КРОВАВЫЙ МАДАЛЬОН 7 страница

- Если это единственные ксеносы, что здесь есть, мы напрасно потратили уйму времени и почем зря извели просто хренову тучу святого прометия. – Капитан Ирати Уокер размашистым движением ладони провел по рукаву, раздавив горсть кровососущих тварей, облепивших форму. – Хотя я бы израсходовал его еще больше, если бы им только можно было выжечь всю эту гнусь.

Бросив взгляд чуть дальше того места, где расположилась на отдых его рота, капитан увидел, как к высокому навесу, под которым красовались штандарты с аквилами и молитвами, начали стягиваться гвардейцы и офицеры.

- Интересно. Если не шевелиться, эти твари тебя полностью сожрут? – Уокер поднялся на ноги с того места, где сидел, разогнав насекомых, которые разлетелись с тонким злобным зудом, и оправил форму. – Рота, на молитву становись!

Лагерь мгновенно пришел в движение. Расположившиеся прямо на земле, гвардейцы поднимались, занимая свое место в строю.

- Все готовы? – Голос подошедшего комиссара Янга показался капитану излишне резким, впрочем, как и всегда.

Все те два года, что Ирати Уокер служил с Кастором Янгом, отношения между капитаном и комиссаром продолжали оставаться напряженными, как в самый первый день их знакомства.

В самый свой первый день комиссар Янг, заметив небрежное воинское приветствие у нескольких гвардейцев, тут же устроил им показательную порку перед всей ротой. И в последующие годы в полной мере оправдывал свое прозвище «Бича Императора». Не терпящий неряшливости, лени и праздности, Кастор Янг изживал эти пороки, как и любые другие, везде, где только появлялся. Причем со всей строгостью, которую только мог проявить. Любая мелочь или оплошность не проходила мимо его требовательного придирчивого взгляда, и не одна спина испытала на себе силу комиссарского хлыста.

За это личный состав роты пехотного подразделения 49-го Андорского полка платил Кастору глубокой неприязнью. Где-то на грани между страхом, ненавистью и глубочайшим пиететом. Поскольку за все это время, сам Янг ни разу не допустил ни малейшего повода усомниться в собственной безупречности. Своеобразным венцом стал эпизод, произошедший более полугода тому назад. Тогда 49-ый Андорский вел боевые действия в местности, где кроме еретиков, против которых он воевали, была только грязь. Размытая сезонными дождями земля превратилась в бесконечное болото. Создавалось ощущение, что оно повсюду, и что даже осадки, которые бесконечным потоком низвергались с небес на полузатопленную землю, тоже были грязью. Тогда, после длительного марш-броска по бездорожью, Ирати был уверен, что у комиссара претензий к внешнему виду гвардейцев поубавиться и что сам Кастор «измажется, как обычный рядовой». Но когда, спустя не более четверти часа после того, как они прибыли в гарнизон, капитан, своими собственными глазами увидел Янга, входящего в штабную палатку, одетого так словно, он был на параде, и осознал, что на блестящих сапогах комиссара нет ни единого пятнышка, Уокер только сплюнул в сердцах. И пока Янг был на заседании штаба, Ирати лично пошел «выдавать мотивирующих люлей» личному составу, чтобы те привели себя, оружие и амуницию в надлежащий вид. После чего, навсегда похоронил надежду на малейшее послабление от их ротного комиссара.

- Так точно, комиссар. – Уокер сотворил аквилу на груди.

Кастор прошелся кавалерийским шагом вдоль шеренги стоящих на вытяжку гвардейцев. Сам Ирати, бросив взгляд на своих орлов, заметил одного, стоящего во втором ряду, быстрым движением поправляющего стойку ворота. В этот же момент движение комиссара едва замедлилось, и он на долю секунды задержался, одарив гвардейца пристальным взглядом. Когда Янг возобновил движение, переведя взгляд с этого гвардейца на следующего, Уокер внутренне выдохнул. И только после того как комиссар, развернувшись к нему спиной, все той же кавалерийской походкой направился к походному Храму Императора, вновь сложил руки на груди в аквилу.

- Всеблагой Защитник. – Тихо и на едином дыхании произнес он, после чего скомандовал. – Рота, на молитву, шагом марш!

Выстроившиеся в колонну гвардейцы уже подходили к возвышающемуся куполу походного Храма, когда оттуда вышел инквизитор. Следом за ним, следовал аколит, о чем-то докладывая своему патрону. Будучи выше Барро, Санджифу склонился так, чтобы его речь была слышна только инквизитору. Барро, напротив, шел глядя строго перед собой и не поворачивая головы, из-за чего со стороны могло сложиться впечатление, что Барро не слушает своего подчиненного. Позади них, сопровождаемые штурмовиками шли два псайкера. О то, что два оборванца именно псайкеры, свидетельствовали, как стволы дробовиков, направленные каждому из них в затылок, так и однотипные рубища с глубокими капюшонами с соответствующей символикой.

Уокер невольно внутренне поежился. Подобные нелюди, как псайкеры, вызывали у капитана стойкое отвращение. Несмотря на т, что в каждом полку Имперской гвардии обязательно был приписанный полковой псайкер, а порой, не один, и 49-ый Андорский не был в данном вопросе исключением, Ирати так и не перестал испытывать к наделенным псайкерской силой, стойкого пренебрежения. Капитан считал их уродами, подозревая каждого, что, однажды не справившись с клокочущей внутри него силой, он станет источником смертельной опасности, которая непременно погубит всех, кто будет в тот момент находиться рядом. Этого отношения не смогло изменить ничто. Ни то, что несколько лет назад, именно благодаря псайкеру их полк благополучно избежал потерь на заминированном поле в момент решающего наступления. Ни тот факт, что данные псайкеры входили в свиту инквизитора, а следовательно, были отобраны им лично.

Проходя мимо, и салютуя инквизитору, Уокер заметил, что из-под подола того псайкера, что был ниже ростом, свисают вериги. Это заставило капитана напрячься еще больше. Когда-то, несколько лет назад Ирати услышал, что вериги надевают на тех из псайкеров, чьи силы представляют из себя наибольшую опасность и менее всего поддаются контролю.

Лишь полностью с ними разминувшись, Уокер с облегчением выдохнул. А когда вступил под своды Храма, то с удвоенным рвением вознес молитвы Бессмертному Императору, моля Его защитить от всего, что могло быть связано с варпом и его губительными силами.

Она проскользнула в палатку почти бесшумно, мягко ступая по земле. Палатка была совсем крошечная, но им и не требовалось много места. Следом за четырьмя псайкерами, в палатку вошли два штурмовика. Они заняли привычные места с двух сторон от входа, с дробовиками наизготовку, готовые поразить любого из четверых, кто хоть на миг потеряет контроль над собой и своими силами. Подобная охрана стала для Наны давно привычной, но сегодня она испытывала неприятное беспокойство, и замершие в паре метров от нее штурмовики только усиливали его. Медленно, стараясь не звенеть цепями, обвивающими ее запястья, грудь и талию, девушка улеглась на положенное ей место рядом с другим псайкером. Гробо. Она закрыла глаза, стараясь избавить свой ум от того приступа отчаяния, которое вдруг охватило все ее естество, когда, проносясь неудержимым потоком в сознании замелькала череда образов, тянущих нервы и выпивающих силы.

...Он лежал обессиленный под резкими порывами колючего ветра. Все его тело казалось иссушенным и от нестерпимой жажды жгло огнем нёбо. Боль и скрежет в голове превращались в рвущие сознание когти, и выступающая под их ударами кровь, источала жар, словно это была кипящая смола.

В попытке подняться он нащупал флягу и вцепившись в нее обессиленной рукой, с трудом оторвал от земли. Он поднес горлышко к пересохшим губам, тратя на это движение последние крупицы своих сил.

Разрывая покрытые струпьями уголки рта, сдирая истерзанные лоскуты кожи с губ он жадно припал к пласталевой горловине, ненасытно втягивая в себя долгожданную воду.

Но приятная прохлада не облегчила его страданий. Вместо этого горячая и густая жидкость обожгла нёбо. В тот же миг он попытался оторваться от фляги, но понял, что намертво прилип к ней распухшим ртом. И тогда нечто омерзительное, вкуса испражнений и крови начало подкатываться к его горлу и втекать в него через воспалившуюся гортань.

Невероятным усилием, собрав воедино психические и физические силы псайкер оторвал флягу от кровоточащих губ и отбросил ее подальше от себя.

С противным бульканьем содержимое фляги начало вытекать наружу. Черная, дурно пахнущая кровь растекалась медленно и неотвратимо. Она подбиралась все ближе к распростертому псайкеру, как хищник подходит к обездвиженной жертве, у которой не осталось и крошечной надежды на спасение.

Ощутив липкое прикосновение на своей дряблой коже, псайкер попытался подняться, но вязкие тенета засасывали его лишь все глубже в свои чавкающие объятия.

Психические силы были на исходе, и все же, он вновь ими воспользовался. Оторвавшись от земли псайкер поднялся вверх, астральным взором оглядывая то, что происходило внизу. Там, покуда хватало глаз простиралось черное море кипящей густой крови, от которой разносился запах гнили и смерти. С трудом вращая головой Гробо осмотрел себя и понял, что это он сам исходит кровавым потом. Потоки крови вытекали из его отворившихся вен, сбегая ручейками вниз по изнемогающему от боли телу. Тошнотворный запах усилился настолько, что дышать стало нечем и псайкер начал жадно ловить воздух порванным ртом. Он попытался закричать, но вместо крика исторг алый фонтан горячих брызг, вместе с которыми из его опустевшей груди вырвался последний вздох...

Видение рассыпалось тончайшими лоскутами праха. Осторожно и бесконечно медленно Гробо выдохнул. Его опустошенная, худая, неестественно вогнутая, словно вмятая от удара, грудь замерла под рубищем, в ожидании нового вдоха. Он уже потянулся за притоком так желаемого всем его естеством воздуха, когда на границе сознания различил одинокую слезу, исторгнутую разумом лежащей рядом Наны.
«Мы обречены» – Скорбно пропела она, соскальзывая и разбиваясь о завесу реальности.

ТРЕБОВАНИЕ №15 НА ПРЕДОСТАВЛЕНИЕ ИНФОРМАЦИИ ИЗ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ

За злостное нарушение дисциплины, кражу Имперского имущества и саботаж, рядового Имперской Гвардии Каршана приговорить к несению вечного служения в штрафных частях.

В виду особой ситуации и невозможностью передать рядового Каршана Адептус Арбитрс для приведения наказания в исполнение, отсрочить исполнение данного приговора до завершения текущей боевой задачи.

В качестве меры наказания до времени исполнения отсроченного приговора применить по отношению к рядовому Каршану дисциплинарное взыскание.

Подписано и заверено.

Первый час Каршан казалось никак не реагировал не происходящее вокруг. Он неподвижно лежал в той скрюченной позе, в которой его, полностью раздетого и связанного «козлом», закинули на горячую броню «Гончей». Очевидно, давало себя знать то алкогольное опьянение, в котором его обнаружили.

Каршана нашли утром в состоянии «вдрабодан» возле одной из «Адских Гончих». На лицо были и слив прометиума из цистерн (инструмент для перегона, шланг, несколько переходников с воронками и горелка лежали тут же на месте преступления), и саботаж, и употребление спиртного, не говоря о злостном нарушении дисциплины. Без малейшего сопротивления, что было только лучше для него самого, нарушитель дал себя связать, отключившись еще до того, как его доволокли до комиссара. Там, под мощными ударами Кастора Янга незадачливый гвардеец пришел в себя. И даже смог выслушать приговор комиссара оставаясь, насколько это было возможно, в сознании. Однако весьма скоро, едва его передали товарищам по роте, которые тут же принялись его раздевать и надлежащим образом «упаковывать», снова уплыл в забытье.

Лишь к началу второго часа Каршан начал подавать признаки жизни и нарастающего беспокойства. Из-под отвратительной кишащей массы гнуса, которая плотно покрыла все тело несчастного, послышались нечленораздельные звуки, которые, впрочем, очень скоро начали переходить в стоны. Поначалу тихие, они становились все громче, пока не перешли в долгие и протяжные завывания. Лишенный возможности пошевелиться и отогнать от себя кровососущих тварей, устроивших пир на его теле, Каршан начал извиваться под тугими ремнями, которыми ему стянули локти и лодыжки. Но эти попытки движения причиняли гвардейцу только еще большие страдания. Помимо прочего, броня на которую его положили, начала понемногу накаляться и жечь в тех местах, где гвардеец соприкасался с ней кожей. Еще через час наказанный уже скулил не переставая, взывая к состраданию, не забывая клясться Богом-Императором, что никогда более не допустит ничего подобного. И что он только того и желает, чтобы ревностно служить, исправно исполняя свои обязанности по уничтожению ксеносов, мутантов и еретиков во Славу Всеблагого Пастыря человечества и для окончательной победы Империума во всех мирах.

Шагающие рядом с транспортом, гвардейцы безучастно взирали на муки провинившегося товарища, шепотом переговариваясь о преимуществах и недостатках подобного наказания. Не все, но большинство сходились на том, что Каршан еще «дешево отделался» и что несколько часов «на гнусе» намного лучше, чем провести остаток жизни в штрафбате, а то и вовсе, быть расстрелянным.

- Лучше молчи. – Бросил монотонно подвывающему страдальцу, проходивший мимо сержант. – И моли Бога-Императора, чтобы после того, как тебя снимут с брони, тебе вернули амуницию и оружие, а не шлепнули на месте в назидание остальным.

Возможно, до этого Каршану подобная мысль не приходила в голову. Но теперь, услышав о перспективах оказаться казненным после дисциплинарного взыскания, провинившийся гвардеец сразу же начал громко, с новой, удвоенной силой заверять всех окружающих, что будет сражаться без устали, пока существует хоть один ксенос или мутант. И что он не будет знать покоя, пока хоть один из миллиардов миров будет продолжать оставаться под властью еретиков и предателей. При этом Каршан приложил изрядные силы, чтобы речь его оставалась внятной и отчетливой, была достаточно громкой, чтобы докричаться до комиссара или капитана, и содержала, при этом, как можно меньше болезненных стонов и восклицаний. И даже тогда, когда через несколько часов он уже совершенно не мог сдерживаться от того, чтобы не кричать в голос, Каршан все еще не забывал сквозь крики клясться в верности Бессмертному Императору и Империуму, обещая посвятить всю свою оставшуюся жизнь военной службе, если только его простят и дадут второй шанс.

В конечном счете его отвязали и отправили к медикам, но лишь для того, чтобы те убедились, что жизни гвардейца не нанесено непоправимого вреда, строго запретив давать провинившемуся любые болеутоляющие средства. Считалось, что все последствия экзекуции должны только усиливать эффект от наказания, за исключением случаев, когда отсутствие срочной медицинской помощи привело бы к незамедлительной смерти наказуемого. Так что, получив болезненную инъекцию против возможного заражения после столь многочисленных укусов местной фауны, гвардеец был возвращен в строй для дальнейшего марша уже своим ходом.

Барро вслушивался в тишину, погрузившись в трансовое состояние. Рядом с ним, также отрешившись от всего что их окружало, лежали два псайкера. Нана, свернувшись болезненным клубком у самых ног инквизитора, то и дело вздрагивала своим тонким телом. Гробо сидел, обхватив костлявую голову, покрытую глухим капюшоном, руками. Оба они сейчас поддерживали ментальную связь с Алонсо, который направлял и контролировал их. Оз зорко наблюдал за происходящим, готовый в любой момент прийти Барро на помощь. А двое штурмовиков, сидели, каждый, напротив одного из псайкеров, направив на их головы стволы своих дробовиков.

Алонсо искал. Но эти старания, как и старания двух его помощников не давали никакого результата. Он не чувствовал ничего, словно находился рядом с «пустым», начисто блокировавшим его способности. Тревожные сны, начавшие посещать инквизитора с первого же дня их высадки и постепенно переходившие в грозные кошмары, не давали объяснений происходящему. Они лишь усиливали предчувствие Барро, что он опоздал, и теперь они движутся в огромную пасть, готовящуюся поглотить их всех, до последнего.

После очередного часа неудачных попыток нащупать хоть что-то, инквизитор отступился. Получив его незримый приказ, первым зашевелился Гробо. Он дернулся всем телом, с болезненным стоном возвращаясь из мира грез в настоящее. Следом за ним подала признаки жизни Нана. Она слабо шевельнулась, силясь подняться, но смогла оторваться от пола лишь с третьего по счету, раза.

До наступления темноты Алонсо предпринял еще две попытки прощупать местность. Обе они не увенчались успехом, как и все предыдущие.

С приходом ночи уверенность в ожидающей их ловушке, усилилось.

«Мы опоздали. – Думал Барро, стоя на молитве в походном Храме и погрузившись в собственные раздумья. – Я опоздал. Нечто уже пришло в движение и поджидает меня»

Инквизитор вышел из Храма. Следом за ним неотступно последовал Оз. Ночное небо над лесом готовилось разразиться очередным тропическим дождем.

Алонсо развернулся к Саннджифу:

- Прикажи усилить охрану псайкеров. – Распорядился он.

- Да, господин инквизитор. – Получив приказ, Оз удалился почти мгновенно.

Про себя Барро отметил, в который уже раз, насколько быстро реагировал на его распоряжения этот подающий большие надежды, аколит.

«Еще десяток лет, и...» – Пронеслось в голове Алонсо, пока он двигался к своей палатке.

Первая капля сорвалась с неба как раз тогда, когда инквизитор вступил под брезентовый навес, а следом за этим разразился гром. Под звуки начинающейся грозы Барро уселся на спальник, заменяющий ему постель.

«Из него получится отличный инквизитор». – Снова промелькнула недавняя мысль и, внезапно трансформировавшись, вызвала незримый укол тревоги. – «Получился бы. Если бы он выжил».

Алонсо резко открыл глаза, не понимая, как он мог заснуть, не заметив этого.

«Это место целенаправленно выматывает, сея в душе зерна страха. – Подумал инквизитор, расстилая спальник и ложась. – Но неужели я опоздал НАСТОЛЬКО...»

Его глаза закрылись почти мгновенно и Барро, вновь, провалился в сон. Стремительно и неотвратимо, словно срываясь в бездонную пропасть.

...Тугой канат свивался и свивался из жил и вен, становясь живыми змеями. Их тела извивались в судорогах, двигаясь по изумрудной траве, блестевшей в непроглядном океане черноты. Он сделал шаг и почти тут же, ощутив скольжение на обманчивой поверхности, пошатнулся. Он едва удержался на подгибающихся ногах. Резко, в ноздри ударил отвратительный смрад гнилого мяса, кишок и человеческих испражнений.
Он попытался вырваться из цепких объятий ночных видений, но кошмар, впившийся в его сознание, не желал отпускать свою жертву. Перед оцепеневшим от ужаса взором, начали проноситься видения смерти.

Алонсо был окружен людьми. Разными. Облаченными в военные мундиры и в рясы служителей Бога-Машины. На некоторых были величественные одежды Экклезиархов, на иных скромные комбинезоны разнорабочих. Знать, настоятели из Схолы Прогениум. Инквизиторы, как он сам. Комиссары и арбитры. Все они, до единого, кто стоял рядом с ним, умирали один за другим самыми разнообразными смертями. Вот невидимая рука взрезала горло арбитру и он, издавая глухие, булькающие звуки, повалился на землю. Следом, внезапный взрыв разорвал на части комиссара, сжимающего в руке меч. Голова представителя Святой Имперской Инквизиции раскололась и подобно высохшему ореху разлетелась в прах, будто от удара силового молота. Пытаясь удержать окровавленными руками вываливающиеся внутренности, рухнул на землю Экклезиарх и его праздничные одежды окрасились в кровавый пурпур.

«Это ты повинен!»

От звука этого голоса, словно пораженные громом упали еще несколько человек. Взрываясь кровавым дождем, разрубаемые невидимыми лезвиями, исходящие кровью из ужасных немыслимых ран.

«Это ты повинен!»

Голос продолжал обвинять, разжигая в душе пожар раскаяния и боли. Но Барро искал и находил в себе силы не поддаваться этому гласу и тому чувству, что тот внедрял в сознание инквизитора.

«Неси волю Императора как факел, разгоняй им тени. Очищай мир от нечисти. – Повторял Алонсо, напрягая все свои псайкерские силы, чтобы вырваться из паут сна. – Есть лишь Его Воля, и Закон Его. Смелый — это тот, кто все понял, и при этом не испугался. Ибо страх убивает веру»

Теперь он говорил в унисон с Голосом. И чем тверже становились мысли Барро, тем тише делался Голос.

Наконец сконцентрировав все свои силы псайкера, у Алонсо получилось пробудиться. Резким движением откинув спальник, еще не открыв полностью глаза, инквизитор сел, тяжело дыша. Его веки уже начали приподниматься, изгоняя ужас ночного видения, когда в последнем мгновении, перед тем как исчезнуть окончательно, недавний кошмар вспыхнул последним эпизодом.

...Мерцающая в темноте трава кишела телами змей. Извиваясь, они сплетались в один большой клубок, пока тот не запульсировал, превращаясь в портал. Начав переливаться неземными цветами, он задрожал и из его зияющих глубин показалась фигура великана, облаченного в керамитовую броню. А потом...

Мир вокруг космодесантника хаоса вспыхнул алым, и на красном керамите древних доспехов проступили нечестивые символы и письмена.

Барро вздрогнул.

Портал сотрясся, рассыпаясь змеями. Их толстые мерзкие тела начали расползаться в разные стороны, образовывая восьмиконечную звезду…

Широко распахнув глаза, Алонсо вскочил на ноги. Больше сомнений не оставалось. Он опоздал с прибытием.

Озираясь по сторонам, сам до конца в это не веря, Барро прошептал:

- Предавшие.

ТРЕБОВАНИЕ №16 НА ПРЕДОСТАВЛЕНИЕ ИНФОРМАЦИИ ИЗ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ

Из личных записей инквизитора Барро.

Дата:

«Оз!»

«Да, господин Барро»

«Найди проповедника Пирса, комиссара Луин и подполковника Би. Скажи, что я их жду. Немедленно»

«Будет выполнено, господин Барро»

*слышны удаляющиеся шаги на заднем фоне*

«Дневник. Запись № 117. Я опоздал. Еретики открыли портал. Я стремился успеть и помешать им до его активации. Они опередили меня. Я подготовился к тому, что на планету может начаться вторжение, как это произошло на Ферро Сильва. Я ожидал, что если подобное случится, то нам придется столкнуться с ксеносами, мутантами или монструозными хищниками... Они пошли дальше. Нам предстоит столкнуться с проклятыми Легионами.

У нас нет права на ошибку, права на провал операции. Поражение покроет нас позором и станет несмываемым грехом перед Лицом Бессмертного Императора. Да защитит Он нас и наставит»

*на заднем фоне слышны приближающиеся шаги нескольких человек*

«Проповедник Пирс, подполковник Би, и комиссар Луин прибыли по вашему распоряжению, господин Барро»

«Входите, господа. У меня для вас информация чрезвычайной важности»

*запись обрывается*

Подлежит возврату в архив.

Подписано и заверено.

С первых часов продвижения «по территории, предположительно контролируемой противником», капитан Карбоне без устали гонял разведку во все стороны, чтобы обеспечить максимум информации. Однако раз за разом бойцы возвращались «с пустыми руками», не обнаруживая ни малейшего присутствия врага. Дальние рейды также не дали никаких результатов. Складывалось впечатление, что, либо никакого противника в округе нет и в помине, либо он настолько хорошо маскируется, что его просто невозможно обнаружить.

В своих молитвах Орци взывал к Бессмертному Богу-Императору, чтобы по факту подтвердилось первое из предположений. И чтобы батальон выполнил поставленную перед ними задачу так же легко и беспрепятственно, как сейчас продвигался к намеченной цели. Единственное, что не давало покоя Карбоне, то, что не было обнаружено и присутствия рабочих, занятых на вырубке лесных массивов. А те несколько временных лагерей размещения, обнаруженные разведкой, судя по всему, были заброшены многие месяцы назад. Правда учитывая огромные массивы леса, тому, что батальон так и не встретил на своем пути местных рабочих, объяснение могло быть весьма простое и прозаичное. И о том, чтобы так оно и было, Карбоне неустанно молил ВсеЗащитника.

По мере продвижения вглубь лесного массива, беспокойство в душе опытного капитана разведчиков усиливалось. С каждым днем, когда Орци отправлял в очередную разведку группу, его все чаще преследовала навязчивая мысль. Что на этот раз они не вернутся или найдут нечто, что лучше было бы не находить. Надежда, что это пустая нервозность, таяла, как снег под лучами солнца. Быстро и неотвратимо, и к полудню шестого дня капитан получил подтверждение своих опасений. И его последние надежды на то, что задание пройдет гладко, разбились в прах.

С каменным лицом Карбоне выслушал доклад сержанта Рутберга об их находке. Сам сержант был бледен, что было совершенно не удивительно, учитывая то, что ему совсем недавно пришлось обнаружить.

- Вольно, сержант. Отделению отдыхать. – Приказал Орци и добавил. – Никому ни звука.

- Так точно. – Рудберг отдал воинское приветствие, перед тем как вернуться к своему отделению.

Глядя сержанту в спину, Карбоне тяжело выдохнул:

- Всеблагой Защитник...

И не желая доверять полученную информацию воксу, направился в сторону КШМ*.

*КШМ - командно-штабная машина (Прим. автора)

Гвардейцы, прибывшие к месту обнаружения ритуала, выгружались из транспорта, быстро занимая места по периметру места вырубки. Обеспечивающие сопровождение командования, прошли вперед и образовав «коридор», остановились, пропуская старших офицеров. Первой шла Комиссар Луин, по правую руку от нее подполковник Би, а на шаг позади следовало отделение разведчиков, обнаруживших страшную находку. По мере приближения их группа замедлялась и не дойдя до эпицентра обряда всего пары метров, остановилась вовсе, замерев в тягостном молчании.

Восемь тел были развешены по центру большой площадки в форме причудливой остроконечной звезды. Чудовищно изуродованных, с полностью содранной кожей, жертв распяли на деревянных крестовинах, соединенных межу собой в единый знак хаоса. Выражения невообразимых страданий и мук, стали посмертными масками для восьми людей. И немой крик, вырывающийся из перекошенных безгубых ртов мертвых, вселял ужас в сердца тех, кто лицезрел эту безмолвную картину бесконечных глубин боли и кощунственных надругательств.

Обнаженные мышцы всех жертв были аккуратно подняты от костей, после чего переплетены между собой в замысловатые руны. Сплетенные волокна невероятно исковерканной плоти складывались в ужасающую вязь, идущую по телам несчастных. Зашифрованные послания из покрытых засохшей кровью, рун, были разной длинны и для того, чтобы текст послания выглядел единым, страдальцам отсекли неиспользованные части конечностей. Либо наоборот, «надставили» отрезанными частями. Там, где конечность была отнята, чуть выше среза шел медицинский жгут, не позволяющий жертвам истечь кровью раньше срока, что наводило на страшную мысль. И ампутация, и снятие кожи, и остальные запредельные в своей жестокости действия производились тогда, когда люди были еще живы. Об этом же свидетельствовал и другой факт. Рты несчастных были разорваны у самых уголков губ, где скопились обширные кровавые подтеки, а челюсти вывернуты и распахнуты во всю свою ширь. Глаза, черные от скопившейся там крови, также были распахнуты максимально широко и приходилось лишь удивляться, как посиневшие от напряжения веки, еще продолжают удерживать глазные яблоки, которые от напряжения казались намного больше обычных. В довершение устрашающего пейзажа, лучи нечистой звезды, сложенной из тел несчастных страстотерпцев, продолжали несколько машин, которые должно быть использовали вырубщики леса в своей работе. Технику расставили по восьми направлениям немного небрежно, словно подчеркивая не принципиальность данного действия, которое в отличие от проведенного над жертвами обряда, было лишь штрихом, предпринятым по прихоти, но не более того.

Минутную заминку, прерываемую короткими воззваниями к Императору и Его Святым, и звуками исторгаемой желудками пищи у тех, кто оказался менее стоек, оборвал резкий окрик Луин.

- Отделение...

Комиссар не успела назвать тех, кому собиралась отдать приказ убрать тела. Ее голос заглушил звук внезапно заработавшего мотора одной из машин. Огромный буксировочный транспорт на шасси «Атланта», который использовали для выкорчевывания и перевозки вековых деревьев, покачнулся на неровной освобожденной от стволов и уходящей чуть под откос почве. Спустя мгновение он подался чуть вперед. От этого движения, должно быть каким-то чудом, изменил положение один из его рычагов, отчего громоздкая машина ожила. Зарычав, как раненный зверь, выплевывая из-под широких траков комья налипшей на них, умягченной дождями, почвы, буксир рванулся в сторону леса. Резкий звук и неожиданное движение заставили большинство гвардейцев вздрогнуть, не оставив равнодушным даже, офицеров. Но то, что произошло в следующее мгновение, предугадать было совершенно невозможно.

Одно из тел у которого недоставало части левой ноги и всех пальцев на руках, вздрогнуло. В его вытаращенных глазах, совершенно потерявших сходство с человеческими, среди разорванных капилляров и сгустков крови вспыхнуло осмысление. Распахнутый в беззвучном крике рот, зашевелился, силясь свести вместе окровавленные губы и что-то произнести. Звук, более походивший на мычание, завибрировал, и стало видно, как в такт этой вибрации задрожали сплетенные на шее мышцы. Медленно, из-под выпученных побагровевших белков потекли кровавые слезы. Крупные соленые капли сползали по лишенному кожи лицу, и к ужасу людей, стало понятно, что это причиняет несчастному дополнительную пытку, коих и без того было причинено ему невообразимый океан. Немыслимо страдающий человек пытался сдержаться, но от этого поток слез лишь усилился, добавляя новых мук.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒