С Т А Л И Н Г Р А Д 6 страница

Новогодний праздник прошёл как-то обыденно. Отец принёс маленькую ёлочку, которую поставили на стол и нарядили бумажными гирляндами, но той радости, в связи с наступлением Нового 1943 года, не было. На улицу стали выходить редко, чтобы не попадаться немцам на глаза, а их в станице стало больше обычного. Теперь мама стала варить для раненых реже, так как женщинам стало опасно ходить в лес, дабы не попасть немцам в лапы. Жить нам стало голоднее. Теперь оставалась одна надежда, ждать «наших». Слухи о том, что «наши» скоро придут, всё больше ходили среди людей в станице.

Вскоре наступило Рождество, наше Рождество, православное. А накануне пришла к нам хозяйка и пригласила меня приходить утром пораньше, вместе с друзьями, славить. Мама объяснила мне, что значит славить. Рождество – день рождения Христа, бога нашего. Так принято, что в этот день, рано утром люди, особенно дети, ходят в гости и прославляют Христа – поют молитву в честь Христа. Мы с мамой разучили несколько строк из этой молитвы: «Рождество твое, Христос – боже наш, восеямеро и свет разума, Господи, слава тебе!» В тот же вечер я сообщил своим друзьям, и они с радостью согласились участвовать в этом мероприятии. Родители конечно волновались за нас и опасались, что мы можем нарваться на немецкий патруль. Мы обещали, что будем осторожны, постараемся меньше выходить на улицу, а ходить задними дворами.

И вот наступило утро Рождества. Я проснулся раньше. Родители уже не спали. Мама помогла мне одеться и накинула мне через плечо сумку, которую сшила накануне. Потом мы с мамой оделись и вышли из нашего жилища. На улице было морозно и мела лёгкая позёмка. На небе ярко светила луна и было много звёзд. Вскоре подошли четверо мальчишек, моих друзей. Пришли братья-близнецы, Вова и Миша, и Михайловы, Гера и Женя. Гера был самый старший из нас, поэтому мама ещё раз наказала ему, чтобы мы были осторожны и не нарвались на патруль.

Вначале мы пошли к нашим хозяевам, которые уже ждали нас и пригласили пройти в большую комнату. Здесь у них стояла большая красивая новогодняя ёлка. В правом углу комнаты висела большая икона божьей матери, перед которой горела лампада. Я повернулся к иконе, как учила меня мама, и запел: - «Рождество твоё, Христос – боже наш…», а дети повторяли за мной. Так мы пропели все первые строки из молитвы, а хозяйка продолжила дальше речитативом до конца молитвы. После этого она выдала каждому из нас по нескольку испечённых крендельков и по кусочку сахара. Мы сложили подарки в свои сумки, поблагодарили и пошли на выход. Мама всё ещё ждала нас во дворе и ещё раз напомнила нам об осторожности. К следующему дому мы прошли дворами, не выходя на улицу. Так мы, проходя дворами, зашли в каждый дом по одной стороне улицы. В каждом доме нас ждали, и хозяева дарили выпечку и сладости, исходя из своих возможностей. Наши сумки были уже наполовину заполнены подаренным нам снадобьем. Мои друзья постепенно выучили первые строки молитвы, и теперь мы пели стройным хором. Когда мы вышли из крайнего дома, уже забрезжил рассвет. Мы вышли на улицу, чтобы перейти на другую сторону. На улице свободно гулял ветер и мела метель. И в этот момент, сквозь снежные вихри мы увидели очертания двух фигур. Это был немецкий патруль. Мы бросились в ближайшую подворотню и притаились в ожидании, когда пройдут немцы. Патруль прошёл, не заметив нас, и через некоторое время мы прошмыгнули на другую сторону улицы. Когда совсем рассвело, мы уже успели обойти большинство домов нашей улицы и довольные, с полными сумками подарков разошлись по домам. Теперь мы, дети горды были тем, что помогли своим семьям, по крайней мере, пару дней не чувствовать себя голодными.

Январь 1943 года принёс с собой сильные морозы со снегом и метелями. В отдельные дни снежная пурга так свирепствовала, что на улицу было не выйти. За ночь наметало столько снега, что по утрам трудно было открыть дверь на улицу. Отец с трудом пролезал через приоткрытую дверь и расчищал сугроб, чтобы полностью освободить выход из дома.

Примерно через неделю, после Рождества, отец пришёл с работы и сразу, с порога сообщил, что немцы собираются удирать и теперь надо ждать «наших». За ужином он рассказал, что стал свидетелем бурного разговора атамана с Фёдором Филипповичем. Атаман получил от немцев приказ о том, что необходимо собрать весь скот в станице и через два дня гнать его на запад. Фёдор Филиппович сильно возражал и просил атамана не делать этого. Он говорил, что мы не только погубим колхозный скот, но и каждый двор нищим сделаем. На что атаман выхватил пистолет и стал угрожать Фёдору Филипповичу. Когда атаман ускакал на своём коне, Фёдор Филиппович подозвал отца и сказал, что мы всё равно попытаемся сохранить скот и попросил отца помочь ему в этом. Он предложил следующий план действий: - «Послезавтра, рано утром выгоним колхозный скот и погоним его по улице, и каждая хозяйка после утренней дойки выгонит свою корову и присоединится к нам. Соберём скот и погоним его на запад, но не по дороге, а прямо через лес. А потом доложим атаману, что задание выполнено. Я пошлю с вами своего сына. Он дорогу знает. В нужный момент, в лесу вы свернёте в сторону дома отдыха, где наши раненые. За домом отдыха, в пятистах метрах находится глубокая балка, поросшая лесом. На дне этой балки небольшой пруд и родник. На берегу пруда и остановитесь. Эти места мало кто знает, даже атаман, который в наших местах живёт недавно. А немцам, и подавно ничего не известно».

Далее Фёдор Филиппович продолжил: - «Там со скотом придётся находиться до тех пор, пока не придут «наши». Я пошлю туда двух женщин, которые будут доить коров и ухаживать за ранеными. Всё молоко, в основном, пойдёт раненым. Да и вам всем придётся питаться молоком. Я сегодня же пройду по дворам и поговорю с людьми, чтобы не возникло никаких препятствий. Если хотят сохранить коров, пусть утром сами выгоняют их и присоединяются к общему стаду. Я думаю, что люди поймут нас».

На следующий день отец на работу не пошёл. Фёдор Филиппович освободил его, чтобы отец подготовился к предстоящему походу. Предстоящее дело было не простое. Отец решил тоже обойти всех жителей, имеющих коров, определиться по времени и обговорить, чтобы не болтали лишнего. Опасность была ещё и в том, что немцы могут дать сопровождающих. Поэтому Фёдор Филиппович решил не спешить с докладом атаману, а потянуть до последнего момента, пока стадо не уйдёт за озеро в лес.

На следующее утро, когда станица ещё спала, отец нацепил на плечи мешок с необходимой поклажей, попрощался с нами и вышел во двор. Здесь его ждал сын Фёдора Филипповича, которого звали Артёмом и они отправились на колхозный двор. На случай встречи с немцами Фёдор Филиппович обеспечил их соответствующими документами. Выгнав со двора небольшое колхозное стадо, они погнали его по улице. С каждого двора хозяйки выводили коров, прощались с ними и направляли их в стадо. Фёдор Филиппович подъехал на коне верхом и сопровождал стадо до самого озера, что у старой мельницы. Потом долго стоял на берегу и смотрел, пока последняя корова не скрылась в лесу. После чего поехал к атаману с докладом. Фёдор Филиппович сумел доложить атаману так, что тот поверил, что согласно его указанию скот отправлен на запад, тем более все, кто не спал в то ранее утро в станице, видели, что скот погнали из станицы и хозяйки прощались со своими коровами. Мы с мамой остались одни и очень беспокоились за отца. Всё ли пройдёт, как задумано?

Через неделю после этого немцы из нашей станицы совсем исчезли. А как-то вечером хозяйка по секрету сообщила маме, что атаман с семьёй куда-то срочно выехал, погрузив на телегу свои вещи. Значит, немцы бегут, решили мы для себя. Будем с нетерпением ждать «наших», а там и отец должен скоро вернуться.

О С В О Б О Ж Д Е Н И Е

Несколько дней мы не видели в станице ни одного немца, даже полицаи куда-то исчезли. Жители станицы Нижняя Поповка тоже подтверждали это и говорили, что наступило какое-то безвластие. Фёдор Филиппович, уже который день не появлялся у себя дома. Хозяйка тоже волновалась и, приходя к нам, вместе с мамой обсуждали происходящее.

После этих событий, как-то рано утром, когда было ещё темно, а на улице мела сильная метель, к нам в замёрзшее окошко кто-то осторожно постучал. Мама быстро поднялась, подбежала к окну и стала протирать замёрзшее стекло, в надежде увидеть того, кто стучал. Я тоже проснулся, подбежал к окну и в протёртое уже отверстие на замёрзшем стекле увидел лыжников в белых маскировочных халатах и с автоматами наперевес.

Как потом рассказывала мама, она сразу поняла, что это «наши». Это были наши разведчики. Мама открыла дверь и холодный пар вместе со снегом и двумя крепкими молодыми ребятами в белых маскхалатах ворвались в нашу комнату. Первое что они спросили, это есть ли в станице немцы. Мама сказала, что уже несколько дней немцев совсем не видно. Затем они попросили попить, и мама налила им по кружке горячего чая. Выпив чай, они поблагодарили и, сославшись на то, что очень спешат, быстро ушли.

А на следующий день с утра, когда уже совсем рассвело, наша станица наполнилась шумным многоголосым войском. Понаехало много повозок с запряжёнными в них лошадьми. Красноармейцы в телогрейках и шапках-ушанках разгружали со своих повозок мешки с мукой и разносили их по дворам. Два красноармейца принесли и к нам два мешка муки и посуду для замеса и выпечки хлеба.

Маме пришлось день и ночь топить печь и заниматься выпечкой хлеба. А готовые круглые буханки хлеба укладывали в мешки, грузили в повозки и куда-то отвозили. Нам повезло, что у нас в станице остановилась военная продовольственная часть, которая с помощью населения заготавливала хлеб для армии. Конечно и мы, и все нуждающиеся не остались без хлеба.

Неожиданно появился и Фёдор Филиппович, который сразу взялся за организацию, уже легально, питания для раненых. В доме отдыха теперь обосновался военный госпиталь. А к вечеру пришёл домой отец. Он похудел и ещё сильнее оброс. Он сразу же подключился к работе по выпечке хлеба. Солдаты-пекари ночью отдыхали у нас, спали прямо на полу, подстелив под себя свою военную незамысловатую одежду.

Фёдор Филиппович, теперь уже председатель колхоза, дал команду забить двух бычков, а красноармейцы прикатили две походные кухни и кормили борщом с мясом, а также кашей не только красноармейцев, но не отказывали и населению. Так что для нас наступили дни, когда мы уже забыли что такое голод. На улице много было гуляющих военных и гражданских, особенно много было женщин и детей. На моей памяти то были самые счастливые и весёлые дни за все годы войны. Это может сравниться только с будущим днём Победы, но до неё ещё было два с лишним года.

Февраль выдался снежным. По ночам ещё трещали морозы и мела позёмка, но дни были солнечными. С крыш свисали сосульки, роняя на землю капель. На солнечной стороне, в затишье даже появились проталины. По всему чувствовалось, что весна не за горами. Весеннее настроение передавалось и людям. Фронт покатился дальше, на запад. С освобождением станицы жизнь стала налаживаться. В МТС теперь по настоящему готовили технику к севу. Отец целыми днями пропадал в МТС и часто ездил на станцию по вопросу обеспечения металлом и запчастями.

В станице Нижняя Поповка стал работать военный комиссариат. Всех, у кого подходил возраст для службы в армии и кого по каким-то причинам не взяли в своё время в армию, вызывали по повестке в военкомат. Повестку получил и отец. После посещения военкомата, отец сообщил нам, что через неделю состоится отправка первой группы призывников, в которой он значится, в действующую армию.

Отец решил, что за неделю он успеет съездить в Сталинград, чтобы посмотреть, что стало с нашим домом, а также откопать зарытые им ценные вещи. Уже прошло более месяца, как погнали немцев от Сталинграда и отец надеялся, что за это время должно многое измениться, и он без проблем доберётся до города.

Он отпросился на неделю у Фёдора Филипповича и на следующий день поехал на попутной подводе на станцию, чтобы там с каким-нибудь поездом, идущим в сторону Сталинграда, добраться до места.

Отец уехал, а мы остались вдвоём с мамой. Теперь мы жили в другом доме, где условия были намного лучше. Когда в станице были немцы, этот дом занимал атаман со своим семейством. А до войны это был дом председателя колхоза, который с первых дней войны ушёл на фронт. И бывшему председателю колхоза, а теперь капитану Ласкову И.И. пришлось со своей частью освобождать от немцев свою станицу и свой колхоз.

Жене капитана с маленьким сыном, когда пришли немцы, пришлось проживать у своих родителей в станице Нижняя Поповка. А когда капитан встретился со своей семьёй, то перевёз их в свой дом. Дом был большой, четыре комнаты и кухня. Но капитан со своей частью должен был уходить дальше на запад. Он попросил нашу семью, по рекомендации Фёдора Филипповича, переехать в дом и занять одну из больших комнат, чтобы помочь его жене и сынишке.

Жену капитана звали Анюта, а их сын был моим ровесником, и звали его Дима. Так что я приобрёл ещё одного друга, с которым мы теперь проводили всё время. Анюта с сыном расположились в двух комнатах. А четвёртую небольшую комнату занимали два красноармейца, которые были оставлены капитаном временно для охраны склада боеприпасов, расположенного на окраине станицы. Красноармейцы, Игорь и Олег, молодые ребята редко бывали в своей комнате, больше пропадали на своём складе, но если выпадало свободное время, уделяли его нам, детям. Они, в целях лучшего пропитания, позволяли себе за пределами станицы глушить на реке рыбу, и частенько угощали нас ухой.

Весна уже полностью вступила в свои права. Снег уже сошёл, земля подсыхала и в станице, на всех огородах люди вскапывали землю, готовили её для посадки. Мама помогала Анюте вскапывать огород и готовить его для посадки картофеля.

В это время, неожиданно маму пригласили по повестке в милицию, к следователю в качестве свидетеля. Оказалось, что нашли и арестовали бывшего атамана и предъявили ему обвинение в пособничестве немецко-фашистским оккупантам. А бывший атаман, пытаясь уйти от ответственности, всё валил на своего помощника. Мама, конечно, рассказала и об организации питания для раненых и о помощи нашим беженцам из Сталинграда. Там же она узнала, что Фёдор Филиппович был связан с местными партизанами, которым помогал продуктами питания и с помощью которых, переправлял выздоровевших ребят за линию фронта. Так что, бывшему атаману не удалось уйти от ответственности.

Мы больше не чувствовали себя голодными, так как Фёдор Филиппович от имени колхоза помогал семье Ласковых. При этом не забывал красноармейцев, да и нашей семье кое-что перепадало. Так что нам в наших новых условиях было жить совсем неплохо. Теперь мы с нетерпением ждали отца. С чем-то он приедет? А потом нам ведь придётся провожать его на фронт. В своей поездке отец вместо недели вернулся только через десять дней, чем вызвал не только наше беспокойство, но и Фёдора Филипповича. А военкомат даже посыльного прислал со строгим напоминанием.

Отец пришёл поздно вечером, уставший и внешне изменившийся. Он сбрил бороду, постригся и выглядел молодо. Прямо с порога он объявил нам, чтобы мы готовились к отъезду в город Сталинград, Он тут же стал рассказывать нам обо всём, что с ним приключилось, и почему он задержался.

Во-первых, он рассказал нам о том, что дорога была трудной. Поезда ходят, в основном воинские, на которые невозможно сесть и основное время он потерял в дороге. Наш дом он нашёл целым и невредимым, но яма с ценными вещами оказалась раскопанной и все вещи пропали. Да и в доме мародёры кое-что начали разбирать. Так что необходимо срочно ехать.

А самое главное это то, что он повстречал своего коллегу по работе. Отец напомнил нам, что с ним и его семьёй мы расстались, когда румыны выгнали нас из бомбоубежища. Оказалось, что в степь они не пошли, а сразу ушли в сторону и нашли где-то разрушенный магазин, под которым сохранился подвал. В этот подвал они залезли и просидели в нём больше недели. В подвале сохранились остатки кое-каких продуктов, а из трубы разрушенного водопровода капала вода. В этом подвале они и продержались, пока их не освободила наша наступающая воинская часть.

Со своим коллегой, которого звали Иван Ильич, отец побывал на заводе, в мартеновском цехе. Оказалось, что разрушенные мартеновские печи восстанавливают знакомые рабочие, с которыми отец работал до войны. Затем они встретились с директором завода «Красный Октябрь» Матевосяном П.А. Директор попросил разыскивать и приводить рабочих, которые работали до войны на заводе. Он обеспечил отца соответствующими документами, освобождающими его от армии, оформил его на работу и дал две недели отпуска, чтобы привезти семью. Он также пояснил, что имеется правительственное постановление о немедленном восстановлении промышленных предприятий оборонного значения в освобождённых районах страны, и разрешающее директорам делать запросы в действующую армию о направлении высококвалифицированных рабочих, работавших ранее на этих предприятиях, на восстановление. Отец показал нам все бумаги, которые ему вручили на заводе.

На следующий день отец сразу же, с утра отправился в военкомат, где задержался до вечера. Как потом он рассказывал, в военкомате сразу же попытались дозвониться до Сталинграда. Но связь была плохой, и только ближе к вечеру в военкомате получили подтверждение и отпустили отца.

Затем мы стали собираться и готовиться к отъезду. За время пребывания в станице уже накопилось немало из того, что необходимо было взять с собой. Отец на следующее утро побывал в МТС, в конторе колхоза у Фёдора Филипповича. Мы распрощались со всеми, с кем связала нас судьба за это время. А особенно тепло простились с Фёдором Филипповичем и его семьёй, которым были благодарны, что поддержали нас и помогли прожить всё это трудное время.

На следующее утро к нашему дому подъехал грузовик, который нам выделил Фёдор Филиппович, чтобы нам добраться до станции. Фёдор Филиппович с семьёй, а также все наши близкие знакомые и даже дети пришли нас провожать. Отец закинул в кузов автомобиля все наши нехитрые пожитки, обнял Фёдора Филипповича, пожал всем руки и полез в кузов грузовика. Мы с мамой обнялись со всеми и сели в кабину. Машина тронулась, и мы с мамой ещё долго махали в открытое окно кабины автомобиля. Пока ехали, мы с мамой вспоминали, как полгода назад мы ехали по степи в такой же машине. А теперь снова едем, но уже домой, в Сталинград. Мы хорошо осознавали, что жизнь не будет лёгкой в условиях разрушенного города. Но зато есть конкретная цель и надежда на лучшее будущее.

Ч А С Т Ь В Т О Р А Я

Д О М О Й В С Т Л И Н Г Р А Д

До станции Белая Калитва машина довезла нас довольно быстро, так как ехали мы по уже отремонтированной дороге, проезжая часть которой была выровнена и местами подсыпана гравием. Чувствовалась забота и хозяйский глаз председателя колхоза. Перед станцией мы проехали мимо разрушенной ограды из поваленных бетонных столбов и остатков ржавой колючей проволоки. Это всё, что осталось от бывшего лагеря, откуда удалось спасти семью Михайловых. Среди зелени первой весенней травы на территории бывшего лагеря ещё виднелись чёрные прямоугольники следов бывших бараков, разобранных и растащенных на дрова местными жителями, сразу после освобождения.

Здание станции было наполовину разрушено, поэтому небольшое помещение в сохранившейся части здания представляло собой зал ожидания с небольшим окном железнодорожной кассы, которая не работала. Станция принимала и отправляла, в основном, воинские эшелоны. Поезд , на котором можно было уехать в сторону Сталинграда, ходил редко, да и сесть на него, как нам рассказали ожидающие пассажиры, было сложно из-за большого количества людей, желающих уехать. Отцу удалось переговорить с местными железнодорожниками, от которых он узнал, что примерно раз в неделю идёт состав с металлоломом и делает остановку на станции. Рабочие металлургического завода «Красный Октябрь» собирают в местах прошедших боёв разбитую военную технику и отправляют на завод для переплавки. Отец сказал, что он попробует договориться с рабочими, сопровождающими металлолом, тем более, что у него имеются документы на этот завод.

Мы находились на станции уже вторые сутки. Продукты, что мы брали с собой, уже закончились. Местные жители подсказали, что если имеется что-нибудь лишнее из одежды, то можно это выменять на еду. Так как погода была тёплая, а днём даже жаркая, пришлось моим родителям выделить кое-что из тёплых вещей для обмена, ибо желудки требовали своего. По утрам на небольшой площади перед станцией собиралось много людей, в основном, из местных жителей. Каждый приносил с собой что-то из одежды или еды для продажи или обмена.

Но чаще всего происходил обмен, ибо это было, наверное, проще, да и денег людям взять было негде. Место, где всё это происходило, называлось «толчок». Вот на этот «толчок» на следующее утро мы с мамой и отправились. Чего тут только не было на этом «толчке» и потом, он оправдывал своё название, так как пока мы ходили нас всё время толкали. Но прежде всего, нас интересовала еда. Много было продуктов из домашних заготовок: картофель, свекла, различные маринады и соления. Из самых дорогих и почти недоступных продуктов были хлеб, соль и сахар. Маме удалось свою тёплую кофту выменять на миску варёного картофеля, три штуки варёной свеклы размером с мой кулачок каждая, небольшой кусок хлеба и одну селёдку, на брюшке которой выступили полосы ржавого цвета. Это был наш дневной рацион.

Когда мы с мамой вернулись на станцию, отец нас уже ждал в зале ожидания. Он поведал нам, что встретил Егора Николаевича - машиниста, который осенью сопровождал нас в пути, а потом показывал дорогу в Верхнюю Поповку. Егор Николаевич подтвердил сообщение о наличии поезда, перевозящего металлолом в Сталинград, и сказал, что этот поезд должен прибыть на станцию завтра утром. Итак, появилась надежда, что завтра нам может быть удастся уехать.

На следующий день, рано утром отец ушёл встречать поезд. Неизвестно было точное время его прибытия. Мы знали только, что поезд придёт утром на дальний от вокзала путь. Мы с мамой позавтракали и начали готовиться в дорогу, ожидая отца.

Прошло довольно много времени пока мы не услышали отдалённый гудок паровоза и не увидели как на дальний от станции путь заходит состав гружёный разбитой техникой. После этого мы ещё долго ждали отца, проявляя беспокойство по поводу того, удастся ли нам уехать на этом поезде. Наконец-то, после долгого ожидания мы увидели быстро идущего к нам отца. Он сразу взял наши вещи и сказал, что надо быстро идти. Мы поспешили за ним прямо через пути, обходя стоящие на путях вагоны. Пока шли, отец рассказывал, что сначала ему категорически отказали по причине запрета брать пассажиров на этот поезд, но когда он показал документы за подписью директора завода, то бригадир дал добро.

Мы вышли к составу, на открытых платформах которого стояла разбитая и обгорелая техника: танки, орудия и отдельные части металлолома.

Мы повернули и пошли в конец состава, где был подцеплен крытый вагон – теплушка. Мы подошли к последнему вагону, где нас уже ждали. По внешнему виду вагон не отличался от того, в котором мы ехали прошлой осенью. Отец закинул вещи в вагон и поднял меня на руки. Один из мужчин, находящихся в вагоне, протянул руки, подхватил меня и перенёс в вагон. Отец помог маме забраться в вагон, а потом залез сам. Мы поздоровались и нас пригласили разместиться в дальнем углу вагона, где была набросана солома.

Нам было не привыкать путешествовать в подобных условиях, о чём и поведали мои родители, рассказывая обо всех наших приключениях. В вагоне находилось трое мужчин, сопровождающих груз. Один из них был бригадиром, который возглавлял всю эту, как он сказал, операцию по сбору и отправке металлолома. Двое других оказались знакомы отцу по совместной работе в мартеновском цехе ещё до начала войны. Оказалось, что незадолго до этого, всех троих отозвали с фронта для работы по восстановлению завода, что подтверждало одетое на них воинское обмундирование без знаков отличия. На вопросы отца о безопасности и трудностях в работе, бригадир рассказал, что к их бригаде прикрепили двух сапёров, которые обезвреживают место работы от оставшихся мин и боеприпасов, к тому же бригада обеспечена всем необходимым для сбора и отправки металлолома. Завод теперь полностью переходит на работу с металлоломом. Война оставляет после себя столько металлолома, что его хватит на многие годы. При этом бригадир отметил, что их бригаде поручено не только обеспечение завода металлоломом, но и оказание помощи сельскому хозяйству в части попутного освобождения сельских угодий от взрывоопасных предметов.

Бригадир, который назвался Алексеем, был одного возраста с отцом и они в разговоре быстро нашли общий язык. Алексей рассказывал, что защищал Сталинград, был ранен, почти два месяца провалялся в госпитале, после чего был отозван на восстановление завода «Красный Октябрь», где до войны работал в литейном цехе. Двое других ребят, которых звали, одного Иваном, другого Дмитрием, были молоды и одного года рождения, но уже успели пройти большой военный путь. Отец напомнил им, как они до войны, ещё мальчишками, после окончания ФЗО пришли в мартеновский цех, откуда после двух лет работы, уже перед войной, их призвали на срочную службу.

Иван и Дмитрий рассказывали, что они друзья закадычные и им по жизни везёт в том, что они остались живы и всегда везде попадают вместе, как на работе, так и на службе. Свой первый бой они приняли на границе. Потом выходили из окружения. Сражались под Смоленском и опять прорывались из окружения. После переформирования попали в Москву, защищали столицу. Испытали первую радость победы над фашистами. Потом оба были ранены и пути их впервые надолго разошлись. И вот теперь они встретились уже на заводе.

Посредине вагона стояла металлическая печка-буржуйка с выводом узкой металлической трубы на крышу вагона. Видимо печка была протоплена ранее, так как от неё ещё веяло теплом. Сверху, на печке стоял большой алюминиевый чайник, из которого нам в кружки налили чаю с добавлением настоящей хорошей заварки и пригласили к столу. Стоп был сооружён из снарядных ящиков и находился в противоположном от нас углу вагона. Когда наша семья расположилась за столом, где мест было как раз для троих, каждому из нас рядом с кружкой с чаем Алексей положил по два больших сухаря и по кусочку сахара. Мы от души поблагодарили ребят за такое угощение, надеясь на то, что к вечеру, как говорили ребята, должна быть остановка поезда на большой станции, где можно будет выменять кое-что из еды.

Поезд, отстояв на станции более двух часов, наконец-то тронулся и постепенно начал набирать ход. Мы расположились в отведённом нам углу вагона, подстелив своё тонкое одеяло по слою соломы и отдыхали после перенесённых волнений и переживаний. Ребята за время стоянки поезда успели запастись углем, который находился теперь в большом металлическом ящике рядом с печкой.

Нам объяснили, что ночью в вагоне холодновато и приходится протапливать, да и чай надо подогревать или сварить похлёбку. Поезд постепенно набрал ход и уже шёл довольно быстро. Было тепло и через приоткрытые двери вагона нас приятно обдувал свежий весенний ветерок. Мы видели, как проносились мимо станции и полустанки, небольшие городки и посёлки со следами прошедшей войны. Многие здания были разрушены или стёрты с лица земли. На полях и перелесках мелькала разбитая и обгоревшая техника. Через небольшую реку поезд прошёл с медленной скоростью по временному мосту, а в воде нам было видно пролётное строение прежнего моста, наверное, сброшенного туда в результате взрыва.

Ожидаемая остановка поезда на большой станции, как обещали нам ребята, не состоялась. Поезд на полной скорости проследовал далее, на что ребята сказали, что такое бывает, хотя и редко. К этому времени они уже начали варить на плите в большой алюминиевой кастрюле похлёбку, на что у них нашлось необходимое количество продуктов, что подтвердил бригадир, предлагая нам отужинать всем вместе. Нам ничего не оставалось, как поблагодарить ребят и согласиться, ибо на дальнейшую остановку поезда рассчитывать не приходилось, что и подтвердили ребята. А поезд тем временем мчался на приличной скорости, как будто ему открыли зелёную улицу.

Приготовлением похлёбки руководил сам Алексей и вскоре он пригласил всех на ужин. Прямо посреди вагона расстелили плащ-палатку. По кругу разложили алюминиевые чашки с ложками. Каждому выдали по большому сухарю и разлили по чашкам содержимое кастрюли. Разместившись у импровизированного стола: кто, сидя – кто, лёжа, с удовольствием хлебали и похваливали вкусное варево.

Всю ночь поезд шёл не останавливаясь. Под равномерный стук колёс хорошо спалось, поэтому проснулись мы довольно поздно, когда лучи утреннего солнца уже проникли в вагон через приоткрытую дверь. Ребята уже все встали и, поприветствовав нас, сказали, что уже позавтракали, приглашая нас на чай с сухарями. Мы были очень благодарны ребятам за такое доброе к нам отношение. Алексей сообщил нам, что поезд, проскочив все узловые станции, вышел на прямую ветку к Сталинграду.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒