В прятки с Бесстрашием 34 страница

Она берет мое лицо в ладони, гладит мои щеки подушечками тонких пальчиков. Обнимает меня за шею, шепчет что-то, а у меня в ушах стоит гул от усталости и новых ощущений. Очень хочется принять горизонтальное положение, но одновременно не хочется ее никуда отпускать.

— Лекси… Я понимаю, может, это прозвучит не очень уместно, но… Пошли спать ко мне. Ничего романтичного я тебе не обещаю, я просто хочу чувствовать тебя с собой рядом. Пойдешь?

Она чуть улыбается, немного смущенно, немного лукаво, берет меня за руку и трется о мое плечо щекой. Собираем все, что у меня тут оставалось, и идем в жилой корпус, в мою комнату. Не знаю ни одной девчонки в Бесстрашии, которая бы согласилась так прийти ко мне, просто чтобы побыть рядом. Всем остальным я должен был все время что-то доказывать, а с ней… Не надо ничего объяснять, не надо говорить, можно просто прижать к себе ее покрепче, чувствовать ее тепло.

Она пойдет туда, она будет воевать… Господи, да как такое вообще можно допустить, чтобы она увидела и почувствовала все это? И я не могу с этим ничего сделать, потому что она Бесстрашная, а это значит, ей придется все это пережить. Я буду с ней, я как смогу подготовлю ее, но… Все равно, пока на своем опыте все это не прочувствуешь, ничего не понять.

Пока я в душе, думаю, что, наверное, не надо было тащить ее сюда. Может, она ждет от меня каких-нибудь активных действий, на которые я сейчас просто не способен. Но когда я выхожу, я понимаю, что не ошибся в ней.

Лекси лежит на кровати, закинув ногу на ногу и подложив руку под голову, поверх одеяла. На ней длинная футболка и мягкие брюки от термокостюма. Она выжидающе смотрит на меня и хлопает рукой рядом с собой. Я сажусь на кровать и потираю лоб. Все это как-то необычно и странно. Она подсаживается поближе и дотрагивается до спины ладошкой.

— Алекс, у тебя на плече огромный синяк. Ты доку показывался?

Я, чуть ухмыляясь, отвечаю ей:

— Пуля туда попала, кольчугу не простреливает огнестрельное оружие, но синяки оставляет знатные. Ничего, это пройдет, не обращай внимания.

— Там страшно, да?

— Дейв погиб. Мы с ним полгода глину месили на периметре, выбирались из таких передряг, что… А вот теперь его нет. И уже никогда не будет. — Воздуха не хватает, нечем дышать, а так хочется. — Кевина сильно ранило, они применили импульсные мины. Отряд Кевина подорвался, они кучно шли, а я… В последний момент мы рассеялись, и из наших погиб только Дейв…

Она обнимает меня сзади за шею и легонько тянет на себя. Я ложусь рядом с ней, и она немедленно пристраивается на моем плече. Судорожно вздыхает и ничего не говорит. Только вжимается в меня посильнее, зарывается под руку, и я понимаю, что она зажмурилась. Не знаю как, понимаю, и все. Я смотрю на нее из-под опущенных ресниц… Никогда, ни с кем из девчонок, я не лежал на этой кровати просто так, потому что хочется быть рядом.

— Не хочешь ничего говорить? — Я мотаю головой, сил нет совсем. Мне так спокойно, так тепло, что я начинаю потихоньку засыпать. Чувство умиротворенности и сладкой неги охватывает меня, и я сплю прямо так, поверх одеяла, прижимая ее к себе.

========== Глава 51. Останусь ==========

Алексис

Господи, как же мне страшно… Тишина окутала, обрушилась внезапно, абсолютная. Даже вода из крана капать перестала. Я словно вываливаюсь в пустоту и падаю, вращаясь, набираю холодного, колючего воздуха в легкие и выдыхаю сгустившуюся панику. Глаза слипаются от стресса, от усталости, а мурашки толпами поднимаются по рукам, съеживая кожу. Слезы градом катятся по моему лицу… Ну где же Алекс? Господи, пусть с ним все будет в порядке… Вдруг глаза выхватывают из полусумрака помещения фигуру. Жи-вой! Живой? Подскакиваю с койки и бегом к нему. Наверное, даже цепи против того страха, что играл со мной ночью, бессильны.

— Алекс?.. — голос спадает до шепота.

Не удержавшись, просто крепко обхватываю его за шею, тесно прижимаюсь. Сильные руки притягивают к себе, такие горячие. Обнимаемся так, словно расстались тысячу лет назад. Это он, мой хороший, живой, теплый, пахнущий порохом, потом и… кровью. Вернулся! Как и обещал… живой. И все равно веревки кошмара никак не желают отпускать меня. Жмусь к нему, как ребенок, шумно выдыхаю, словно камень с души свалился… Живой! Вот оно, счастье-то! Не ранен? Я слышу, как в широкой грудине толкается его сердце. Глажу по щекам с чуть колючей щетиной. Шепчу какие-то глупости, даже не понимая, что именно. Да и не важно. Больше ничего не важно. Главное, что он здесь. Заглядываю в серые глаза, усталые, вымотанные. Что ж с ним творилось этой долбанной ночью?!

— Вернулся… Ты вернулся, как и обещал. Слышишь меня? Живой! Алекс! Хороший мой, ну чего ты молчишь? Я так волновалась… Ты не ранен? Где болит? Алекс?

Он откидывает голову, прислоняясь затылком к стене. Медленно трет переносицу. Хмурится. Устал, просто чертовски вымотан. Снова эта злополучная складочка между бровей, губы плотно сжаты, лицо осунулось, а в глазах столько боли… Целый бушующий океан боли, что мне становится не по себе… Даже не верится, что всего несколько часов назад эти губы были такими нежными, он искренне смеялся, а глаза лукаво мерцали сталью.

Я протягиваю руку и, едва касаясь, вожу пальцами по напряженному лбу, щекам, зарываясь в ежик коротких волос. Алекс тяжело дышит и не шевелится. Я почти физически ощущаю его смертельную усталость.

Ну куда я от тебя денусь? Мне так необходимо просто видеть тебя, чувствовать тебя рядом. Ощущать, как бьется твое сердце. Я вцепляюсь в его ладонь, переплетая пальцы, и утыкаюсь лицом в большое плечище. Быстро собираем все оставшиеся вещи и уходим в жилой корпус. Пока он плескается в душе, я лежу на большой кровати, благоразумно не раздеваясь, и дрыгаю ногами. Интересно, может, стоило его предупредить, что я пихаюсь во сне, брыкаюсь, отнимаю одеяло, люблю спать поперек койки и умею каким-то таинственным способом скручивать вокруг себя кокон из простыней? М-да… Очень эпически, как бы чего не вышло, а то еще затолкаю его в самый угол и запутаю в конечностях…

Он выходит тихо из ванной. Под кожей, покрытой маленькими капельками, перекатываются литые мышцы. Смотрит на меня изучающе… Плюхаю ладошкой по матрасу рядом с собой. Алекс садится ко мне спиной на краюшек кровати, большая ладонь устало потирает лоб. Спина напряжена, шрам от ранения бугрится бледной выпуклой кляксой. Тихонечко подкрадываюсь, осторожно касаясь его рукой. А сквозь полумрак комнаты вытеняется большо-о-ой синячище, расписавший все его плечо…

— Алекс, у тебя на плече огромный синяк. Ты доку показывался? — шепчу я, даже боясь прикоснуться к нему — а вдруг больно?

— Пуля туда попала, кольчугу не простреливает огнестрельное оружие, но синяки оставляет знатные. Ничего, это пройдет, не обращай внимания. — Чего? Внимания не обращай… Да у тебя же шкура даже заживать не успевает. Нельзя ли чуть бережнее к ней относиться? Она не только тебе дорога, между прочим… Пф-ф, в него пуля попала, а он так небрежно об этом говорит, словно не в бою был, а по парку прошвырнулся… Небось еще и ухмыляется. Ну и характер…

— Там страшно, да?

— Дейв погиб. Мы с ним полгода глину месили на периметре, выбирались из таких передряг, что… А вот теперь его нет. И уже никогда не будет, — его голос звучит подавлено, видно, что слова даются с трудом. — Кевина сильно ранило, они применили импульсные мины. Отряд Кевина подорвался, они кучно шли, а я… В последний момент мы рассеялись, и из наших погиб только Дейв…

Грудина вздымается, шумно вбирая воздух, и выдает резкий, тяжелый выдох. Приобнимаю его за шею и осторожно тяну на себя, чтобы уложить на подушку. Господи, солнце мое, тебе бы отдохнуть, может, хоть немножко легче станет… Боже мой, и Кевин ранен… В глаза как песку насыпали, и дышать нечем. Ани, наверное, вообще с ума сходит. Алекс ложится, устало выдыхая; забираюсь к нему под руку, обнимая за талию. Мне так тепло с ним рядом, спокойно и умиротворенно. И просто лежать с ним рядом, прижиматься к нему, вдыхать его запах — это самое лучшее ощущение на свете. Какой же он одновременно и необычный человек, и самый настоящий. Неподдельный, идущий от сердца… Хорошо, что он рядом.

Как же хорошо… За всей этой плотной броней заносчивости и самоуверенности скрывается поистине доброе сердце, способное сопереживать. Ему тяжело. Жаль, что я не могу, ему чем-то помочь. Никогда не позавидовала бы командирам… Это не преимущество и не привилегия, как может казаться некоторым, таким, как тот же Громли, или Билли… уродам и скотам, которые сознательно желают власти и рвутся к ней, чтобы реализовать и удовлетворять свои мерзкие цели. И никакая совесть их не будет тревожить…

Быть командиром — это невозможно адский труд и тяжкий груз, постоянно давящий на плечи камнями и терзающий душу, когда думаешь о том, что ты где-то ошибся, не доглядел, не рассчитал чего-то, что-то мог упустить, а другие могли или поплатились за это своими жизнями. Чувство вины, выкладывающее в сердце своё «кладбище» из тех, кого не удалось спасти. Постоянно мучившее вопросами «а что, если бы…» Только сильному и смелому человеку по плечу такая ноша. А Алекс безусловно такой человек, настоящий Бесстрашный воин.

— Не хочешь ничего говорить? — тихонечко спрашиваю я, он мотает головой.

Он вдруг крепко обнимает меня и выдыхает горячий воздух куда-то в мою макушку, скашивает глаза, когда я ерзаю, пытаясь улечься удобнее. Вскоре он засыпает, а я снова исподтишка разглядываю его, и меня затопляет всепоглощающая нежность. Аккуратно поглаживаю его шрам под ключицей, устраиваю голову на широкой грудине, вдыхаю его запах, такой родной, и слушаю, как там ухает его сердце. Вожу пальцами по плотным трассам вен на его ручище, по шершавой ладони, созданной вроде бы только для того, чтобы возиться со всевозможным оружием или набивать обойму патронами, но и так ловко перебирающей струны гитары. Да и наверняка очень нежной… И мне так безмятежно с ним, что ресницы становятся тяжелыми слишком быстро. Как бы я ни сопротивлялась и ни боролась с неминуемо надвигающимся сном, но уставший организм просто требует заслуженного отдыха, опрокидывая меня в темную яму сна.

Проснувшись утром от писка пейджера, я жутко пугаюсь, не сразу сообразив, где я нахожусь и кто это рядом лежит, такой большой и теплый. А потом расплываюсь в смущенной улыбке и заливаюсь краской по самые уши, потому что, как и предполагала, не сумев выдрать одеяло из-под Алекса, утянула только мягенький уголок и в него же завернулась, чуть не спихнув его с кровати, раскидав на нем при этом свои конечности. И вся койка усыплена моими отлетевшими во время сна с волос заколками. А он спит себе невозмутимо и мирно, словно ему на все эти неудобства плевать. Ну и ну… Пора вставать и тащиться под душ. Не хватало, чтобы он проснулся и увидел весь этот бедлам… Помявшись, все же сую свой нос в пейджер, и, оказывается, не зря. Сегодня инструкторов будет замещать лидер Трис Итон, так что пусть Алекс и дальше себе наслаждается сном. Бли-и-ин, а я опаздываю на тренировку… Ну прелестно… Бегом!

Аниша

Сколько я так просидела, держа в руке остывший кофе, после того как Джимми оставил меня в студии, я не знаю. Может быть, пять минут, а может быть, вечность. Счет времени потерялся, действительности нет. Дышать становится все труднее, я уже почти ничего не соображаю. До сознания доносится слабый писк, и я долго не могу понять, откуда он идет. В конце концов я нахожу источник звука. Пока искала, немного в себя пришла.

«Вернулись. Алекс, Кевин, Мат — все живы. Кевин в лазарете, что-то с рукой, остальные в порядке».

Пейджер выпадает из рук, и от него отлетает крышка. Не разбирая дороги, я несусь к лазарету, путаясь в идущих навстречу и попутно людях, туда, к нему. Он жив, Господи, спасибо тебе, я его сейчас увижу, живого, Боже мой, спасибо тебе, спасибо!

В дверях лазарета я врезаюсь в Алекса, даже не поняв толком, что это он. Прости, любимый, я тебя обниму позже, тебе сейчас не мои обнимашки нужны, иди, ищи свою милую, а мне надо срочно почувствовать Кевина, послушать, как его сердце бьется, сказать ему, что я люблю его больше жизни.

Влетаю, отпихиваю от него дока. Тот шипит что-то на меня, а я уже обнимаю Кевина, плачу, уткнувшись ему в шею. Мои ладони гладят его горячие-горячие щеки, волосы, плечи. Я просто не могу насытиться этими мгновениями, я хочу раствориться в нем, в его запахе, в его прикосновениях… Он обнимает меня здоровой рукой, вторая плетью лежит рядом. Он весь бледный, явно терпит боль, но смотрит на меня, и в его глазах столько эмоций, от радости до обожания, я просто тону в них.

— Кевин, я люблю тебя, мой хороший, люблю…

— Малыш, не плачь, я знаю, знаю, я это понял, не плачь, прошу…

— Господи, как хорошо, что ты вернулся, живой, Господи, любимый, вернулся… — Я целую его всего, щеки, шею, губы, и он улыбается, пытается отвечать мне, но я просто прижимаюсь к нему, и мне больше ничего не надо. Живой. Вернулся.

Вдруг Кевин замирает, смотрит куда-то мимо меня. Еще не обернувшись, я уже знаю, что он там видит. Джимми пришел. Это должно было случиться, не сейчас, так позже. И он, похоже, и так все понял, еще пока я в студии в прострации сидела… Джимми стоит в дверях и, когда я оборачиваюсь, выходит. Господи, да за что же мне все это…

— Скажешь ему? Или меня побоку опять?

Кевину явно очень больно, физически-то точно, да и морально не легче. Я присаживаюсь на краешек кровати, прячу лицо в ладошках.

— Я поговорю с ним, Кев. Он и так все понял, он ведь не идиот, да и я не умею своих чувств скрывать. Я люблю тебя, Кевин, я так люблю тебя…

— Ани, девочка, иди ко мне. — Он притягивает меня к себе, такой сильный, мой Бесстрашный, любимый… — Там, у Искренности… Я понял, я не готов от тебя отказаться, Ани. Без тебя все не имеет смысла, малыш! — Он тянется к моим губам, касание их так нужно, так необходимо… Боже, мне никогда еще не было так прекрасно. Целовать того, кого ты любишь всей душой, — это просто невообразимо… — Я думал только о том, что очень хочу выжить, чтобы еще раз сказать тебе, как я люблю тебя, только тебя, Ани!

Я кладу голову ему на плечо, провожу пальчиками по его щеке. Его, скорее всего, отправят в Эрудицию сейчас, рука даже на вид очень плоха. Какую же он терпит боль, мать моя! Надеюсь, ему дали обезболивающее.

— Кевин, расскажи, что там произошло…

* * *

Возвращаться к себе не хочется. Кевина забрали в Эрудицию на восстановление руки, это теперь надолго… А я осталась тут. Мне так невозможно стыдно перед Джимом, так неуютно и ужасно, и я совершенно не знаю, чего дальше ждать. Мне так не хочется делать ему больно, хотя я точно знаю, что уже сделала… Мне не надо было совсем с ним сходиться, это с самого начала было не честно по отношению к нему. Но… Мне тогда было невообразимо плохо. Я была в таком состоянии… Да что теперь об этом говорить, дело сделано.

Уже подходя к комнате, я слышу, что там что-то происходит. Там происходит возня, Джим переселяется в общагу. Я захожу и прислоняюсь к стене, глядя, как он пакует свои вещи. Он молчит, и я тоже не знаю, что сказать. Он только поглядывает на меня своими невозможными голубыми глазами и слегка кривит губы. Но все же первым нарушает молчание.

— Ани, не надо на меня смотреть так тоскливо. Все нормально, я все понимаю. Один парень надоел, тут же есть и другой. Надо было просто пораньше сказать и не заставлять меня догадываться и голову ломать. Обычное дело, девушка выбрала другого.

— Джимми, все не так… Пойми…

— Что не так? А как? Зачем придумывать какие-то сложные конструкции, когда всему есть свое объяснение? Ты ведь никогда меня не любила? Да?

— Ты сам был за то, что рано говорить о любви, что изменилось? Я понимаю, сейчас в тебе говорит обида, но…

— Обижаются девчонки, мне же просто… неприятно. У меня ощущение, что меня использовали и выкинули за ненадобностью. Я ведь полюбил тебя, Аниша. Всей душой полюбил. И, знаешь, я рад, что это Кевин. Потому что, будь на его месте другой парень, я просто убил бы его, а там дальше хоть трава не расти. И я точно знаю, что Кевин ничего не стал бы делать, чтобы отбить тебя. Он ведь не стал?

Гос-по-ди… Ну как же все это сложно! Ну, представить, что я сейчас скажу, что Кевин меня зажал в коридоре, а я подставила ему свою… Черт вас всех возьми! Как же все не просто!

— Да, Джимми. Я тебя использовала. Теперь тебе легче?

— Определенно. Когда все кристально честно, это хорошо. Жаль, что этого не случилось раньше. Могли бы остаться друзьями.

У меня помимо воли затряслись губы, на глаза набежали слезы, а в груди стал разрастаться колючий шар… Так, что не вздохнуть… Почему, за что…

— А что, нет никакой возможности? Обязательно надо остаться врагами?

— Я тебе не враг, Аниша. Я желаю тебе счастья, потому что действительно тебя люблю. Но видеть тебя в объятиях Кевина оказалось выше моих сил. Я не знаю, смогу ли справиться с этим, но пока так.

— Куда ты пойдешь?

— Поживу пока у Кейтлин, у нее все равно комната пустует. А потом не знаю, посмотрим.

— У нас же еще музбитва… С ней как?

— А что с ней не так? Я на ударных, Лекси с Алексом поют, какие проблемы?

— Нет. Никаких. Джимми, ты сможешь когда-нибудь меня простить?

— Ани. — Он подходит ко мне, он так близко, такой привычный стал за все это время, такой теплый, предсказуемый, нежный… Так больно видеть его таким отстраненным, таким… чужим. Я смотрю в его глаза и вижу столько тоски, но вместе с тем и твердости. Ну, почему так? Что же я за идиотка? — Самое главное, чтобы ты сама себя простила. А я справлюсь.

Он обходит меня и хлопает дверью. А я стою и не могу сдержать рыданий… Нет, это невозможно. Где тут вискарик был у меня?

========== Глава 52. Самый достоверный источник ==========

Алекс

Я открываю глаза, и у меня полное ощущение, что закрыл их минуту назад. Несмотря на тяжелую голову и боль в левом плече, неожиданно для себя чувствую, что полностью и безоговорочно выспался. Как ни странно. Вот только почему мне так холодно и пусто? Я же вчера… Черт.

Подорвавшись, первым делом отыскиваю часы. Вот блядь, уже одиннадцать, все утренние тренировки закончены! Почему я проспал?! Будильник не сработал? Взгляд натыкается на тумбочку, а на ней… На тумбочке лежит мой пейджер. А вокруг него сердечко из заколочек. Идиотская улыбка наползает на лицо и остается там придурочной гримасой. Я, блядь, ебанный пророк. Ей нужна сказка, а мне отведена роль принца. Вот ведь ебановрот.

Продолжая по-идиотски улыбаться, проверяю пейджер. Там единственное сообщение от Трис, и оно гласит: «Твоих и урожденных сегодня потренирую сама, отдыхай». Ясно. Лекси увидела сообщение и не стала меня будить. Вот коза, сбежала!

Откидываюсь на подушку, ощущая какую-то необъяснимую эйфорию. Все-таки приятно, что ни говори. В голову сразу лезут совершенно не прошенные мысли… Интересно, как там Лекси, она ведь тоже всю ночь не спала и, наверное, падает сейчас от усталости. Может, выкрасть ее с тренировки и напоить кофе? Или с обеда выцепить… Когда у них там перерыв-то?

Не торопясь, привожу себя в порядок. После вчерашней вылазки осталось тяжелое чувство утраты. Вообще-то, пора бы уже привыкнуть — многие совершенно нормально относятся к смертям, не воют, не рыдают… А мне трудно, хотя я никому в этом не признался бы никогда. Бесстрашные ничего не боятся, никакие страхи не должны их сломить. Когда кто-то умирает рядом с тобой, особенно если близкий человек, это всегда страшно, а страх лишает сил. Именно с этим борются Бесстрашные — с тем, чтобы страх никак не влиял на состояние. Но несмотря ни на что мне очень жаль Дейва, его никто не заменит…

Когда я появляюсь в Яме, там уже почти никого нет — все разошлись на перерыв. Надо бы размяться, конечно, но у меня нет ни сил, ни настроения, да и плечо болит. Стен под присмотром Уеллнера выполняет жим лежа, Джон его страхует. Оба парня идут на высшие рейтинги, и надо бы уже закидывать удочку, чтобы понимать, чего они сами-то хотят. Я подхожу к тренажеру, жму Джону и Стену руки.

— Ну что, парни, познакомились с лидером Трис? Как вам тренировка под чутким руководством лучшей половины нашей верхушки? — Парни улыбаются — такое панибратское обращение им явно непривычно, высказываются в духе восхищения прекрасным лидером. — Стен, — во мне просыпается инструктор, — в нижнем положении сдвигай локти ближе к туловищу, а то они у тебя в буквальном смысле за ушами. У тебя плечи не болят?

— Вообще-то, есть немного, — отвечает Майли, зацепив штангу на держателе и садясь на лавку. — Думал, это оттого, что я с недавнего времени увеличил нагрузку…

— Нет, ты сильно разводишь локти, в таком положении нагрузка на плечи возрастает в несколько раз. И следи за углом сгибания рук, суставы угробить — много ума не надо.

— Командир, мы слышали на Искренность напали? — обращается ко мне Уеллнер. — Почему нас не взяли, ебановрот? Мы ведь можем уже оружие в руках держать! — Я только качаю головой.

— Рано, парни. Опасно это. Недовольные применили вчера импульсное оружие, вы еще не сталкивались с таким, нам это еще предстоит. Так что готовьтесь, импульсное оружие — это ебаная хуйность. Врагу не пожелаешь, бл*дь. Сами-то что думаете, куда после инициации?

— Я бы в разведку пошел, — говорит Стен, — или в штурмовики, чтобы на прорыв…

— Я думаю об особой группе, командир. Как считаешь, есть у меня шанс туда попасть?

— Чем выше рейтинги, тем больше шансов, сами понимаете. У вас у обоих определенно шансы есть. Если примете окончательное решение, могу рекомендовать вас лидерам. — Парни кивают. — Ну что, я вас понял, если будут какие-то вопросы, обращайтесь. — Я стараюсь завернуть беседу, потому что увидел Лекси.

Она выходит из тренажерки и идет к гантелям в дальнем углу Ямы. Кивнув парням, я спешу туда, к ней. Она выполняет упражнение, а я подсаживаюсь к ней сзади и обнимаю, прижав к своей груди. Губами касаясь ее ушка так, что она глубоко вздыхает, шепчу ей:

— Ты от меня сбежала… Выбирай себе наказание… — Легонько прихватывая шелковистую девичью кожу, спускаюсь ниже и обхватываю губами маленькую мочку.

— Ты так сладко спал. — Лекси рвано, неглубоко вздыхает. — Я не хотела тебя будить. Тем более, прочитала сообщение…

Я наклоняюсь так, чтобы заглянуть ей в лицо, и не могу не улыбаться.

— Лекс! Ты всегда такая искренняя? Ты прочитала мое сообщение и совершенно этого не стесняешься?

— А что тут такого? — Она тоже улыбается, но прямо не смотрит, а только искоса поглядывает. — У тебя есть что скрывать?

Я смеюсь, проходясь губами по ее нежной шее, вдыхая ее сладкий, одной ей присущий аромат. Она чуть выгибается, затылком прикоснувшись к моему плечу. Оглаживаю ладонями ее живот, прижимая вожделенное тело к себе все ближе, теснее… Мы в Яме не одни, а она совершенно, ни капельки не стесняется и не отталкивает меня. Это вызывает восторг и кружит голову. Подушечками пальцев я прохожусь по ее щеке, подбираясь к губам, и обвожу их… А она… приоткрывает рот и прихватывает губами мои пальцы. Ах, черт…

— Лекси… — уже задыхаясь и чувствуя томление пониже пояса, говорю ей, — что ты делаешь?

— Всего лишь отвечаю на твои ласки, а что?

Черт, ну что за девица? Ну как ей удается всегда ставить меня в тупик? И кто кого тут соблазняет? Вплетая пальцы в ее волосы, поворачиваю лицо Лекси к себе так, чтобы можно было ее поцеловать. Я касаюсь ее губ, таких невозможно сладких, мягких, податливых и чувственных; дыхания не хватает, черт! Сердце ухает, кажется, где-то в ушах. А она притягивает меня к себе все ближе, положив руку мне на затылок, перебирая пальчиками короткий ежик, и отвечает на мой поцелуй так, что у меня просто едет крыша…

— Лекси… Остановись… — выдыхаю ей в губы, не в силах притормозить лавиной накатывающее желание. Нет, это просто невыносимо…

— Ты первый начал, Алекс… — Она улыбается, вы посмотрите на нее! Моя рука чуть сильнее, чем надо, сжимает ее бедро, а она в ответ легонько прикусывает меня за губу, отрезвляя… но сразу же прокатив по тому месту языком, будто заглаживая… Так! Стоп! Надо срочно успокоиться. Блин.

Я отрываюсь от нее, низко наклонив голову, пробую восстановить дыхание и унять выходящее из-под контроля вожделение. Черт. Она все перебирает пальчиками ежик на моем затылке, запах ее так будоражит, что хочется просто позорно выбежать из Ямы и немедленно встать под холодный душ. Я чмокаю ее в щеку и поднимаю все-таки на Лекси взгляд. Она смотрит насмешливо, но глаза потемневшие, аквамаринового оттенка, в них плещется желание… Лекси не играет со мной — она просто… меня хочет. Это открытие оказывается таким простым и незамысловатым, что я беру в ладони ее лицо и целую нежно, одними губами.

— Лекси, ты хочешь кофе? — шепчу я прямо ей в губы. — Я тебя приглашаю выпить со мной кофе. Ты как?

Она улыбается и кивает, соглашаясь.

— Конечно. Давай пойдем пить кофе. Да.

Я беру ее за руку и веду в бар, который с утра до обеда работает как кафе. Там набираю целый поднос пирожных и кофе из кофеварки — гулять так гулять…

— Если я буду поглощать столько пирожных, я ни в одно препятствие на полосе не пролезу, ты шутишь, что ли? — со смешком возмущается Алексис, а я так остро реагирую на ее голос, улыбку и теплый взгляд, что у меня буквально подкашиваются ноги, и я спешу сесть.

— Не волнуйся, детка, если тебе чего и не грозит в Бесстрашии, так это лишний вес. — Знаю, что не надо при всех, но все равно не могу удержаться, чтобы не поцеловать ее. — А пирожные мы быстренько на полосе сгоним… Или приходи сегодня в бассейн. Придешь? — Я беру ее ладошку и целую ее с внутренней стороны. Она завороженно следит за этой лаской, а потом невесомо проходится пальчиками по моей щеке…

— Приду. Я чувствую, что у меня уже должно получиться. Правда, неделя простоя у нас была, но это не моя вина. — Лекси усмехается и кокетливо пожимает плечиком.

— Попробуй вот это, шоколадное, — перевожу я разговор на другую тему, потому что еще немного, и мне станет вообще поебать на всех. — Я знаю, как ты по шоколаду сохнешь.

— А ты? Ты будешь это есть?

— Как ни странно, а я вот шоколад не люблю. — Провожаю взглядом каждый кусочек лакомства, пристально наблюдая, как она обнимает губами ложку с десертом, а потом облизывается. Тяжело сглатываю. — С детства. Может, переел его, не знаю, вот как-то… не сложилось.

— Куда же ты все шоколадки из пайка деваешь? — Округляет глаза Лекси, уминая второе пирожное. — У тебя, наверное, целый склад их уже!

— Да нет, просто не беру их, и все. Кому нравится, тот и забирает.

— М-м-м, надо почаще с тобой в столовку ходить, тогда не было бы такой возмутительной расточительности! — Ее губы растягиваются в улыбке, а мне становится все труднее дышать.

— У тебя сахарная пудра на носу… Подожди… — Стараясь не делать резких движений, чтобы сохранить остатки контроля, я легонько дотрагиваюсь губами до ее носа, слизывая сладость и тщательно стараясь не застонать. Невозможно… — Ты сладкая…

— Алекс, — шепчет Лекси, и ее дыхание обжигает мой подборок. — Не смотри на меня так!

— Как? — Видимо, удается себя контролировать хуже, чем мне самому кажется.

— Как будто ты хочешь откусить от меня кусочек…

— А может, и хочу! — Я легонько, памятуя о том, что она мне точно ответит, и тогда меня ничего уже сегодня не остановит, целую ее в губы, слизывая с них сладость после пирожных… Не помогает, как же хочется целовать ее сильнее и глубже, прижать покрепче, ощутить ее тело… Черт.

— Ах, как это мило! — раздается у меня за спиной мужской голос, и мне даже оборачиваться не надо — я уже знаю, кто это… Лекси выпрямляется, но руку не отнимает, только глаза становятся злые и зеленущие. Билли пожаловал. Низко наклонив голову и прочертыхавшись про себя, поворачиваюсь на источник смрада. Сейчас скажет какую-нибудь гадость. — Наш принц кормит свою принцессу пирожными… Алекс, ты так банален!

⇐ Предыдущая 29 30 31 32 333435 36 37 38 Следующая ⇒