожак, с оскаленными клыками, прошитый несколькими пулями, лежал на боку, дрыгая лапами. Две свирепых стаи, пытавшиеся по обочинам дороги прорваться к обозным лошадям, были сразу же перебиты. Очередной залп рассеял задние ряды и обратил в бегство, оставшихся в живых и легкораненых хищников.

- Ваш бродь, - тронул Андрея за рукав молодой драгун, - дозвольте посечь остатних, чтоб неповадно было.

- Отставить! – Возмутился поручик, - ты что, хочешь коня лишиться? Это зверьё сами с собой разберутся. Да и жалко их, - подумал он про себя, - тоже божьи твари, есть хотят, хотя на зуб им лучше не попадаться.

Когда обоз удалился от побоища и кони немного успокоились, из-за пригорка вынырнула небольшая группка уцелевших серых хищников и набросилась на раненых и убитых собратьев.

- Волчьи законы людским сродни, - подумал Крылов, - храбрые гибнут – трусы выживают.

3. Дело государево.

После ночёвки у Чернореченского форпоста, миновали хорошо укреплённые Степную и Петропавловскую крепости, на пути была старейшая Верхо-Яицкая фортеция. Крылов со своим эскадроном переместился в голову колонны, где его встретил поручик Юматов:

- Наконец-то я тебя нашёл, Андрей Прохорыч.

- А чего меня искать, я всегда в нужном месте. Волчью свору отбили, теперь вот околёмываемся, - заулыбался в усы Андрей.

- Слух пошёл по колонне, что вы всех волков покрошили и теперь до самого Оренбурга можно без опаски катиться.

- Э, шутишь, брат. Степь, как говорит вахмистр Ипатыч, она, как кошма. Сколь блох не тряси, всех не вытрясешь. А волка бьют не за то, что сер, а за то, что овцу съел.

***

После крутого поворота на юг, дорога пошла на подъём. Вдали, еле различимые на фоне мглистого неба, показались заснеженные глыбы гор.

- Ну вот, скоро и на Верхо-Яицкую выйдем, там вся молодость моя прошла,- нарушил затянувшееся молчание Юматов.- Место не особо сытное, своего хлеба не сеют – жди, пока привезут да, если ещё дорогой туземцы не ополовинят.

- И часто они на обозы нападают? – Нахмурился Андрей.

- Ну, теперь реже. Всё ж крепостицы понавтыкали, редутами опутали, границу перекрыли, разъезды высылают. Так ведь местность там увалистая, да и горы близко, а это не степь, где можно за три версты всадника углядеть. Одна там утеха – рыбалка. Рыба на Яике водится отменная, ею только и спасались.

- Там же вроде ещё и пристань была?

- Ну, да. Поначалу-то задумал Кириллов там пристань соорудить, чтоб лес да провиант к Орской крепости сплавлять. Тогда она ещё Оренбургом называлась. Да иноплеменники воспрепятствовали. Пристань пожгли, а защитничков - под корень.

- И много там служивых полегло?

- Все, до единого, кто их там считал, но хоть расшибись, а указ надо исполнять. Дело – то государево.

- И что далее-то, - не унимался Крылов.

- Ну, по весне снова стройку затеяли, но верстой пониже, в удобном месте, да возвели уже крепость. А сколько там нашего брата служивого полегло, о том Питеру не докладали. И замерзали, и от голода пухли, порой и шкуры лошадиные варили, и от набегов отбивались. Тошнёхонько было, а всё ж крепость уберегли. Она местным племенам, до сих пор, как кость в горле. Знали, что утеснение им будет, но против воли государевой не попрёшь. И крепостицу отстроили знатную.

- Ну, а пристань?

- А с ней ничего не вышло. На карте его превосходительства Кириллова Яик вроде стоящая река. И полноводная, и к судоходству пригожа, а на поверку всё боком. Река сия водой от снежных гор питается. Только по весне бурлива и бывает, а как горные потоки иссякнут, она мельчает, на старицы, заводи разбивается, новые протоки находит, да уж и извилиста безмерно. Так что ни для плотов, ни для барок особо не пригодна. Уж опосля, когда дотумкали, что и Орская крепостица на гиблом месте устроена, стали и ей новое пристанище подыскивать.

- Да как же это случилось, что сам Кириллов не доглядел? – Возмутился Крылов,- столько канителились, люди сгибли и всё коню под хвост!

- Да уж такой он был, Иван Кириллович, неуёмный охотник до прожектов, выдумщик дальше некуда. Он ещё в тридцать третьем году, при Анне Иоанновне, спланировал Камчатскую экспедицию, дабы соорудить на Дальнем Востоке - ближний свет, железоделательные и корабельные заводы. Кто б их там строил?

- А что, может когда-нибудь и построят, лет этак через двести - посетовал Андрей.

- Ну да, может ты и прав, ум у него прозорливый, державный, а вот Витуса Беринга он не поддержал, а тот хотел выяснить, соединяется ли материк с Америкой. Мол, никакой пользы государству от того известия не будет.

- Выходит, уже тогда Аляска могла б быть нашей?

- Выходит. Зато он в Киргиз-Кайсацкой экспедиции преуспел. Надумал на Яике крепость воздвигнуть, а от неё проложить путь к Аралу, и в устье Сыр-Дарьи пристань соорудить, провести охраняемый тракт до Средней Азии, а там и до Индии рукой подать. Мол, торговля со странами Востока даст России несметное количество золота и серебра. На бумаге всё казалось просто.

- Да, как говорится, за морем телушка – полушка, да рубль перевозу,- вздохнул Андрей.

- Он ещё серьёзно планировал из этих полупустынных азиатских земель создать новую Россию, наивно верил в россказни тамошних купцов.

- А потом его, кажется, Татищев заменил?- перебил Юматова Крылов.

- Да, Василий Никитич, трезво оценил обстановку, отмёл радужные реляции своего предшественника, чем вызвал откровенное недовольство чиновников. Они-то надеялись поживиться на этой несбыточной афере, а деньга там запрашивалась немалая. А вскоре башкирцы взбунтовались, кровь полилась, ну и призрачные мечтания Кириллова лопнули, как бычий пузырь, да и сам он вскоре от чахотки сгорел. Великий был охотник для всякой выдумки, да уж и доверчив был безмерно.

4. Несгибаемый Василий Татищев.

Дорога пошла под уклон, и кони пошли рысью, но вскоре снова начался подъём и Юматов продолжил рассказ:

- Василий Никитич родился десятью годами раньше своего более удачливого соперника, давно следил за его действиями и трезво оценивал ситуацию, в ней он видел лишь афёру, стоящих за ним хапуг-чиновников что вскоре подтвердилось. Бодрые реляции, кои Кириллов слал в Петербург, были развеяны нападениями башкирцев на русские селения, а там вырезали всех поголовно.

-Ну, и что Татищев? Смог ли он остановить кровопускание? – возмутился Крылов.

- Да там наши дуболомы вельможные дров наломали, своей жестокостью озлобили инородцев, а башкирцы, ребята воинственные, самому Чингиз – хану не покорились, ну и за оружие… Василь Никитич решил добром всё уладить, старшин башкирских ублажил, чтоб посмирнели, злоупотребления стал пресекать. Офицера Житкова прилюдно, на виду у башкир казнил за грабеж населения. Предал позорному суду за взятки да воровство самого Шемякина, уфимского воеводу. Жестоко пресёк грубое самоуправство непотопляемого толмача* Тевкелева, других мздоимцев ещё более высокого ранга, ну и нажил себе немало врагов, те послали донос в столицу.

- Так что, он даже могущественного Тевкелева не побоялся? – изумился Андрей.

- Да толмач - этот ещё семечки? Он перешёл дорогу главному сатрапу, любовнику царицы Анны, самодуру, немцу Эрнсту Бирону. Не позволил ему заполучить богатый железо-магнитный рудник Благодать на Урале, за что был брошен в холодное узилище Петропавловской крепости, с лишением всех чинов. Там бы и сгинул отважный Василь Никитыч, да к его счастью на престол вступила Елизавета Петровна, благодетельница. Она тюрьму заменила ему на губернаторство в Астрахани, где надо было калмыков усмирять. Занятие, конечно, не из приятных, но всё же - не позорная тюрьма.

- Так похожая беда вроде и с Неплюевым случилась, - вмешался Крылов.

-Ну, да,- подтвердил Юматов, - и Иван Иваныча, честнейшего человека, оклеветанного крючкотворами, тоже Елизавета спасла от суда и позора, отправила Оренбургскую губернию подымать на пустом месте, из ничего.

- Откуда, ты, Алексей Михалыч, всё это знаешь?- Удивился Андрей,- я в Оренбурге, почитай, десять лет канителился, а о таком и понятия не имел.

- Да я ж при штабе всё вертелся, пока в Троицкую не попал.

5. Задумки Петра Великого.

- Слышь, Лексей, а тебе не кажется, что здешние земли для русского люда неприглядчивы? - Не отставал с вопросами Крылов.- С одного бока кыргызы, с другого – башкирцы, народец-то всё неуживчивый. И кому в голову пришло этот дикий край осваивать, не Кириллову же?

- Заботливый ты человек, Андрей Прохорыч, разумную линию гнёшь, но тут ты не совсем прав. На Яик наши казачки пришли поранее кыргызов, образовав край земли православной. Допреже обитался там беглый да разбойный люд с Дона, с Волги и даже будто с Великого Новгорода. А земля-то была неприкаянная, скорбная. На долгое время не один народ там не смог осесть. Орды кочевников тысячи лет шастали по тем местам взад - вперёд, сметая на своём пути всё живое.

- А что ж за невзгода такая, - озадачился Крылов,- ровная степь, трав изобилие, речушки да озёра – приволье.

- Вот по этому, как ты говоришь, приволью, как по проторённому шляху, и катились кочевые полчища из глубин Азии, от самого Алтая и далее. Севернее-то Рифей, Каменный Пояс с непроходимыми хребтами, не перескочить, а тут, как в растворённые ворота, топай без оглядки. У нас в Сухопутном корпусе умнейший историк был, так он рассказывал. Что было ранее, пока неведомо, а в четвёртом веке через эту степь огненным валом гунны прокатились, в пятом – булгары, в шестом – обры, в седьмом – хазары, в восьмом – печенеги, в девятом – угры-мадьяры, в десятом – половцы, а в тринадцатом веке и монголы припожаловали. Представляешь, сколько здесь конских копыт протопало, почитай, в каждом веке. С незапамятных времён по нашему краю лилась беспрерывная волна народов, сокрушая все преграды. А сколько крови пролито?

- Ну, а Яик или Волга, - вмешался Андрей,- чем не преграда?

- Да, верно мыслишь. Ещё и Дон, и Днепр, но к середине лета они мельчали, броды обозначались, да и переправляться кочевники умели.

- А кому же в голову пришло освоить эти земли?

- Так это ж всё Пётр Алексеич. Проездился по лоскутной Европе вдоль и поперёк, почитай, шестнадцать лет там прокантовался.

- Так долго?- Удивился Андрей,- выходит, что из тридцатилетнего своего правления он полсрока был за кордоном? А кто ж в его отсутствие Россией правил?

- Ну, так на то надёжный человек был, князь-кесарь, бывший постельничий, была такая должность при дворе, Фёдор Ромодановский. Болтают, будто он-то и был настоящим отцом Петра. Царь - то Алексей Михалыч Романов росточку был незавидного, а сын почему - то в сажень вымахал, да и характером не схож.

- Ну, то, похоже, сплетни, - засомневался Крылов, - теперь не докажешь. - А все ж Пётр в Европах зря время не терял, особо видно не прохлаждался, там и пришла ему в голову мысль к Азии обратиться.

- О чём он там мечтал, теперь трудно представить, - молвил Юматов, - разное говорят, но его тянуло в Персию и через неё прямиком в Индийский океан, минуя пока ещё закрытое турками Чёрное море и, чтобы Африку не огибать.

- Ну, да. Он же незадолго пред кончиной и в Дербенте побывал, всё выходы к морям-океанам подыскивал.

- Сначала надо было укрепиться в Средней Азии, но, как и где? В бескрайних кыргызских степях, близ границы, сколь-нибудь крупного поселения, чтоб угнездиться, не было. И Пётр надумал основать свою крупную крепость на рубеже России, где-то на реке Яик и уж оттуда начать движение к океану. То была сказочная мечта императора, которую ему, сожалению, не удалось совершить.

- Но потомки осуществили, - улыбнулся Андрей.

6. Верхо - Яицкая крепость

Растянутая на добрых две версты гужевая армада легко катилась по устоявшемуся санному пути. Изредка останавливались и тогда драгуны спешивались и помогали стронуть с места примерзающие полозья саней. Больших снежных заносов почти не встречалось, но открытая всем ветрам степь, постоянно курилась лёгкой позёмкой.

Заканчивались Святки и командир драгунского полка намеревался прибыть с обозом в Верхо-Яицкую крепость в канун Крещения, чтобы принять участие в святом Богоявлении, да и дать роздых коням и обозникам. Дорога означилась заметным взьёмом и кони перешли на шаг.

Эскадрон Андрея шёл в голове колонны и два неразлучных поручика: Юматов и Крылов, почти касаясь стременами, вели беседу.

- Здесь, где-то справа каменная сопка, её Верблюд - камнем зовут, а под ней родничок. Чудная водичка. Уверяют, что целебная, от всех хворей, - докладывал Алексей, знаток этих мест, - да жаль теперь вот подо льдом, не добраться.

Наконец, за белёсым частоколом берёз показались и запорошенные снегом стылые строения самой крепости. Спроектированная по всем правилам фортификации, она представляла собой правильный квадрат, по углам внушительные бастионы с пушками, снаружи глубокий ров с рогатками, в стенах бойницы для ружейной стрельбы, на главной башне российский стяг. С западной и южной, видимо самой опасной, башкирской стороны, высокий берег Яика, а севернее, крутой обрыв, впадающей в него речки Урляды. По мнению поручика Крылова, имеющего страсть ко всякой геометрии, а особенно к фортификации, крепость была изрядно защищённой и для инородцев неприступной.

А кавалькаду, идущую из Троицкой крепости, уже ждали. Из распахнутых настеж ворот, несмотря на стужу, высыпала целая толпа встречающих: служивые, женщины, ребятишки. У самых стен, радостным брёхом заливались вездесущие собаки.

Прибывших женщин и детей разместили в тёплых казармах, да и всему полку нашлось место: кому в крепости, кому в форштадте. Поручик Юматов разыскал своих знакомых и устроил Марию Алексеевну с Ваней да бабушкой Христиньей, в тёплую обывательскую квартиру, где их уже ждали исходящие паром курники, шаньги да кокурки с горячим чаем.

За праздничной крещенской суетой, купанием в проруби Яика, куда поручик Крылов увлёк за собой десятка три служивых, церковной службой, застольным знакомством, быстро пролетели дни отдыха. Последняя долгая зимняя ночь для путников закончилась довольно скоро и в утреннем чутком сумрачье уже слышались хриплые от сна голоса возчиков, отрывистые команды унтер-офицеров, фырканье обозных лошадей, обязательное гавканье собак, пенье форштадских заливистых петухов.

Несмотря на рань, провожать полк вышло почти всё население крепости. Комендант, обняв на прощанье командира драгунского полка Михайлова, ещё раз напомнил, что впереди коварные горы, и башкорты вряд ли упустят возможность нападения. Они могут и засады устроить, и с тыла напасть, и «чеснок»* рассыпать – предерзостный народец.

- Особливо остерегайтесь близ ущелий, урём, да подале от скал держитесь, снегу нонче завались. Как бы енти анчутки* на вас лавины не спустили, они на это горазды. Нитка обоза у вас дюже долгая, эвон, какая загогулина, с головы и хвоста не видно, а дорога узкая, для нападения лучше некуда.

- Да всё я понимаю, любезный мой полковник,- не удержался Михайлов от надоедливого напутствия, - не первый год замужем, да пора нам, кони застоялись.

- Не перечь старику, поспешность нужна, чтобы блох на ветру ловить, а тут такая дорога, - осерчал провожающий, - и главное внимание на разведку. Обязательно нужны боковые разъезды, да и тыл надо крепко охранять. Не дай Бог, кто отстанет - гиблое дело - пропадёт. Но вижу, ваши драгуны ребята проворные, - помягчел полковник, - не подведут, а казаки тем более, народ доглядчивый.

- А что, у вас здесь часто пошаливают? – невольно вырвалось у комполка.

- Осенью мы их крепко погоняли, но к зиме эти лихие оторванцы обычно снова здесь прохлаждаются. Тут, ить, тракт. Обозы проезжают, почта, курьеры, порой и купчики с товарами - пожива добрая, да и голод - не тётка. У них и наблюдение в лучшем виде налажено, обычно на верхотуре маячат, так что приглядывайтесь да как минуете станицу Магнитную, то по правую руку откроется высоченный хребет Ирендык, его отроги будут вам досаждать, почитай, до самой Уртазымской станицы. Там такие крутые склоны, спуски, подъёмы, что не дай Бог. Они-то как раз зимой и опасны. В этих урёмных местах разбойные шайки и затаиваются, но больше летом, зимой им снег глубокий мешает.

7. Засада.

Северный ветер дул в спины. Лёгкая позёмка кисейным шлейфом перебегала дорогу, задерживаясь на ухабах, образовывала неширокие намёты. Кони бежали лёгкой трусцой, скупое январское светило позволяло обозревать немое равнинное пространство до самого небостыка и вдруг справа появились новые очертания - затемнели полосатые отроги гор.

Когда подъехали ближе, ветер, заслонённый стеною хребтов, приутих. Блики солнца отражённые от ледяных вершин, своими лучами высвечивали самые потаённые складки скал: глубокие ниши, скрытые от людских глаз сказочные гроты, заманчивые укрытия от стужи, свирепого ветра, а то и от дикого зверя.

- Братцы! Лазутчика вижу!- донесся из первой шеренги авангарда голос урядника Курохтина.

- Где, где ты его заметил?- в раз откликнулся Крылов, ехавший следом.

Он обшарил взглядом всю громадину вскукоженной хребтины, но никакой фигуры не заметил.

- Да, вон же, ваш бродь, на самой макушке торчит, у бурого столбчатого камня.

Поручик перевёл подзорную трубу левее и чётко увидел чёрный силуэт в малахае на фоне снежной скалы.

- Ну и глаз у тебя, Фотич, похлеще сокола, - восхитился Крылов и, толкнув локтем ехавшего рядом командира сотни Семёна Акутина, произнёс,- отметить бы надо урядника, - само собой, - ответил сотник,- не заржавеет.

А урядник, поощрённый начальством, разговорился:

- Чем, чем другим, а гляделками меня Бог не обидел. И дед-покойник, храбрейший был казачина, тоже зоркий глаз имел, от него, видно, и передалось. У него и оговорка была: мол, чего глазом не досмотришь – жизнью поплатишься.

А минуту спустя взвод драгун и два отделения казаков, взвихривая снежную пыль, уже мчались к высоченной скале, примыкавшей к дороге. Командир сводного отряда Крылов на ходу разделил группу надвое. Сам, с большей частью поскакал по дороге вперёд, а меньшую – отправил для обхода справа. Разведчик, должно быть, сообразил, что его берут в охват и вмиг скрылся из глаз. Когда Андрей с драгунами, увязая в глубоком снегу, обогнул кручу, намереваясь перехватить разбойников, было уже поздно. Вдали, еле различимые на фоне заснеженных гор, по расширяющемуся ущелью быстро удалялись десятка два верховых и вскоре скрылись за поворотом. Преследовать по неизвестной местности было рискованно, да и бесполезно.

Для острастки дав залп из винтовок, так что грозное эхо многократно усилив звуки, превратило его в подобие пушечных и сорвало с горных склонов несколько снежных осыпей.

Вскоре накатанный, с редкими проплешинами зимник, повернул к степному востоку и цепь горных хребтов, защищавшая путников от настырного ветрюгана, отстала. Впереди, во всю неохватную ширь, открылась ровная, с лёгкими всхломлениями, до ломоты слепящая глаза, безмолвная снежная равнина, смыкающаяся с мглистым небосклоном.

Теперь ожидалась другая, быть может, ещё более грозная опасность. Уже ничем не защищённый, проторённый тысячами ездоков, Троицкий тракт при малейшем снегопаде превращался в рисковое бездорожье. Сигнальные вешки по обочинам попадались редко, многие были обломаны, утеряны или занесены снегом по самую макушку.

8. Буран

После кратковременного отдыха в хвосте колонны, эскадрон Крылова, сменив шестой эскадрон капитана Демидова, снова переместился в авангард, к казачьей сотне.

- Ну что, Иван Ипатыч, середину прошли, теперь и до Оренбурга недалече?

Вахмистр, приветливо глянув на поручика, привстал на стременах, бросив округ взгляд, ответил не сразу.

- Эх, ваше благородие, у каждой лошади позади хвост, у каждой кривой дороги свой конец, а одному началу один и конец.

- Что-то ты, Ипатыч, мудрёно гутаришь, али лукавствуешь. Оно ведь дело без конца, что кобыла без хвоста.

- Эх, Андрей Прохорыч, ить, как бывает, девонька нитку для сарафана прядёт, а чёрт из неё дерюгу ткёт.

- Ну, ты, Ипатыч, вроде, как кукарекнул, а оно не светает. Скажи уж, не таись, какая нужда тебя точит?

- Вишь ли, Андрей Прохорыч, теперь-от дорога от гор уводит. Далее пойдут места открытые, чистая пустынь, нежить степная. На этом месте трава родится не от семени, а от корня, земля-то не топтана. Оттого и сено степное лучше лугового, уступат токо дубровному, а эта шижголь*, в малахаях, об эту пору здеся не толчется.

Тут другая напасть. Ежли северок жахнет, тут такие бураны замутыривают, спасу нет. Снизу вихорь вздымается, а на маковку верховая пургень сыпется. В чистую замётыват и сани, и коня. Сугробы по грудь махом вырастают и не выпурхаешси.

Вахмистр вдруг замолк, покрутил головой, опять привстал на стременах, огляделся и с горечью молвил: - Мать чесна, а ить я беду наталдычил, вишь, облачко из-за окоёма выползаит?

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒