Annotation 13 страница

— Между нами было нечто большее, и ты это знаешь.

Он вскинул руки вверх, признавая поражение.

— Что ты хочешь от меня услышать? Что я уволюсь с работы и перееду сюда, чтобы быть с тобой? Ты думаешь, у нас получится какой-нибудь сказочный финал, и мы вместе уплывем в закат? Это не какой-то грёбаный диснеевский фильм, Фостер.

— Я прекрасно это понимаю, Стюарт. И я никогда не ожидал, что ты захочешь быть со мной. Я, блядь, не слепой. Ты – молодой преуспевающий финансист, а я – никому не нужный парень, который не смог выдержать эту гонку. Так что нет, я вовсе не ожидал, что ты захочешь меня, но надеялся, что сделаешь выбор.

— Сделаю выбор в пользу чего? — воскликнул он.

Боже, он что, совсем ослеп?

— Той жизни, которую ты хочешь. Не той, которую считаешь своим долгом прожить. У тебя только одна жизнь, и ты в ней несчастлив. Так измени её. Уволься. Тебе не обязательно переезжать сюда, хотя я был бы рад, если бы это случилось. Просто занимайся тем, что делает тебя счастливым.

Он долго пристально смотрел на меня. А его телефон все продолжал сигналить, сообщение за сообщением, и когда аппарат зазвонил, Стюарт посмотрел на экран.

— Блядь! — разочарованно прорычал Стюарт. — Я должен ответить.

— Да, хорошо. Я понял, — пробормотал я, мои силы иссякли.

Вся моя мысленно распланированная речь пошла наперекосяк, но, в итоге, это больше не имело значения. Все было кончено. Стюарт собирался уйти, и я собирался позволить ему это сделать. Я не мог заставить его остаться.

Он ответил на звонок:

— Стюарт Дженнер… Да, конечно. Не могли бы вы подождать одну секунду, а потом мое внимание будет полностью сосредоточено на вас... Спасибо. — Стюарт прижал телефон к груди и протянул мне руку для рукопожатия. — Фостер, мне нужно идти.

Рукопожатие? После всего, что между нами было?

Ну уж нет.

Я посмотрел на протянутую ладонь, даже не пытаясь скрыть, как меня это задело. Лицо Стюарта омрачилось, и он опустил руку.

— Я никогда не умел прощаться, — прошептал он.

Мне хотелось обнять его. Прижать к себе, почувствовать каждую частичку его тела рядом с моим, к которому оно подходило так идеально. Мне хотелось поцеловать его еще раз… Но вместо этого я сделал шаг назад, облегчая Стюарту задачу.

Он кивнул.

— Фостер… Спасибо за все. Это были лучшие две недели… в моей жизни. Я никогда этого не забуду… — Он тяжело сглотнул. — Спасибо. Мне жаль, что я не смог быть тем, кем ты думал…

Я кивнул в ответ, решив не показывать свои эмоции.

— Прощай, Стюарт.

Он взял сумку и снова поднес телефон к уху, уходя с причала. Я стоял под палящим солнцем и теплым тропическим ветром, чувствуя холод и тяжесть. Я смотрел, как Стюарт садится в такси и уезжает, продолжая прижимать к уху телефон. Стюарт не оглянулся. И даже не махнул рукой.

Ну, вот это и случилось.

Он ушел.

***

Я вернулся на яхту, проверил все системы, заполнил бортовые журналы, снял белье с кроватей, опустошил мусорные ведра, все вымыл и простерилизовал. Как и делал всегда, после каждого рейса. Механически. Без чувств. Молча.

Затем принялся готовить яхту к следующим клиентам, которые должны были прибыть через два дня. Кажется, две пары из Японии, заказавшие трехдневный круиз. На этот раз совсем короткий период, не две недели. Я мысленно сделал пометку сообщить в головной офис, что больше не хочу брать длительные туры. Не больше недели, решил я. И никогда с одним клиентом.

Это было слишком личным, слишком интимным.

Я слишком увлекся.

Я получил из главного офиса подробный список для следующего тура, включая требования к еде, и заказал продукты, которые первым делом доставят утром в день отъезда.

Меня посещали безумные фантазии: Стюарт появляется на пристани, бежит, как в каком-то дурацком фильме, и сообщает мне, что не смог сесть на самолет. Говорит, что не может уйти, что хочет быть со мной.

Но этого не произошло.

И когда моя работа была закончена, а солнце село и небо потемнело, я осознал, что он действительно ушел.

Я в самом деле остался один.

Несмотря на шум на пристани и в порту, на голоса и пение птиц, я никогда не чувствовал себя более одиноким, чем сейчас. Я взял бутылку текилы и сел за обеденный стол. До появления Стюарта в моей жизни я наслаждался тишиной. Теперь же это было последнее, чего я желал.

Я налил себе шот, но у текилы был уже не тот вкус.

Мне нужно было слизать соль с кожи Стюарта и откусить лимон из его рта, чтобы вкус снова стал прежним.

Когда мой телефон зажужжал полученным сообщением, мое сердце подпрыгнуло. Это Стюарт? Он не улетел?

Я увидел его имя, и бабочки заполнили мой живот.

Я дома. Мне хотелось бы, чтобы меня тут не было.

Утром я улетаю в Сидней. Хотел бы я этого не делать.

Мне жаль, что все так закончилось.

Хотел бы я быть таким же храбрым, как ты.

Впервые в жизни я мог быть настоящим, с тобой.

Я никогда тебя не забуду.

Каждый раз, глядя на закаты или рассветы, я буду вспоминать о тебе. О пляже, лодке, бутылке текилы. И о двух влюбленных.

Я буду помнить тебя.

Мое сердце сжалось до боли. Злые, рвущие душу слезы, наполнили мои глаза, и я швырнул телефон в чертову стену.

К черту его.

Чёрт бы побрал Стюарта за приезд сюда, за то, что заставил меня понять, что я упускаю. Но самое главное, к чёрту его за то, что он ушел.

Я не стал отвечать. Просто не мог. Это все равно ничего не изменило бы.

***

Два дня спустя я, как всегда, встречал клиентов на пристани в порту. Они были очень милыми, очень вежливыми, всегда кивали мне и улыбались.

Но они, в отличие от Стюарта, не бросали мне вызов. И, в отличие от него, не убирали за собой. Они не разговаривали со мной часами, не заставляли смеяться, не заставляли что-либо чувствовать, как это делал Стюарт.

Закат выглядел иначе.

Восход солнца больше не вызывал чувство бесконечных возможностей.

Моя яхта — мой дом — больше не была прежней.

Солнце, ветер и океан были другими.

И тут меня как громом поразило, что все это неправда. Все вокруг осталось прежним. Все было так, как и должно. Единственное, что изменилось – я.

Глава 17

Стюарт

Я возненавидел Сидней. Я не принадлежал этому месту, и вероятность переезда сюда тяжелым комом встала в животе. Я не хотел находиться здесь. Ни в эти две недели, ни из-за этого слияния, никогда.

Серый и мрачный город сквозь забрызганные дождем окна сочувствовал моему настроению.

Я не хотел здесь находиться.

Я желал быть за тысячи километров отсюда, на белой яхте, окруженной милями синевы. Синей водой, синим небом и синими глазами…

Сделка в Сиднее была крупной, и я в течение двух недель находился здесь в качестве аналитика «Паулингтон» с моим боссом Джерардом Сото, уточняя детали. «Bull&Keo» были самой крупной рыбой в корпоративном пруду, и они хотели, чтобы я остался. Они даже не пытались скрыть это, в шутку говоря Джерарду, что я мог бы добиться с ними большего. Они поили и кормили меня под предлогом деловых отношений с «Паулингтоном», а на самом деле пытались переманить на свою сторону на более прибыльное направление.

Они предложили мне кучу денег и место работы на выбор. Сидней, Сингапур, Джакарта. Я мог сделать этот выбор, стать частью их глобальной команды и покорить весь мир.

Я никогда не достигал таких вершин.

Это было все, ради чего я работал, надрывая свой зад. Это было предложение, за которое другие убили бы, и я должен был ухватиться за него обеими руками. Мне не стоило колебаться. Мне не следовало говорить им, что мне нужно время, чтобы обдумать их предложение.

Мой мозг настаивал: соглашайся, соглашайся, соглашайся. А мое сердце жаждало чего-то другого.

Кого-то другого.

Того, кто не ответил на мое сообщение. Того, кто сказал мне, что я трус, и позволил мне уйти.

Я отправлял и другие сообщения…

Прости.

Я был неправ.

Если бы я мог еще хоть раз вернуться на ту пристань...

Он не ответил ни на одно из них. Оно и понятно. Фостер был достаточно храбрым, чтобы сказать мне все это в лицо.

Я смотрел в окно, грустный и потерянный и совсем не заинтересованный в сделке, которую мы заключили, и в том, как люди пожимали друг другу руки и, поздравляя, хлопали друг друга по спине и улыбались.

— Отличная работа, мистер Дженнер, — сказали мне.

Похвалы, благодарности, поздравления лились словно в бессмысленном тумане, и меня немедленно увлекли на пристань Кинг-стрит в ресторан изысканной кухни в гавани Дарлинг-Харбор. Меня окружали итальянские костюмы, французское шампанское и кубинские сигары посреди бессмысленных разговоров и пустых обещаний. Когда мы сели за длинный стол, вмещающий двенадцать человек, богатство и власть вокруг ошеломляли. Мужчины за этим столом влияли на экономику разных стран.

В моей груди начал разрастаться пузырь паники.

Кто-то похлопал меня по руке.

— Привыкайте к почестям, мистер Дженнер. Пока вы работаете на нас, это станет вашей новой реальностью.

Твою ж мать.

Я не хотел этого.

Мне не нужны были экзотические страны, эксклюзивные возможности, дорогие костюмы в представительских апартаментах. Я ничего из этого не хотел.

Я посмотрел на гавань, на круизные лайнеры, водные такси, яхты…

Кто-то вложил мне в руку новый бокал шампанского, а я не мог даже заговорить. У меня началась настоящая паническая атака на глазах у всех. Мои легкие сжало. А сердце сбилось с ритма.

— Мистер Дженнер? Все в порядке?

Я посмотрел на озабоченные лица за столом.

Дыши, Стюарт.

Но я, похоже, не мог справиться с этим, и пузырь паники лишь разрастался. Я сходил с ума. Мне нужен был свежий воздух и…

Как там говорил Фостер? Когда момент настанет, я это пойму. Мой переломный момент – когда я пойму, что мне нужно уйти – будет кристально ясным и четким. «В тот момент ты все поймешь, — говорил он. — Потому что если ты не уйдешь, то умрешь».

Боже. Он был прав.

Я пытался вдохнуть, но не мог этого сделать. В груди стало тесно, ребра сдавило.

— Простите, мистер Дженнер, — отвлек официант. — Это для вас, с сообщением: «Похоже, тебе не помешает шот».

И он поставил передо мной бутылку текилы Alquimia Reserva de Don Adolfo Extra Añejo.

Текилы Фостера.

Я бросил взгляд на официанта.

— Что? Кто…?

— В баре, — ответил он с вежливой улыбкой.

Я даже не понял, как оказался на ногах, вытягивая шею и выискивая глазами…

И он оказался там. Сидел за столом, откинувшись на спинку кресла, будто был здесь хозяином, одетый в шорты-карго, рубашку-поло, кожаные палубные туфли и с этой своей самодовольной ухмылкой.

Фостер.

Я чуть не зарыдал от облегчения. Мои глаза щипало. А сердце пело.

Я никогда прежде не желал ничего сильнее.

И в эту секунду, в этот самый момент все стало предельно ясно.

Мне хотелось подойти, забраться в его объятия и никогда их не покидать, но я не мог пошевелиться. А Фостер каким-то образом понял, что я залип. Вскочил на ноги и непринужденно подошел. Он был одет совершенно неподходяще, но с той уверенностью, которую он излучал, мог спокойно владеть этим местом и всеми, кто здесь присутствовал.

Он подошел к столу, скользя взглядом по лицам присутствующих.

— Джентльмены. — Затем он кивнул некоторым из них. — Джек. Карлос. Ларри.

Они уставились на него как на привидение. Я догадался, что они привыкли видеть Фостера только в строгих, сшитых на заказ костюмах.

Затем он склонил голову.

— Мистер Шимидзу. Видеть вас всегда большая честь.

Невысокий мужчина, японец, очевидно, сразу узнал Фостера, потому что тоже встал и поклонился.

— Мистер Найт. Что привело вас сюда? Я думал, вы отошли от дел.

Как только мистер Шимидзу произнес имя Фостера, вокруг раздались тихие вздохи, и все головы повернулись в его сторону.

Фостер усмехнулся.

— Я здесь только для того, чтобы сделать то, что получается у белых рыцарей лучше всего.

— И что же это? — спросил Ларри Стерлинг, сидевший во главе стола. Он выглядел не особенно довольным.

Фостер ухмыльнулся.

— Дружественное предложение о поглощении, которое превосходит предложение черного рыцаря. Я не считаю, что враждебное поглощение здесь необходимо.

Стерлинг прыснул от смеха, и это могло бы сработать, если бы не намек на страх в его глазах.

— И позвольте узнать, рыцарь. На какую именно компанию вы намерены сделать ставку?

— Мне не нужны никакие компании, — спокойно ответил Фостер. — Я здесь по более личному делу.

У меня вырвался смешок, мои легкие горели, а глаза слезились, словно я только что вынырнул на поверхность из толщи воды.

Фостер смотрел прямо на меня.

— Ну, что решил? Хочешь ходить под парусом вокруг Уитсанди со мной? Всю жизнь?

Я ответил быстрым кивком.

— Господи, да.

Он ухмыльнулся.

— Я припарковался крайне неудобно, — сказал он, кивая в сторону гавани.

Я выглянул наружу и увидел толпу, собравшуюся на пристани вокруг его яхты и восхищавшуюся ее красотой, несмотря на моросящий дождь.

Я улыбнулся, каждая клеточка моего тела вибрировала.

— Ты готов? — спросил Фостер.

Я кивнул.

— Абсолютно. — Я обвел взглядом лица, уставившиеся на меня. Кто-то был в растерянности, кто-то в ярости. — Благодарю вас, джентльмены, — сказал я. — Это было здорово и все такое, но я хотел бы вежливо отклонить приглашение присоединиться к вашей команде. Мне поступило предложение получше.

Я схватил бутылку текилы, кивнул им на прощание и, когда Фостер протянул руку, взялся за нее. Тепло, сила, знакомое прикосновение наполнили меня чем-то новым, волнующим, правильным. И вместе, взявшись за руки, мы выбежали из ресторана под дождь, пересекли пристань и ступили на яхту.

Его дом.

— Отшвартовывай, — сказал Фостер, заводя мотор.

Я перегнулся и отмотал лини, укладывая их так, как он мне показывал. Ухмыляясь, я спустился в кабину. Улыбка Фостера была отражением моей. Стоя у штурвала, он уводил нас от пристани. Я обнял его, прижимаясь к боку.

— Не могу поверить, что ты здесь, — прошептал я.

— Мне понадобилось семь дней, чтобы доплыть сюда, — сказал он, глядя на нос корабля.

Семь дней?

— Почему ты не предупредил меня о своем приезде?

— Как только я решил, что еду за тобой, то не останавливался. Я высадил своих последних клиентов на базу и больше ни секунды не мог выносить тишины. Ни секунды больше не мог без тебя, — сказал он.

Держа одну руку на руле, Фостер поцеловал меня. Я прижался к нему, наслаждаясь его губами, языком, прикосновениями. Замычав, он отстранился и снова посмотрел вперед, улыбаясь.

— Я позвонил в ваш офис, чтобы узнать, где найти тебя в Брисбене. Но они сказали, что ты в Сиднее, и я понял, что уже на полпути сюда. В любом случае, разве мое появление не было захватывающим? Романтичным?

Я фыркнул и обнял его чуть крепче.

— Я никогда еще не был так рад видеть кого-либо.

— Ты выглядел так, будто тебе не помешала бы небольшая помощь.

— Я тонул, — прошептала я ему в шею. — Это был мой переломный момент. Тот самый «уйди или умри».

— Я знаю — сказал Фостер с улыбкой, все еще глядя вперед, но его рука обняла меня крепче. — За тем столом собрались довольно значимые персоны.

— Я не хотел такой жизни. Ничего из этого.

— Знаю.

— Каждую секунду, с тех пор как покинул тебя, я ощущал, что мир смыкается надо мной. — Я посмотрел в его глаза. — Ты спас меня.

Он снова поцеловал меня, прижимая к рулю, и, прежде чем мы успели увлечься, со стоном отстранился.

— С такой скоростью мы не выберемся из гавани.

— Тогда брось якорь, — предложил я.

— Мы должны вернуться в порт Кэрнса за восемь дней. — Он нервно облизал губы. — Ты уверен, что хочешь такой жизни?

Я встретился с ним взглядом, чтобы он увидел в моих глазах искренность.

— Никогда еще не был настолько уверен.

— А как же твоя одежда и сумки в отеле? — спросил он так, словно только что вспомнил об этом.

— Черт с ними, — ответил я. — Там, куда мы едем, они мне не понадобятся. И у нас есть восемь дней, чтобы решить, что делать с моей квартирой в Брисбене. И машиной.

Так много, о чем нужно было подумать, но меня это действительно не волновало.

Как только мы отдалились от Сиднея, Фостер велел мне поднять грот. Море было неспокойным, с высокими волнами, но штормовая погода означала сильный ветер, и вскоре мы летели по воде на север, туда, где и должны были быть.

Фостер рассмеялся, когда я снял пиджак и бросил его на пол кабины. Я скинул туфли, стащил носки, затем стянул галстук и расстегнул две верхние пуговицы рубашки. Я держал галстук по ветру, издавая длинное «йухуууууууууу», стоя рядом с Фостером. Мы промокли под моросящим дождем, но шли прочь от шторма к более светлому небу и более спокойным водам. Туда, где лазурные море встречается с белыми песками, туда, где лучше любования закатом – это смотреть, как встает солнце. Где единственное, что было жарче тропиков, – мужчина, стоящий рядом со мной.

Эпилог

Стюарт

Солнце обжигало, ветер был теплым, а звук волн, плещущихся о корпус яхты, заставил меня улыбнуться.

Я лежал на палубе в одних плавках, а Фостер положил голову мне на живот. Я практически дремал, а Фостер, как обычно, забавлялся куском старой веревки, завязывая и развязывая узлы. Он проделывал это с закрытыми глазами, пока я играл с его волосами.

Пять лет назад он приплыл в Сиднейскую гавань и увез меня так сказочно, что сразу украл мое сердце.

Ну, это не совсем правда. Он украл его задолго до этого.

Я усмехнулся, вспомнив поездку из Сиднея в Кэрнс.

— Над чем смеёшься? — спросил он.

Я играл с его волосами, пролпуская пряди между пальцев и массируя кожу головы.

— Вспомнил залив Нельсона. И как мы только смогли добраться так далеко, прежде чем пришлось бросить якорь?

Он усмехнулся, хрипло пробурчав:

— Думаю, что это еще неплохо, что мы вообще доплыли так далеко.

— Боже мой, в тот день ты очень легко завоевал меня.

Теперь он рассмеялся.

— И ты наслаждался каждой минутой.

— Каждой секундой, — промурлыкал я. — Ощущения того, что ты творил со мной, живы до сихпор.

Фостер бросил на меня веселый взгляд. Веревка замерла в его руке.

— Хочешь, напомню?

— Да, черт возьми.

— Боже. Разве не насытился мной утром?

Я погладил его по волосам.

— Мне всегда мало.

Солнце совсем разморило нас.

— Ой, — вспомнил я. — Тетя Ким звонила, пока ты был в душе. Просто хотела поболтать.

Фостер что-то промычал и закрыл глаза.

— Я перезвоню ей позже. — Он любил, когда я играл с его волосами, и его спокойная, сонная расслабленность заставляла меня улыбаться. — Хочешь, я забронирую столик для ужина на материке? — спросил он ленивым голосом.

— Нет.

Он знал, каким будет мой ответ, еще до того, как задал вопрос. У меня никогда не было желания сходить на берег, когда мы были здесь. Только вдвоем. Мне нравился пузырь, которым мы себя окружали.

В последние пять лет я жил так, как Фостер когда-то и предлагал. Я работал на фондовом рынке, рассчитывал и анализировал обоснованные предположения о том, в каких отраслях будет рост и падение, когда покупать, когда продавать. У меня это получалось даже лучше слияний и поглощений.

Но я не жил на яхте.

Я продал квартиру в Брисбене и купил старый пляжный домик к северу от Кэрнса. Одним махом я превратился из холеного и утонченного – и при этом чертовски несчастного – парня, в того, кто ходит босиком и живет в старом обветренном доме, выходящем на океан, и с собственным причалом. Где я мог одним глазом следить за мировой экономикой, а другим – за Коралловым морем, высматривая роскошную белую яхту с красивым капитаном у руля. И, без всякого сомнения, я был счастливее, чем когда-либо.

Я работал, когда мне было удобно, и помогал Фостеру вести его чартерный бизнес. Если он делал запланированную остановку на побережье, я встречал его на любой пристани, где он швартовался. Когда он не работал, яхта была пришвартована, и мы были либо в доме, либо на борту, запертые вместе в его каюте. Но вместе мы проводили две, три, иногда четыре ночи в неделю. Я несколько раз присоединялся к Фостеру, когда ему требовалась дополнительная пара рук на палубе, но по большей части мы работали порознь. Прежде всего, мы были реалистами. Мы никак не могли работать и жить вместе на яхте изо дня в день и при этом рассчитывать, что продержимся дольше нескольких месяцев.

Так что, мы работали порознь, но наши жизни переплелись во всех возможных точках, и мы были отвратительно счастливы.

Это была наша пятая годовщина, и мы взяли три дня, чтобы отплыть к рифу и провести время вместе вдали от всех. Это было далеко и абсолютно идеально.

— Знаешь, я думаю, мне нужна новая пара плавок, — задумчиво произнес я.

Фостер перестал завязывать узел и посмотрел на меня.

— Ты пытаешься заставить меня посмотреть на твой член?

Я фыркнул.

— Нет. Если бы я хотел, чтобы ты смотрел, я бы сейчас был голым.

Он издал радостный звук и вернулся к завязыванию узлов на ощупь.

— Только если новая пара плавок будет белой. И прозрачной, когда намокнет.

Да. Не дай Бог мне купить какой-нибудь другой цвет. Однажды я приобрел черные, и Фостер их возненавидел.

Я наблюдал, как он протягивает веревку между пальцев, методично тренируясь, превращая ее в прочные узлы, которые я не мог воспроизвести даже с помощью видеоинструкций с YouTube.

— Какой узел ты завязываешь? — спросил я.

Он посмотрел на веревку в своих руках, как будто только сейчас ее увидел, затем передал ее мне. Я взял, пытаясь понять, как он переплел нити так, что они выглядели как одно целое.

— Это для тебя, — сказал он.

— Как он называется? — У всех морских узлов были странные названия, и я старался выучить их, как Фостер мне говорил. Этот был другим, и он был настолько надежным, что выглядел неразрывным.

Фостер сел и посмотрел на меня со странным выражением.

— Это для тебя.

Я чуть не рассмеялся и наверняка рассмеялся бы, если бы не выражение его лица. Как будто Фостер был не уверен и абсолютно уверен в чем-то одновременно. Я тоже сел, мы соприкоснулись коленями.

— Этот узел называется «это для тебя»?

Он покачал головой и рассмеялся.

— Нет. Я сделал его для тебя. Он называется «узел истинной любви», потому что как только он закончен и завязан правильно, то остается таким навсегда.

Я смотрел, как веревка скручивается, завязываясь узлом, а отдельные нити становятся одним целым.

— Это я вижу. — Конечно, это было впечатляюще, но… — Почему это для меня?

— Потому что я хочу, чтобы ты вышел за меня.

Я потрясенно вскинул голову. Уверен, что мое выражение лица сказало все.

— Что?

— Выходи за меня. — Фостер облизал губы и громко сглотнул. — Я мог бы сделать предложение с погружением под воду, если ты хочешь. Что-нибудь наполненное романтикой и фанфарами. Или мог бы отвезти тебя в Париж, но… — Он посмотрел на океан, на безграничные просторы, где нет ничего, кроме воды, бесконечного неба и нас. — Но все, что мне нужно, находится прямо здесь. Только ты и вечность.

Боже мой, а ведь он это серьезно.

В моем мозгу произошло короткое замыкание. Мое сердце перестало биться, но я кивнул. Я протянул узелок, узелок вечности. И там, посреди океана, у кораллового рифа и островов вдалеке, у меня было всё на свете. Фостер и обещание вечности.

— Да.

Он лег на меня, целуя и улыбаясь мне сверху.

— Я думаю, нам лучше переместиться в каюту.

Я улыбнулся.

— Это будет Фостер Дженнер-Найт? Или Фостер Найт-Дженнер?

Он снова поцеловал меня, улыбаясь, взял мои руки и прижал их к палубе над моей головой.

— Ты хочешь взять мою фамилию? — спросил он.

Его глаза потемнели. Ему явно очень понравилась эта идея.

— Да. А ты можешь взять мою.

Коленом он раздвинул мои бедра, при этом крепко держа мои руки над головой. Его член был твердым и вжимался в меня.

— Стюарт Дженнер-Найт, — прошептал он. — Мне нравится, как это звучит.

Я качнул бедрами.

— Я это чувствую.

Он застонал, и его глаза встретились с моими.

— Ты действительно выйдешь за меня?

Он отпустил мои руки и провел пальцами по моему лицу.

Я кивнул.

— Да. В любом случае я навсегда стал твоим, когда ты приплыл в Дарлинг-Харбор и спас меня. Но ты сплёл для меня узел вечности из куска старой веревки, так что теперь это официально.

Он улыбнулся и нежно поцеловал меня в губы.

— Я не должен был так просто все ляпнуть. Мне, наверное, следовало спланировать это лучше. Но это просто показалось правильным.

— Это было идеально. Мне не нужен Париж, какие-то модные предложения в дорогих ресторанах и вся остальная мишура. Мне нужен только ты.

— И я у вас есть, мистер Стюарт Дженнер-Найт. Навсегда.

— Да. Навсегда. У меня даже есть узел, доказывающий это.

Он засмеялся и поцеловал меня снова, на этот раз дольше и глубже.

— Простите, мистер Фостер Дженнер-Найт, — сказал я, тяжело дыша, когда он поцелуями спускался по моему подбородку, — но вам лучше отвести меня на нижнюю палубу и закончить то, что начали.

Его глаза блестели, улыбка была развратной и полной обещаний.

— Ну, я капитан корабля, — сказал он, вскакивая и поднимая меня на ноги. — А всем хорошим капитанам полагается послушный юнга.

Я остановился.

— Могу ли я остаться юнгой, когда мы поженимся?

Он рассмеялся.

— Ты можешь быть моим юнгой до конца жизни.

— Даже когда мы состаримся и поседеем?

Фостер ухмыльнулся.

— Я буду очень разочарован, если это будет не так.

— Я тоже, — ответил я. Я сжал узел, который он сделал для меня, приподнялся на цыпочках и поцеловал своего мужчину. — А теперь поторопись. Твой юнга нетерпелив и возбужден. Лучше не заставлять его ждать.

Фостер рассмеялся и последовал за мной на нижнюю палубу. Он закрыл за собой дверь, отгородив нас от всего остального мира.

— Сколько у нас дней? — спросил он, ведя меня в свою каюту.

Я поднял веревку с узлом.

— Да что нам дни. У нас вечность.

КОНЕЦ

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 10 11 121314 Следующая ⇒