ПРИМЕЧАНИЯ 1 страница

История литератур Восточной Европы после второй мировой войны / Отв. ред. В.А. Хорев. – Т. 1. – М.: Индрик, 1995. – С. 465 – 518.

А.А. Гугнин

Литература ГДР

8 мая 1945 года в Берлине был подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистского рейха. Германия была поделена на четыре зоны оккупации: советскую, американскую, английскую и французскую. Берлин, поделенный на четыре сектора, получил особый статус и управлялся межсоюзнической комендатурой. В Берлине же находился Союзный Контрольный Совет, представленный главнокомандующими оккупационных зон. Функции управления восточной зоной выполняла Советская Военная Администрация в Германии (СВАГ), существовавшая с 9 июня 1945 года по 10 октября 1949 года.

Союзники не смогли окончательно договориться о будущем этой страны: расчленить ее на несколько мелких государств или же, напротив, объединить на демократической основе путем всеобщих выборов, но они были едины в признании необходимости денацификации – обширного комплекса мероприятий по искоренению нацистской идеологии и всего ей сопутствовавшего в экономической, политической и идеологической сферах.

Провозглашение на территории западных оккупационных зон Федеративной Республики Германии 7 сентября 1949 года и на территории восточной оккупационной зоны Германской Демократической Республики 7 октября 1949 года в известном смысле закрепило победу союзных войск: Германия, развязавшая в XX веке две мировые войны, на ближайшие десятилетия сошла с исторической арены как одна из крупнейших мировых держав и не могла выдвигать серьезных геополитических притязаний, тем более, что в образовавшихся государствах продолжали оставаться оккупационные войска.

Особенности литературной ситуации в Германии в первые послевоенные годы нельзя понять вне историко-литературного контекста предшествовавших десятилетий. Этот контекст характеризуется достаточно резким размежеванием немецких литераторов уже в годы Веймарской Республики (1919–1933), где, с одной стороны, быстро набиравшая силу «литература почвы и крови» постепенно смыкалась с национал-социалистской идеологией, и, с другой стороны, писатели социалистической ориентации сплотились вокруг Коммунистической партии Германии в хорошо организованную группу. И те и другие отмежевывались от таких писателей-демократов, как Т. и Г. Манны, Л. Фейхтвангер, X.X. Янн, А. Дёблин, Л. Франк. После 1945 года национально и консервативно настроенные писатели (из наиболее известных сюда можно отнести Г. Френссена, Э. Юнгера, Г. Бенна, Г. фон Моло) жили в основном в ФРГ, а социалистически и интернационально ориентированные сконцентрировались в ГДР. Те же, кого в Веймарской Республике критиковали и «справа» и «слева», либо вовсе не вернулись в Германию (Т. Манн Г. Манн, Л. Фейхтвангер), либо все же предпочли жить в ФРГ (X.X. Янн А. Дёблин, Л. Франк).

Основное ядро литературы восточной зоны и затем ГДР составили бывшие члены Союза пролетарско-революционных писателей Германии: Александр Абуш, Эрих Арендт, Вилли Бредель, Бертольт Брехт, Эрих Вайнерт, Франц Карл Вайскопф, Густав фон Вангенгейм, Фридрих Вольф, Отто Готше, Карл Грюнберг, Анна Зегерс, Пауль Кёрнер-Шрадер, Георг Пиже, Ян Копловиц, Альфред Курелла, Берта Ласк, Рудольф Леонхард, Ганс Лорбер, Ганс Марх-вица, Ян Петерсен, Людвиг Ренн, Людвиг Турек и др. По свидетельству Труды Рихтер, активной участницы, первого секретаря, а впоследствии историографа этого Союза, число его членов постоянно росло и «к концу 1929 г. их насчитывалось уже 320»¹. Союз пролетарско-революционных писателей Германии поддерживал активные контакты с советскими литераторами и находился под тройным идеологическим контролем: со стороны Коммунистической партии Германии (КПГ), руководства Международного объединения революционных писателей (МОРП) и руководства Коминтерна.

За двенадцать лет пребывания национал-социалистов у власти культурная жизнь Германии разительно оскудела. Не осталось и следа от плюрализма художественно-эстетических взглядов и разнообразия художественных и литературных течений, характерных для Веймарской Республики. По словам известного швейцарского литературоведа В. Мушга, «новое немецкое государство подчинило власти огромного аппарата все духовное творчество. Государство зажало интеллигенцию в такие клещи, что той оставалось либо покориться, либо идти на верную смерть... Величайшие литературные имена вычеркивались из истории простым решением соответствующих инстанций, ничтожные же объявлялись бессмертными». Перед смертельной угрозой фашизма прекратились на время былые литературные распри, но это произошло слишком поздно. Часть немецких писателей погибла в концлагерях (Э. Мюзам, К. фон Оссецкий, Г. Кольмар, А. Кукхоф, Я. Ван Годдис и др.); многие писатели предпочли не публиковаться и, оставаясь в духовной оппозиции нацистскому режиму, писали в «ящики письменного стола» (впоследствии, в послевоенной литературно-идеологической борьбе, их называли «внутренними эмигрантами»); некоторые вступили в активную антифашистскую подпольную борьбу. Две с половиной тысячи писателей эмигрировали из Германии. Но были и такие, которые вступили в официальную Имперскую палату письменности и укрепляли идеологию «третьего рейха» (Г. Йост, Г. Гримм, В. Боймельбург, Э.Г. Кольбенхойер, Б. фон Мюнхгаузен и др.).

Особую роль в антифашистской борьбе играла немецкая литературная эмиграция в Советском Союзе, где издавались на немецком языке журналы «Интернационале литератур. Дойче блеттер» (редактор И.Р. Бехер) и «Дас Ворт» (редакторы В. Бредель и Б. Брехт). Но и здесь немецким литераторам-эмигрантам не удавалось избежать репрессий. В советских тюрьмах и лагерях погибли один из крупнейших издателей немецкого экспрессионизма и писатель Герварт Вальден, крупный марксистский философ, историк и литературовед Ганс Гюнтер, известный писатель и критик Эрнст Оттвальд, вдова Эриха Мюзама и др. В СССР в 1943 году был создан национальный антифашистский комитет «Свободная Германия» (президент Э. Вайнерт), в который входили также и будущие руководители партии и правительства ГДР (В. Ульбрихт и др.) и где вырабатывалась стратегия послевоенного обновления Германии. Такой же комитет был создан и в Мексике (президент Л. Ренн), где с 1942 года издавался антифашистский журнал «Фрайес Дойчланд». В США известному издателю мировой пролетарской классики Виланду Херцфельде удалось получить лицензию на создание издательства «Аврора». Помимо различных затруднений внешнего свойства в эмиграции возникали разногласия как политического характера (между Т. Манном и Б. Брехтом в США), так и литературно-эстетического (переписка А. Зегерс и Д. Лукача в 1938–1939 годах о понимании творческого метода, реализма в искусстве). Эти дискуссии получили свое дальнейшее развитие после 1945 года.

Немецкий народ после поражения в неправедной войне должен был преодолеть состояние растерянности, морально-нравственного увечья, нанесенного ему за годы фашистского режима. Процесс избавления от этого шокового состояния по-разному протекал на западе и на востоке Германии. На западе постепенно был найден выход из послевоенной хозяйственной разрухи на путях экономической и политической интеграции Западной Германии в мировой капиталистический рынок. На востоке возобладала концепция строительства социализма по советскому образцу.

Надежды на объединение Германии высказывались на официальном уровне еще и в 50-е годы, но этому препятствовали глубинные расхождения в сфере идеологии и культурной политики в западных и восточной зонах. На практике они проявились, например, в разном отношении к политическим эмигрантам, прежде всего антифашистам и коммунистам. В восточной зоне они, как правило, сразу получали возможность активно жить и работать, в западные зоны им нередко был затруднен даже Доступ. Вполне соответствует истине позднейшая оценка западногерманского историка литературы Ф. Троммлера: «В таких условиях, когда ни одно западногерман ское учреждение не призвало эмигрантов к возвращению, желающие вернуться изгнанники не могли рассчитывать на то, что в этой части Германии они смогут участвовать в созидании, которое соответствовало бы их представлениям о жизни, выработанным в эмиграции». Подавляющее большинство немецких писателей-коммунистов предпочло вернуться из эмиграции в восточную зону оккупации или в ГДР. Из Мексики приехали А. Зегерс, Л. Ренн, Бодо Узе, А. Абуш; из Колумбии – Э. Арендт; из США – Б. Брехт, В. Херцфельде, Вальтер Виктор; из Англии – Ян Копловиц; из Палестины – Арнольд Цвейг; из Советского Союза – И.Р. Бехер. Ф. Вольф, Э. Вайнерт, В. Бредель, А. Курелла. Многие писатели-коммунисты стали идеологами и проводниками догматической культурной политики Социалистической Единой партии Германии (СЕПГ), образовавшейся в 1946 году в восточной зоне оккупации в результате слияния КПГ и СДПГ (Социал-Демократическая партия Германии).

Вторую группу литераторов, сразу же или постепенно влившуюся в литературу ГДР, составили участники антифашистского Сопротивления и узники концлагерей: Эм Вельк, Вернер Краус, Бруно Апиц, Людвиг Турек, Отто Готше, Карл Шног, Петер Эдель, Эва Липпольд, Пауль Вине; Ганс Фаллада был освобожден советскими войсками из тюрьмы для алкоголиков. Третью, количественно самую большую группу, представляли участники второй мировой войны: Петер Хухель, Георг Маурер, Йоханнес Бобровский, Франц Фюман, Карл Мундшток, Макс Вальтер Шульц, Герман Кант, Гюнтер Гёрлих, Вальтер Вернер, Герберт Отто, Дитер Нолль, Гюнтер де Бройн, Райнер Керндль, Бернхард Зегер, Герберт Йобст, Хельмут Заковский, Гюнтер Рюккер, Эрвин Штритматтер, Эрих Лёст, Уве Бергер, Эрик Нойч, Йенс Герлах, Гюнтер Дайке, Вернер Хайдучек, Вилли Майнк, Ганс Цибулка, Армин Мюллер, Гарри Тюрк, Ахим Мецкес, Хайнц Кноблох, Курт Давид и многие другие. Большинство из них прошло через советский плен и антифашистские школы. Хотя творческий путь некоторых из них начался еще до войны (Г. Маурер) или в войну (И. Бобровский), всем им пришлось входить в литературу заново, причем дебюты растянулись во времени от 1945 года (П. Хухель, Г. Маурер) и до 70-х годов (Г. Рюккер, А. Мецкес). Среди будущих писателей ГДР были и люди с экзотическими судьбами: советская разведчица, соратница Рихарда Зорге и Шандора Радо Рут Вернер; американский офицер Стефан Гейм; участники французского антифашистского Сопротивления Харальд Хаузер и Стефан Хермлин; в чешском, австрийском и югославском Сопротивлении принимал участие Куба (Курт Бартель). Антифашисты С. Гейм, Я. Копловиц и Ф.К. Вайскопф за годы войны стали писать и публиковаться на английском языке.

Определенное моральное преимущество исходных посылок культурного строительства в советской зоне оккупации и затем в ГДР состояло именно в том, что здесь антифашистскую культурную политику проводили активные участники антифашистской борьбы, которые с полным на то правом чувствовали себя победителями, представителями той – пусть небольшой – части немецкого народа, которая не склонилась перед фашистским варварством. Именно их реальным авторитетом (а также широко распространенными в первые послевоенные годы и на западе Германии настроениями, направленными на более радикальные социальные реформы и обобществление частной собственности) объясняется то, что в первое послевоенное десятилетие в восточную зону и затем в ГДР довольно активно переезжали деятели культуры из западных зон и из ФРГ. До середины 50-х годов в Восточную Германию переехали Стефан Хермлин, Вернер Краус, Эрих Кёлер, Стефан Гейм, Вольф Бирман, Петер Хакс, Эльке Эрб, Адольф Эндлер, Йенс Герлах, Гюнтер Дайке и некоторые другие, ставшие известными писателями ГДР. В 1958 г. из Австрии в ГДР переехали Фред и Макси Вандер. Но волна переездов из ФРГ почти иссякла к середине 50-х годов, обратные же волны нарастали с конца 40-х годов и до самого распада ГДР. ФРГ достаточно долго придерживалась курса на изоляцию леворадикальных общественных сил (запрет КПГ в 1956 году, «запреты на профессию» в конце 60-х и в начале 70-х годов), что заставляло писателей, придерживавшихся леворадикальных социалистических идей, иногда публиковаться в издательствах ГДР⁴.

История литературы ГДР насыщена драматической борьбой писателей за свою творческую независимость. Стефан Гейм, Эрвин Штритматтер, Франц Фюман, Хайнер Мюллер, Гюнтер де Бройн, Криста Вольф, Петер Хакс, Фолькер Браун – все эти крупнейшие писатели ГДР испытали на себе огонь жесточайшей критики «сверху», запреты на свои произведения, многолетние проволочки с изданием уже завершенных произведений, борьбу с цензурой разных уровней и неизбежные уступки в этой неравной борьбе. Но все они оставались в ГДР до конца, запечатлев в своем творчестве многие драматические страницы реальной жизни в своей стране. Однако фактом является и то, что многие не менее талантливые писатели этой борьбы не выдерживали и переезжали в ФРГ. Так, в разные годы покинули ГДР такие видные писатели, философы и литературные критики, как Альфред Канторович, Ганс Майер, Хорст Бинек, Хайнар Киппхардт, Уве Йонзон, Райнер Кунце, Эрнст Блох, Криста Райних, Хельга М. Новак, Манфред Билер, Петер Хухель, Вольф Бирман, Гюнтер Кунерт, Сара Кирш, Юрек Беккер, Карл-Хайнц Якобс, Берндт Йенч, Йоахим Зейпель, Эрих Лёст, Клаус Шлезингер, Клаус Штедтке и многие другие.

Литературы ГДР и ФРГ выделились из одного национального русла и затем снова слились в едином русле. Они должны рассматриваться в едином контексте истории немецкой литературы, которая в XX веке переживала разные весьма сложные фазы развития, связанные в том числе с резкими политическими, идеологическими, эстетическими и территориальными размежеваниями. Несомненно, что все размежевания являются ступенями или стадиями развития единой национальной литературы, неотъемлемой составной частью единой немецкой национальной культуры.

При всей конфронтации общественно-политических систем и противоборстве военно-политических группировок (НАТО и Варшавский Договор), на переднем крае которых находились ГДР и ФРГ, литературы этих стран упорно шли на сближение, постоянно поддерживая друг друга и взаимно предоставляя эмигрантам из обеих стран возможность работать и публиковаться. Подобное взаимодействие литератур ГДР и ФРГ неверно воспринимать только в политическом аспекте. Сегодня отчетливо видна и более глубокая подоплека этого взаимодействия: сама немецкая литература в лице представлявших ее писателей стремилась к единству и заполняла духовный вакуум на той или другой стороне всеми доступными ей средствами.

В то же время без учета непримиримой идеологической борьбы двух систем трудно понять очень многое из того, что ежедневно происходило в ГДР и ФРГ в сфере идеологии, культурной политики, а также в искусстве и литературе, поскольку многое так или иначе являлось ответом на ту или иную акцию с другой стороны. Тема «ГДР» была постоянной темой не только в публицистике, но и в художественной литературе ФРГ, равно как и тема «ФРГ» постоянно присутствовала в творчестве писателей и в сознании читателей ГДР. И хотя в пылу литературно-идеологических дискуссий и язык уже стал представляться «расколотым»⁵, заинтересованные читатели при достаточном желании и настойчивости могли обозревать всю наличную национальную литературную продукцию.

Укорененность литературы ГДР в определенных традициях национальной истории вряд ли можно подвергать сомнению, ибо Германия является родиной не только теоретического марксизма, но и организованного рабочего движения. ГДР в определенном смысле продемонстрировала на части территории Германии то, что могло произойти во всей стране, если бы к власти в ней пришли коммунисты. И в этом смысле история ГДР – неотъемлемая часть истории всей Германии, а история литературы ГДР может рассматриваться как обособление и абсолютизация в определенных исторических условиях одной из линий развития немецкой национальной литературы, одной из ее национальных и тем самым укоренных в свою родную почву традиций. То, что ГДР и ее культура развивались под очевидным давлением советской идеологии и политики, создает лишь некоторые дополнительные акценты.

Насколько важно рассмотрение литератур ГДР и ФРГ в едином общенациональном контексте, настолько же важно и уяснение специфики развития этих литератур в период их обособленного существования. При уяснении специфики литера туры ГДР, например, нельзя забывать о том, что она создавалась в основном на территории бывшей Пруссии и Саксонии, что в ее составе находилось бывшее герцогство Веймар, что славянское население Германии (Верхняя и Нижняя Лужицы) в основном сосредоточилось в ГДР, и своеобразный славянский элемент в значительно большей мере проник в литературу ГДР, чем в литературу ФРГ.

Обособленность литературного развития в ГДР и ФРГ по-разному сказывалась в разные периоды. Многое определялось идеологиями, господствовавшими в западных и восточной зонах. В американской зоне оккупации проводилась активная пропаганда американского образа жизни и американского искусства, при этом сюда крайне ограниченно проникали произведения, содержавшие резкую критику американской действительности, не говоря уже о советской литературе. В советской зоне оккупации, напротив, основной акцент делался на распространение и пропаганду советского искусства, социалистического образа жизни. Русский язык изучался в школах ГДР в качестве основного и обязательного иностранного языка. Все это создавало предпосылки для разнонаправленного культурного развития.

Вплоть до принятия ГДР в члены ООН в 1973 году возможности активных культурных контактов ГДР с капиталистическими странами были весьма ограниченны ми. С социалистическими же странами эти контакты, напротив, всемерно поощрялись и развивались. Целенаправленная ориентация культурной политики ГДР на страны Восточной и Юго-Восточной Европы, ФРГ – на усиление контактов с Западом тоже так или иначе отразились на культурной атмосфере в обеих странах. С 70-х годов заметно усиливаются политические и культурные контакты ГДР с капиталистическими странами. Наиболее интенсивно литература ГДР издавалась и изучалась в ФРГ, затем этот интерес распространился во Франции, Голландии, Англии, США, скандинавских странах и Италии. Возраставшее количество переводов и глубина исследований литературы ГДР в западных странах свидетельствовали о том, что она постепенно утверждала свое место среди литератур мира⁶. В СССР и других социалистических странах литература ГДР издавалась и изучалась довольно интенсивно и в то же время односторонне.

Программа обновления и демократического возрождения Германии требовала устранения влияния национал-социалистской идеологии, то есть пересмотр всей системы образования и воспитания, включая и смену кадров, всех учебных программ, изъятие всей нацистской литературы, строгий контроль за текущей работой вновь создаваемых газет, издательств, общественных организаций.

Своего рода стержнем всех антифашистских мероприятий в восточной зоне была деятельность СВАГ, издававшей газету «Тэглихе Рундшау» и имевшей свое издательство, в котором были напечатаны многие десятки книг – прежде всего переводы на немецкий язык произведений советской и русской классической литературы. СВАГ решала вопросы о предоставлении лицензий на открытие издательств, газет и культурных учреждений. Отдельные офицеры СВАГ (А.Л. Дымшиц и др.) внесли заметный личный вклад в нормализацию литературной жизни в тот сложный период. Однако сектантские взгляды некоторых крупных деятелей КПГ сказывались и на культурной политике СЕПГ, подрывая провозглашенный союз с демократической интеллигенцией. Сектантские настроения немецких литераторов-коммунистов хорошо координировались с агрессивным вульгаризаторством ждановских постановлений 1946 года. И все же идущие от Союза пролетарско-революционных писателей Германии изоляционистские тенденции поначалу сдерживались идеей объединения Германии, которое требовало терпимости в консолидации.

С целью объединения всей прогрессивной интеллигенции Германии Бехер уже летом 1945 года провозгласил создание Демократического Культурбунда (Союза работников культуры за демократическое обновление Германии). С 1 июля 1945 года стал выходить еженедельник Культурбунда «Зонтаг», в августе было основано издательство «Ауфбау», в сентябре вышел первый номер журнала «Ауфбау», издававшегося на широкой демократической антифашистской платформе и быстро завоевавшего популярность. Первый номер вышел тиражом 20 000 экземпляров, а в 1946 году тираж достиг уже 150 000 экземпляров. В числе постоянных сотрудников журнала были не только коммунисты, но и представители «внутренней эмиграции» Б. Келлерман, Э. Вихерт, Г. Фаллада, В. Штайнберг, а также участник подпольного антифашистского Сопротивления Г. Вайзенборн. В журнале охотно публиковались писатели и критики, избравшие местом постоянного жительства Западную Германию: Э. Кестнер, Э. Ланггессер, К. Эдшмид. Активно сотрудничали в журнале А. Канторович и Г. Майер, на страницах «Ауфбау» появились первые послевоенные публикации пролетарских поэтов М. Циммеринга, В. Ткачика, а также прозаиков А. Шаррера и Г. Мархвицы.

Культурбунд, насчитывающий к концу 1945 года около 22 000 членов, а к концу 1946 г. уже 60 000 членов, быстро становился массовой общественной организацией, которая на первых порах немало способствовала восстановлению прерванных нитей немецкой национальной культуры. Открывались и расширялись отделения Культурбунда на местах. Рост популярности демократической организации не мог не напугать военную администрацию западных зон. В данном случае очень показателен позднейший вывод литературоведа ФРГ: «В ноябре 1947 г. Культурбунд, который насчитывал уже 120 000 членов, был в западных секторах Берлина запрещен, как “коммунистический”. Приходится констатировать: отчуждение, запрещения и препоны исходили с запада Германии – Восток еще долго стремился сохранить общий язык с Западом».

Издательство Культурбунда «Ауфбау» развернуло широкую программу публикаций книг писателей антифашистской эмиграции. Только за первые четыре года здесь было издано десять книг И.Р. Бехера и столько же книг Ф. Вольфа, шесть книг А. Зегерс, по четыре книги В. Бределя, А. Абуша и А. Цвейга, по две книги Л. Фейхтвангера, О.М. Графа, В. Йохо, Г. Манна, Л. Ренна, А. Шаррера и Б. Узе. На издании мировой социалистической классики прежде всего сосредоточило свое внимание издательство СЕПГ «Дитц-ферлаг», где в 1946–1949 годах были опубликованы 80 произведений социалистических писателей общим тиражом свыше 1,6 млн. экз.; среди авторов были М. Андерсен-Нексе (8 книг), Ф.К. Вайскопф (4 книги), Я. Петерсен (3 книги), Л. Арагон, Ю. Фучик и др.

Уже из приведенных фактов ясно, что приоритет в книгоиздании отдавался социалистической тематике и тематике антифашистского Сопротивления. Более широкий спектр чувств и переживаний немцев в предшествовавшие годы не находил отражения в издательской практике. В ГДР еще долгие годы не издавались такие крупнейшие немецкие писатели XX века, как Эрнст Юнгер, Готфрид Бенн, Вильгельм Леман, Герман Казак, Ханс Хенни Янн и другие, в творчестве которых трагедия немецкого народа рассматривалась не столько в социально-политическом, сколько в экзистенциальном ключе. Именно названные писатели и наряду с ними те, кто вступил в литературу в первые послевоенные годы – Вольфганг Борхерт, Альфред Андерш, Ганс Вернер Рихтер, Генрих Бёлль, Вальтер Кольбенхоф, Гюнтер Айх, Пауль Целан, Вольфдитрих Шнурре, – заняли ведущее место на западногерманской литературной сцене. И все они в первое послевоенное десятилетие оказались почти недоступными для читателей ГДР.

Важное место в восточной зоне сразу же заняли издания русской классической и советской литератур. Особенно активно пропагандировались в первые годы романы «Мать» М. Горького, «Тихий Дон» и «Поднятая целина» М. Шолохова, «Как закалялась сталь» Н. Островского. В театрах шли многие советские и русские классические пьесы, а в открывающихся кинотеатрах – советские кинофильмы. На народ побежденной страны обрушился мощный поток информации из страны-победительницы, что не могло не приводить к различного рода издержкам, тем более что в 1946–1947 годах русских и советских книг в восточной зоне было издано едва ли не больше, чем собственно немецких.

Первый съезд немецких писателей, проходивший 4–8 октября 1947 года в Берлине, продемонстрировал как желание немецких писателей сохранить творческие контакты и искать общий язык, так и неуклонно назревавшее отчуждение. В работе съезда приняли участие свыше 300 немецких писателей из всех зон оккупации, а также гости из СССР, США, Чехословакии, Югославии и Англии. Наиболее длительной и острой была на этом съезде полемика между сторонниками различных форм аполитичного, «пассивного» гуманизма и сторонниками гуманизма социалистического. Эта полемика по-своему продолжала затяжной спор представителей «внешней» и «внутренней» эмиграции, начавшийся еще в 1933 году о том, кто из них в большей степени представляет немецкую национальную культуру: те, кто наблюдал ужасы фашизма извне (Г. Манн, Т. Манн и т. д.), или же те, кто пережил их вместе со своим народом (О. Лёрке, В. Леман, Г. Бенн и др.). При всей нарочитой искусственности этой дискуссии она не осталась без последствий: в ГДР возобладала правота внешних эмигрантов, в ФРГ наибольшим читательским спросом по крайней мере до середины пятидесятых годов пользовались внутренние эмигранты. Даже литература, создаваемая узниками концлагерей или тематически связанная с концлагерями, имела тенденцию к разделению: книги, где фашизм изображался как непреодолимое метафизическое зло, получали большее распространение в западных зонах («Город за рекой» Г. Казака, «Мир обвиняемых» В. Иенса и др.), книги же, где фашизм изображался как зло совершенно конкретное, обусловленное определенной расстановкой классовых сил, публиковались в восточной зоне («Испытание» В. Бределя, «Седьмой крест» и «Мертвые остаются молодыми» А. Зегерс и др.).

И.Р. Бехер, выступивший на Первом съезде немецких писателей с заключительной речью «О воле к миру», попытался, учитывая всю гамму разноречивых позиций, резюмировать то общее, что могло бы объединить всех участников. Он подчеркнул, что все писатели осуждают фашизм и будут стремиться не допустить его возрождения в Германии. Во-вторых, они будут стремиться к возрождению немецкой культуры и литературы, что возможно лишь в условиях мира. Для сохранения мира необходима гражданская «воля к миру», которую Бехер выдвинул в качестве основополагающей платформы консолидации. Но размежевание немецких писателей, происходившее не без нажима оккупационных властей, продолжало усугубляться. В 1948 году был проведен сепаратный съезд писателей западных зон оккупации, где возобладала позиция невмешательства в политику и отказа от участия в массовых социальных движениях.

В апреле 1948 года состоялась первая поездка немецкой писательской делегации в Советский Союз, в ее составе были Б. Келлерман, А. Зегерс, С. Хермлин, Э. Клаудиус, Г. Вайзенборн, Юрген Кучинский и др. Во время встречи этой делегации с А. Фадеевым и А. Корнейчуком немецкие писатели снова и снова пытались уяснить взгляды советских литераторов на пределы и границы допустимой творческой свободы в рамках социалистического реализма, получая стереотипные ответы об изображении жизни «в революционном развитии» и воспитании читателя. Любопытное продолжение уже на собственно немецкой почве, вышеозначенная дискуссия получила в 1949 году в споре между Б. Брехтом и Ф. Вольфом после блестящей постановки драмы Брехта «Мамаша Кураж и ее дети» в только что открывшемся театре Берлинер ансамбль. Ф. Вольф пытался выяснить, почему Брехт упорно отказывается дать возможность заглавной героине, потерявшей на войне всех своих детей, в конце концов прозреть, решительно выступить против войны и бесчеловечных общественных условий, ее порождающих. Ведь именно так, по его мнению, должна была завершиться пьеса, показывающая жизнь «в ее революционном развитии». Брехт, возражая ему, напоминал, что пьеса была написана в 1938 году, когда он ясно видел, что немцы упрямо идут в пучину мировой войны и сейчас, после войны, если что и может помочь им осознать масштабы совершившихся трагедий и их собственную духовную слепоту, то лишь полная правда, без всяких прикрас⁸. Спор этот в дальнейшем был продолжен всем развитием литературы ГДР.

Большое место в общественной и литературной жизни первых послевоенных лет занимали вопросы отношения к культурному наследию. Уже на Первой конференции КПГ по вопросам культуры 3 февраля 1946 года В. Пик объявил немецкий рабочий класс подлинным наследником немецкой классической литературы, философии и науки. Особенно показателен в этом смысле 1949-й год, который в сфере культурной политики проходил как «Год Гёте». Руководство СЕПГ в связи с юбилеем в 1949 году приняло несколько специальных постановлений. Гёте провозглашался олицетворением «действенного гуманизма», «воплощением живого единства немецкой литературы и культуры» в раздробленной на многие государства Германии, символом ее единства⁹. Концепция юбилейной речи Бехера на гётевских торжествах в Веймаре 28 августа 1949 года состояла в раскрытии тезиса о том, что «своей продуктивностью, универсальностью, всесторонним изображением человека Гёте превзошел всех своих предшественников и обогнал всех потомков»¹⁰. Полемическое острие речи было направлено как против буржуазно-вульгаризаторских, так и против вульгарно-социологических трактовок Гёте. Бехер стремился восстановить целостный образ великого Гёте (вместо обычного в вульгарной социологии механистического членения Гёте на гения-творца и филистера-человека), но при этом он несколько прямолинейно переносил в современную эпоху идеализированного человека и гения-творца Гёте как пример для подражания.

В первые послевоенные годы весьма заметную роль в становлении самосознания литературы ГДР играли публицистика, литературная критика и литературоведение. Своего рода учебником истории стала книга Александра Абуша «Ложный путь одной нации. К пониманию немецкой истории», завершенная еще в Мексике и выдержавшая в 1946–1960 годах восемь изданий. В этой книге, написанной, безусловно, ярко и темпераментно, вся история Германии раскладывалась на две «полки»: прогрессивную и реакционную; реакционная линия немецкой истории прямо вела в объятия Гитлера, прогрессивная столь же закономерно подводила к ГДР. Для создания такой простой и ясной «пролетарской» концепции А. Абушу приходилось то здесь, то там «поправлять» саму историю, но подобная концепция «двухцветной» истории прочно удерживалась в ГДР еще и в 60-е годы.

12 3 4 5 6 7 8 9 Следующая ⇒