Annotation 12 страница

А потом небо снова озарила молния, и на этот раз я разглядел.

На некотором расстоянии, примерно метрах в шестидесяти по левому борту, едва различимые в сером шквале бури, раскачивались и склонялись пальмы.

Остров.

Я достиг верхней части острова.

Я повернул ближе к берегу, и, с учётом дождя и ветра за моей спиной, знал, что все еще держу курс на запад. Больше не борясь с волнами, я летел по ветру. Я понятия не имел, насколько близко был вход в бухту, но направлялся дальше внутрь, а волны пытались скорректировать мой курс, но я выворачивал, выворачивал и выворачивал штурвал. Нужно было войти в бухту, не промахнувшись. Дул сильный ветер, огромные волны пытались сбросить яхту, и как только мы вынырнули из шквала и оказались под защитой маленькой гавани, нас тряхнуло, дернуло в воде и протащило, как игрушечную лодку на веревочке.

Неужели я посадил яхту на мель? Мог я задеть коралл? Я вообще что-нибудь задел? Или яхты именно так и должны делать? Не слишком ли быстро я завернул?

А затем, как будто кто-то щелкнул выключателем, без усилий, без яростного сопротивления, мы заскользили по более спокойным водам. Дождь все еще лил и ветер ревел над нами, но вода была далеко не такой бурной.

Вернувшись к рулю, я сбавил обороты и заглушил двигатель. Дождь шумел, а порывистый ветер ревел в деревьях, но это было несравнимо с тем, через что мы только что прошли. Здесь мы были под защитой.

Несмотря ни на что и вопреки всему, через что меня заставила пройти мать-природа, я сделал это.

Я довел лодку до бухты.

Одному Богу известно, какой ущерб я нанес яхте, и я был уверен, что Фостер убьет меня, когда почувствует себя лучше... Чёрт! Фостер. Я бросил якорь на песчаное дно, рывком распахнул дверь и чуть не свалился с лестницы. Я закрыл за собой дверь, и тишина стала почти оглушительной.

Никакого ветра, ни дождя, ни воды.

Я побежал прямо в ванную и открыл дверь. Фостер все еще лежал на полу по другую сторону от унитаза, спиной к диванной подушке, которую я положил туда. Я не знал, переместился ли он туда сам, или отлетел во время нашего штормового плавания. Я опустился на колени рядом с ним и коснулся его лица. Он все еще был слегка горячим, но цвет лица понемногу возвращался, а глаза затрепетали и открылись. Ему потребовалась секунда, чтобы сфокусировать взгляд на мне, а затем легкая улыбка коснулась его губ.

— Эй, — сказал я, внезапно разволновавшись. — Ты в порядке?

— Устал, — пробормотал он. Он снова закрыл глаза и больше не открывал.

Сон – лучшее лекарство. Это означало, что Фостеру становилось лучше.

Я встал, снова накрыл его простыней и вернулся с открытой бутылкой Lucozade. Я заставил его сделать несколько глотков. Сначала он протестовал, но я объяснил, что нужно восполнить уровень электролитов, и это поможет ему почувствовать себя лучше. Он отпил, сколько смог, и вскоре снова отключился.

Решив, что его лучше оставить там, где он сейчас, я вышел и закрыл за собой дверь. Стоя посреди каюты в луже стекающей с меня воды, я почувствовал, как схлынул адреналин, на котором действовал все это время, и реальность того, что я совершил, накрыла меня. Я схватился за край стола, уронил голову и зарыдал.

Глава 16

Фостер

Я очнулся на полу в ванной, сразу обратив внимание две вещи. Первое – все мое тело ломило, будто меня сбил грузовик. И второе – на мне был спасательный пояс и ничего больше. Спасательный пояс?

Воспоминания медленно возвращались.

Секс, Стюарт, смех… устрицы.

Мой желудок снова скрутило, однако меня не вырвало. И не уверен, что должно было.

А потом я вспомнил. Бесконечная рвота, хреновое самочувствие и ощущение, будто я умер. Это было даже хуже смерти. Я вспомнил, как желал ее и был бы даже рад.

Все мышцы запротестовали, когда я попытался сесть. Желудок и ребра болели так, словно меня часами жестоко избивали. Спина и бедра ныли тоже, скорее всего, от сна на полу.

Рядом стояло полбутылки Lucozade, а по всему полу – диванные подушки.

Какого черта?

Затем я вспомнил, как Стюарт вытирал мне лицо, спрашивая, хорошо ли я себя чувствую, и его взгляд выражал неподдельное беспокойство.

Стюарт.

Я поднялся на ноги, чувствуя себя слегка потрепанным и испытывая сильную боль, но в целом все было в порядке. Мне определенно стало лучше, и я точно выживу. Я обернул полотенце вокруг талии, открыл дверь и заглянул в каюту Стюарта. Кровать была не заправлена, но пуста, поэтому я быстро натянул шорты и выяснил, что гостиная и камбуз тоже пусты. Вокруг царил небольшой беспорядок, но моей первой заботой был Стюарт.

Где же он?

Дверь в кабину оказалась закрытой, поэтому я открыл ее и поднялся по лестнице. Небо было голубым, вода спокойной, и по тому, что солнце едва показалось из-за горизонта, я бы предположил, что сейчас около половины шестого утра. Однако Стюарта не было… а потом я увидел остров.

Мы явно находились не там, где должны были быть.

Последнее, что я помню, что мы бросили якорь на восточной стороне острова. Когда мы вчера пошли в мою каюту, то точно были там, подальше от людей и любопытных глаз. Мы провели несколько часов в постели, но точно на восточной стороне Лоу-Айлз, а теперь мы стояли в бухте?

Какого…?

— Стюарт? — крикнул я.

Он точно не пошел плавать с кормы. Лестница не была спущена.

— Стюарт! — С бьющимся в горле сердцем я бросился на нижнюю палубу, распахнул обе двери кают, и нашел его… в моей постели.

Словами никогда не описать то облегчение, которое я испытал.

Стюарт сел с затуманенным взглядом и попытался встать.

— Что случилось? Фостер в порядке? — Затем он моргнул и остановился, поставив одну ногу на пол. Он увидел меня и обмяк. — Ой. Привет.

— Привет, — ответил я. Потом я заметил на полу спасательный пояс и груду мокрых полотенец рядом. — Что произошло?

— У тебя случилось пищевое отравление, — сказал Стюарт, откинувшись на кровать и растирая лицо руками, затем потер глаза костяшками пальцев и устало улыбнулся. — Но теперь ты выглядишь намного лучше. Который час? Как ты себя чувствуешь?

— Я чувствую… я не знаю, что чувствую. Я имел в виду, что произошло? Почему мы в бухте?

— Был шторм, — начал он, нахмурившись. — Очень сильный. Я не знал, что можно сделать, и вспомнил, как ты говорил, что в бухте будет безопаснее.

— И ты плыл сам? На моей яхте? — Меня снова замутило, но теперь это не имело никакого отношения к испорченным морепродуктам.

— Ты лежал на полу, — сказал он с выражением обиды на лице. — И был такого оттенка зеленого, который не должен быть у человека. Я был весь на нервах и чертовски напуган, и не знал, что еще сделать!

Он вскочил с постели и прошел мимо меня.

Я схватил его за руку.

— Постой. Я не злюсь.

Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, но его оборонительно сжатые челюсти не расслабились.

— Я потрясен, — признался я. — и прости. Просто не могу поверить, что ты это сделал.

Он высвободил руку.

— У меня не было особого выбора. Либо это, либо спасательный вертолет...

— Спасательный вертолет?

Я был уверен, что мои глаза практически вылезли из орбит.

— Ты был зеленым. Лежал на полу. Был сильный шторм, и я думал, что мы вот-вот перевернемся. Они сами связались по радио. Я им не звонил. Я даже не знал, как надо говорить со всем этим «приём тут» и «приём там» дерьмом.

Он, очевидно, думал, что я все еще злюсь, но я просто пытался осмыслить произошедшее. Я положил руку ему на плечо.

— Эй. Ты управлял яхтой, сам!

Наконец-то Стюарт улыбнулся, и напряжение между нами спало.

— И я надел на тебя спасательный пояс на случай, если мы перевернемся.

Я скользнул рукой по его руке к пальцам и сжал их. Я не пропустил то, о чем Стюарт рассказал раньше, я просто пытался восстановить упущенное.

— Ты был очень напуган.

— В ужасе.

— Мне очень жаль.

— Это не твоя вина, — прошептал он.

Но мы оба знали, что это неправда. Я был ответственен за его благополучие здесь и потерпел неудачу. Катастрофическую.

На меня накатила волна усталости, и живот скрутило от тошноты, на этот раз вполне реальной.

— Мне нужно присесть, — сказал я, расстегнув и стянув ремень.

— Иди прими душ, — предложил Стюарт. — После него тебе станет лучше. Я приготовлю черный чай.

— А потом ты расскажешь мне, как все было? — спросил я.

Он кивнул.

— Я думаю, мы можем ожидать визит катера береговой охраны. По крайней мере, они сказали, что позвонят, когда вчера вечером я сообщил им, что добрался до бухты.

Я кивнул.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через это в одиночку.

Он одарил меня улыбкой, которая никак не вязалась с выражением его лица.

— Иди в душ. Я поставлю чайник. А потом ты сможешь осмотреть свою лодку и оценить, какие повреждения я ей нанес.

— Повреждения?

Он пожал плечами и повернулся к раковине, возясь с чайником.

***

Стюарт был прав насчет душа. Я почувствовал себя намного лучше. Почти человеком. Но насчет повреждений он ошибся. Ни одного не было. Все было идеально. Даже лучше, чем идеально. Стюарт, вероятно, наоборот, предотвратил ущерб, проведя нас в бухту.

Он стоял на палубе, глядя на остров, слегка озадаченный.

— Что случилось? — спросил я.

— Почему нет никаких последствий шторма? Я ожидал, что деревья будут поваленными или оголенными.

Я погладил его по руке.

— Они здесь страдают от циклонов, но сразу же возвращаются в норму.

Он одарил меня слабой улыбкой.

— А лодка?

— Она в полном порядке. Спасибо.

— За что ты меня благодаришь?

— За спасение моей яхты. За наше спасение. За то, что заботился обо мне. За то, что, даже будучи чертовски напуганным, все равно оказался достаточно храбрым, чтобы сделать это.

— Я просто сделал то, что сделал бы любой, — пробормотал он.

— Нет, ты сделал то, что не многие смогли бы. Стюарт. — Я подождал, пока он посмотрит на меня. — Я мало что помню о прошлой ночи. Совсем не помню бури. Но помню, как ужасно меня тошнило, и как ты заботился обо мне, вытирал лицо и заставлял пить. — Я улыбнулся и повторил: — Спасибо. Не многие люди сделали бы то же самое.

— Я волновался за тебя, — мягко сказал он. Затем его глаза встретились с моими, и эта редкая уязвимость во взгляде вернулась. — Я был чертовски напуган.

Я обнял его за шею и притянул к себе.

— Ты очень хорошо справился, Стью. И знаешь, что? — Я отстранился и взял его за руку, чтобы он посмотрел на меня. — Раньше ты говорил, что у тебя недостаточно смелости, чтобы изменить свою жизнь. Что ж, ты только что доказал, что это не так.

Он скривился, и в его глазах мелькнуло выражение, которое я не смог понять. Затем он, казалось, сменил тактику.

— Могу я тебя кое о чём спросить?

— Конечно.

— «Белый Рыцарь», название твоей яхты… — Он почти улыбнулся. — Я не придавал этому особого значения, но парень из береговой охраны все продолжал его повторять. Я понимаю, что это твое имя, но означает ли оно еще и то, о чем я думаю?

Я улыбнулся.

— Если ты думаешь, что это означает «дружеское» корпоративное поглощение, которое превосходит агрессивное поглощение «черного рыцаря», то ты абсолютно прав (Прим. пер.: «Белый Рыцарь» на сленге специалистов рынка слияний и поглощений – это дружественный инвестор или компания, который делает более выгодное предложение о поглощении компании, которая уже является объектом попытки агрессивного недружественного поглощения со стороны «чёрного рыцаря», с целью дальнейших партнерских отношений).

Он медленно кивнул.

— Я так и думал.

— Дни моих корпоративных поглощений закончились. Это показалось уместным.

— Так и есть. — Он тяжело сглотнул, затем спросил: — Как ты себя чувствуешь?

— Не супер, конечно. Но лучше, чем было. Спасибо тебе. — Я взял его за руку и переплел наши пальцы. Каким-то образом, это оказался один из наших самых интимных моментов, несмотря на весь секс и поцелуи, которые были между нами раньше. — Мне лучше позвонить в береговую охрану.

Стюарт кивнул.

— Да уж. И извинись перед ними за мое незнание протокола радиосвязи.

— Они действительно собирались приплыть?

Он пожал плечами и сделал задумчивое лицо.

— Думаю, да. Как они вообще узнали, где мы?

— Отслеживание на радаре в реальном времени. Я официально зарегистрирован, и они, вероятно, просто предупреждали меня, видя, что приближается шторм, а наш маячок не двигается.

Он вздохнул.

— Что ж, я рад. Прошлой ночью я чувствовал себя здесь очень одиноко. — Он смотрел на живописный остров, спокойный и красивый сейчас. — Не могу поверить, что это то же самое место.

Я поднес его руку к губам и поцеловал сначала все костяшки, а затем ладонь.

— Спасибо. За все, что ты сделал. Я всегда знал, что ты меня слушаешь, когда я рассказывал, как управлять яхтой и что нужно делать, но не думал, что тебе это может понадобиться.

— Я тоже.

В Стюарте царило какое-то спокойствие, и я не был уверен в его причине. Был ли он все еще потрясен событиями прошлой ночи? Или злился? Считал ли меня безответственным? Хотел ли уйти?

— Итак, — подстраховался я. — У нас еще один день. Ты хотел бы вернуться в Кэрнс пораньше?

Он нахмурился.

— Для чего? Тебе все еще плохо?

— Нет, я просто подумал, что тебе с лихвой хватило волнений за один день так, что некоторое время не захочется больше.

— Хватило на всю жизнь, — добавил он. Но затем глубоко вздохнул и улыбнулся. — Я не хочу возвращаться раньше.

«Я не хочу возвращаться назад совсем», — промелькнуло в моей голове, и я надеялся, что Стюарт это скажет. Но ответом стала только тишина. Были ли мы настроены на одну волну? Чувствовал ли он то же, что и я? Прежде чем я успел спросить, он потянул меня за руку и повел к лестнице.

— Пошли. Сделаю тебе чай, и ты сможешь позвонить в береговую охрану, прежде чем они начнут нас искать.

***

Звонок в береговую охрану был коротким, но информативным. Это был шторм второй категории, вовсе не сверхопасный, но Стюарт управлял и шел под парусами сам, в темноте, в одиночку. Под проливным дождём, порывистым ветром и огромными волнами. Я не думаю, что он понимал масштабы своих действий. Оказались бы мы в опасности, если бы он не привел нас под защиту бухты? Невозможно сказать наверняка, но вполне вероятно.

Он поступил правильно. Совершил храбрый поступок.

— О, — сказал я в микрофон. — Мистер Дженнер приносит свои извинения за незнание радиопротокола. Приём.

Ответ береговой охраны прозвучал радостно:

— Обязательно научи его, если он и дальше собирается управлять яхтой. И передай, что он действительно хорошо справился. Приём.

Я улыбнулся Стюарту, который сидел за столом и слышал весь разговор.

— Я так и сделаю. Конец связи.

Я повесил трубку на рычаг и подошел к Стюарту. Он приготовил черный чай и пустые тосты.

— Хочешь попробовать что-нибудь поесть?

Мой желудок скрутило, и я покачал головой.

— Пока нет. Впрочем, чаю выпью.

Между нами все было тихо, не совсем в хорошем смысле, но и не в плохом. Были темы, которые предстояло обсудить, и ситуации, которые нужно было прояснить.

— Я многим тебе обязан, — начал я, — за прошлую ночь. За то, что позаботился обо мне и увёл яхту из шторма. Это на самом деле требовало мужества. Я знаю, что тебе трудно принимать личные комплименты, но я действительно горжусь тобой.

Он покраснел и, хотя ничего не сказал в ответ, слегка улыбнулся. Затем, в типичной для Стюарта форме, сменил тему.

— Итак, у меня есть еще один день. И еще одна ночь…

Я потягивал чай и ждал, как отреагирует мой желудок.

— И чем бы ты хотел заняться?

— Да в общем-то ничем, — ответил он почти шепотом. — Хочу сидеть на палубе и не упускать ни минуты прекрасного вида вокруг и солнца.

Он не хотел пропустить ни единой минуты сегодня, потому что завтра уедет. И вдруг чай показался плохой идеей. Я оттолкнул чашку и попытался улыбнуться.

— Значит, так и поступим.

— С тобой, — добавил он, встретившись со мной взглядом. — Я хочу посидеть с тобой. И не упустить ни единой минуты с тобой.

Мое сердце с силой ударилось о ребра.

— Я тоже этого хочу.

Он грустно улыбнулся, а затем просиял, но так, будто заставил себя.

— Тогда я пойду переоденусь. В свои белые плавки.

Я рассмеялся, несмотря на плохое самочувствие и скребущих на душе кошек.

Пока Стюарт переодевался и поднимался на палубу, я вымыл ванную комнату и продезинфицировал все, что мог. Прибравшись там, я почувствовал себя немного лучше, поэтому взял несколько крекеров и свежую бутылку Lucozade и, когда нашел Стюарта наверху, увидел, что он лежит лицом вниз на полотенце, загорая до золотистой бронзы.

— А я тебя потерял, — пробормотал он, не открывая глаз.

Я сел рядом с ним, затем лег на бок, чтобы рассмотреть его лицо.

— Ты очень красивый, — произнес я мягко, словно дуновение ветерка.

Его губы изогнулись в улыбке, а веки медленно приподнялись.

— Как и ты.

— Ты видел меня в самом худшем состоянии, — сказал я. — Прошлой ночью, тяжело больным. При этом абсолютно голым. Вряд ли это красиво.

Он фыркнул и перекатился на бок, наши тела и лица оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. Он провел пальцами по моим волосам у виска.

— Тебе лучше?

Я кивнул.

— Немного. Хотя не уверен, что смогу участвовать в каких-либо секс-марафонах сегодня. Прости.

Он встретился со мной взглядом и после этого произнес:

— Я не против. Я просто хочу вот этого. Быть здесь с тобой, вот так.

И именно так мы и оставались. Он подкатился ко мне, устраиваясь, воспользовался моей рукой как подушкой и задремал. Учитывая, какая Стюарту выпала ужасная ночь, я сомневался, что он много спал, поэтому не возражал. Это дало мне время насладиться тишиной, недосказанностью и близостью. И мужчиной в своих объятиях.

Позже, когда стало слишком жарко, мы купались в прохладной воде залива. Я плавал недолго, а потом сидел на краю палубы, опустив ноги в воду и наблюдая за Стюартом. А после мы сидели на скамье в кабине – я, прислонившись к одному краю, а он, расположившись между моих ног, спиной ко мне. И я мог целовать его в макушку, держа Стюарта в своих руках.

Вот так мы и провели его последний полный день. Максимально близко, постоянно прикасаясь друг к другу.

Но, к сожалению, нужно было вернуться на материк до заката. План состоял в том, чтобы остаться возле Порт-Дугласа, а утром отправиться в Кэрнс. Я спросил Стюарта, не хочет ли он сам доплыть до побережья, но он сразу отказался. Вместо этого сидел со мной, пока я управлял, а его рука лежала на моей ноге.

Изначально мы планировали заночевать между Рифом Уэнтворт и Порт-Дугласом, где смогли бы пришвартоваться, если бы Стюарт захотел пойти в ресторан на материке. Но он не хотел. Он вообще не хотел покидать яхту.

Должно быть, он чувствовал то же, что и я. Наверняка. Ему нужно было постоянно прикасаться ко мне, быть рядом со мной, как будто едва мог выносить, что наше время почти истекло. Даже если Стюарт не мог этого высказать, его действия говорили громче слов.

К ужину я спокойно мог есть пустые тосты и чай. Вокруг нас были и другие лодки, но не очень близко, однако Стюарт, похоже, теперь не возражал. Казалось, он даже не замечал их. Он просто снова переместился в мои объятия, и мы смотрели на закат над водой.

Наш последний.

Наша последняя ночь.

И даже когда стемнело, никто из нас не пошевелился.

— Я не хочу, чтобы это заканчивалось, — прошептал я и поцеловал его над ухом.

— Я тоже, — ответил Стюарт. Его ответ заставил мою кровь кипеть, а сердце – колотиться чаще.

Наверняка он должен был слышать, как оно стучит у меня в груди…

— Пойдем спать, — пробормотал он, поднявшись на ноги и потянув меня за руку.

Мы закрыли кокпит и отправились в каюту Стюарта, где он сразу же снял плавки. Его член стоял и, несмотря на то, что мое тело реагировало, я просто не был уверен, что у меня что-то получится.

— Стюарт, я…

Он улыбнулся, скользнув в постель.

— Мы не обязаны ничего делать, — сказал он, похлопывая по кровати. — Я просто хочу быть рядом с тобой.

Я разделся, выключил свет и юркнул в постель. Стюарт скользнул мне под бок, будто притянутый магнитом, положив голову на сгиб моей руки.

Я хотел сказать ему, чтобы он остался. Я хотел попросить его, чтобы он бросил свою работу, свою прежнюю жизнь и остался со мной.

Мне хотелось рассказать ему о своих чувствах.

Но пока я искал нужные слова, дыхание Стюарта выровнялось, и он заснул. Я притянул его к себе, обнял, и, хотя он не мог меня слышать, или, может быть, именно потому, что он меня не слышал, я произнес эти слова:

— Я полюбил тебя.

***

Я проснулся, чувствуя себя намного лучше. Задница Стюарта плотно прижималась к моему члену. Может быть, это и было причиной моего хорошего самочувствия. Чрезвычайно приятный способ проснуться.

Снаружи едва светало, поэтому я определил, что еще очень рано, и провел рукой по бедру Стюарта.

— Доброе утро, — сонно пробормотал он.

Я поцеловал его в затылок, моя спина непроизвольно выгнулась, я сильнее и жарче прижался к нему бедрами.

— Доброе утро.

Потом я вспомнил, что это его последний день, и застыл.

— Я уезжаю сегодня, — прошептал Стюарт, будто прочитав мои мысли.

Я поцеловал его в плечо.

— Я знаю.

Он толкнулся задницей назад.

— Один последний раз, — хрипло сказал он. — Пожалуйста.

Дрожь пробежала по мне, и Стюарт тихо застонал.

— Оставайся на месте, — ответил я.

Перекатившись на кровати, я быстро нашел то, что нужно. Я приготовился, затем начал готовить Стюарта. Мои скользкие пальцы отыскали его дырочку, и он прогнулся.

— Нет, — заскулил он. — Мне нужен ты. Внутри меня. Просто войди.

— Ты не подготовлен, — ответил я, но он поднял ногу, потянулся назад, схватил мой член и направил его внутрь себя.

Я проникал в него медленно; он прогнул спину, давая мне лучший доступ, и я скользнул внутрь.

— О черт, Стюарт, — выдохнул я, пытаясь подавить настойчивое желание и жажду.

Я схватил его за бедро, легонько укусив за плечо, и он вскрикнул, выгибаясь еще больше.

— Фостер, пожалуйста. Я хочу чувствовать тебя еще много дней. Сделай так, чтобы я еще долго чувствовал это.

Ох, бля.

Так что я схватился крепче и вошел глубже. Он застонал протяжно и низко и начал ласкать себя.

— Двигайся, — умолял он. — Трахни меня.

И я сделал, как он просил.

Я толкнул его на живот, перекатился сверху и, прежде чем Стюарт успел возразить, резко ворвался в него. Именно так, как ему нравилось. Так, как ему было нужно.

Я слегка отстранился и вошел глубже, теперь уже до упора. Стюарт вцепился в простыни, вскрикнув, когда я погрузился на всю длину. Однако он приподнял зад, двинув бедрами, и я снова вонзился в него.

Я просунул руки ему под грудь и прижался к его спине, давая именно то, чего он хотел. Затем я замер, позволяя ему насладиться ощущением того, что им обладают, и поцеловал в шею, тем самым как бы прося, чтобы он не оставлял меня. И вновь вошел глубоко, покусывая кожу на его плече, тем самым умоляя остаться.

И он кончил в ответ, содрогаясь, сжимая мой член и буквально выдаивая оргазм из моего тела и моей души. Я бурно кончил, сжимая Стюарта в своих объятиях и глубоко погрузившись в него.

Но я не мог подобрать слов. Речь ускользнула от меня, а страх поглотил. И все, что я хотел сказать, так и осталось несказанным.

***

Мы плыли вдоль берега, следуя направлению слабого ветра и избегая разговора, который был необходим. И который ни один из нас не хотел начинать. Стюарт исчез под палубой, пока я сосредоточился на управлении, и это дало мне время мысленно подобрать слова.

И когда он поднялся наверх, медленно ступая по лестнице, я понял, что момент настал. Я встретился с ним взглядом и, глубоко вздохнув, приготовился поставить на кон свое сердце.

— Я собрал вещи, — сказал он.

Я моргнул.

— Ты что?

— Я уже все упаковал. Готов к отъезду, — он медленно выдохнул. — Мой рейс в двенадцать.

Моя рука соскользнула со штурвала, и я ошеломленно уставился на Стюарта.

— Или нет.

— Что?

Мое сердце застряло в горле, и я едва смог сглотнуть.

— Или ты можешь не уезжать. — Моя подготовленная заранее речь шла не по плану. Представления, выстроенные в моей голове, как я рассказываю какую-то романтическую историю о том, что ему следует послушаться своего сердца и выбрать меня, пошли как-то ужасно неправильно. — Ты мог бы остаться.

Он грустно улыбнулся мне.

— Я не могу.

— Почему?

Он запустил руку в волосы и перевел взгляд на море.

— Там моя жизнь. Я не могу просто уйти.

— Нет, можешь. Ты там несчастлив. Ты сам так сказал. Ты говорил, что хочешь остаться здесь. Со мной.

— Я говорил, что хотел бы. — Его печальная улыбка превратилась в жалостливую. — Но это было лишь дурацкой мечтой. Это было не по-настоящему.

Эти слова ударили меня, словно пощечина.

— Для меня все было по-настоящему.

— Фостер, — начал Стюарт, потянувшись ко мне.

Я отдернул руку.

— Забудь об этом. Я не понимал, что все это было ненастоящим для тебя. А должен был, какой же я дурак. Прости.

— Фостер, я вовсе не это имел в виду...

— Думаю, совершенно ясно, что ты имел в виду.

Я перевел взгляд на нос яхты и приподнял подбородок. Этот разговор был окончен. Все кончено. Я по глупости потерял бдительность, и вот к чему это меня привело.

— Я просто…

— Мы скоро зайдем в порт, — сказал я, перебивая.

Он был умным человеком и понял намек. Стюарт сел на скамейку, но не рядом со мной, как обычно, и вытащил из кармана телефон. Он включил его, и через несколько секунд послышались сигналы. Безостановочные.

Сообщения. Электронные письма. Пропущенные звонки.

С каждым звуком его плечи все больше и больше никли. Он просто сидел, уставившись на экран, а телефон все продолжал пищать, а затем зазвонил. Но Стюарт не ответил. Он просто сидел, уставившись в него.

И у меня в душе вспыхнул лучик надежды.

Стюарт не хотел такой жизни. Он ненавидел ее, и это его убивало. Точно так же, как чуть не убило меня.

— Ты собираешься ответить? — спросил я, сквозь трель телефона.

Его взгляд встретился с моим; глаза блестели, будто Стюарт боролся со слезами. Но тут его челюсти сжались, ноздри раздулись, он вскочил со своего места и бросился вниз по лестнице прежде, чем я успел моргнуть.

— Стюарт, — позвал я, но единственным ответом стала хлопнувшая дверь каюты.

Я не мог оставить штурвал. Мы заходили в порт, движение было плотным, и мне нужно было находиться у руля. И я старался понять причину, пытался посмотреть на вещи с другой точки зрения. В конце концов, я был на месте Стюарта. Я в точности представлял, что́ он сейчас переживает.

Но чем ближе мы подходили к порту, тем больше я злился.

Я точно знал, какой человек нужен для той работы, которую он делал. Для нее требовалось упрямство, эгоизм и неповиновение. И у меня всего этого было в избытке. Если Стюарт думал, что может обыграть меня, то ошибался.

Если он хотел уйти, значит, так тому и быть. Я натянул грот, заглушил двигатель и направил яхту к причалу.

Там, как всегда, было забито, и это тоже меня бесило.

Лодки, круизные лайнеры, торговые суда – жизнь шла своим чередом, как будто ничего не случилось. Местные жители на берегу, не заботящиеся о том, что творилось в мире вокруг. Одни гуляли, другие бегали трусцой, кто-то прогуливался с собаками или детскими колясками. Вокруг раскачивались пальмы, и никому не было дела, что мой мир рухнул.

Что мое сердце разбилось.

Я пришвартовал яхту и стал ждать, пока Стюарт выйдет. Если он собирался сойти с этой лодки, то вполне мог, черт возьми, сделать это, глядя мне в глаза.

В конце концов, спустя время, которое показалось мне вечностью, Стюарт вошел в кабину, одетый в нормальные шорты и рубашку и со спортивной сумкой в руке.

Господи, он действительно уезжает.

Я даже не попытался скрыть злость в голосе:

— Я не думал, что ты прогнешься.

— Прогнусь?

— Снова прогнешься под грёбаные обстоятельства. Сдуешься. Я думал, что ты человек твердых убеждений, который верит в себя, может принимать смелые решения и стоять на своём. Но, видимо, я ошибался.

В его глазах моментально вспыхнул гнев, и Стюарт ткнул в меня пальцем.

— Не тебе меня судить. Ты не вправе указывать, что для меня лучше. Там, в Брисбене, вся моя жизнь. Люди, которые зависят от меня.

— Чушь собачья. Твой начальник заменит тебя еще до того, как высохнут чернила на твоем заявлении об увольнении. У тебя есть парни, с которыми ты встречаешься, чтобы сбросить физическое напряжение. Если у тебя не получится выделить время, они просто найдут кого-нибудь другого. Так же сделаешь и ты.

Его ноздри затрепетали.

— Ты хотел сказать, как я и сделал?

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 10 111213 14 Следующая ⇒