КРОВАВЫЙ МАДАЛЬОН 11 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 22Следующая ⇒

Карбоне промолчал не имея слов, чтобы ответить на вопрос лейтенанта.

- Их пытали? Им угрожали? Капитан, может их обманули и они не понимали, что делали? - Снова заговорил Александр.

Между капитаном и лейтенантом пролегла звенящая тишина

- Их не пытали. Это точно. – Ответил, наконец, Орци. – Следов не было. Угрожали? Возможно.

Голос командира разведчиков поник.

- Предатели... – Карбоне замолк не договорив, услышав приближающиеся шаги.

Он развернулся и увидел направляющегося к ним проповедника Пирса.

- Отчаяние страшный грех, капитан. – Еще издалека раздался голос Аезона.

- Отец. – Сложив руки в аквилу на груди Орци опустил голову и не торопился ее поднимать, словно окончательно придавленный грузом последних слов проповедника.

Примеру Карбоне последовал и Фекси. И теперь стоял точной копией своего командира, со сложенными на груди руками и поникшей головой.

- Бессмертный Спаситель человечества зрит каждую минуту. Он следит за вами, и когда вы в бою, и когда вы вне его. Его Милость распространяется на каждого, кто предан Ему душой и телом, и кто готов претерпеть любые муки за Его Святое Имя. Верных воинов и слуг своих Бессмертный Бог-Император осияет Светом Своей Святости и дозволит им в посмертии встать у основания Золотого Трона Своего. Тех же, кто отступит от Него, кто предаст Бессмертного Повелителя человечества и Защитника всех людей, ожидает кара. Их души будут прокляты, а имена навеки преданы позору и забвению. И не будет им спасения, прощения или избавления от вечных мук и страданий.

На этих словах проповедника Орци поднял голову, упершись немигающим взглядом в глаза Пирса.

- Я хотел убить их сам. – Капитан опустил вниз сцепленные «в орла» руки, и его кисти тут же сжались в кулаки. – Мои люди никогда не знали страха. Владлен Грабовски собой разминировал подступы к объекту, чтобы обеспечить проход остальным подразделениям. Лейтенант Слоу удерживал огневой рубеж, будучи смертельно раненым. Он продолжал стрелять из тяжелого стаббера пока не закончились патроны. И после этого отстреливался из лаз-пистолета пока не истек кровью. Своим врагам он не оставил даже собственного тела. Приготовленная им граната взорвалась, едва противники попытались дотронуться до погибшего лейтенанта. Мои люди никогда не жаловались. Они ни разу не усомнились. То, что произошло сегодня...

Взвившийся было, подобно пламени разгорающегося костра, голос Карбоне потух, превращаясь в мертвый пепел.

- Этому нет ни объяснений, ни оправданий.

- Но этому есть искупление, капитан. – Строго и властно произнес проповедник. – Не для них, ибо их души прокляты навек и не найдут ни покоя, ни прощения. Но для вас, как для их командира. Лишь безупречной службой, благочестивыми мыслями и искренними молитвами, возносимыми к Святому Трону Его, вы сможете избавиться от тех вериг стыда за их предательство, что тяжким грузом сейчас сковали ваш дух. Вами должно двигать раскаяние за то, что вы не распознали предателей до того, как они совершили свой страшный грех. Но не отчаяние. Благодаря своему раскаянию и повышенной бдительности, с который вы отныне будете смотреть на своих подчиненных, вы искупите грех своей невнимательности. И вы не допустите повторения подобного предательства в своем подразделении. Но не смейте предаваться отчаянию. Оно приведет вас на путь сомнений и слабости, на котором так хотят нас видеть враги Империума. Вы поняли меня, капитан?

Издалека, от растревоженных порывом ветра древесных крон, долетел шелест листвы.

- Да, отец. – Уже изменившимся голосом ответил капитан. – Понял.

Затем последовала секундная пауза, после которой Орци спросил:

- Вы пришли поддержать меня в минуту слабости, отец. У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность за это. - Воодушевленно произнес он.

- Я пришел, чтобы передать вам, капитан, что вас вызывает к себе подполковник. - Спокойно возразил Аезон, глядя, как при упоминании о подполковнике Би капитан машинально оправил форму.

- Слушаюсь. И. Благодарю, отец. – В голосе Карбоне прозвучала вся искренность, на которую он был способен.

- Идите и выполните свой долг перед Бессмертным Императором, капитан. – Напутствовал его Пирс. – Со всем рвением, которое есть в вашем сердце.

ТРЕБОВАНИЕ №19 НА ПРЕДОСТАВЛЕНИЕ ИНФОРМАЦИИ ИЗ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ

«Комиссар не должен никому верить и доверять, кроме Бога-Императора, Чью Волю, он уполномочен нести на полях сражений, беспощадно карая дерзнувших проявить малодушие или неповиновение, или восставших против Святой Воли Пастыря человечества, Возлюбленного всеми»

Из наставлений кадетов-комиссаров.

Подписано и заверено.

Невероятный страх. Он ощущал его каждой клеточкой своего тела, как будто тот был осязаемым океаном, в котором все они находились и тонули в нем, задыхаясь. Но он, превозмогая над самим собой, пытался плыть по этому океану, с величайшим трудом выгребая и продвигаясь по его липким и противным, противостоящим движению, волнам.

«Император наш Свет путеводный. Ты даруешь защиту одним лишь Своим Святым Именем. Да разбегутся враги, заслышав его»

Аура страха, довлеющая над полем сражения, не отступила.

- Вперед! К победе! С нами Император в этот час!

Впереди залаяли болтеры, вознамерившись перекрыть своим резким звуком голос комиссара. Страх превратился в бушующую стихию, когда к реву болтеров присоединились леденящие душу крики. Не было понятно откуда они обрушились на головы гвардейцев, зазвучав отовсюду и одновременно. Могло показаться словно с невидимых глазу людей заживо сдирали кожу. Впрочем, Кастор Янг вполне мог допустить, что так оно и было.

«Я не боюсь зла, я не боюсь смерти, ибо сам Император явится за мной»

Невдалеке разорвался снаряд, выпущенный кем-то из предателей и Янга, обдала волна прелой земли, перемешавшаяся с ветками и корой. Что-то острое окатило лицо режущим бризом. Он не сразу разобрал приказ передаваемый по воксу, но ситуация была понятна без слов. Выжившие гвардейцы из первой роты пытались прорваться к основным силам, но их отсекли. Рядом снова разорвался снаряд. Чей-то вопль полный агонии и боли влился в грохот взрыва и затих на излете.

«Император - наш Свет путеводный»
Мысль перечеркнула жгучую боль где-то в правом подреберье от которой взор мутился и все, что было перед ним, тонуло в тягучей кровавой массе.

«Что произошло потом?»
Его сознание, перевернутое с ног на голову, истерзанное болью, словно его всего погрузили в жидкий огонь, отчаянно боролось, силясь дотянуться до последних воспоминаний.

«Император смотрит на нас! Мы уничтожим этих выродков! За Империум!»

Слова оседают в глотке надсадно булькая кровью. Эта кровь пузырится на губах, скатываясь с них вместе с криком. Что он кричит?

«Я должен поднять их в атаку. Уничтожить...»

По ушам режет крик такой остроты и страданий, от которого сдавливает внутренности. Их хочется выблевать от страха наружу. Все до единого от одного только осознания сколь нестерпимо больно тому, кто изрыгает этот утробный вопль.

Их полностью отсекли. Попытка вырваться из окружения провалилась. Как и попытка нескольких «Леман Рассов» прорваться к ним на помощь. Прямое попадание в боеуклад уничтожило одну из двух бронированных машин, которым удалось, оторвавшись от остальных, пробиться к пехотинцам. Сквозь охвативший комиссара столб пламени промелькнула фигура. Танкиста, попытавшегося покинуть полыхающую боевую машину, настигла жестокая смерть, превратив в скрюченную головешку.

От взрыва у Кастора заложило уши, и ослепительная вспышка поглотила на мгновение весь мир вокруг него целиком...

...Крик перешел в бесконечный вой. Янг чувствовал, как под чьим-то нажимом у него раскалываются кости и что ему нестерпимо хочется присоединиться к этому вою. Излить в нем всю ту боль, что пронизывала сейчас каждую клеточку его тела и быть может так, хоть на каплю облегчить ее невыносимое бремя. Он начал хрипеть, разбрызгивая красно розовую слюну. От нечеловеческого вопля заложило уши сильнее, чем от взрыва. Усилившийся страх принялся заполнять собой все естество, вступая в остервенелую схватку с болью за право обладать бьющейся в агонии плотью.

«Боль иллюзия... Страх...»

Его мысли путались.

«Иллюзия. Иллюзия разума. Иллюзия тела»

- Все еще упорствуешь?

От этого голоса Янг вздрогнул.

- Всего одно слово. Но ты так не вовремя откусил себе язык. Впрочем, я без слов пойму, когда ты сдашься.

Кастор замычал, захлебываясь кровью и слюной, к которой примешивалась желчь и блевотина.

И тогда вой затих...

- Здравия желаю, комиссар. – Лейтенант Илкар отсалютовал Хольмг. – В отсутствии майора Риччи принял на себя командование ротой.

- Сообщите о потерях, лейтенант. – Распорядилась Атия.

- Мы потеряли два экипажа, комиссар. Из первого и третьего взводов. Погиб командир первого взвода лейтенант Свирский. Командование взводом принял сержант Айзенкорт. Во втором взводе две машины выведены из строя. Технопровидцы сейчас с ними возятся.

- Через тридцать минут постройте весь не занятый личный состав. Я расскажу о враге, с которым нам предстоит сражаться.

- Слушаюсь, комиссар. – Отсалютовав, лейтенант ушел и Атия на некоторое время осталась стоять, погрузившись в раздумья.

Ей предстояло рассказать о извечном враге и слугах хаоса так, чтобы подготовить гвардейцев к битве с ним, и при этом не позволив ни недооценить, и не переоценить той угрозы, которую они из себя представляли.

Янг страдал. Сгустки боли перекатывались по сведенным мышцам, давили внутри черепа так, что казалось, сейчас выпадут глаза. Они подкатывали к самому горлу, не давая вдохнуть и сковывая все внутренности. Хрип, непрекращающийся и рыхлый, словно вспаханная артиллерийским огнем почва, падал с помертвелых губ комиссара. А над всем этим океаном охвативших его страданий, раздавался голос, громогласный, подобный рокочущему грому.

- Твое упрямство и отказ прозреть истину не вызывает ни жалости, ни уважения. Ты глупец, застрявший в собственных иллюзиях. Раб трупа-на-троне. Твой приятель оказался более мудр и принял знание, предложенное ему. Посмотри на него теперь! Так узри то, кем стал он и от чего ты так упорно отказываешься.

Марево, все это время окутывавшее взор Кастора, спало. Он увидел происходящее со стороны, словно бы находился рядом, наблюдая за всем откуда-то сверху. Пейзаж, открывшийся ему, показался комиссару нереальным. Все пространство вокруг было пронизано миллиардами тонких нитей, переплетающихся друг с другом. На этих тонких переливающихся всеми известными цветами нитях, висел человек. Он был гол. Его тело, изодранное, словно по нему прошлись множеством острых крючьев, располосовав кожу на узкие полоски, окутывал кровавый туман, поднимающейся вверх, подобно пару. Из неисчислимых ран струилась кровь, свиваясь в тонкие багровые нити. Они переплетались странным образом, свиваясь с теми, на которые был подвешен человек, образовывая с ними единые путы. Голова человека бессильно болталась, и лицо все залитое кровью, было обращено вниз. По подбородку, упирающемуся в рассеченную грудь, стекала пузырящаяся розовая слюна. Было слышно, как человек стонал и хрипел, что-то бессвязно мыча, время от времени вздрагивая, когда по его изуродованному телу пробегала судорога.

Рядом с ним, распятое таким же изощренным образом висело еще одно тело. Как и первое, оно принадлежало сильному мускулистому мужчине и тоже было изрезано, и изуродовано до неузнаваемости. Его кожа, превращенная чудовищным художником в узкие ремни, почернела. Из-под наполовину обугленных полосок виднелась оголенная плоть, всего на полтона светлее, отчего казалась буро-пепельной. Все это делало тело человека напоминающим по цвету и причудливым изгибам застывшую лаву, под поверхностью которой все еще теплилась жизнь.

Внезапно, его повернутая к низу голова вскинулась, и на сером, безжизненном, без единой кровинки лице, распахнулись глаза. Из-под открывшихся век человека на мир пролился блеск огня, полыхающий у него вместо зрачков. В этом огне бесились безумие и злоба, ища выход наружу, и не находя его.

- Посмотри на него. – Голос теперь исходил отовсюду и ему вторила каждая волна боли, что разгуливала, проливаясь от края до края всего истерзанного тела Кастора. – Он свободен и прекрасен. А ты - ничтожный раб мертвеца, которого вы называете богом, отринув Богов истинных. Тех, кто по-настоящему могуществен и в чьей власти даровать, как бесконечное блаженство, так и безграничное страдание, коего ты сейчас испытываешь лишь малую толику по сравнению с тем, что обрушится на тебя после. Ты будешь выпрашивать смерть, как величайшую милость, обещая выполнить любое повеление только за то, чтобы хоть немного приблизить минуту окончания этих мук. И если ты продолжишь упорствовать в своем заблуждении, то испытаешь такое, что агония долгожданной смерти покажется тебе милее любой неги, испытанной доселе.

Резкий запах ударил в ноздри, забивая собой гортань и трахею, не давая вздохнуть.

- Прими дар и встань на сторону Истины.

Распухший лоскут, оставшийся от языка, шевельнулся под истекающими кровью небами:

- Им..пе...

Мгновенно пронзившая каждую его клеточку боль, показалась комиссару нестерпимой. Она вырвала из его зашедшейся в спазме груди такой вопль, что казалось затрепетала листва на деревьях вокруг. Их крохотные острые, как бритва зеленые стрелки обрушились вниз, растревоженные извергаемыми пленником волнами страдания и мук.

- Довольно шансов для того, кто не желает прозреть. – Прогрохотал голос. – Глаза не нужны тому, кто не умеет пользоваться ими. Уста, произносящие хулу, должны быть запечатаны.

...Солнце клонилось к закату, испивая свой дневной путь. И листья все осыпались, оголяя дрожащие ветви деревьев. Уходящее за горизонт светило пыталось ими заслонить свой сияющий лик, чтобы не взирать вниз, на ужасы, творимые на земле...

Расчинский безучастно смотрел на Карбоне, стоя рядом с подполковником Би и слушая, как тот отдает приказ:

- Осуществить разведку местности. Задействовать весь личный состав роты. Задача выяснить в каком направлении ушли еретики и обнаружить дополнительно следы присутствия противника по маршруту следования батальона, а также в близлежащих секторах.

- Слушаюсь, подполковник. - Капитан на мгновенье перевел взгляд на Расчинского, и сам не понимая, почему, тут же его отвел.

Нет, во взгляде комиссара не было паники или страха. Но не было в нем и той несокрушимой воли к победе, твердой решимости скорейшим образом ее приблизить, и бесконечной уверенности в неотвратимой гибели врагов, которую так жаждал сейчас увидеть и обрести Карбоне. В чуть припухших от бессонницы глазах Гродиана, Орци увидел лишь ту же тревогу и сомнения, что ощущал у себя в душе. В тот момент капитан почти сожалел, что их комиссаром не был Креон или Хьюз. Карбоне вспомнил, как Янг отправил провинившегося гвардейца «на гнуса».

«Этот бы сомневаться не стал» – Подумал про себя Орци, еще раз бросая короткий косой взгляд в сторону Расчинского.

Но Гордиан уже развернулся, чтобы уйти.

- Разрешите приступить к исполнению, подполковник. – Отсалютовал Карбоне и услышав: «Исполняйте, капитан», направился к расположению части.

По дороге Орци думал о предстоящей разведке и том, удастся ли им обнаружить пропавших без вести. Тела Кастора Янга, как и капитана Уокера и еще нескольких десятков гвардейцев, не были обнаружены после боя ни среди мертвых, ни среди выживших. Впрочем, последних было всего десять человек. Пятеро из них были обнаружены в столь тяжелом состоянии, что шансов на то, что они выкарабкаются, почти не оставалось. Остальные находились от Трона чуть дальше, чем их товарищи, но и их шансы на выживание оценивались не выше, чем пятьдесят на пятьдесят.

«Может, им удалось вырваться из тисков и отступить?» – Размышлял Карбоне, но тут же отрицательно качал головой, возражая самому себе.

Вероятность того, что кто-то смог выжить и выбраться из тщательно организованного «котла» после той мясорубки, которую устроили предатели космодесантники, по личному «дерьмометру» капитана, сводилась к нулю.

«Всеблагой Император, пошли воинам и слугам Твоим победу в боях, а тем, кого призовешь Ты быструю и легкую смерть на полях сражений» – Мысленно произнес Орци за секунду до того, как активировать бусину вокс-связи и отдать приказ своим разведчикам.

Узор был закончен. Пульсирующие потоки стекались в единую точку и там свивались с энергетической эмульсией, истекающей фонтаном из центральной фигуры. Истощая и питая ее, одновременно. В месте, где потоки становились единым целым, божественные струи незримых волн окрашивались в благословенный пурпурный, местами переходя в бородово-черный. Оттуда они растекались уже осветленными, переливаясь из цвета в цвет. Из ужасающе черного они становились фиолетовыми, затем приобретали глубокий оттенок синего, соперничая с вороновым крылом. Потом стремительно взвивались до небесно-голубого. И за несколько секунд становились белыми до прозрачности, умирая в этой незримой ипостаси. Но вскоре струи возрождались в ослепительном и ядовитом золоте, смешенном с белесой гнилью зеленого. Сукровицей времен, энергетический поток трансформировался из этого, чуждого самой природе цвета в цвет полнолуния и уже как финал, проходя пограничья цветов и соцветий, он принимал свою истинную форму тягучей, сворачивающейся в тугие канаты, крови.

- Это не даст тебе полностью лишиться сил и умереть. – Голос, произнесший эти слова, не долетел до ушей мучимого агонизирующего человека.

Тогда, очищенный от всего физического, в мятущийся разум пленника впился сам смысл доносимого до его сознания, послания.

- Как скоро тебя найдут, решат Боги. Быть может ты еще успеешь пропитаться Их Истиной, поддерживающей в тебе жизнь. Возможно, ты даже успеешь принять ее до того, как шавки лжебога отрежут тебя от Источника. А может, ты будешь молить их не делать этого? – В голосе прозвучала ядовитая насмешка. – Быть может именно тогда ты и возжелаешь принять Дары, как единственный путь к Спасению? Когда будет поздно. Но это уже не важно. Боги решат, чем наказать тебя. Жизнью, Смертью или Существованием. В любом случае, ты будешь страдать.

Голос смолк и мысль, передаваемая в мозг несчастного, потухла. Но многослойные одежды боли не снялись. Они продолжали обвивать тело, сливаясь с ним в нечто целое и предзнаменовывая целую вечность погружения в нечеловеческие терзания.

Безучастно Уокер взирал мертвыми глазами на продолжающиеся муки своего бывшего комиссара. Вечность назад он испытывал то же самое, но теперь время страданий для него закончилось. Завершилось, как завершаются целые эпохи, когда все жившее, в мановение ока превращается в прах, чтобы освободить место для новой буйной жизни.

Он более не был капитаном Ирати Уокером, командиром первой роты пехотного подразделения 4-го Андорского полка.

Не был тем, кто отчаянно сжимал зубы, чтобы не закричать, когда энергобичи рвали его тело.

Не был тем, кто выпустил последний заряд из лаз-пистолета в керамитовый нагрудник надвигающегося на него гиганта.

И тем, кто командовал взводу, возглавляемому лейтенантом Синти, контратаковать, чтобы выбиться из окружения, в которое они попали. Им, он тоже уже не был.

Не он рассуждал о предстоящем задании на палубе «Молота Победы».

Не его произвели в капитаны прямо на поле боя два года назад, когда их полк одержал решительную победу над уродливыми ксеносами на планете Созвездия Брик...

Все глубже проваливаясь по тоннелю воспоминаний, Великое Ничто стирало их, одно за другим.

... Юноша посмотрел в небо. Оно казалось уродливым. С наползающими друг на друга душными клубами пыльных туч, просыпающимися на землю отвратительными пепельными дождями. После таких осадков всегда першило в горле и нестерпимо хотелось пить. Там, наверху света не было также, как и в низине, со дна которой юноша в этот момент смотрел ввысь. Ботинки, доходящие ему до середины лодыжек, своими толстыми подошвами утопали в черном «снеге», что покрывал мертвую землю.

- Мы больше не увидимся. – Произнес он, опуская взгляд слезящихся от ветра глаз, себе под ноги.

- Никогда? – Парнишка на голову ниже Ирати снизу вверх посмотрел на старшего брата.

- Никогда. – Он мотнул головой. – Я стану воином Императора и никогда больше сюда не вернусь.

- Ты будешь убивать ксеносов? – Спросил младший брат.

- Да. – Юноша говорил резко, отрывая слова одно от другого, бросая их по-отдельности. – И не только ксеносов. Всех врагов Империума.

Маленький мальчик напряженно замолчал. Тот, что был старше не посмотрел в сторону малыша, когда до его слуха донесся тихий всхлип. Они простояли еще несколько минут в мерзлой тишине, по которой скребли безобразные черные слезинки колючего «дождя», просыпающегося сверху.

- Выброс осадков усиливается. – Коротко сказал Ирати. – Пора уходить.

Ответом послужил короткий кивок, без малейшего звука со стороны младшего брата.

- Почему мама умерла так рано? – Обреченно спросил маленький мальчик, когда они уже приближались к высокому бараку, бывшему им домом.

Ирати не знал, что на это ответить. Что работа на производстве в ночную смену выжигает человека быстрее, чем черная плесень, когда та поселяется внутри человека, мешая дышать? Что отец давно смотрел на мать, как на покойника и еще полгода назад начал копить деньги на похороны? Что еще за год до этого дня он договорился о том, что старшего из сыновей заберут в Гвардию, как только тому исполнится шестнадцать? Искренне считая, что так он обеспечит сыну лучшее будущее из всех возможных. Что отец начал его обучать военному ремеслу уже давно, передавая весь свой опыт, полученный им на полях сражений, когда он сам служил в Имперской гвардии? Что его совершеннолетие и смерть матери пришлись на один день? Что накануне он получил «алый билет», обязывающий явиться по повестке на призывной пункт, не позднее двадцати четырех часов с момента его получения? Что за уклонение от повестки полагается казнь через забивание до смерти?

Юноша стиснул зубы:

- Я умру еще раньше. – Процедил он в ответ...

Трещина, проделанная более четверти века назад в душе Ирати, расколола его дух надвое. Это случилось еще тогда, в далекой юности. Теперь же скверне оставалось лишь заполнить собой этот раскол, от одного края души, до другого. И когда это произошло, внутри умирающего капитана, поглощая все на своем пути, разгорелось свечение мрака. Оно испепелило то, что еще оставалось от сломленного духа и разорванной в клочья души. После чего, капитан Уокер перестал существовать. Существо, занявшее его место впилось в последнее воспоминание бывшего человека, издав хруст ломающихся, крошащихся друг о друга, зубов и кровоточащих десен, окончательно разорвав любую его связь с прошлым.

То, чем стал Ирати Уокер, отвернулось от распятого комиссара. Судьба очередного раба трона не заботила Существо. Образец, ставший ему сосудом, вздрогнул, словно по его телу прошел остаточный импульс. Это плескался внутри его естества осколок канувшего в небытие страха и одинокая крупица боли, через которые «сосуд» провели прежде, чем Существо овладело им. Сущность послала холодную вибрацию безразличия к страданиям смертного, которые все еще волновали «сосуд» и тот мгновенно успокоился, последовав за удаляющимися фигурами, облаченными в керамитовый багрянец.

Командирский «Леман Расс» остановился. Почти тут же его люк распахнулся и оттуда один за другим вылезли два человека. Первый был в одеждах, свойственные для инквизиторов. Едва его ноги коснулись земли, он приложил к глазам монокуляр, вглядываясь вперед. Вторая, женщина в мундире комиссара, последовала примеру инквизитора, предварительно кинув пронзительный взгляд по периметру окружавшего их пространства. Оглядев место вырубки, она посмотрела туда, где стояли транспорты разведчиков и охранения и только после этого сама достала монокуляр, чтобы детально рассмотреть висящий объект. Его стало видно еще издалека. Окровавленное, чудовищно искалеченное тело. Кости на руках и ногах были расщеплены надвое, от пальцев, до колен и локтей. За эти восемь получившихся конечностей, человека подвесили на жгутах между деревьями, на самом краю вырубки. Позади тела, из таких же жгутов, что его удерживали на весу, была сплетена восьмиконечная звезда. Она играла роль своеобразного тента, не давая распятому прокручиваться в своих путах, или провисать на них. Глаз у человека не было. Вместо них на мир взирали окровавленные глазницы, заполненные застывшей сукровицей и чем-то, отдаленно напоминающим белый порошок. Несколько нитей, удерживающие тело, обвились вокруг горла, должно быть, вызвав тем самым удушье. От этого или нет, но щеки и лицо человека распухли, так что кожа казалась натянутой. Его рот, криво зашитый суровой черной нитью, завершал картину и делал лицо распятого человека похожим на жуткую маску.

Барро отнял от глаз монокуляр. Не сговариваясь, одновременно с инквизитором, Комиссар Луин сделала тоже самое.

- Это комиссар Янг, господин инквизитор. – Спокойно констатировала она.

По голосу Кристианы невозможно было понять, насколько потрясло комиссара увиденное, поскольку тон ее никоим образом не изменился, оставшись холодным и невозмутимым. Алонсо кивнул. Он, как и Верения узнал Кастора Янга, несмотря на то что тот был жесточайшим образом изуродован. Чудовищные раны, покрывающие тело комиссара, все еще продолжали кровоточить из-под уродливых струпьев, налипающих друг на друга. И это свидетельствовало, что он все еще был жив.

- Император милосердный. – Водитель КШМ шевельнул едва слышно губами и не отрывая левой руки от штурвала боевой машины, правую приложил к груди в «однокрылой аквиле».

Связист, сидящий в самой глубине «подбрюшья» и не имеющий возможности обозревать окрестности, заметив движение водителя, последовал его примеру. Теперь Сардан Моол не сомневался, что снаружи их ждет неприятное зрелище. Но в глубине души связист продолжал надеяться, что ему не придется смотреть на это вблизи, чтобы там ни было. Однако его надеждам было не суждено сбыться. В следующую минуту вокс-бусина у него в ухе ожила и донесшийся оттуда строгий голос комиссара Луин, потребовал, чтобы связист явился к ней немедленно.

Верении захотелось содрогнуться, когда голова комиссара Янга пошевелилась так, словно намеревалась повернуться в их сторону.

- Невероятно, господин инквизитор. – Комиссар скрыла охватившие ее эмоции. – Он жив.

- Не похоже на ловушку. – Алонсо Барро сосредоточился на поиске следов от ритуала, игнорируя человеческий обрубок, подающий признаки жизни. – Должно быть здесь его оставили в качестве устрашения. Но допускаю, что и для других целей.

- Я могу подарить комиссару Янгу Милость Императора, господин инквизитор. Прямо сейчас.

Кристиана положила руку на болт пистолет.

- Нет. – Строго возразил Барро. – Раз комиссар Янг в сознании, значит он способен передать хоть какую-то информацию. Возможно, перед смертью он сообщит нечто ценное о противнике.

- Они зашили ему рот, господин инквизитор. – Заметила Луин.

- Эта проблема разрешаема, комиссар. – Возразил Алонсо.

На этих словах инквизитора Верения бросила взгляд в сторону связиста, выбирающегося из люка. Гвардеец застыл на месте. Его взор настолько оказался прикован к распятому телу, висящему впереди них, что вокс-связист не сразу заметил строгий взгляд комиссара, обращенный на него самого.

- Великий Император... – Последнее слово Сардан Моол так и не произнес полностью, подавившись собственным вздохом.

- Император защищает, сержант. – С нажимом в голосе, сурово произнесла Луин.

Голос комиссара и слова ее сказанные, оказали на связиста отрезвляющее действие, и он несколько дергано сглотнув, отозвался:

- Аве Император. Так точно, комиссар, защищает.

- Свяжитесь с капитаном Карбоне. – Продолжила Верения своим безапелляционным тоном. – Пусть подгонят «Атлант» с лебедкой. И вызовите майора Бонье со всем необходимым для реанимации и временной стимуляции. Остальным оставаться на месте. Подполковнику Би быть готовым в любой момент отразить атаку со стороны предателей.

- Так точно, комиссар. – Вокс-связист проворно юркнул в КШМ.

Алонсо еще раз посмотрел в монокуляр, затем, активировал бусину связи:

- Оз. – Вызвал он своего аколита по внутреннему каналу.

- Да, господин Барро.

- Мне понадобишься ты и Гробо. – Произнес инквизитор, глядя как к месту распятия приближается «Атлант». – Остальным псайкерам под усиленной охраной произвести разведку местности на наличие варп-ловушек.

- Да, господин Барро. – Все также невозмутимо повторил Саннджифу.

Алонсо переключил бусину вокс-связи и посмотрел на Луин.

- Тело необходимо снять со всеми необходимыми предосторожностями. Но только в случае, если псайкеры подтвердят отсутствие скрытой угрозы. – И, прочитав немой вопрос в глазах Кристианы, Барро добавил. – Во всех остальных случаях, действовать по обстоятельствам.

Майор Бонье молча смотрел как гвардейцы под бдительным контролем псайкеров, снимали истерзанное тело комиссара Янга. Сам он и два ассистирующих ему медика были готовы по первому сигналу приступить к реанимационным действиям. Но в тот момент, когда Кастора укладывали на модульный операционный стол, седовласый медик истово молился Императору, чтобы к тому моменту, когда он получит этот приказ, комиссар был бы уже мертв. Мысль о том, что измученного подобным образом человека, чьи страдания перешли черту допустимого, придется приводить в сознание, пусть даже и под наркотическими, блокирующими боль, препаратами, заставляла Арта нервно играть желваками на скулах.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒